На белом покрывале

Андрей испытывает раздражение. В первую очередь, причиной была проблема с матерью — она теперь была прописана в дурке на Волкова, а Ирина Сергеевна дала понять, что скоро будут проблемы и с опекой. Андрей морщится и пытается вслушаться в слова старшего, а потом косится на Марата. Тот выглядит счастливым идиотом, поэтому раздражает Андрея ещё больше. Конечно, Андрей видел, как друг сегодня в школе за Ахмеровой дебилом бегал, что-то там ей заливал. — Слышь, Пальто, красавец, тебе отдельная благодарность будет за видак! — подмигивает Вова, и Андрей слегка расслабляется — а как же, старший при всех отметил его. — Заживем, пацаны! Улица взревела.

***

На улице пробирал мороз, но Андрей его почти не чувствовал: внутри было еще холоднее. Вова сказал через час прийти им туда, где они с Маратом тогда кепочки-сеточки своровали, мол, бизнес пора мутить. Андрей надеялся зайти домой перед этим. А зачем? Там нет никого. С мамой все плохо. Ирина забрать Юльку хочет. Да и слова Ильдара в голове периодически вспоминались, про того, про Исакова, который Ералаша убил. Что Андрею прямая дорога в тюрьму, если тот помрет. Это было бы справедливо. Но Андрей сидеть не хотел, а тем более из-за твари такой-то. Око за око, справедливо, же? Даже Адидас сказал, что Пальто молодец, руку пожал. Нет, менты ничего не смыслят в справедливости. — Пальто! — его словно за шкирку из-под толщи воды вытаскивают, и Андрей оборачивается. — Чего? — за ним бодро скакал Марат. Когда Марат догоняет друга, одна рука падает на плечо, а вторая подает сигарету. — Оглох? — он выдыхает дым прямо в лицо Андрею: старших рядом нет, можно расслабиться. — Держи. Че случилось? Андрей смотрит на вечную усмешку Марата, а потом берет предложенную сигарету. Ему словно чуть легче становится. Наверное, потому что он с Маратом всегда себя лучше чувствует — друзья все-таки. Андрею очень хотелось в это верить. Что они вот такие лучшие друзья, у них своя связь, особенная. И от этого легче. Темные глаза как будто успокаивают «не дрейфь, все путем», и у Андрея узел в груди чуть ослабляется. — Мамку в дурку забрали, — бурчит он, и шмыгает носом. Они останавливаются, пока Марат дает подкурить. Марат резко выдыхает дым, брови — четко очерченные, темные — хмурятся. — Я пришел, а она про шапку бормотала…волосы подожгла себе…вот. Пришлось врачей звать, — бубнит Андрей, а потом смотрит на Марата и затягивается. Но не сильно, ему это все равно не особо нравилось. Марат чертыхается, и сплевывает. В голове Андрея вдруг мысль, что шапку ей-то Марат притащил. Ворованную. Неужели прознала? — Узнала, чья? — словно читает его мысли Марат, и его взгляд буравит зияющие дыры в окнах заброшки на Бесарабенко. У самого глаза будто темнее стали, что-то такое незнакомое Андрею появилось в них. Нечитаемое что-то. Хотя Марат всегда был честным и прямолинейным и, если его что-то не устраивало, он был прям и искренен. Этим он Андрею нравился особенно: Андрей копил в себе всё, предпочитая просто обдумывать все по вечерам. Андрей делает еще одну затяжку и опять шмыгает носом. Смотрит на Марата, и внутри и правда успокаивается бесноватое раздражение. У Андрея никогда не было настолько близких друзей, чтобы простое нахождение рядом и незамысловатый разговор мог принести облегчение, и поэтому он, несмотря на хреновую ситуацию, позволяет себе чуть улыбнуться, хоть и корочки на нижней губе чуть расходятся и щиплют. Привычно уже. — Не знаю. Может, узнала, я не расслышал, что она тогда мне сказала. Мимо пробегает толпа малолеток из 74 школы, и Андрей смотрит им вслед, а потом смотрит на Марата, и встречается с его взглядом. У него — колючие темные глаза, в которых сейчас было что-то вроде чувства…вины? Андрей так и не понял. Потому что он моргает, и наваждение смывает — Марат смотрит на него привычно колко, а потом взор чуть затуманивает едкий дым. Андрей уже привык так — ему курить в затяг было не особо классно, а Марат любил выдыхать дым прямо в лицо Андрею. Выделывался постоянно. — Выздоровеет, — говорит уверенно. И кивает в довесок. Андрей опять вдыхает. — Погнали, скоро к Адидасу идти, — говорит хрипло Марат, а потом бросает окурок и тушит бычок носком ботинка. Андрей повторяет за ним.

***

Вова умел очаровывать так, как никто. Андрей и сам в очередной раз восхитился, какой крутой у них старший, пока тот любезно договаривался с Миляушей и Вероникой об аренде соседнего помещения, чтобы замутить видеосалон, свой, универсамовский. Он смотрит на Марата с некоторым весельем, а тот в ответ хмыкает, и в глазах у них на двоих поделенный секрет — первое их совместное дело, кепки-сеточки по двадцать пять рублей. Андрей тогда еще чушпаном же был. Пока Миляуша пересчитывала деньги, Андрей вдруг вспоминает о тех кепках и о пацанском правиле не жать руки чушпанам. А он точно помнит, что Марат-то ему руку сам первый и подал. «Держи, твоя доля!» — звонкий смех и довольная улыбка тогда еще просто подопечного по английскому у Андрея на подкорке сознания: для него это начало его новой жизни, которую показал ему Марат. Жизни яркой, смелой, безбашенной. Такой, какой Андрею до этого она не виделась совсем. Может, только когда он выигрывал на местных конкурсах в музыкалке, да, наверное. Но это было что-то другое все равно. Там было как-то мимолетно, безусловно, приятно и почетно, но то их дело с Маратом было каким-то иным. Его Андрей прокручивал в голове много-много раз, почти каждый вечер. И даже когда разозлился на Марата за то, что он с Кащеем маму обворовывал. От этого воспоминания было тепло на душе долго, кепка валялась в тайном месте, чтобы мама не нашла, что-то такое приятное скапливалось в районе желудка, когда он вспоминал морозное солнце, адреналин в крови, довольную улыбку Марата и их крепкое первое рукопожатие. Андрея признали — руку подали. И не кто-нибудь, а Марат. Что такого было в Марате, Андрей не знал. Но было приятно пожать руку именно ему.       Он вдруг смотрит на Марата, и тот словно чует его взгляд, поднимая свою голову и приподнимая вопросительно брови. Молчат, Адидас их все ещё цепко держит за плечи, поэтому просто таращатся друг на друга. Когда Вова договаривается, начинается подготовка помещения и у Андрея вылетает воспоминание из головы. Они по привычке с Маратом работают в паре, это настолько естественно, как и делить одну сигарету на двоих, когда мало в запасе остается, и переглядываться хитро на сборах, когда супера опять затирают про нарушения правил и отсутствие дисциплины.

***

Андрей сбегает в садик за Юлькой, а Марат остается зазывать в видеосалон, и они друг другу крепко жмут руку, и Андрей вспоминает про свой вопрос, и также благополучно забывает, когда видит толпу пацанов, разнимающих Турбо и Зиму. Успеется. Мороз щипает за щеки, гололед вынуждает идти медленнее. Юлька весело болтает про Азизу, новую ее подружку, машет ручкой в варежке, и Андрей улыбается — внутри опять теплее становится. Нет, если у него и Юльку заберут — он не переживет. Надо что-то делать. Но что? Мысли опять начинают жужжать в голове неприятным роем, он поправляет шапку на Юле, и крепче хватает ее за руку, словно кто-то прямо сейчас захочет ее у него отобрать. Он видит вдалеке толпу, внутренние инстинкты велят напрячься, а здравый смысл напоминает о руке Юли в его. Андрей сворачивает между домами, не хотелось бы, чтобы с Юлькой хоть что-то случилось.       После холодной улицы тепло в квартире ощущается током в замерзших кончиках пальцев, в воздухе все еще витает запах маминых духов, и Андрей шумно вдыхает воздух, а потом берет Юлю на руки, чтобы напомнить себе о реальности. Ирина Сергеевна, как и обещала, звонит, спрашивает, как дела, уточняет о тете, словно не сама вчера сказала, что знает, что он врет. А потом говорит: — Андрей, ты же помнишь, что я сказала? У вас нет родственников. — Найду, — говорит он упрямо и кладет трубку. И сам себе недовольно хмыкает под нос. Найдет. Кого? У них реально вообще никого. Юлька просит включить пластинку про Питера Пэна, и Андрей кивает самому себе, как идиот. Соберись, надо что-то делать. Перед сном ему становится почти тошно от тоски и отчаяния. Паутинка трещин в потолке словно расширилась, и Андрей бессмысленно смотрит в белую сеть. За окном разгоняется ветер, а еще слышны чьи-то пьяные разборки. Да, конец месяца, видимо, опять зарплату кому-то водкой дают. Он поворачивается к стенке, смотрит на сопящую Юльку, и в груди щемит что-то нежное и отчаянное. Может ли он сделать что-то для нее? Неужели он настолько плохой брат? «Мать из-за тебя в дурку попала» — в виске что-то неприятно колет, и Андрей нервно трет голову. «Мог сделать — не влезать в группировку. Она же из-за этого тревожилась» — опять что-то колет, и Андрей чувствует неприятный обруч, стягивающий словно область пищевода. Он резко садится в кровати, а потом тихо цокает, заметив, как Юлька начала вертеться. Он смотрит в окно. Через тонкую щель между старенькими занавесками просачивался желтый свет от уличных фонарей.

***

Он приходит на второй день после открытия видеосалона, уже когда Зима радостно бубнил что-то Лампе, усаживая того рядом с собой. Андрей оглядывается на программу. — А кто так красиво рисует у нас? — он весело смотрит на круг пацанов, подходя к старшим и здороваясь с ними. Когда он проходит всех, он по инерции протягивает руку, а потом уже замечает кому ее подает. Человеку, абсолютно не вписывающуюся в компанию. В выглаженном фартуке и с красным галстучком, примерная пионерка Айгуль Ахмерова, нелепо выглядящая в команде уличных пацанов, сидела рядом с Вовой. Скрипачка из 8 «А». Подружка Марата. Андрей не замечает, как сжимается челюсть так, что у него начинает болеть зуб: у Андрея было подозрение, что после замеса с хадишевскими с этим зубом он может попрощаться. Пока держался. — Привет, — первой говорит Айгуль, и ее взгляд чуть меняется на менее дружелюбный. Андрей понимает, что смотрит на нее дольше положенного. — Привет, — откашливается он, и отходит в сторону, мельком взглянув на Марата. Тот опять выглядел счастливым идиотом, как же Андрей сразу не заметил. Вова приподнимает бровь, глядя на Андрея. — Че злобный такой, Пальто? — кивает он ему с привычной усмешкой, и Андрей неловко выходит из круга, прислоняясь к стене. Теперь ясно, чего это программа такая красивая. — Жалко, что такую программу посмотреть не успел, — роняет он. Все смеются, и Марат оборачивается на него, весело стреляя темным взглядом в него. Он прикрывает глаза, а потом открывает их, разжимает челюсть, смотрит на то, как Вова считает деньги, и Айгуль — такая идеальная отличница — складывает в уме и помогает делить общак. — …сколько процентов? — Четырнадцать шестьдесят, — слышит Андрей, и нервно дергает ногой. Маратик, вон, посмотрите, как в процентах стал понимать. Даже подтягивать не надо. Он выдыхает медленно, вслушиваясь в распределение Вовы. Из основного магазина доносилась музыка, и Андрей узнал в ней «Летний дождь». Новая песня, маме она понравилась, говорила, что на работе ее слушали прям всем коллективом — нежная любовь мамы к Талькову была необъяснима. О, ее как раз на дискаче последнем включали, Андрей помнит — том, когда он Искандеру в рожу его разъездовскую, как положено, въехал. При воспоминании о том дне, у него дернулась нервно щека — Андрей помнит, как наблюдал за своим кругом, не желая танцевать, Ирина тогда вся там в ментовском наборе стояла, со свистком, наблюдала. А потом включили «Летний дождь» по заказу разъездовского Лиса, и Андрей увидел, как половина круга разбежалась по парам — Марат, конечно же, обхаживал свою Айгуль, остальные вроде тоже кого-то еще зацепить успели. У Андрея настроение тогда стало совсем паршивым, наверное, потому что вспомнил, как мама рыдать начала из-за денег, которые он принес, (для нее же старался!), он глянул еще раз на Марата, зыркающего по-чушпански тупо на свою Ахмерову, и пошел Ирину пригласить. А та его отшила. Андрей вздрогнул, словно опять ощутил чувство кипятка, шпарящего кожу на костяшках, когда он вмазал Искандеру. Приятно-то как было, не описать. Потом Андрей уже помнит, как кто-то крикнул «наших бьют», и адреналин опять гулко застучал в ушах, удары сыпались без разбору, главное — успевай посмотреть, кто свой, кто чужой. — Пальто, это тебе, за видак! — Вова вырвал его из воспоминаний, и Андрей подошел к нему, улыбаясь. Семь рублей, больше, чем остальной скорлупе. Он быстро глянул на Зиму и потом взгляд его упал на Марата, который довольный и гордый, словно ему эти деньги отдали, смотрел на Андрея. После раздачи Андрей, как попрощался со всеми, сразу подошел к Марату, чтобы домой вместе пойти — ну, они так всегда делали же. Марат в своей синей куртке, как в ярком пятне, обернулся, а потом резво хлопнул его по плечу. — Ну, Андрюшка, не забудь Юльке купить сладости, — Андрей ощущал его удар прямо по тому месту, где еще побаливало после хадишевских, но он улыбнулся. Марату не улыбнуться у него не получалось. — Давай, до завтра, — Марат протянул руку Андрею, и тот сперва непонимающе посмотрел на его ладонь, словно впервые видел ее. А потом в голове резко все прояснилось — под боком уже стояла Ахмерова. Андрей опять сжал челюсть, — не по-пацански как-то Марат поступает, друга кидает, — но руку пожал. Крепко стиснул, так, что Марат даже взгляд недоуменный на него вскинул. — До завтра, — буркнул Андрей, еле сдерживаясь, чтобы из вредности толкнуть Марата плечом, когда проходил мимо него. С Айгуль он принципиально прощаться не захотел. В горле опять появилось неприятное ощущение, а в груди привычно зашевелилось то чувство раздражения. Но вроде мыслей о ситуации дома не возникало. Странно.