Ты, по-моему, перепутал

      Кровать неприятно скрипнула, а вонючее солнце хреначило прямо в глаза. Причём «вонючее» в прямом смысле: продукты, оставленные на подоконнике, который ещё вчера вечером мог спокойно заменить холодильник, сгнили под яркими лучами, став чёрными, как афроамериканцы, и теперь в комнате витали «прекрасные» благовония. — Грязная погода, какого хрена ты так быстро меняешься, биполярочная ты чертовщина! — только вставший парень яростно спихнул то, что раньше было едой, в мусорную корзину. Мусор, кстати, пора вынести.       Зубная щётка треснула, когда Ци Жун слишком сильно и быстро тёр свои клычки. — Сраное утро, сраные острые зубы! — заорал парень, швыряя предмет гигиены в стену. Уже третья за месяц сломалась. — Хотя нет, зубы у меня прекрасные.       Он слишком любил выпендриваться, а клыками, как у животных, похвастаться не каждый может. Как и тем, что у него есть своя собственная банда. Всякие идиоты могут говорить, что это просто кучка бесполезных разбойников, которые даже не смогли вступить в более престижную группировку, но языки этих недоумков надо промыть в унитазе, а заодно заменить мозги на туалетную бумагу — и то полезнее будет — за такие слова!       Отмахнувшись от неудачного начала дня и нацепляя на себя чёрные джинсы с зелёной длинной кофтой стиля панков, Ци Жун радостно оскалился, уже через парочку минут выползая на улицу.       Стоило ему выйти, как несколько голосов сразу воскликнули: — Босс, доброе утро! — Босс, мы подготовили ваш мотоцикл, все только вас и ждут! — Босс! Мы купили вам шаурмы. — Ха-ха-ха! — Ци Жун скрыл почти детскую радость за ядовитым смехом, грубо забирая протянутую еду. Да, он жутко хотел жрать, ибо вчера выжил на одном съеденном насухо дошираке, то есть чёрт пойми как.       Пацаны его любили. Обожали почти так же, как он мотоциклы. Лазурных Фонарей могли узнать по байкерскому шлему — у каждой группировки был свой символ. А на украденные вчера денежки они как раз купили новые, с изображением змеи и черепа — обязательно зелёные!       Вы спросите, с какого такого перепугу они не ограбили магазин с мотоциклами? Могли, конечно, но философия Ци Жуна строилась на мести «небесным» предпринимателям, которые чересчур зажрались. Его плохая компания считала это восстановлением справедливости: многих из мира бизнеса тупо выпнули за неспособность конкурировать. Ну а то, что частенько из-за «справедливости» страдали невинные, Лазурного не особо и волновало.       Конечно, приходилось прятаться от копов, что ещё больше контрастировало с шикарными домами знаменитых бизнесменов. Зато, пусть и не в дорогом небоскрёбе, встретили его с криками: — Босс приехал! — они орали как умалишённые, стоило ему забраться на импровизированную сцену, точнее на крышу заброшенных гаражей, рядом с которыми они кантовались. — Вчера мы показали этим кретинам! — воскликнул зеленоглазый, заставляя всех на секунду замолчать, а после вновь взорваться возгласами: — Пусть эти вонючие крысы бесятся и бегают, грязные приёмыши яиц тараканов!       Если кратко: прошлым вечером они подожгли целый склад производства Пэй Мина в восточном порту, правда, нескольких ребят забрали в полицию, в том числе Сюань Цзю. Но неважно! Никто лучше Фонарей не изучил лазейки всех здешних тюрем. Даже самого Жун-Эра пару раз хватали, правда, эти идиоты ни разу не поняли, кого поймали. По документам-то Сяоцзин давно в гробу гниёт, а лицо Лазурного всегда под шлемом, соответственно, неизвестно. ≪Безмозглые. А я слишком умный для них!≫ — как он мыслил. Завышенное самолюбие не догадывалось о том, что служители закона обычно принимали его за обычного бездомного студента-Фонарика с переходным возрастом и шилом в жопе. — Босс! Босс! Про нас везде пишут! Мы в новостях! — кто-то внизу протягивал телефон, на экране которого светилась сегодняшняя, совсем новая статья. — Хах? — Ци Жун уселся на край крыши, дотянувшись до чужой вещицы и ненадолго одолжив. Яркость слепила глаза, пришлось сбавить. Какие мамкины очкарики вообще на полную её ставят?       Заголовок ему сразу не понравился, пусть всю славу и забрало его имя. — Бесчинства Лазурных Фонарей за последнее время, бла-бла, небесные предприниматели-хуеприниматели высказались про террор в их сторону, — монотонно читал парень, быстро скользя глазами по тексту.       Уже скоро его лицо так сильно покраснело от злости, что все вокруг отошли на пару шагов назад. Чужой телефон полетел куда-то в ближайшую железную дверь. — Да как они смеют, бесполые гендерсвапы?! Назвать меня ничтожным и капризным ребёнком, ищущим внимания?! Меня! А этот полудурок с короной вместо башки Цяньцю?! Говорит, что обязательно прекратит наши деяния?! Я им всем устрою, всем их же золотые штаны в глотки затолкаю! — ругательства продолжались ещё очень долго, остальным оставалось лишь поддакивать.       Вдох-выдох, и главарь успокоился, неожиданно начав размышлять: — С другой стороны, вдруг у того реально что-то на нас есть? Это, конечно, невозможно, но эти пидоры в любую жопу залезть могут. И что ещё за «Золотой Грааль»? — Босс, это их новая разработка. Она пока не вышла в производство, но все уже только о ней и болтают, — пацаны спустили разъярённого босса вниз, усаживая на своеобразный «трон» и обмахивая его лицо веером, чтобы тот остыл. — Да ну убери ты эту тряпку! — капризно замахал руками Ци Жун. Веера слишком напоминали о ветреном брате Ши Уду. — Прошу прощения, босс. Может, хотите мороженого? — Да! — воскликнул главарь, через секунду снова вспылив, ведь не пристало такому грозному типу, как он, поедать сладкое. — Твою мать, не мешай. Уйди, уйди!       Всё время, пока зеленоглазый думал о чём-то, только ему известном, вокруг вертелось по пять парней посменно, стараясь предоставить как можно больше удобств. Фонари славились многочисленностью. С появлением на рынке Лан Цяньцю, Юнъань стала специализироваться на информационных технологиях, в том числе роботопроизводстве, да и на многом другом. Если они выпустят новые технологии, то прославятся ещё больше, а это ну очень не нравилось Лазурному Бедствию.       Однако этот Грааль наверняка хорошо охраняли. И тут Ци Жуна осенило. — Решено! — подскочил он, привлекая внимание помощников. — Через три дня у небесных подонков состоится их всратый банкет, который будет проходить в резиденции подонка Цяньцю! Я проберусь к этим узкоголовым и всё узнаю!       С приходом новой эры появилась новая традиция — Банкет небожителей. Громкое название было связано с тем, что празднование обычно проходило в самых высоких небоскрёбах, наряду с небом. На праздник приглашались все знаменитые люди, экономисты и их родственники. Второй традицией были танцы, во время которых обычно обговаривались всякие сделки. В общем, муть для богатеньких.       В любом случае о заморочках буржуев Жун-Эр знал не понаслышке: сам когда-то был проблемным племянником одних миллионеров. Плюсом было ещё и то, что в этом году банкет решили провести в стиле бала-маскарада — очень подходит этому зверинцу недоумков, — а значит, если припрётся в маске, никто не заподозрит. Какое везение!       Жаль только, что Ци Жуну придётся надорвать всё, что только можно, чтобы пролезть, пропихнуться на этот праздник тупоголовых. Он был слишком горд, чтобы притворяться официантом или другой услугой, но нападать на небожителей, чтобы забрать приглашение, тупо ссал не хотел, потом ещё морока лишняя! В итоге гордость пришлось перешагнуть ради своих пацанов, что в него так верят.       Все три дня Лазурный продумывал каждую мелочь, хотя со стороны был похож на параноика, считающего, что, стоит ему переступить порог, все накинутся на него, как стая собак.       Лазурный Фонарь не идиот: он приказал узнать адрес одного из официантов банкета и сам лично пришёл рано утречком в гости выбивать из того не только пропуск и всё дерьмо, но ещё и информацию, где какая комната, зал, выходы и кто что делает и как выглядит.       Лазурный Фонарь был гомофобом с головы до пят, но за новый маникюр и прикид отдал хорошенькую сумму. Он был уверен, что все попадают от его неописуемой красоты, пока отражение в зеркале не напомнило, что лучше не привлекать много внимания. Стоит потерпеть, лишь бы план сработал! Что за план, знал только сам Ци Жун.       Главарь Фонарей потратил уйму времени, чтобы надеть изумрудный фрак с золотой рубашкой под ним. Обтягивающие чёрные брюки его начали выбешивать в первые же секунды. А всратые ботинки вообще пришлось одевать его ребятам, ибо сам он даже обычные шнурки на кроссовках презирал. А тут чепушня какая-то до колен, пусть и более модная, чем в прошлых веках, но вся в этих верёвочках. Притащенную галстук-бабочку парень вообще приказал сжечь под огнём зажигалки. Воняло жуть как, хуже бомжей.       Когда одни пацаны осторожно — чтобы не получить подошвой по носу — держали его ноги, шнуруя, другие цепляли блестящую зелёную маску на лицо. На затылок слегка давил узелок, но стоило его ослабить, и эта хрень с вырезом для глаз падала вниз. Только волосы всё так же торчали в разные стороны: на расчёсывание времени и нервов не хватало, слишком непослушные, прямо как их хозяин. — Ну наконец-то! — уже выряженный, Ци Жун вывалился на свежий воздух, идя к своему другу на двух колёсах. — Босс красивее всех! Даже краше небожителей, — парни старались разглядеть его со всех сторон. — Ещё бы, я ещё и умнейший и-! — не успел тот произнести пламенную речь, как все закричали: — Босс круче всех! — кто-то даже прыгал в толпе, лишь бы увидеть. — Не перебивайте меня, балбесы! — он зло взмахнул рукой, а после уселся на сиденье мотоцикла, аккуратно проведя по рулю кончиками пальцев, и что-то тихо, с еле заметным волнением прошептал.       Не было ещё ничего, с чем бы Лазурный Фонарь не справился. Обгоняя очередь заторможенных автомобилей, он мчался к высокому зданию, мысленно проверяя и вспоминая, всё ли нужное он взял и приготовил. Могло показаться, что он самовольно и с бешеной скоростью едет в самое пекло. Так, собственно, и было. Но в заводских настройках этого человека поломался индикатор опасности, поэтому безумные решения стали привычкой. А если не получится… А если не получится, то обязательно будет виноват кто-то. Он не может быть виновен! Ну, потому что самооценка шаткая, хрупче карточного домика.       И вот, когда даже солнце соизволило прогнать доставучий холод, пришло время включать актёра. Ци Жун, молчание которого за эти полчаса стало рекордом, гордо подошёл к охране. Те с подозрением покосились сначала на пропуск рабочего, а потом на самодовольного работника в чудаковатой маске, но не смели перечить правилам. — Криволапые кроты, — неслышно выругался парень в изумрудных одеждах, оглядываясь и идя, если заложник не нассал ему в уши, в нужном направлении. Как оказалось, не нассал. Пятьдесят лет на лифте номер 3 — да, тут были отдельные лифты для простых работников, — и он оказался на нужном этаже. В коридоре уже суетилась прислуга, а Фонарь заглянул в сам зал одним глазком.       Эти нафуфыренные буржуи явно не пожалели средств на своё веселье. Девушки вырядились в блестящие облегающие платья пестрее павлинов, а про мужской пол Ци Жун вообще не мог думать без матов — одними матами и думал. Народу было больше, чем воздуха, и от каждого присутствующего тошнило. Был бы Жун-Эр бессмертным, прямо здесь и сейчас выговорился бы. Но он, падла такая красивая, смертный. — Чего стоишь как вкопанный? Впервые видишь подобное? — другие официанты в таких же нелепых масках всучили ему поднос с разной жратвой, блестящими бокалами и бутылкой ху чёрт пойми какого алкоголя, по запаху белого вина, и выпнули прямо в толпу неадекватов.       Играла торжественная музыка, режущая слух. Все улыбались и были счастливы. Только войдя в этот огромный зал, Фонарь уже чуть не заблудился — настолько большим он был.       Нет, не впервые он подобное видел: раза три точно срывал похожие банкеты в честь дня рождения какого-нибудь деда-пердуна, за что получал выговор от тётки с дядькой. Зато был в центре внимания!       Рядом стали тереться люди, которые ждали, когда же симпатичный официант подойдёт и предложит бокал спиртного или закуску, но тот этого никогда не сделает, потому что это Ци Жун… Лазурный вставал рядом с самыми громкими болтунами, но, к сожалению, пока не началась главная часть банкета, все несли какой-то бессмысленный бред.       Бесило всё! Бесил этот говор, запах чужих алкашных ртов. Бесил тот мамкин альфач, вырядившийся весь в красное, с золотыми цепями и серебряной маской, вокруг которого столпились все бабы и педики. То, что этот же фуфырь-выпендрежник уже второй раз посмотрел на него, словно всё знает и презирает своей малюсенькой душой. А придурок Лан Цяньцю вообще дрых стоя, даже не заметив, что Ци Жун уже нагло одолжил (и не вернёт) его браслет и упавшую на пол маску.       Каким-то образом его вытолкнули к окнам, которые в небоскрёбе являлись ещё и стеной. Глянув вниз, неуклюжий шпион вдруг обзавёлся фобией высоты — обычные пятиэтажки казались такими маленькими; на секунду стало некомфортно, словно эта высоченная стеклянная конструкция сейчас повторит за Пизанской башней и начнёт наклоняться вбок. Но наваждение почти сразу спало, ведь главарь группировки бесстрашен.       Хуже всего было от персон, что болтали о Сяньлэ и Юнъань. И только знаменитое растение, созвучное с мужским половым органом, знает, с чего вдруг те резко вспомнили позабытую организацию, но, кажется, пошёл слух, что Сяньлэ как-то замешаны в трагедии семьи Лан. Под трагедией понималось то, что года два назад в сеть попало разоблачение компании, после которого родителей Цяньцю усадили за решётку. ≪Так им и надо≫, — думал Лазурное Бедствие, начиная раздражаться, но на лице появился хитрый оскал.       Голова уже начинала закипать от переизбытка бесполезной информации, как вдруг объявили о начале танцев. Наконец разбуженный Лан Цяньцю лениво открыл глаза. Вот оно! Полудурок из Юнъаня просто обязан пригласить кого-то на танец, во время которого обсуждается карьерный рост и достижения. А в связи с огромной рекламой Золотого Грааля, рассказ будет именно о нём. Вот в тот-то момент уши Ци Жуна и окажутся в нужном месте в нужное время, ведь всё гениальное — просто!       Наследник Тайхуа неторопливо осматривал окружающих. Некоторые дамы и джентльмены уже утопали в элегантных танцах под восхищённые и завистливые взгляды. Праздничного настроения как такового не было в связи с недавним конфликтом с бывшим наставником — Се Лянем. По мнению топчущегося рядом Фонаря под прикрытием, тот стоял с ≪кислой рожей, по которой так и хочется въехать≫.       В конце концов, официант совершенно случайно пролил на наследника содержимое бокала. Цяньцю почти ахнул от удивления, уставившись на молодого работника, а зеленоглазый кривовато улыбнулся, старательно показывая через улыбочку свою неловкость, но не извинился. Лан в некотором обомлении скользнул взглядом по милым острым клычкам среди ровного строя белых зубов неуклюжего паренька и сразу смягчился. — Ничего страшного, — наивный юноша снова заблестел глазами, улыбнувшись незнакомцу, на что тот почему-то скривился в лице, как от удара током. — Что с тобой? Тебе плохо? — Нормально, — чересчур холодно и грубо плюнул в ответ официант, резко развернувшись и отходя, оставив недоумевавшего хозяина пялиться ему в спину.       Ци Жун закатил глаза, скрипя зубами. В подсознании он надеялся на ссору с очередным высокомерным ублюдком, но эти козлы Юнъаня по-прежнему скрывали всю свою гниль за притворной толерантностью. А Цяньцю всё-таки двинулся с места, последовав за ним и довольно громко окликнув, пока вовсе не схватил за плечо. Ци Жун моментально вспыхнул, буквально кинув поднос прямо в лицо надоедливому гению, что успел уклониться. Окружающие косились на разбитое стекло на полу и укоризненно цеплялись голодными глазами за работника, готовые сожрать с потрохами за такую нелепую оплошность. — Всё нормально, продолжайте. Скоро уберут, — улыбка наследника Тайхуа сразу стёрла эту давящую атмосферу в порошок, и все сделали вид, что ничего не видели. К месту происшествия уже спешили слуги.       ≪Лицемерные мрази, рождённые от мухи и слона≫, — мысленно злился Ци Жун, но его мысли нагло перебили, утащив в сторону. — Ты в порядке? — с волнением переспросил Цяньцю. Заметив ещё при первом инциденте, из-за которого его белоснежная рубашка окрасилась пятном, дрожащие плечи и руки официанта, он подумал, что тот переволновался и испугался. Вот только истина была в том, что нежданный партнёр по болтовне еле как сдерживал себя, чтобы не перевернуть все столы, уже невзлюбив собственный план. — Чё прикопался, слышь?! — рявкнул он, отпихивая наглеца. Парень с золотом вместо радужки глаз потупил взгляд, пару секунд пребывая в шоке. — Зачем ты грубишь? Мы же на торжестве, нужно вести себя благородно! Почитать окружающих и историю, — юный предприниматель моментально стал серьёзнее, заявляя о лучших побуждениях. — Да и я тот, кто искренне волновался за тебя, честное слово! — А меня ты спросил, надо ли мне это? — в очередной раз ошарашил юнъаневское отродье Фонарь, борзо вскинув голову, как гопник. — Да и сам-то чем страдал последние двадцать минут, а?       Лан Цяньцю раскраснелся от стыда, вспомнив, что правда повёл себя некрасиво, уснув при гостях. — Да, ты прав. — Тьфу! — намеренно пихнув богатея плечом, Ци Жун отошёл в сторону, теперь даже не пытаясь притворяться прислугой. Ещё не хватало выслуживаться перед этими насекомыми, которые просто заимели крылья, а уже забыли, кем являются! Положил руки по бокам, оперевшись спиной о стену — обычную, к стеклянным он всё ещё не подходил.       Он всё ждал, когда этот полуфабрикат Цяньцю решит наконец заняться «балетом для стариков», но эта копилка с деньгами вместо извилин постоянно смотрела на него, да ещё и с такой жалкой нерешительностью. Лан Цяньцю раздражал просто своим присутствием, а от этих миловидных глазок руки чесались. Лазурный не идиот, чтобы не понять: наследник Тайхуа способен постоять за себя; но Лазурный не понимал, какого чёрта, имея силу, тот вёл себя как дитятко, играя в доброго принца. И наряд у того глупый, и украшение на лбу — он что, принцесска, чтобы такое носить?! Сейчас блеванёт!       Рядом верещали девчонки: эскортник Пэй Мин снова собрал возле себя гарем. Каждая третья хотела потанцевать с ним. А вот Ци Жун, по его скромному мнению, уже давно перерос возраст играющих гормонов. Хотя на самом деле просто брезговал абсолютно всех, а заодно никто из девушек не желал терпеть его незамудрённый характер. Ну а последний парень, посмевший просто намекнуть на флирт с ним, уехал с медсёстрами на скорой помощи. Нах к чёрту эту вашу любовь, которая на самом деле просто потакание хотелкам!       Лан Цяньцю понимал, что ему пора выбрать пару. Но всё же тайком, по крайней мере он думал, что незаметно, приглядывал за дерзким работником. Ему нравилась необычная расслабленность, отсутствие наигранности. Броский изумрудный парень был непривычным пятном среди жемчужин. Чем-то привлекали эти недовольно сжатые, искусанные губы и чужие пальцы, нервно постукивающие по локтю, ранее невиданная манера речи, пусть и слишком прямолинейная.       В очередной раз Цяньцю обрадовался отличной идее у себя в голове и пошёл к колючему, как ёжик, и ядовитому, как змея, незнакомцу. Да, это были обычные танцы, но наследник слишком трепетно относился ко всему хоть каплю романтичному. Он бы никогда не пригласил человека, не зацепившего его сердца и к которому нет особой эмпатии. А на данный момент поблизости не обнаружено ни одного близкого знакомого. — Могу я пригласить тебя? — Цяньцю чувствовал, как вся собранная уверенность улетучивается, а щёки загораются, когда официант в ступоре смотрел на протянутую руку. — Чё? Я? А… кх, — скрепя сердце и избегая лишних соприкосновений, Ци Жун был вынужден согласиться.       Кто в здравом уме позвал бы танцевать прислугу?! Однако отсутствие мозгов сыграет на руку, если тот добровольно расскажет всё, что хочется бандиту. Желтоглазый болван смущённо прятал глаза, протягивая свои лапы к неземному по красоте, как думалось его хозяину, телу, приобнимая и выводя на площадку для наматывания кругов.       Ци Жун тихо матюкнулся, запнувшись, ибо даже раньше его кое-как заставляли учить парные танцы. Соглашался танцевать он только с братом. Но, заметив, что Цяньцю снисходителен к его ошибкам, потом несколько раз случайно наступил тому на ботинки. И было фиолетово, что думают смотрящие на них. Вот реально всё равно, что теперь все будут смеяться над глупым неуклюжим официантом, над прогнувшимся педиком в зелёных красивых одеяниях, что прекрасно подчёркивали фигуру, между прочим!       Раздражало, что всратый полудохлик Цяньцю вдруг забрал себе роль ведущего, выставив Лазурного бабой! Захотелось расцарапать наглое лицо пидора, но пришлось, наоборот, натянуть не совсем хорошо вышедшую лыбу. Но вообще-то правда было всё равно! — Всё нормально, они нам ничего не скажут. Да и если скажут, я разберусь, — словно прочитав потаённые переживания партнёра, прошептал наследник Тайхуа. Осуждать ориентацию он считал низостью, как и пренебрегать теми, кто ниже по статусу. Поэтому был готов устроить шабаш против тех, кто вздумает смутить таинственного Изумруда. Да и, если честно, сердце небожителя переполняла радость, ведь тот был уверен в отказе. — А мне насрать, ещё бы я волновался из-за кого-то, — хмыкнул официант, гордо приподняв подбородок в качестве доказательства.       Повезло, что глупенький богатенький мальчик оказался болтливым, рассказав за минуту столько, сколько можно было растянуть на часовую поэму. Ну и, конечно же, не отказал в просьбе поведать о чудо-Граале, своём новом достижении, несколько вариантов которого завтра перевезут в исследовательский центр.       Цяньцю смущало, что изумрудный юноша почти не касался его во время танца: лишь кончиками пальцев, исключительно за одежду, и то для наглядности. Но он уважал чужое пространство, тоже особо не налегая, и уже было подумал, что ненаглядный Изумруд позволял трогать себя только близким людям в качестве непорочности.       Ци Жун же был уверен, что после всей этой мелодрамы пару часиков проведёт с белым другом, выплёвывая всю рвоту и брезгливость, что сейчас сдерживал. — Дай секунду, мне надо отойти, — в один прекрасный момент заявил он, оставил златовласку, замершего в ожидании, в зале и больше не вернулся.       Лан Цяньцю, не нашедший нового знакомого и после банкета, но обнаруживший маску и одежду ласково-зелёного цвета в мусорке, начал вдаваться в различные фантазии, от ≪не причудился ли он мне?≫ вплоть до ≪это ли не то, что обычно происходит в сказках на балу?≫.       Лазурный Фонарь, вдоволь заебавшийся, уехал делиться со своей бандой новыми, только что созревшими планами.