Княгиня Ольга. Истоки.

Охотничий домик, 18 лет тому назад

Полная луна — бледная и мертвенно-жёлтая — лила свой холодный свет сквозь переплетённые ветви деревьев, отбрасывая пугающие и фантастические тени на заворожённый лик маленького князя. Игорь, ещё крепче вцепившись крохотными пальчиками в ладонь своего учителя, сделал вместе с ним несколько шагов навстречу собравшимся у костра воинам. Дружинники наклонились над чем-то и увлечённо рассматривали привезённую могучим Бранимиром добычу, которую поразил его смертоносный топор. Из-за высокого роста мужей любопытный мальчишка, как ни старался, не мог увидеть трофей за широкими спинами витязей... Пока на свои плечи его не посадил воспитатель. Веремуд кашлянул, привлекая внимание сотоварищей, и те расступились перед наследником престола и один за другим склонили перед ним головы. Сердце самого отрока учащённо забилось, когда он наконец-то собственными очами увидел бранимирову добычу, безжизненное и окоченевшее тело которой лежало на лесной подстилке. Глаза Игоря расширились от страха при виде туши гигантского волка. Он был огромен, со свалявшейся тёмно-серой шерстью и внушительными острыми зубами в хищном оскале, что, казалось, угрожающе сверкали в лунном свете. В его некогда ярких жёлтых глазах теперь нашла приют призрачная пустота, от которой по позвоночнику юного наследника пробежали мурашки — словно сама смерть через них заглянула ему в душу. — Ему рано на такое смотреть, князю всего шесть, — с осуждением и строгой тревогой произнёс заметивший наконец-то гостей Вещий Олег, вместе с Бранимиром последними отвлекшийся от рассматривания величественного зверя. — Но, коли пожаловали, пускай остаётся. — Я пытался уложить Игоря в охотничьем домике, но он побросал все игрушки, едва только услышал ржание коня Бранимира, — виновато вздохнул Веремуд и закатил глаза так, чтобы посмотреть на побледневшего князя на своих плечах. — Вы же знаете, какой он любознательный и пытливый. Если что-то увлекает князя и привлекает его интерес — всё, не удержать его ничем на месте. Вещий Олег, заметив страх на лице племянника, потрепал грубой рукой его тёмные волосы на макушке: — Не бойся, княже. Пусть волк и кажется страшным, но человек оказался сильнее и победил его. Теперь зубастый тать не угрожает никому в этом лесу. В знак доблести Бранимира мы заберём шкуру волка как памятный трофей во дворец в Ладоге. Дружинники, вооружившись кинжалами и скребками, снова склонились над телом. Со старанием и должным мастерством они начали осторожно расчленять волка, готовя его к путешествию в хоромы князя-регента. Веремуд же, решив, что внутренности и кровь — не лучшее зрелище для впечатлительного будущего правителя, отвёл его в сторону. Воспитатель сына великого Рюрика заметил, как задумчивый отрок смотрит на полную луну в звёздной вышине и улыбнулся: кажется, была у него история и на этот случай. "Давным-давно в чарующих лесах Хордаланна жил прославленный охотник по имени Кнуд. Кнуд был известен среди соплеменников своей глубокой связью с природой и способностью понимать язык зверей и птиц. Никогда его стрела не забирала жизнь животного без предупреждения, никогда не выходил он на охоту вместе с помощниками, но всегда сражался с любым зверем один на один в честной и равной схватке. Среди трофеев его был и огромный белоснежный тур, и страшный медведь-людоед, и благородный олень с похожими на корону царя лесов великолепными рогами. Однако отсутствовала в его списке самая опасная и загадочная добыча — легендарный Скуггульф. Старый как сам мир мудрый волк, чья голова возвышалась над вершинами самых высоких елей, а зубы достигали высоты человеческого роста, обитал на крайнем севере и был известен своим ненасытным аппетитом. Ни разнообразные ягоды и плоды, ни мясо диких животных не могли даже на минуту утолить его вечный голод, поэтому волк-великан откусывал по кусочку от самой луны, словно от сырной головы. Ночное светило от его поползновений таяло на глазах и сужалось до узкого и тонкого полумесяца, а потом и вовсе исчезало, ввергая весь мир под небосводом в абсолютную тьму. Óдин, однако, строго-настрого запретил Скуггульфу съедать луну целиком: из рассыпанных по ткани ночного неба крошек она за пару недель вырастала заново до прежних размеров. А ежели убить прожорливого волка, подумал охотник, всегда будет сиять над головами полная луна, даря путникам в дороге свет и лишая пропитания коварных разбойников и воров, привыкших делать свои грязные делишки под покровом ночи, когда ни единого лучика не освещает землю. И вот, однажды, отправившись вглубь северного леса, вооружённый топором Кнуд наконец-то наткнулся на легендарного луноядного волка. Скуггульф впрямь оказался существом колоссального размера, его взъерошенная шерсть была угольно-чёрной, как темнота новолуния, а глаза мерцали двумя огромными жёлтыми кострами. Любопытство, страх и благоговение наполнили сердце охотника, когда он стал свидетелем ночного ритуала Скуггульфа. Широко открыв свою пасть, волк играючи вырвал из толстого бока луны здоровенный кусок плоти, и её свет тотчас же исчез в зеве громадного хищника. Подойдя к Скуггульфу с почтением и уважением, Кнуд спросил: — Могучий волк, почему ты поглощаешь луну? Почему ты забираешь её свет из нашего мира? Зачем лишаешь путеводных лучей простых людей и великих богов? Громадина обратила свой мудрый взгляд на человека и заговорила голосом, громким, как завывания бури над северными морями: — Достопочтенный Кнуд, я — воплощение равновесия и обновления. Я пожираю луну, чтобы напомнить всем живым существам, что как тьма следует за светом, так и свет следует за тьмой. Боги сотворили меня, дабы научить всех важности принятия обеих сторон мироздания — света и тьмы, жизни и смерти, молодости и старости. Охотник внимательно слушал, его сердце наполнилось такой восторженной смесью любопытства и понимания, что он вмиг забыл о том, что хотел лишить жизни это древнее мудрое существо. Кнуд лишь спросил легендарного волка, как он может научиться этому вечному танцу между светом и тьмой и обрести равновесие внутри себя. Скуггульф ответил, вылизывая длинным и похожим на морского змея языком свою свалявшуюся шерсть: — Чтобы обрести гармонию внутри себя, ты должен сначала признать присутствие света и тьмы в своём собственном нутре, смириться с ним. Прими свои тени и страхи, ибо их не нужно бояться, а скорее воспринимать как неотъемлемую часть себя, как руки или ноги. Не потакай им, не поддавайся — но и искоренить не пытайся, иначе займут освободившуюся пустоту другие, гораздо более страшные думы.  Кнуд понял мудрость слов Скуггульфа, не тронул волка-великана и дал обет принять эту двойственность внутри себя. С каждым днём вместе с обучавшим его великаном он исследовал свои тени и противостоял своим самым глубоким страхам, приручал свои искушения да грехи как диких зверей и делал их союзниками. Как Скуггульф пожирал луну, так и Кнуд пожирал свои сомнения, позволяя  внутреннему свету сиять ярче, чем когда-либо прежде, на фоне внутреннего же мрака, ведь только за счёт подобного контраста можно отличить доброе от злого. Без света темнота всего лишь сумрак, без тьмы солнце не более, чем огромный костёр в небе.  По мере того как Кнуд становился всё мудрее и всё больше прислушивался к советам, необходимость присутствия Скуггульфа рядом  стало ослабевать. Он выполнил свое предназначение, направив охотника к равновесию и самопознанию. И вот, с сердцем, преисполненным мудрости и отваги, охотник Кнуд продолжил исследовать чудеса окружающего мира уже в одиночку, вечно благодарный за встречу с пожирающим луну волком, что одновременно так напугала и просветила его. Был тот смелый охотник Кнуд основателем рода нашего могучего Бранимира, правой руки твоего дяди." Когда Веремуд закончил свой рассказ, маленький князь вздохнул и указал пальцем на луну в звёздной вышине, спросив любопытным голоском: — Выходит, и сейчас Скуггульф откусил бок от луны? Давай отправимся на север и найдём его, как это сделал Кнуд! Надо только предупредить дядю, чтобы не волновался и не искал нас. Воспитатель князя рассмеялся и помотал головой. — Вот вырастешь — и тогда поймёшь мою сказку. Только взрослый человек может повторить путь Кнуда, ты же пока слишком мал и несмышлён. Однажды, княже, уверен, встретишь ты своего Скуггульфа. Подобно тому, как луноядный волк вёл охотника к обретению равновесия внутри себя, мы тоже можем принять двойственность нашего существования. Признавая свои тени и зажигая внутренний свет, мы научимся преодолевать любые трудности и находить истинный смысл жизни.