Ты, по-моему, перепутал

≪…сумма украденных денег составила свыше 300 000…≫

≪…главный бухгалтер Юнъани был замечен в наркотическом состоянии в…≫

      На ноутбуке высвечивалась статья о разоблачении, которая разсуетила всех пользователей интернета ещё два года назад. Фотодоказательства, статистики. Яркость экрана, слепящая глаза, напоминала, что пора бы включить свет в самом помещении. Рядом разложились многочисленные отчёты, целые стопки бумаг. Цяньцю ранее думал, что такое возможно встретить только в фильмах.       Неугомонный Лазурный Фонарь, засевший в голове и не позволяющий нормально спать, оказался прав во многом. Если углубиться в грешки каждого бывшего сотрудника Юнъани, то можно запросто сойти с ума.       Стоит понимать, что наследник Тайхуа лишь забрал имя компании его отца, на самом же деле от прошлого предприятия ничего не осталось — эта жаба Ци Жун ничего не пропустил, осторожно подвешивая по одному маленькому камушку на их шею, опустив врагов на самое дно, пусть и не надолго.       Во-первых, около половины обвинений были неопровержимы. Некоторые сотрудники и впрямь вели себя столь низко, что у Лан Цяньцю всё больше расползалось разочарование в груди. Такое ущемлённое и обиженное, ведь он всей душой считал товарищей отца великими людьми, буквально знал их в лицо, но, как оказалось, не видел истинного облика. Одна только нелегальная продажа, всплывшая наружу, стала сильнейшим ударом. Хотелось лично высказать им, насколько гнусно они поступили, подставив всех, и его родителей в том числе. Но и это не изменило бы того, что Цяньцю начинал сомневаться в самом себе.       Во-вторых, ко всем фактам, доказывающим незаконность действий предприятия, разоблачители приписали не одобряемые обществом поступки, совершённые уже в личной жизни. А некоторые тянули и на отягчение наказания. И откуда столько информации? Неужели Фонари специально следили за «жертвами»?       Однако полностью погружало в отчаяние и одновременно вызывало неконтролируемый скрежет злости в ребрах то, что против самих родителей почти ничего написано не было. Вот только они сейчас сидят за решёткой с огромным сроком, как главные ответственные, а некоторые личности, из-за которых разоблачение в принципе существует, оплатили штраф и гуляют на свободе. Да, опозорились на всю страну, но никто не помешал им уехать за границу и начать бесчинствовать там.       Это так вымораживало, это так ломало. Разбивало на мельчайшие стёклышки. Зачем этот идиот Ци Жун так хлопотал, если главные виновники всё равно живут припеваючи? Потратил столько времени и сил, но в итоге не понял столь простой закономерности мира, при которой обеспеченный человек не волнуется об обвинениях? Реально идиот! Идиот, из-за которого страдает теперь Цяньцю, по большей части непричастный!        Парень, жмуря невыспавшиеся глаза, громко стукнул по столу, скидывая всю макулатуру на пол. Схватился за волосы, утыкаясь лбом о твёрдую поверхность. Он так хотел, чтобы всё было хорошо, в детстве мечтал о мире, сотрудничестве. Перед ним было прекрасное будущее с уважающими друг друга людьми, трудящимися во благо всего человечества.       Да, чёрт возьми, Лан Цяньцю хотел помочь абсолютно каждому человеку! Он хотел развивать общество, создавать новые технологии, упрощающие жизнь. Серьёзной целью было помогать медицине, снабжая более доступными для небольших городов аппаратами. Его личным же, более детским увлечением являлись роботы. Ещё мальчишкой больше всего он уважал тех серьёзных дяденек, что создавали удивительные «живые» игрушки.       Пока всё шло не идеально, но и не так плохо…       Неизвестно сколько времени наследник пребывал в опустошённом состоянии, даже не двигаясь. После всей горькой правды он незамедлительно приказал доверенным лицам проверить каждого сотрудника на наличие нелегальных или аморальных действий. Из-за этого работы стало выше крыши, или же он морально выдохся. В голову пришла мысль, что следует снова посетить дорогих отца и матушку. Наконец подняв голову, дабы посмотреть на часы, Цяньцю с огорчением вспомнил, что время встреч с заключёнными давно вышло, затею придётся перенести на следующее утро, до которого ещё надо продержаться.       Только жажда справедливости запрещала опускать руки или позволять себя жалеть. Для уверенности наследник нанял адвоката, который контролировал процесс и помогал отыскать обстоятельства, способные смягчить приговор, — дело заново поднять удалось, да вот только сразу добиться свободы невозможно. Это лишь дополняло груза на плечах.       А что насчёт мести? Лан Цяньцю лишь сильнее возненавидел Зелёное Бедствие, но чувства его столь перемешались, что ни одна мысль не могла стать конкретной. Тысячу или более раз парень обдумывал произошедшее на мосту.       Возможно, с малой долей вероятности он сожалел, что поддался гневу, скинув живого человека в ледяную воду. Он упрекал себя из-за возникшего желания убивать — от одного слова уже жутко, — но вместе с тем презирал самого Фонаря за то, что тот довёл его до подобного мутного состояния. И моментами это походило на оправдание, глупое, необъективное. Всё так запутано.       Грани хорошего и плохого стёрлись за одну ночь. Вроде в таких случаях говорится: ≪Разбились розовые очки≫. Неужели Цяньцю правда был таким наивным и глупым, что раньше не замечал этих самых очков на себе? Видимо, да…       Но разве он сделал кому-то зло? Насколько он помнил — нет. В особенности никому из Сяньлэ, включая «ненаглядного» племянника Се Ляня. Сам парень в один момент понял, что всё могло сложиться иначе и, не пустись Ци Жун в крайности, то он бы вполне мог не испытывать к нему неприязнь, а может, даже наоборот…       Но всё вышло как вышло, и теперь наследник утопал в тягучей ненависти к определённому существу с двумя острыми клыками. И, встреться они сейчас, очевидно, желание сдавить чужую шею, переломать каждую косточку вернётся.       И, уже определённо точно, он заставит его намучиться, перекидывая бумеранг. После встречи с Собирателем Цветов Ци Жун наверняка заныкается в тени, однако его можно выудить провокацией, особенно если знать все его предрассудки. За пару встреч уже можно было осознать мелочность бандита, его зависимость от прошлого.       Наследник Тайхуа выложил на неофициальном сайте статью о том, что Юнъань собирается «утилизировать» некоторые достижения Сяньлэ, используя именно это слово, преднамеренно сравнивая с мусором. Да, рискованно, но и сам наследник уже не безмозглый пятилетка. Многие сочтут это за бред, опубликованный на сомнительном форуме, но у Ци Жуна однозначно подгорит. От одного представления скрючившегося от злости личика Фонаря губы небожителя расползались в усмешке.       Лан Цяньцю поднялся, даже не убравшись, схватил сумку и пошёл к лифту, на пару мгновений уставившись на собственное отражение. Такое злое, противное, заставляющее отвернуться от самого себя. Первый этаж пустовал. Входные двери открылись, стоило к ним подойти.       На улице было холодно и темно. Погода с каждым днём становилась всё хуже, а в преддверии ночи вовсе включала уровень «сложно». Парень стоял у выхода на ступеньки, понимая, что забыл осеннее пальто в офисе. Застыл, как статуя, словно мозг на пару минут отключился, впав в перезагрузку. Видимо, это последняя капля.       Машины плелись, кружась между поворотами и столбами, все возвращались домой с работы, а кто-то гнал к ночной смене. Всё-таки забрав пальто, Цяньцю двинулся в сторону аптеки через дорогу: голова раскалывалась, а дома лекарства вроде как закончились. Брови сильно хмурились. Раздражал свет чужих фар. Обычно пацифичный, парень готов был начать чуть ли не драку с тем, кто засигналил ему, а после нагло проехал мимо, хотя светофор показывал зелёный для пешеходов. Зелёный, ненавистный ныне зелёный. Новый порыв клокочущей бури поднялся в груди.       И вдруг его схватили за локоть. Сначала парень дёрнулся, словно из него, ходячей гранаты, вытянули кольцо. Но при виде слепого худощавого мужчины сердце выпрыгнуло куда-то на проезжую часть. Цяньцю, на секунду растерявшись, сам протянул руку, не спеша и с увеличенной аккуратностью повёл слепого по переходу, в неком трансе наблюдая, как незнакомец постукивал тростью перед собой. — Спасибо, — прошептал тот, стоило им перейти, и улыбнулся. Просто улыбнулся, двинувшись в нужную ему сторону.       Мир на секунду словно стал светлее. А небожитель вдруг перестал замечать скопившийся негатив внутри: вместо него теперь была порхающая радость, медленно и скромно греющая стенки души. Лан Цяньцю даже стало неловко, что вся его пылающая злость так легко испарилась.       Только когда он уже положил купленную таблетку, запивая водой из бутылки, вдруг понял, что ему стало гораздо легче. И сразу после осознания этого широко улыбнулся. Надо было проводить того мужчину! Жаль, что уже ушёл. Цяньцю искренне надеялся, что тот будет в порядке! Если получится встретиться снова, то он обязан сделать тому что-нибудь хорошее.       Парень потопал до машины быстрым шагом, почти бегом, словно дитя, попутно обыскивая карманы на наличие ключей. Усевшись на холодное сиденье, он постучал по рулю кончиками пальцев, погрузившись в мечтательное состояние. Всю последующую дорогу мысли не прекращали посещать взбудораженную голову. Начал крапать дождь, оседая на стёклах и отсвечивая все цвета вечера. А ведь скоро этот дождик может превратиться в чистый мокроватый снежок. Первый в этом году!       Вдохнув полной грудью, небожитель расслабил плечи. Головная боль никуда не делась, но внутри однозначно что-то прояснилось. Стрелки часов куда-то заспешили. Наследник и не заметил, как вскоре был на пороге дома, вешая верхнюю одежду на петельку.       Улыбка слегка спала, стоило только вернуться в пустующую просторную квартиру. Тишина была неприятная: стал слышен шум в ушах от давления. Юноша тихо промычал что-то под нос, подходя к окну и открывая форточку для проветривания душащих помещений. Включил какую-то передачу на фон почти на всю громкость. Стянул неудобные одежды, ступая на холодный пол душевой. Водяные потоки, ударяющиеся о горизонтальную поверхность, не заглушали голоса телеведущих, судя по всему рассказывающих нечто весёлое. После выхода из прогретой еле заметным паром комнатки холод пробежался по коже и мокрым волосам.       Ну а дальше как обычно: фен, быстрый перекус. А потом усесться на край мягкой кровати и пялиться в пол, вслушиваться в тиканье часов — передачу пришлось выключить, ибо голова яростно напомнила, что таблетка никак не поможет, если он сейчас же не отдохнёт. Парень почти так и уснул, сидя с пустым взглядом. Лишь из-за непонятного щелчка от неожиданности моргнул, потёр виски и нормально улёгся, падая в бессознательность уже при комфорте.       Время — первородно, а потому неуловимо. На следующий день, сладко зевнув, Цяньцю почти выпрыгнул с кровати, замечая, какой час. Даже закричал — всё равно никому не слышно.       Главным сегодняшним событием должна была стать встреча с Лазурным Фонарём. Но перед этим нужно было сделать кое-что ещё. Наследник Тайхуа заглянул к водителю, который пострадал тогда на мосту и у которого пропал ребёнок. Беседа, если сказать помягче, не задалась. После неё появилась тревога и непонимание: как отец может быть так спокоен, если есть шанс, что твоего сына забрало одно из худших бедствий? Действительно непонятно… Лан Цяньцю лишь надеялся, что Ци Жун не настолько отбитый и низкий, чтобы мучить неповинное дитя, и удивлялся самому себе: он всё ещё думает, что в том бандите есть толика сочувствия? Очень непонятно…       На самом деле провокационная статья была лишь мотивом для неизбежной встречи. Возможно, удастся обменять украденного, если да, то Цяньцю готов отдать многое. Отбросив подальше все былые переживания и поставив в приоритет спасение заложника, он обрёл новый, пока неизученный смысл, который неизвестно к чему приведёт. Стыдливо лишь, что раньше из-за бредней про месть он толком не обращал внимания на несчастную судьбу малыша. А вдруг тому сейчас больно и страшно?        Боясь, что Ци Жун пойдёт на критические меры, Лан Цяньцю освободил весь заранее подготовленный склад, где теперь хранил вещи из Сяньлэ, запретив кому-либо туда заходить. Сам склад был небольшим и располагался на достаточном расстоянии от других сооружений. И всё равно волнение присутствовало.       Сам наследник переоделся в форму обычного работника, оставшись наедине с ценными коробками, вразброс лежащими в углу склада. Прочитав про каждое нападение Фонарей, заметил некую схожесть — почти всегда те начинали грабежи не раньше трёх часов ночи.

***

      Тёмные тучи окутали небо. Улицы освещались лишь жёлтыми лампами да редким светом из окон. — Златовласка обрезанная, чтоб его все черти ада взяли, — парень рассекал улицу шагами, вся фигура его была напряжена от злости. — Папа! Папа! — мальчик цеплялся за кофту отца, стараясь не отставать. По ушам били не прекращающиеся ещё с утра ругательства. — Да помолчи ты! — Ци Жун слегка дёрнул рукой, но от себя не оттолкнул. — Этот придурок взбесил всё мое существо! Вот так вот небожители теперь нелегалам мстят?! Уничтожают чужой труд! Да я ему его же корону по самую глотку засуну! Поймать меня решил?! Да плевать! Убить хочет?! С собой возьму, но довольства ему никакого не дам! Кусок жлобы, брезгливости, кретинизма! Подстилка триперного петуха! Пусть фильтрует своё кудахтанье, прежде чем на меня лезть! — Папочка, — захныкал ребёнок. Его пугало, что отца могут поймать, что они сейчас необдуманно идут прямо в ловушку. Он схватил ручонками колени взрослого, не позволяя двигаться. — Вот пристал! Ещё вчера такой послушный был! — почти завизжал Фонарь, стараясь отцепить засранца от себя. — Совсем страх потерял?! А ну отцепись! Отцепись, я сказал, мелюзга колючая!       Другие Фонари, которые последовали за боссом, молча наблюдали за этой картиной. Их босс сорвался, кричал в истерике, прочитав ту статью. Многие бандиты избежали операции спасения достижений Сяньлэ, ускользнув, но Ци Жун был готов вломиться на склад в одиночку, потеряв почти всё благоразумие.       Или так казалось только со стороны. Не просто так он взял с собой его прекрасного заложника. Как и сам Цяньцю, готов был на обмен, но только в максимально крайнем случае, да и, честно говоря, собираясь надурить балбеса-небожителя. У него был план, что он войдёт один и, если не сможет урвать всё сам, то своим поражением даст шанс Фонарям забрать коробки со склада.        Если конкретно: в лучшем случае он надеялся обмануть небожителя и свалить, пока тот не включил мозг; в худшем случае, понимая, чего именно зажравшийся наследник желает — его, — сдастся, всё равно в тюрьме уже все распорядки наизусть выучил, а вещи Сяньлэ отдаст на хранение своим людям. Теперь наверняка его усадят за решётку более лучшего качества, но он был уверен в своей изворотливости и умении сбегать. Этому кретину из Юнъани, безголовой медузе, не одолеть его! Да скорее рак на горе на флейте свистеть начнёт, попутно задними лапами на пианино Моцарта играя.       То одно, то другое. Непутёвый сын всё чаще стал устраивать соревнования в рёве, ныл почти всегда и по всем пустякам. Как обычно бывает с годовалыми, что не умеют контролировать эмоции, привлекают плачем внимание и срываются после какого-то стрессового события. Так вот у Гуцзы, которому с больной матушкой и никчёмным папашей не выпало шансов побыть ребёнком, все эти срывы начались именно сейчас. Особенно после смерти мамы, похищения, смены обстановки и крова. Вот только Ци Жун — хреновая мамуля, не разбирающаяся в причинах такого поведения, поэтому думал, что тот просто специально достаёт его. Отношения между ними заметно ухудшились…       Между тем дешёвый сын не отлипал от его ног и когда они приблизились к складу. Морозная ночь окрашивала нос и щёки в аловатый оттенок. Было подозрительно тихо, и парень сильно нахмурился, оглядывая всю местность цепким взглядом. — Всё, теперь точно тихо, — неожиданно тихий и сосредоточенный голос отца заставил Гуцзы перестать громко рыдать и взглянуть на любимое лицо сквозь слёзы.       Папа выглядел таким серьёзным, что в какой-то степени стало стыдно мешать ему. Мальчишка отлип от него лишь у входа, когда Лазурный помахал ему рукой. Гуцзы каким-то образом прочёл это немое предупреждение, что тут опасно. Наверное, папа волновался за него, раз приказывал не вылазить лишний раз.       Они зашли вдвоём, ведомые планом Фонаря, который опять-таки был известен лишь ему одному. То, что внутри не было ни единой души, заставило напрячься во всех возможных мышцах тела. Ци Жун усадил пацанёнка в укромное место. — Даже не высовывайся, глупый сын, — шикнул он, отходя. Кто знает, насколько идиот Лан Цяньцю его возненавидел? Может, в коробках бомба? И всё же парень стал медленно подходить к ним: нельзя же из-за страха терять ценности Сяньлэ! А если он сбежит, то всё точно пропадёт.       Руки потянулись к коробам и… вот незадача, они оказались пустыми! Ци Жун стал подбегать к каждому кейсу, нервно открывая, и все оказались пустышкой. Стоило бы догадаться… — Этот идиот Цяньцю! — вскрикнул он в ярости. — Совсем голову потерял, сын подошвы и глины?!       Нервы потихоньку начинали сдавать. Паника сменялась злостью, а злость — растерянностью. Что-то предвещало беду. — С головой тут не дружишь только ты, — зашептали позади, вдруг схватив за руки и заломив с такой силой, что из горла Фонаря непроизвольно вылетел короткий вскрик. — Небесный подонок решил встретиться один-на-один, вы посмотрите! — засмеялся бандит, пока его вжимали в пол. — Думаешь, тебе это с рук сойдёт, молекула ты неразмноженная?! Хотя такая голубая кровь размножится и не сможет! Гениталия ты неживородящая! — Помолчи, — наследник Тайхуа слегка надавил на его руки, но в целом был горд, что не теряет контроль.       А Ци Жун, изворотливо повернув голову в его сторону, вдруг усмехнулся, сладко пропев: — Что такое? Где вся твоя неутихающая ярость с прошлой нашей встречи? Уже успел остыть? — Не зазнавайся, я всё ещё тебя на дух не переношу, но больше не позволю никому бесчинствовать, даже себе, — не успел небожитель закончить мысль, как его перебили громким смехом, из-за которого тот замер. — И это мне говорит тот, кто скинул меня с моста в ледяную воду! Я сейчас с ума сойду! Как часто вы будете переобуваться и светить своими притворно святыми ликами?! — смех резко сменился на гневный восклик. Лазурный был готов сорвать себе голос, одновременно начав неистово дёргаться и в итоге треснув своей головой по подбородку того, кто сковывал его движения.       Фонарь ловко сменил их положение, бросая второго на пол, нависнув, ухватился когтями в чужую шею. На лице бандита расползлась садистский острый оскал, сквозь который тот зашипел: — Да я бы ваши органы на деньги не променял даже, блохастым псинам не бросил бы, пожалев, — тонкие пальцы задрожали, а дыхание сбилось от постоянного крика. Да Фонарь был не в себе! Даже цвет кожи стал бледнее, как у мертвеца. — Откуда же в тебе столько ненависти? — прошептал Цяньцю, схватив Бедствие за руки и снова перекинув, приложив о каменный пол.       На свой вопрос ответ небожитель не получил. Они перекидывали друг друга, ломали, хватали за волосы и выбивали кровь изо рта. Не жалели ни недруга, ни костяшек рук, вымещая всё накопившееся. Задыхались и сверкали глазами, переполненными такой разной, но удивительно схожей горечью. Кидались и цеплялись хуже зверей.       Наследник Тайхуа подхватил тело бандита, вбив в стену и стиснув чужой воротник вместе с горлом. Лазурный громко кашлянул от соприкосновения позвоночника с твёрдой поверхностью. Слабо ухватился за чужие рукава, задрожав. Ноги еле доставали до полу: богатей-то был не обделён силушками, хоть и с внешностью принцесски. На улице зашумела подъехавшая полиция, которая, судя по всему, погналась за оставшимися снаружи Фонарями. — Чтоб тебя, — еле как прошипел Ци Жун, жмурясь от того, что брызги алой жидкости из разорванной губы попали в глаз, пока они кувыркались по полу. — Ты понесёшь заслуженное наказание, — тяжело дыша, объявил держащий его парень. — Как и твой папаша? — язвительно захихикал зеленоглазый, широко усмехаясь, несмотря на боль. Цяньцю сразу вздрогнул, вспыхнул, словно молния, сдавливая шею в железной хватке. Бандит закашлял, задыхаясь, но продолжал хрипло посмеиваться. — Папа! — со стороны послышался плач. Маленький ребёнок подбежал к двум взрослым, встревая между ними и беззащитно размахивая руками: — Не трогайте папу! Пожалуйста, не бейте!       Наследнику понадобилось пару секунд, чтобы поверить в то, что малыш называл ≪папой≫ этого бессовестного человека. — Глупый сын! Сказал же не высовываться! А ну брысь! — Ци Жун сразу задёргался, стараясь выбраться, словно боялся, что мелкого отберут. Хоть первоначально Гуцзы предназначался для роли заклада и заложника, именно сейчас он неожиданно осознал, что не собирается его никому не отдавать! — Но папа! — младший разрыдался ещё громче, обнимая обоих дерущихся. — Отпустите его, пожалуйста! — Гуцзы! — из-за того, что удивлённый наследник Тайхуа ослабил хватку, Лазурному удалось прикрикнуть: — Беги, кому говорю?! — Хэй, малыш, всё не так. Он обманул тебя, это не твой настоящий отец, а плохой парень, — постарался как можно мягче произнести Цяньцю. — Я могу отвести тебя к папе, всё будет хорошо. — Нет! — завопил как можно громче Фонарь, пинаясь, сам не ожидая, отчего так запаниковал. — Нет! Гуцзы, отойди от него, глупый ты пацан! Слушай папку и не подходи к нему! Уходи! Гнида из Юнъани не заберёт тебя! Ну беги же, хватит реветь! — Я не уйду без папы, — мальчонка начал всхлипывать, приглушая разборчивость слов. — Папа хороший, он не делает мне больно. Не трогайте его, пожалуйста, дядя, отпустите, умоляю. — Но это же… — небожитель глядел на ребёнка в полной растерянности. Детские мольбы заставили его дрогнуть.       Ци Жун, воспользовавшись этим замешательством, оттолкнулся ботинком о слегка согнутое колено врага, закинул ноги на чужие плечи, обвивая и резко скручивая держащую его шею руку. Нос Цяньцю в ту же минуту уткнулся в живот парня, а в связках локтя болезненно кольнуло.       Непонятно, что это был за приём, было ли у него название, однако наследник Юнъани оказался повален на пол, а Фонарь, слезший с него, подхватил Гуцзы на руки, нервно выискивая глазами запасной выход или хотя бы окно.       Проигравший же со странной очарованностью любовался, как зелёное бедствие, забыв даже про цель прихода и не спросив, куда делись достижения Сяньлэ, «спасал» украденное дитя, попутно о чём-то ругаясь из-за перепуга.