Ты, по-моему, перепутал

      Слегка замёрзшие пальцы постукивали по рулю. Начинало холодать. Толпа мотоциклистов погасила фары, прячась в ночной тьме у берега реки. Длинное шоссе пустовало, но, согласно плану, через несколько минут здесь появится фургон, перевозящий новые разработки компании Юнъань.       И правда, спустя короткое время в чёрной дали засияли два жёлтых пятна. В полностью прокуренной кабинке сидел взрослый мужчина с редкой сединой и морщинами под глазами, вечно хмурящимися бровями. На соседнем сиденье съёжился маленький мальчик, старавшийся найти удобную позу, потому что усталые глаза начинали закрываться. — Не ёрзай, — низким голосом упрекнул взрослый, вдруг отпуская руль и начиная рыться в поисках пачки сигарет. Не найдя их, мужчина стал выглядеть ещё недовольнее.       Ребёнок прилип к окну: показалось, что он что-то видел. Он пытался сообщить это отцу, но тот лишь снова сказал не мешать. Мальчик послушно замолк, рисуя едва тёплыми пальцами на замёрзшем стекле ≪мама≫. После стал дышать на стекло и стёр заветное слово из четырёх букв, пока папа не увидел. Ещё несколько месяцев назад он жил с больной матерью, как неожиданно она пропала, а его отдали мужчине, что назвался отцом. Видел он его лишь несколько раз, в ещё более раннем детстве, но знал о существовании второго родителя, ведь тот присылал деньги на еду и одежду, пусть и немного. Хотя иногда думалось, что его обманули и отдали незнакомцу, который даже не имел возможности оставить пацанёнка где-то на ночь, да и просто-напросто игнорировал.       Изначально Гуцзы как-то старался привлечь внимание, но после того, как злой папа несколько раз ударил ремнём по лицу, перестал. Отец работал дорогостоящим водителем, но большую часть заработка тратил на друзей и странную «газировку», пробовать которую мелкому не разрешали.       Водитель пялился вперёд, они заехали на длинный мост. Шум быстро текущей воды отчётливо слышался среди лунной тишины. В один момент замелькали неизвестно откуда взявшиеся источники света. Зарычали чужие моторы, и колеса зашуршали об асфальт. Перед фургоном появились два мотоцикла, заставляя сбавить скорость. В боковом зеркале мужчина увидел ещё несколько людей в шлемах и битами за спиной. С самыми настоящими битами, то есть оружием. — Папа, кто это? — Гуцзы взволнованно глядел на отца, отчаянно ища поддержки. Ему было страшно, очень страшно. Но ему не ответили, а через пару секунд машина резко затряслась и с противным скрипом затормозила, чуть не врезавшись в бортики: шины пробили. Гуцзы, будучи впечатлительным, сразу захныкал, закрывая лицо ладошками. Его пугало, что они находились совсем рядом с краем, и всё происходящее в целом.       Двери начали выламывать. После того как водителя грубо вышвырнули на асфальт, вытащили и забившегося в угол ребёнка. Послышался звонкий смех где-то возле грузового отсека: — Ха, всё оказалось куда проще! Даже охрану не приставили. У этих идиотов правда мозгов нет! Ха-ха! Доставайте всё! Ломайте и выкидывайте! Сжигайте и разбирайте этот хлам к чертям собачьим! — злобное хихиканье бандита заглушалось шлемом, но несколько мужчин по приказу разбирали драгоценные коробки.       Непонятно лишь зачем, ведь ничего воистину драгоценного там не было. Кому-то просто захотелось испортить чужие труды, раздувая ненависть и обиду. Гуцзы крепко подхватили и подвели к горе-папаше, что трясся всем своим телом, умоляя не трогать, ведь он ничего не знает. — Босс, что делать с этими? — перед заплаканными глазами мальчишки появился владелец громкого властного голоса — действительно в мотошлеме, — который даже не взглянул на малыша. — Что-что, в заложники их! — Нет, не трогайте меня, пустите! — рыдал отец, за что через мгновение получил ботинком по носу. — Какого черта ты ревёшь хуже бабы, смотреть тошно! — мотоциклист в зелёной кожанке зло вскинул руки, но больше ударов не последовало. — Уберите его от меня! Тьфу!       Главарь плохишей уже чуть не плюнул в бесявое лицо, но вовремя вспомнил, что на башке у него красовалось железо. — Проследите, чтоб ничего не осталось! — Ци Жун достал из чёрной сумки яркий баллончик и стал бережно вырисовывать на фургоне зелёную змею, а также кучу гадостей про небожителей. — Хи-хи-хи! Пусть разлетится на весь интернет! — Босс, кто-то едет! — Ха?!       По плану Ци Жуна всё должно было пройти прекрасно: небожители бы в очередной раз опозорились, а он стал бы звездой соцсетей. И неважно, что ещё ни один пользователь интернета не отозвался о Фонарях положительно.       В плане не было быстро приближающейся красной машины. Лазурный даже присвистнул, замечая марку дорогущей игрушки на колёсиках. — Тоже схватить! Покажем папиному мальчику, что нельзя хвастаться машинками по ночам, — острая усмешка расползлась до ушей, а парни громко засвистели, вставая посреди мостовой дороги, перекрывая движение.       Однако на тормоза водитель красного авто не дал, гоня прямо на бандитов, отчего веселье хулиганов моментально исчезло. Они попрыгали врассыпную, уворачиваясь от столкновения с бампером, а автомобиль поехал прямо на Ци Жуна, заставляя того взвизгнуть и грохнуться мягкой точкой на асфальт. Остановился совсем рядом. — Ненормальный! — завопил Ци Жун, яростно размахивая руками и стараясь закрыть глаза от яркого света фар. Свет неожиданно потух, и Лазурный нервно вдохнул воздух, позволяя сердцу снова застучать.       Автоматические двери поднялись, и несколько человек вышло из салона. — Кретины узколобые, вы совсем с дубу рухнули?! Да я вас всех на косточки поразбираю, куски недоношенных драконьих яи... Агх! — не успел Ци Жун закончить тираду, как его схватили за шлем и вдолбили голову в асфальт. Тёмное стекло треснуло, в глазах на секунду поплыло. — Гх, чёртов пр... Х! — и снова его перебили ударом. На этот раз стекло рассыпалось маленькими кусочками. — Сань Лан, — окликнул второй человек с беспокойством. Пока Лазурный кряхтел, лёжа на земле, нежданные гости начали свои тёрки. — Зачем вы привезли меня сюда? — грозный и, судя по всему, до ужаса раздражённый голос третьего пассажира жутко напоминал говор идиота Лан Цяньцю. Вскоре стало очевидно, что это он и есть. — Насильно запихнули, украв, так ещё и избиваете кого-то у меня на глазах! Наставник, неужели в вас не осталось ничего того, чему вы сами меня так гордо учили?!       Только этого недоноска здесь не хватало! Главарь Фонарей замахал руками, нервозно ударяя ладонью по камням, и крикнул ошарашенным бандитам, которые какого-то чёрта тупо пялились на происходящее: — Чё вы стоите?! Уберите этого недоноска от меня! — как собаки по команде, мотоциклисты набросились на нападавшего, защищая босса.       Наконец отпущенный, Ци Жун смог собственными глазами лицезреть, как один человек голыми руками раскидывал его вооружённых пацанов, словно младенцев. Эти движения и красные одежды заставили зеленоглазого вздрогнуть, он стал отползать в сторону мотоцикла, не понимая, каким таким наказанием сюда заявился Хуа Чен.       Но стоило ему протянуть руки к единственному способу свалить, как его схватили за шкирку, таща обратно. Покалеченный брыкался, хватаясь за удушающий воротник. Хуа Чен кинул четвёртое бедствие к ногам Лан Цяньцю, что уже заметил знакомый, изрисованный непотребствами фургон и выглядел более хмурым, чем любая грозовая туча. — Лазурный Фонарь… — Какой догадливый! Дайте похлопать! — сорвался на смех упомянутый, которого хватали колики от не понимающего ничего лица напротив. — Зачем тебе Золотой Грааль? Зачем ты так гнусно поступаешь? Сколько можно портить невинным людям жизнь?! — в словах юнъаневца был благородный порыв такой силы, что Ци Жуна начало мутить. — Невинным?! — взорвавшись новой волной истеричного смеха, Фонарь стал бить кулаками асфальт, пока Собиратель Цветов снова не схватил его за шлем. — Да твою мать! Бешеный пёс, я только вчера обзавёлся новым!       Попытки убрать чужие руки от себя не увенчались успехом, скорее полным крахом: теперь шлем был снят и выкинут в сторону. Волосы попадали на лицо и плечи, и он поднял голову.       Все его бандиты уже дали дёру, хватая всё, что успели, и оставляя главаря наедине с ними, новыми, пусть и нежеланными, собеседниками. И тут раздался громкий вдох и неверящее: — Ци Жун? — А? — названный повернул голову в сторону того, кого не мог разглядеть, просто потому что видеть мог только наипрекраснейший асфальт. Глаза в ту же секунду расширились, что-то в груди вспорхнуло, как бабочка. — Двоюродный брат?       Се Лянь молча смотрел ему в ответ, переминаясь на месте и не веря своим глазам. Он слышал, что Сяоцзин погиб в неизвестных обстоятельствах, как и его родители. — Двоюродный брат, это правда ты? Сколько мы с тобой уже не виделись? Ах да, шесть лет! — смех сменился хихиканьем. Ци Жун на коленях придвинулся к брату, протягивая руки, словно мысленно кладя испачканные ладони на чужие бледные щёки.       Се Лянь почувствовал пробежавший по позвоночнику холодок от нечто незнакомого в зелёных глазах, от чего-то безумного и чрезмерно жестокого. — Двоюродный брат, чего ты молчишь? Ты не хочешь говорить со мной? Я ведь так соскучился по тебе! Я думал, что тебя уже убили, где ты был? Двоюродный брат?.. — Фонарь вдруг съёжился, сжался комочком, задрожав и обнимая себя. Другие уже успели подумать, что тот плачет, но вдруг снова услышали тихий смех, постепенно переходящий в несдержанный хохот: — Ты правда поверил? Да мне плевать, где тебя черти носили, ха! Лучше бы я больше твоего лица в жизнь не видел!       Лазурный широко растянул губы в блестящей усмешке, указывая пальцем прямо на дальнего родственника, словно позоря перед всеми. Громкий голос, как будто без криков его не услышат, бил по ушам и саднящему сердцу в груди бывшего сотрудника Сяньлэ. — Жалкий братец решил вернуться, вы посмотрите, какая радость! Агвх! — крепкая рука резко схватила его за волосы и снова треснула уже беззащитным лицом по дороге. Ци Жун закашлял и тихо завыл от боли, из носа потекла кровь, а руки довольно сильно задрожали.       Так же резко его голову и подняли, из-за чего красная жидкость стала расползаться по губам и подбородку, спускаясь к воротнику по кадыку. — Ихи-хи! Не больно, совсем не больно! Хи-хи, мой святой братец связался с нелегалом, ну ничего себе! Братец-то, получается, больше не святой! А-а! — после очередного поцелуя с камнями и чёрной пелены перед глазами ненадолго воцарилась тишина. — Кха-кха! Нгх… Да вы, кажется, совсем сблизились. Пару ласковых слов скажешь, а у кого-то уже пар из ушей! Ихи-хи! Ха-ха! — Он… сумасшедший? — тихо спросил Цяньцю, не понимая, как кто-то в здравом уме может реагировать так. Се Лянь неловко промолчал, но ответ как таковой и не нужен был. — Говори, — Хуа Чен ещё крепче сжал волосы бедствия, — кто опубликовал в сеть разоблачение Юнъани? — Так советник директора же! Всем известно, тупорылый ты идиот! А-а! — Ци Жун получил ещё один менее сильный, но заслуженный удар. Он не понимал, чего к нему неожиданно прикопались, и, сплёвывая кровь, громко, почти обиженно закричал: — Чего это вы вообще об этом все дружно повспоминали?! — Говори, — хозяин азартного мира уже подготовился к новому удару. — Да ладно, ладно! Чёртов псих, тебе трассу не жалко?! Кх, — прокашлявшись и убедившись, что его отпустили, Лазурный отполз подальше. — Вот прицепились. — Он что-то знает? — Лан Цяньцю осматривал зелёные одежды сидящего парня, вроде избитого, но расслабленно улыбающегося. — Ещё бы я не знал! Чего пялишься так? Ещё не признал? — Ци Жун хитро улыбнулся, и наследник Тайхуа в ужасе приметил два знакомых острых клычка, теперь измазанных кровью. — Приятно познакомиться, пхах! Что, удивлён? А мозги надо включать, сам ведь мне тогда на блюдечке всю информацию выложил! Вот умора! — Так ты… — гримасу отребья Юнъани хотелось сфотографировать и украсить рамочкой. — Я всё понял, я вдруг всё понял! Всё думал, откуда Хуа Чен прознал, что я собираюсь забрать Золотой Грааль, а хитрый лис тоже был там! Целых два бедствия были прямо под носом, прямо на банкете небожителей, и вы никого не увидели! Клоуны! Может, там ещё третий спрятался, или вообще все четыре? — Сань Лан, о чём он? — шёпотом спросил Се Лянь. — Не важно… — ещё тише увернулся от ответа тот. — А братец, как всегда, не в курсе! Так ласково называет Собирателя Цветов Сань Ланом, но всё равно остаётся в неизвестности! — Ци Жун икнул и отодвинулся, когда Хуа Чен снова двинулся к нему, но дорогой братец остановил своего ненаглядного. — Расскажи нам всё… — А не очевидно? Шесть лет назад владельцы Сяньлэ скончались, а их наследник, великий открыватель эры предпринимателей, то есть ты, дорогой братишка, подался в бега. Всё богатство, разработки и связи перешли в грязные руки Юнъани, этим подлецам, что сразу заграбастали что только можно, а вместо сотрудничества подмяли под себя, — грабитель говорил быстро, словно дышать не приходилось. — Что за чушь! Мои родители старались относиться к достижениям и работникам Сяньлэ с уважением! — запротестовал Цяньцю. — Да на рыбьих костях я вертел ваше уважение, если оно ничем не помогало! — они столкнулись взглядами, словно мечами. — Всё, что публиковалось в разоблачении, — правда! — Не может быть! — ещё громче вскрикнул наследник, чем лишь вызвал новую порцию смеха в свою сторону.        — Ещё как может быть! Ха! Хватит притворяться, что вся ваша организация состоит из монахинь да евнухов! — Ци Жун гордо скрестил руки на груди. — Кто? Если это был не советник отца, то кто мог рассказать всё? — наследник Тайхуа непроизвольно вспоминал, как переписывался с таинственным, очень умным учителем, разбирающимся, казалось бы, абсолютно во всём. Кто бы мог подумать, что учителем по СМС окажется всем печально известный ≪обманщик≫. — Хочешь узнать? Правда хочешь узнать? — игриво запел Ци Жун, выполняя странные, наигранные телодвижения, больше присущие заигрывающим девушкам. — Твой якобы дружок Аньлэ. Что за взгляд, не ожидал, правда? Неужели наивно думал, что кто-то, доблестно работающий в Сяньлэ, пыхтя над научными разработками и прогнозами, посвятит себя так же Юнъани? Он с самого начала влился к вам только ради одного! Мести! — Мести за что? Что мы вам сделали?! — Вы лишили нас всего! Ну да, пусть те два старика свалили под землю, но организация всё ещё могла работать, продолжать процветать самостоятельно! Было множество достойных кандидатов на пост владельца, несмотря на дурную славу, что принёс нам братец. А вы просто взяли и забрали всё себе! А родителей твоего любимого Аньлэ даже не соизволили взять на работу, оставив с голыми руками. — Неужели из-за этого вы посадили моих родителей за решётку? Они всегда хотели как лучше! — Слушать тошно! Ничего не слышу! Бла-бла-бла! — хмыкнул Фонарь, вальяжно усевшись на холодной земле, совсем не смущённый собственными кровоподтёками. — Вам ведь просто нужен был повод, — понял для себя Цяньцю, бледнея и сжимая кулаки, пока ногти не впились в кожу до боли. — Всё было ложью, бессмыслицей. И девиз, что ради достижения целей нужно отбросить все предрассудки и принадлежность к каким-либо группам. — Нет же, — Се Лянь, ласково коснувшись руки наследника, подошёл ближе. — Благодаря тебе работники Сяньлэ и Юнъани работают вместе, добиваются отличных результатов. — Но разве оно стоило заключения родителей на десять лет в тюрьму? Всей клеветы, что на них обрушилась? — Цяньцю взглянул на бывшего наставника с болезненной усталостью. Кому, как не Се Ляню, знать горечь необоснованных обвинений. Только в его случае эта необоснованность позволила избежать уголовки, но никак не общественного недовольства. — Пф. Устроили трагедию, — фыркнул Фонарь. — Кто сподвигнул Аньлэ на месть? — вдруг спросил Хуа Чен, некоторое время молчавший.       Ци Жун с презрением покосился на него, словно тот испортил всё веселье, а потом элегантно взмахнул рукой, прижав её к своей груди, с надменной улыбкой заявив: — Я! Он был целеустремлённым и шустрым, но слегка трусливым. Как жаль, что после разоблачения он вдруг уехал за границу, оборвав все связи. Я уж думал, что это Юнъань угрожала, а оказалось, всё сложнее. — А советник директора? — запнулся Цяньцю о собственные мысли. — Да какой к чёрту советник директора? Прицепился каким-то боком. Зато забрал всю шумиху на свои плечи. Хм… Я вот думаю, не связан ли этот советник с тем, что вновь началась шумиха, да ещё и новые слухи про Сяньлэ? — цепкие зелёные глаза вцепились в двоюродного брата, на что Се Лянь отвёл взгляд. Ци Жун вдруг захлопал в ладоши, катаясь по земле со смеху. — Я всё понял! Всё встало на свои места! Ну конечно же! Мой святой двоюродный брат, будучи в бегах, умудрялся тайно связываться с Юнъанью, даже забрал никнейм советника! Ну и, естественно, узнал проделки Аньлэ, заставил его уехать подобру-поздорову, взяв всю вину на себя. — Ци Жун… — прошептав, скромно одетый парень прикрыл глаза, теряющий ещё одну тайну, которую хотел унести в могилу. Саркастично произнесённое прозвище ≪святого≫ только вызывало горечь на языке. — Так ещё и с Хуа Ченом связался, хотя сам так стремился убрать противозаконные организации! Умора! Умора! Умора! Вон! Вон, смотри! Твой алоглазый защитник уже идёт бить мне морду, да он просто ослеплён тобой, двоюродный братец! Ах да, он же уже наполовину... — на лице Лазурного появилась едкая улыбка аморального ребёнка, что придумал новую шалость, но не успел он произнести концовку «чёрной» шутки, как пошатнулся от громкой пощёчины.       Фонарь согнулся надвое, приложил ладонь к щеке, след на которой напомнил, что братец искусный чемпион по борьбе. Внутри задребезжали лезвия, которые нагревались от непонятного чувства. — Он ударил меня… Ударил меня… Мой брат, святоша, который и мухи не обидит, ударил меня! Мн-н, — замычал парень, а потом дёргано засмеялся, иногда задыхаясь от собственного смеха. Все молчали, не прерывая очередной истерики.

***

— Братик! Братик! — мальчишка крепко ухватился за одежды брата, словно боясь отпустить, и засветился очень широкой улыбкой. — Да? — спокойно спросил старший, не прекращая идти по уже обозначенному пути. — Братик, братик, ты лучше всех на всём белом свете!

***

      Ци Жун сплюнул кровавую слюну, нахмурившись, потом снова усмехнувшись. Шаги, направленные в его сторону, заставили поднять голову. — Чего тебе? — радостно спросил он у подошедшего Лан Цяньцю. — Ты писал разоблачение вместе с Аньлэ? — Да, я. Почти доблестную половину начиркал лично. Ну ладно, может, всё-таки чуток приукрасил. Но правдивые факты присутствовали. Хих. — Это из-за тебя мои родители живут вместе с преступниками за то, чего не делали, — на этот раз вопросительная интонация отсутствовала. — Хм? — Ци Жун изогнул бровь: его раздражало, как златовласка прожигал в нём дыру. Но разве можно не воспользоваться моментом поиздеваться? Ведь обидам небожителя не сравниться с его безумием. — Ну, допустим, я, и что?       Лан Цяньцю крепко сжал зубы. С детства его учили быть сдержанным, терпеливым и понимающим. С детства учили не лезть в драки без причины. Но то, что уже два года он может встретиться с роднёй только через решётку, видя, как те пытаются выдавить из себя улыбки, он считал веской причиной.       Лазурный Фонарь отлетел на несколько сантиметров от удара прямо в живот, упав на спину и скрючившись. — А! Не больно! Не больно! Не больно! Совсем не больно! Пощёчина брата и то больнее! Вообще не больно! — кашляя кровью и катаясь по сырому асфальту, смеялся тот.       Лан Цяньцю возненавидел этот смех. Ещё никогда в нём не питались столь отвратительные, негативные и неконтролируемые эмоции. Из-за этого бесчеловечного бедствия его близкие страдали, никто не знал, что с ними делают в Богом забытом месте под названием камера. Клыки, отражающие животное нутро этого гнилого подростка, ненавистны. Ненавистна улыбка, глаза, тело, движения, манера. Противно было быть обманутым, а теперь осознавать, что прикасался к тому, кто ограбил уже половину страны непонятно для чего. В представлении Цяньцю не было никого хуже.       Ци Жун рвано захихикал, когда его снова схватили за волосы, но вместо удара потащили к краю моста. — Оригинально, — усмехнулся Фонарь, взглянув на переполненного яростью небожителя, прекрасно понимая чужое намерение, через секунду уже поднятый и брошенный вниз. Река, словно поддержав переполох, лишь усилила поток волн, сразу скрывая парня брызгами и отражающей тучи поверхностью. — Ци Жун, — дёрнулся Се Лянь, но замер. В горле застрял огромный ком, но нужных слов не находилось. — Выживет, — уверенно сказал Хуа Чен.       Вода бесконечным потоком так и пыталась утопить, моментально унося вдаль. Наверное, несколько минут отсутствовала даже простейшая ориентация в пространстве. Ци Жун болтал руками, захлёбывался, но всё же еле как выполз на берег, сразу упав и схватившись за живот. Тело неконтролируемо трясло от холода, в лёгкие подлая жидкость тоже попала, фиг выкашляешь.       Парень мучительно постанывал, проклиная всех, кого мог, то есть всё человечество. Приподнялся на дрожащих локтях, одновременно убирая прилипшую мокрую чёлку назад. — М-м-м, не. На. Вижу, чтоб ва-а-с, — кряхтя, как пенсионер, Фонарь поднялся. — Чуть мне рёбра не отбил, педрила, обоссанный гусями.       Неожиданно он услышал тихий детский плач. Терзаемый любопытством, с рождения имея «длинный» нос, пошёл по звукам, обнаружив под деревом какого-то ревущего малька. Мысленно взвесив всё, сразу догадался, что это тот сынок водителя фургона. Уже понадеявшись, что рядом будет кто-то из его бандитов, он подошёл ближе, искусно скрывая своё состояние. — Эй, мелкий, ты тут один? — на него поглядели два больших глаза, в которых, наверное, вся луна помещалась. — Папа. Папа… Он убежал, — ребёнок снова захныкал. — Чё, вообще никого рядом? — цокнул языком главарь банды, расставляя руки по бокам и оглядываясь. — Я… Я один, — мальчишка задрожал, напуганный и замёрзший. — Я не знаю, где я. Папа… — Тьфу, блин, невезуха! — похрустев шеей и совсем немного покачиваясь из стороны в сторону, Фонарик стал топать вниз по течению, ещё дальше от моста. Иногда сдувал пряди с лица, надувая для этого губы. — Мне страшно! — вдруг зарыдал мальчонка, обхватив ручонками ногу Ци Жуна, из-за чего тот грохнулся, извозившись в мокром песке, от которого хрен теперь отряхнёшься. — Мне какое дело?! — откинув наглого пацана от себя, он зло подскочил, став уходить быстрее. — Хоть помирай! — У-у-у, — отчаянно взвыл ребёнок, снова отползая к дереву, которое хоть немного укрывало от ветра. Глаза сильно щипало, он перестал видеть. Маленькое сердечко сжалось, а он всё продолжал слёзно повторять: — Папа… Папа… — А хотя знаешь! — странный парень вдруг вернулся, теперь радостно протягивая руки: — Будешь моим заложником! Если эти козлы увяжутся. Я гений! — Заложником? — шмыгнул мальчик, непонимающе любуясь зелёными глазами и яркой улыбкой незнакомца. — Да! То есть, э-э-э, на самом деле это я твой папа! — счастливо заявил тот. — Правда? — на выдохе, наконец перестав лить слёзы, переспросил малыш. Он знал! Он знал, что его обманули и тот мужчина не был его родственником. Чувствовал это. — Да, просто раньше я жил в воде, а теперь вот, смог выбраться на сушу! Звиняй, давно тебя не видел, вот и не узнал! — Ци Жун кашлянул в кулак, надеясь, что в прошлую их встречу шлем достаточно заглушал его голос и что дети нынче доверчивые. — Ты жил в воде? — наивное маленькое создание засияло ярче солнца. — Да, да, конечно! Тебя же не будет смущать, что я весь мокрый? — Нет, я так рад, папочка! — мальчик на эмоциях полез с объятиями. Лазурного чуть не перекосило заново. — Дешёвый сын! А ну не лезь, пока не разрешу, иначе здесь подыхать оставлю, — парень оттянул от себя нелепое существо. — Папа не любит объятия. — Хорошо, — интенсивно закивали в ответ. — Имя. — Что? — Имя твоё напомни. Господи, ну ты и глупый. Тебя чему в школе учат, или ты бездельник? — закатил глаза Фонарь, беря пацана с собой в неизвестно насколько долгую дорогу. — Я не хожу в школу. — Во даёшь! Хотя я вот на домашнем обучении был, поэтому самый умный! — горе-родитель вскинул голову, задрав нос к самому небу. — Если будешь позорить отца, точно оставлю! — Не надо, не уходи, я всему научусь, — тихо захныкал мелкий, хватаясь за руку лжепапы, словно боясь отпустить. — Меня Гуцзы зовут. Не уходи, ты лучший папа на всём белом свете! — Вот и хорошо, что ты это понимаешь! — Папа, а почему у тебя кровь под носом? — Папа просто надрал зад одному кретину! Потому что он круче всех! — Ци Жун стёр красную струйку, всё не переставающую течь. — Папа, зачем ты обзываешься? — Гуцзы поставил родителя в тупик, но потом вдруг начал волноваться: — Надо срочно тебя вылечить! — Пхах, — тихо ухмыльнулся главарь бандитской группировки, пять минут назад ставший родителем.