Проект "Химера"

      Он смотрел на неё, с глаз стекали слёзы. Он не смог выстрелить. Нажать на чёртов спусковой крючок. Пламя становилось всё сильнее и он знал, что по ту сторону его ждут.       — Беги, мой милый мальчик. И проживи эту жизнь счастливо.       Он повторял эту фразу из раза в раз, сидя на кровати и смотря в пол. Как он мог бросить её там, сгорать заживо. Мучаться и ощущать душевные терзания. Состояние подавленности превращало каждый миг в медленную тень, погружая андроида в бездонную пучину горя, от которой не убежишь. Утрата казалась неисцелимой, словно оголенный нерв, который каждый раз терзает больше и больше. Дни становятся плывущими облаками, несущими лишь пустоту и смутные отзвуки былого счастья.       Сквозь дымку слез и тоски Коннор не замечает времени — дни и недели сливаются в одну неоновую пелену, попахивающую гнилью, где нет места смеху, радости, или любым атрибутам обыденной жизни. Каждый вдох напоминает о том, что мир изменился навсегда, а сердце пережило больший удар, чем могло выдержать.       Хэнк беспокоился о нём. Каждый раз, когда в их дом приходил Маркус, он рассказывал о его состоянии. Коннор уже давно не выходит из комнаты, не приходит на работу. Несмотря на то, что он андроид, Хэнку казалось будто он осунулся. Похудел, глаза были вечно уставшими. Он видел в нём человека и понимал его боль. Когда погиб его сын, Хэнку не помогали, он не знал, как облегчить состояние Коннора.       Он встает поутру, но день кажется обёрткой без содержания, миражом несбыточных надежд на то, что всё вернется. Прогулки по улицам стали маршем сквозь пустоту, мимо людей, чьи жизни текут дальше, не зацепившись за камень утраты в его груди. Подавленность делает вечерние закаты ещё более грустными, раскрашивая небо в тёмные оттенки горя, а звёзды уже не светят так ярко, как раньше. Время стоит на месте, остановленное в моменте потери, где каждое биение сердца напоминает, что жизнь продолжается, но не так, как раньше.       Дни текут, незаметные и безрадостные, в ожидании чего-то, чего уже не вернуть. И лишь позже, обнаруживается, что время прошло, оставив лишь пустоту и грусть, в которой он вынужден существовать, и не проживать, пока сердце не найдет способ снова пульсировать в такт с миром вокруг. От новой революции остался лишь след страха в памяти людей и новый экономический кризис. Не было никаких уступок, послаблений и уж точно не было возвращено производство андроидов.       Правительство разрешило этим андроидом существовать в городе, ездить в другие штаты. У них были все права граждан Америки. Маркус был доволен таким решением, хоть они и не могли создавать себе подобных. Он приходил к Хэнку один раз в неделю, постоянно. Он нашёл в этом старике хорошего собеседника, а в последующем и друга. Он понимал его не хуже Карла, который был ему как отец.       — Он так и не выходит из комнаты? — он сидел на диване, держа в руках бокал с Тириумом.       — Первые пол года ты и сам знаешь, не выходил совсем. Потом стал покидать дом без предупреждения и приходил поздно ночью, — старик смотрел в сторону двери, тяжело вздыхая.       Он казался ослабленным. Словно он снова теряет родного сына, только теперь видя, как он убивает себя сам.       — По нему прошёл большой удар. Несмотря на то, что он передовая модель, он слишком мягок.       — Коннор ищет её, — он перевёл свои глаза на него, — пытается найти хоть какие-то следы того, что она жива. В комнате висит огромная доска и красной нитью скреплены все улики. И я не могу осудить его за это. Прошёл уже год, а он до сих пор не может смириться с её смертью.

***

      Детектив стоял возле доски уже час, рассматривая фотографии и какие-то документы. Вырезки из газет и видео с камер наблюдения.       — Где ты, Ренита? Я до сих пор ищу тебя по всему белому свету… — прошептал он, обессиленно упав на кровать.       В дверь постучали и вошли, не дождавшись ответа. Маркус стоял в своём любимом чёрном пальто, в глазах снова появился блеск, чего Коннор не мог понять. Он выглядел так, будто встречался с кем-то очень важным для него.       — Как твои дела, Коннор? — он ходил по комнате, рассматривая её, а после встал возле доски.       — Зачем спрашивать, если сам всё видишь? — ответ был резче, чем звучал в его голове.       — Прошлое создано для того, чтобы его помнить, а не жить им, Коннор. Не можешь опустить, тогда ищи тщательнее.       Он последний раз посмотрел на доску, после чего покинул дом. Кажется, в первый раз за эти полгода андроид почувствовал такую ярую злость. Да еще к кому — с кем год назад ему пришлось драться бок о бок. Как он мог быть таким довольным и радостным? Он потер переносицу и посмотрел на доску. Нахмурился, разглядывая странное письмо, которого раньше там было. Сердце забилось с новым ритмом. Он распечатал его, бумага пахла лавандой и нотками сигаретного дыма.       «In eo loco multae silvae paludes et prata sunt. Cum S. Ludwigis basilicam transieris, semitas post eam videbis quae ad loca secreta ducunt. Et una via vera est qua canis triceps eius ungula plicat».       Процессор в голове заработал с новой силой. Ему не было важно, как оно сюда попало. Он был уверен, что это она написала ему. Загадкой, чтобы было тяжелее найти. Латынь почти вымерла в этом мире, и немногие андроиды могли перевести её. Разве что, такие, как Коннор.       — В том месте множество лесов, болот и прерий. Собор Святого Людвига пройдёшь, увидишь за ним тропы, что в тайные ведут места. И верная тропа лишь та, где пёс трёхглавый сложил лапы, — он проговорил перевод загадки.       Без лишних слов и объяснений, он схватил ключи от новой машины Хэнка и бросился на улицу.       — Я всё понимаю… НО ТВОЯ ДЕПРЕССИЯ НЕ ДАЁТ ТЕБЕ ПРАВА ВОРОВАТЬ МОЮ МАШИНУ, КОННОР, — Хэнк кричал ему вслед, наблюдая как тот скрывается за поворотом.

***

      Долгое шоссе простирается вдоль бескрайних полей Луизианы, словно река из асфальта, манящая путешественника в свои объятия. Мимо окон автомобиля мелькают старые фермы, пестрые конструкции мостов и дарующие прохладу реки, создавая живописный пейзаж, что чарует взгляд и призывает к приключениям.       Деревья, которые постепенно возникают по обочинам дороги, словно тихие стражи природы, приветствует своими густыми зелеными стенами. Лес, словно старый друг, шепчет ветром свои секреты, приглашая забыться в своих объятиях и найти убежище от суеты и шума мира. Коннор засмотрелся вглубь листвы, нечасто теперь встретишь участок такой живой, яркой природы.       Долгожданное чувство чего-то хорошего окутывает его, словно облако, поддерживающее и отправляющее куда-то вдаль, туда, где не было проблем и мучений. Сердце наполняется теплом и радостью, забывая о том, что было вчера, впереди новые горизонты, наполненные надеждой.       Он был удивлён, когда увидел этот город. Технологии коснулись его, но только приукрасив, не меняя ландшафт. Собор Святого Людвига величаво возвышался над деревьями. Он прошёл мимо него, ища те самые три тропы и в конце концов нашёл. Где-то вдалеке за зданием, они вели в густую лесную чащу.       — Трёхглавый пёс… Но здесь нет даже намёка на это, — он осмотрелся, в смятении активировав все сенсоры.       Не было никакой таблички или даже дерева, похожего на что-то подобное. Он сел на землю, не боясь испачкаться. В голове перебиралось множество информации и трёхглавом псе и вот наконец-то, он смог найти правильный ответ.       — Цербер, который охраняет вход в преисподнюю… Дьявол всегда сидит слева, — он пошёл по левой тропе, уверенный в том, что ход мысли у них с Ренитой сходится.       Болота Луизианы, словно порталы в другой, таинственный мир, сливались у подножия горы в непроглядное зеленовато-коричневое месиво из травы, рогоза и редких проблесков чистой воды у самого источника. Кваканье лягушек, запах торфа и темно-зеленые заросли манили к себе, создавалось ощущение, будто стоит подойти к ним, и тебе откроются все тайны природы, но Коннор знал, что даже с его данными, из древнего и тягучего болта, без чужой помощи ему не выбраться.       Он идет по тропе, осматриваясь вокруг, с волнением в глазах. Каждый кустик, каждое колено дерева кажется настораживающим и загадочным, словно скрывающим в себе неизведанные тайны и опасности. Но именно в этом ощущении приключения и неизведанности кроется волшебство этого места.       Он думал о том, что это просто его домыслы. Его желание увидеть её тут, среди этих зарослей. Вдруг она сейчас наблюдает за ним, а после повалит на землю и засмеётся. Но этого не происходило. Время шло, склоняя солнце к горизонту. Он уже давно ушёл от болот, идя по лесной чаще и вскоре увидел небольшой домик.       В стеклянных глазах зажглась искра надежды. Он был таким отчужденным от всего внешнего мира, как бы ей и хотелось.       Парень сорвался на бег и с грохотом отворил дверь, чуть не упав на пол. Датчики бегали по помещению. Внутри царит порядок и чистота, словно каждый уголок был пронесен через старый голливудский фильм о минимализме и уюте. Мебель из натурального дерева, натянутые изысканные шторы, идеально выложенные ковры.       На полках выстроены ряды старых фотографий военного взвода из двадцати пяти человек, улыбки которых словно оживают при взгляде на них. Он подошёл туда и взял фотографии в руки. Воины на фотографиях, позирующие с уверенными выражениями лиц, демонстрируют единство и полный оптимизм, что так трудно найти в повседневной жизни.       — Это их домик отдыха… — в его голосе слышалась печаль, — просто бумажка, которая выпала из её документов…       Он поставил её на место, а сам сел на диван, закрыв лицо руками. Ужасное чувство негодования заполнило весь его разум. Он так долго ехал, так надеялся найти её здесь. Неужели она и правда мертва? Лежит под завалами здания. Её тело сгорело и давно сгнило, а механические части сломанными мальками валяются рядом. Ему не хотелось верить в это. Он был одержим мыслями, что она смогла выбраться. Смогла уйти оттуда и просто ждала, когда всё уляжется. Во всеобщей суматохе добивала те крохи, ответственные, за все, что произошло. Он ждал её каждый вечер на крыше того завода. Вдруг бы она пришла к нему, обняла сзади и сказала: «Ты всё-таки дождался».       Но это не происходило. С глаз Коннора вновь потекли слёзы. Он не мог сдерживать в себе эту боль. Неужели это и значит, быть живым? Быть человеком? Испытывать постоянные мучения и тешить себя пустыми надеждами.       — Зачем я тогда бросил тебя?! Зачем… — он кричал, бил кулаками по маленькому столику.       В конце концов, просто опустил голову и закрыл глаза, позволяя всей злости и прочим чувствам вылиться наружу. Люди делают так, когда хотят помочь себе хоть как-то.       — Почему ты плачешь, мой милый мальчик?       Нежная человеческая рука коснулась одной щеки, в то время как холодная механическая другой. Её голос был так ласков и нежен, пробуждая в душе ту самую, давно забытую теплоту. Он поднял голову и встретился с ней взглядом. Она была такой же, как и год назад. Разные глаза смотрели на него с любовью, будто давно ждали этого момента. Он не верил самому себе, что вновь видит её.       — Моя программа дала сбой, верно? — его обречённый голос резал мой слух.       Я усмехнулась, оставив лёгкий поцелуй на его губах и касаясь руки. Он был словно марионетка, наблюдая за тем, как я поднимаю его руку своей и деактивируя человеческую кожу.       — Посмотри, — сказала я, передавая ему свою память.       «Огонь полыхал всё ярче и я наблюдала, как он убегает и скрывается за массивными дверями. Надежды больше нет, верно? Зачем тратить последние секунды жизни на глупые слёзы.       Лилиан билась в агонии где-то в углу сознания. Она понимала, что проиграла эту войну и это сводило её с ума. Она не могла мыслить разумно и несла постоянный бред. Мне было больно и тошно смотреть на неё. Но я понимала, что не она сама испортила свою жизнь, ей помогли.       Я села напротив, думая о своём и представляя, как я могла бы прожить хорошую жизнь. Были люди, которые могли поддержать меня. А не сторониться и избегать. Они ведь любили меня и что я сделала для них? Поступила эгоистично. Не задумалась об их чувствах. Настоящая причина моего пребывания в этом месте? Я просто не могла смириться с потерей. Проще ведь умереть и больше никогда не чувствовать, верно?       — Не верно, — произнесла я вслух самой себе.       В ту ночь жизни, я вернулась в лабораторию. Грязная, промокшая, без челюсти и руки, уставшая и на грани смерти. Я знала, как смогу починить себя и сделать то, что задумала. Пациенты давно поубивали друг друга. Кто-то спрятался в своих камерах, кто-то давно сбежал. Только одно оставалось неизменным. Доктор Шнаунхайзер, который коротал свои дни в хирургической.       — Что с тобой сталось, Ренита? — я смотрела в его глаза полные боли и сожаления.       Я успела сказать лишь пару слов, перед тем как упасть и отключиться. Мои повреждения были сильными и не умри я там от пожара, могла бы скончаться здесь от отключения системы.       Он починил меня. Собрал заново, но поставил другие детали. Обычного андроида. Рука прижилась идеально, и теперь я могла активировать человеческую кожу. Но с челюстью так не получилось.       Я даже не просила его, но пока я была в отключке, он убрал чипы из моего мозга. Просто проведя лазерами по нужным местам и Лилиан, с которой мы были вместе всё это время, которую я считала частью себя, навсегда умерла.       — Теперь ты полноправная хозяйка своего разума, дитя.       — Услуга за услугу, — я оторвала его цепи и помогла выбраться. Он был похож на крота, который наконец-то вылез из норы и увидел свет.       Ровно через полгода, когда всё под утихло, я нашла Маркуса. Он был сдержан, но его объятия такими крепкими, что я смогла понять все его эмоции.       Наш разговор был долог и энергичен. В его глазах наконец-то появился живой блеск. Всё-таки, мы были ближе, чем просто союзники.       — Коннор должен знать об этом, Ренита. Он не выходит из своей комнаты, — он стоял и смотрел на меня.       — Я знаю… Я видела его. Я приходила к дому Хэнка, но так и не осмелилась показаться, — я тяжело вздохнула, — мне и самой тяжело. Но… ты ведь понимаешь, что всё ещё не утихло и… мне тоже нужно время. Нужно достроить защиту разума, иначе — все это было насмарку.       Он кивнул, понимая о чём я говорю. Мы попрощались, и я передала ему записку. Ровно через пол года, он оставит её Коннору и мы снова встретимся».       Теперь он смотрел на меня другими глазами. Прикасаясь руками к лицу, убеждая себя, что я жива. Он улыбался и слёзы прекратили течь с его глаз, в то время как у меня они стекали по щекам.       — Пришло время вернуться домой, мой боевой ангел, — проговорил он с нежностью, вовлекая меня в поцелуй полный чувств.