Тёмный соблазн Орин

      За время скитаний по Нижнему Городу Орин успела собрать множество сплетен. Она знала обо всём, что сейчас на слуху во Вратах Балдура, о примечательных событиях и диковинах. Не раз и не два ей упоминали близнецов Орлис. Эта фамилия звучала в каждом злачном месте. Сорн и Ним Орлис — пара дроу, брат и сестра из «Ласки Шаресс». Публичный дом, никогда не страдавший от недостатка клиентов, с их появлением и вовсе обзавёлся записью наперёд. Дроу не только предоставляли услуги, обычные для таких заведений, но и выступали на сцене с впечатляющими эротическими номерами. По вечерам выступлений у «Ласки Шаресс» выстраивалась огромная очередь из желающих поглазеть на искусников.       Так было и в сегодняшнюю жаркую пятницу. Ещё за час до начала спектакля страждущая толпа растянулась на целую улицу. На афише у входа, под вывеской с силуэтом кошки, горело название постановки: «В плену темноты». Пониже значилось вульгарно-завлекательное: «Юные эльфийские возлюбленные попадает в заключение к тёмным сородичам, столь же прекрасным, сколь и безжалостным. Какие испытания их ожидают в мучительно сладком плену?». Зрители, пройдя за двери, оказывались в полутёмном округлом зале. На полу было разбросано множество пышных ковров и подушек, а сцену в центре пока загораживал красный занавес.       Но вот зазвучала певучая арфа, и занавес поднялся. Картонные декорации изображали Андердарк — задник с рисунком пещеры, лиловые и оранжевые светящиеся грибы. В середине сцены стояла клетка. В клетке, на полу у решётки, сидели светлые эльф и эльфийка — «пленники».       Но не «пленники» волновали и будоражили зал. Длинная барабанная дробь возвестила явление главных звёзд вечера. Ним и Сорн Орлис, кружа в медлительном парном танце, вышли на сцену. Костюмы из кожаных чёрных ремней едва прикрывали стройные тела дроу цвета сумерек. Их длинные серебряные волосы развевались, следуя за прихотливыми па. Юноша и девушка, брат и сестра двигались, как единое целое. Среди зрителей пронёсся восторженный вздох.       Дроу разомкнули руки и обошли по кругу клеть светлых эльфов. Ним сняла с пояса ключ и открыла клетку. Сорн схватил «пленницу», и, грубо вывернув её запястья, выволок наружу. Она отчаянно брыкалась и извивалась, убедительно изображая страх, но хватку дроу это не ослабило. Зал откликнулся одобрительным гулом — зрители предвкушали всё, что будет проделано с этой эльфийкой…       Но вдруг «пленница» вырвалась из захвата, вырвалась столь стремительно, словно вмиг обратилась в ртуть. В её бледной руке заблестело алое, острое. Это острое резким взмахом разрезало горло Сорна. Он рухнул на колени, глухо хрипя, из горла у него хлынула кровь. А «пленница» уже прыгнула на несчастную Ним, от ужаса совершенно оторопевшую. Удар, удар и ещё удар — вены красавицы-дроу расцвели бордовым цветком. Она растянулась на сцене бок о бок с братом, их кровь смешалась, слилась, словно реки в море. Тонкие струйки закапали из широкой кровавой лужи на пол со сцены.       — Во славу Лорда Баала! — выкрикнула «эльфийка». — Страшитесь Его Нечестивого имени, черви! Скоро Он заберёт вас всех!       В первые мгновения публика в зале не поняла ничего. Что это — часть представления? Хитрый трюк? «Пленница» засмеялась безумным смехом. Её хохоту вторил вопль ужаса. Бедный эльф-актёр, так и оставшийся в клетке, пронзительно закричал:       — Убийца… Убийца!..       Он кричал, кричал и трясся, обмочившись от страха. Столь исступлённый страх не сыграть, не подделать — зрители это почуяли. Они повскакивали с мест и в едином порыве паники бросились прочь. У входа закипела давка. Сквозь обезумевшую толпу к убийце уже пытались прорваться охранники. Однако она задержалась на сцене ещё на пару секунд, чтобы отвесить публике язвительный поклон. Поклонилась, взмахнув окровавленными руками — и сейчас же исчезла, истаяла в воздухе без следа.       Обыкновенно Орин после сладкого убийства наслаждалась спокойным сном, ведь голод не донимал её. Вернувшись после представления в «Ласке Шаресс» в таверну, она, не меняя фальшивой личины, устроилась у себя в постели. Вот только спать она сегодня не собиралась. Она ожидала гостей. Орин знала: они придут очень скоро, и к их появлению нужно быть готовой.       Вскоре Орин почувствовала прохладный сквозняк. Огонёк единственной тонкой свечи в её комнате, не потушенный на ночь, заколебался. Сквозняк донёс запах крови и дымный дух ладана… запах дома, давно забытый и вновь воскрешённый в памяти. А в следующий миг горла Орин коснулся лёд острой стали. И голос — не мужской, не женский, шелестящий, страшный — пронзительно прошипел:       — Как смеешь ты, грешница, осквернять своим ртом Его Нечестивое Имя? Лишь верным Лорда Баала дозволено возносить ему почести! Ты — не одна из нас!       Орин разомкнула веки. Над ней нависала фигура в маске из выбеленной кости с чёрными прорезями для глаз. Костюм визитёра из жёсткой кожи цветом напоминал густую, уже застывающую венозную кровь. На груди у него блистал металлический знак — череп с высунутым треугольным языком.       Облик посланца Баала, призванный внушать ужас, не произвёл на Орин особого впечатления. Она прошипела в ответ:       — А ты кто такой, чтоб меня поучать? Я напомню тебе о манерах, Шаллар!       Она вывернулась из-под лезвия, перекатилась в постели, вскочила. Миг — и её клинки скрестились с кинжалом противника. Яростные выпады вырвали искры и визг из стали. Сильным ударом «Мечты Гадюки» Орин заставила неприятеля отвести кинжал. «Тысяча болей» стремительно, точно клюв сокола, оказалась у его горла. Он застыл перед остриём, вытянувшись струной.       — Леди Орин! — его голос разительно изменился, выразив смесь изумления и восхищения. — Это вы! Вы живы! Освободились из заточения. Я не смел и надеяться вновь вас увидеть!       Орин опустила меч и чуть качнула головой, словно стряхивая незримую прядь со лба. Эльфийский образ серыми хлопьями облетел с её кожи, открыв настоящую внешность. Посланец Баала немедленно преклонил перед ней колени.       — Ваша семья давно уже вас оплакала. Мы были уверены, что тиран погубил вас. Как счастлив я ошибиться! Да будет благословенна Отцом эта ночь! Мы скучали по вам, леди Орин, скучали по вашим тёмным дарам. Сейчас Храм нуждается в них отчаянно, как никогда.       — Встань, — коротко велела она. — Нам о многом нужно поговорить.       Шаллар, Наблюдатель Храма Баала, повиновался. Орин, скрестив руки, прошлась вперёд и назад. Её коса извивалась, следуя за порывистыми шагами, точно серебряная змея.       — Что случилось, пока я отсутствовала? Ты сказал, Храм во мне нуждается?       — А вы не слышали, моя леди? Ах, ну конечно — едва ли до вас в заточении доходили вести. Старинный альянс Мёртвых Трёх в разладе. Тиран, захватив вас в плен, объявил Владыке войну. Теперь Стальные Часовые еженощно убивают наших братьев и сестёр. Шпионы Чёрной Руки неустанно рыщут в поисках наших секретных убежищ. Тиран жаждет нас уничтожить, разрушить наши святыни, стереть из истории само имя Отца. Но вы, леди Орин… Вы — наша надежда.       Орин, слушая это, присела на край кровати и хмуро уставилась на трепещущий огонёк свечи.       — Если семья так крепко по мне скучала — что ж вы не попытались освободить меня?       — Разумеется, мы пытались. Но даже лучшие из нас не сумели напасть на ваш след. Тиран вас запрятал надёжно. Вы были нужны ему. Он хотел обменять вашу жизнь на нашу покорность. Он предложил Владыке унизительную сделку: Храм преклоняется перед властью Чёрной Руки, а вас взамен возвращают домой. Да только Владыка знал — вы бы сами этого не хотели… С тяжёлым сердцем он отверг предложение. В ответ тиран объявил, что убил вас. Как видно, солгал.       — Он действительно не убил меня, — усмехнулась Орин краешком губ.       — И это — лучшая новость для Храма за многие месяцы! Я немедленно доложу Владыке.       — К чему тратить время? Ты можешь меня отвести к нему прямо сейчас.       — Боюсь, за время вашего отсутствия правила изменились. Спасаясь от атак тирана, мы усилили защитную магию Храма. Теперь для каждого гостя надобно получать персональное приглашение. Посему, если вы позволите, я откланяюсь. Чем быстрей Владыка обо всём узнает, тем скорей двери Храма для вас откроются.       Орин, секунду поколебавшись, коротким кивком согласилась.       — Только не заставляй меня ждать. Ты знаешь, что я не славлюсь терпением.       — Я уверяю — всё решится мигом! Семья вас встретит с распростёртыми объятьями.       Шаллар не солгал. На следующий же день Орин нашла под дверью записку, в подробностях объясняющую, где и как отыскать вход в Храм. Она, не медля, отправилась в путь.       Северное Кладбище Нижнего Города предназначалось, по большей части, для похорон небогатых мещан. Тропинки извивались вдоль рядов могильных плит, а плиты перемежались высокой зелёной травой. Запах цветов на могилах приятно вплетался в густой дух зелени. Орин быстрым шагом пересекла кладбище и приблизилась к зданиям в дальнем конце — гробовщицким лавкам. Она искала место под названием «Надгробья Кэндлхэллоу». Вот и оно — деревянный фасад с коричневой облупившейся краской, трухлявые ставни, кривое крыльцо. За скрипучей дверью Орин открылся зал, уставленный гробами всех форм и размеров. Её приветствовал степенный седобородый дварф:       — Доброго вечера. Чем могу услужить?       Орин неслышным шагом приблизилась к дварфу и на ходу обернулась вокруг себя, приняв истинный облик.       — Я хочу воздать почести моему Отцу.       Дварф, услышав кодовую фразу, отвесил ей низкий поклон.       — Наблюдатель Шаллар мне сказал, что вы явитесь, юная госпожа. Ступайте за мной.       Он взял с прилавка масляную лампу и вдавил до хруста незаметный выступ на стене. За прилавком открылась узкая потайная дверь. В эту дверь он провёл Орин. Там начиналась крутая лестница вниз — ступени, вырытые в почве. Орин сразу почуяла запах мокрой земли. До её слуха долетел плеск воды. Через пару минут лестница завершилась округлой камерой. В узкой теснине бился и извивался подземный ручей. У кромки бурных вод стоял, как лодка на причале, деревянный гроб. Свод пещеры был столь низок, что почти касался макушки Орин. Тесный каменный мешок давил на плечи тяжестью, пробуждая глубинный страх погребения заживо.       — Чего же вы ждёте, юная госпожа? Полезайте, — дварф широким жестом указал на гроб.       Она последовала указанию: устроилась на жёстком ложе и скрестила руки, точно покойница. Дварф надвинул на неё крышку. Скобы замка сомкнулись с железным щелчком. Для Орин внутри воцарилась полная темнота: хоть закрой глаза, хоть открой, хоть выколи — разницы нет. Дварф столкнул гроб в ручей. Вода подхватила Орин и повлекла в подземную глубину, в сеть туннелей, где сотни лет прятался самый страшный кошмар Врат Балдура.       Может, причиной тому была магия, а может, спёртый воздух, но Орин впала в тёмное оцепенение и не запомнила путешествия. Она открыла глаза, когда движение гроба уже замедлилось. Шорох шагов снаружи, железный лязг, полоса красноватого света из щели — и крышка открылась. На Орин пристально уставились два алых угля, глаза её проклятого дворецкого.       — Наконец-то вы прибыли, леди Орин, — Скелеритас ей поклонился. — Владыка давно уже вас ожидает.       Орин медленно села в гробу, озираясь.       — Ему не пришлось бы ждать, — процедила она сквозь зубы, — если бы ты проводил меня в Храм. Ты ведь знал, что я в городе. Ты извечно шныряешь за мной по пятам. Почему не встретил?       Скелеритас коротко замеялся.       — Вы уже не дитя, госпожа, чтоб водить вас за ручку. Владыка не сомневался, что вы способны и сами найти дорогу домой. Он в вас не ошибся.       Орин шагнула из гроба на холод гранитных плит. Никакого ручья поблизости не было. Она стояла у стены огромного серого зала, напоминающего амфитеатр. Ступени амфитеатра спускались к центру. Там, внизу, разливалось алое озеро футов ста в поперечнике. До Орин донёсся его густой металлический запах. Запах не оставлял сомнений — озеро было из крови, живой, настоящей крови. С потолка над озером на цепях свисали истёрзанные тела, десятки, а может, и сотни тел. Иные были свежими, будто их убили вчера, от других же остались только белёсые остовы. В середине озера темнел алтарь — каменный символ Баала. Череп лакал кровь из озера кончиком языка. От маслянистой поверхности исходило багровое зарево — кровь светилась, подобно лаве.       — Приятно вновь оказаться в родных стенах, не правда ли? Нет слаще снов, чем сны о доме, — елейно пропел Скелеритас.       — Сны?.. Так это всё — сон?       Дворецкий, ничего не сказав, поманил Орин за собой. Они спустились до нижней ступени, приблизились к алой кромке. Она увидела в крови белое отражение своего лица, а рядом — блеск глаз Скелеритаса. Он уставился на неё, будто ждал чего-то.       — Неужто не помните? — хмыкнул он после паузы. — Видно, тиран вам знатно голову повредил, раз не помните самых элементарных вещей. Поднесите Отцу свою кровь в знак приветствия.       Орин, неуловимо поморщившись, полоснула ладонь «Тысячей болей». Несколько красных капель упали в озеро и разбили её отражение. Концентрические круги разошлись широко. Поверхность озера в середине медлительно забурлила. Возле алтаря из пучины поднялся массивный каменный трон. На троне восседал могучий, широкоплечий воитель в тяжёлой броне, ощетинившейся шипами. На бедре у него сверкал чёрный меч длиной в рост самой Орин. Его шлем представлял собой хищный череп с распахнутой пастью. Сквозь треугольные зубы-забрало проглядывало тёмное лицо, свирепое, грубое, с пламенеющими оранжевыми зрачками. Владыка Саревок, хоть скованный почти что век проклятием Баала, по-прежнему воплощал своим обликом лишь одно слово.       Ужас.       Скелеритас при виде повелителя преклонил колени. Орин сделала то же самое. От голоса Владыки её руки похолодели до кончиков пальцев.       — Скелеритас — поди прочь. А ты, заблудшее дитя, поднимись. Дай мне на тебя взглянуть.       Дворецкий покорно исчез в облачке красного дыма. Орин выпрямилась в полный рост. Невозможно было выдерживать пламенеющий взгляд, не дрожа внутри. Губы Саревока растянулись в улыбке.       — Я бы хотел обнять тебя, моя Орин. Увы, пока это невозможно. Всё, что ты видишь сейчас — колдовская иллюзия. Время для настоящей встречи ещё не пришло.       — Но почему? Почему ты меня не пускаешь домой? Я думала, ты будешь рад, что я спаслась!       — Когда смотритель Шаллар принёс мне благую весть, я был счастлив. Но всё же радость мою омрачила глубокая тень. Я не знаю, насколько могу тебе доверять, дитя.       — Доверять?.. Отчего ты во мне сомневаешься? Я прошла через Земли Тени, чтобы вернуться сюда — а двери передо мной закрыты. Я не такого приёма ждала от семьи.       — В этом ты можешь винить тирана. Презренный червь одержим контролем и властью. Уже не единожды он обращал моих верных в марионеток Чёрной Руки при помощи грязного колдовства. Ты провела у него в плену многие месяцы, и даже Отцу неведомо, что он с тобой творил. Мне больно, моя дорогая Орин, однако в такое опасное время я должен быть осмотрителен.       — И что же мне делать теперь? Как доказать мою верность Храму?       — Убей тирана, дитя. Отомсти прислужнику Бэйна за всё, что тебе довелось пережить. В целом мире нет никого, кто годится для этой задачи лучше тебя. Голова тирана откроет тебе дорогу домой. И тогда я встречу тебя воочию, во плоти, и приветствую, как свою наследницу. Такова нечестивая воля Отца.       — Я сделаю, как желает Отец. Его нечестивая воля будет исполнена!       Саревок чуть кивнул — с одобрением.       — Невзирая на тёмные обстоятельства нашей встречи, у меня есть, чем тебя порадовать. Я не хочу, чтобы ты ушла от меня с пустыми руками. Скелеритас!       Скелеритас вновь явился в облачке искр с запахом серы. В его протянутых руках возник багряный кинжал, изогнутый плавной волной. Преклонив перед Орин колени, он протянул ей кинжал. Она взялась за прохладную рукоятку и изумилась — клинок ничего не весил. На первый взгляд ей показалось, что лезвие покрывает блестящая плёнка крови. Но это была не кровь, а диковинный красный металл самого клинка. Гарду украшал игольчатый рубин, острый, точно осколок стекла.       Пока Орин разглядывала оружие, Саревок неторопливо проговорил:       — Этот кинжал зовётся «Кровожадностью». Как гласит семейная легенда, он создан из первой крови, пролитой Лордом Убийств. Потому «Кровожадность» режет и сталь, и плоть с равной лёгкостью. Он никогда не тупится, подобно ярости самого Лорда Баала. Уверен, вскоре ты убедишься в его примечательных свойствах.       — Благодарю за этот дар, Владыка, — Орин поклонилась. — В моих руках он никогда не узнает голода.       — Охоться и чествуй свои соблазны, Орин, но не отвлекайся от истинной цели надолго. Теперь твой путь ясен. Я всегда верил в тебя, невзирая ни на какие твои проступки, промахи и изъяны крови. Докажи, что моя вера не была напрасна.       Что-то дрогнуло в лице Орин — она вскинула на Владыку острые, широко распахнутые глаза.       — О каких изъянах крови ты говоришь?       Изумление проскользнуло в тоне Владыки:       — Неужто ты даже это забыла?       — Она забыла, Владыка, — поддакнул Скелеритас. — Тиран раскроил её череп от лба до затылка. Совсем ничего не помнит.       — Ну что же, тогда я напомню. Взгляни.       Рука Владыки в стальной перчатке указала куда-то вверх. Орин вскинула взгляд… и увидела. Одно из тел на цепях отличалось от остальных. От времени оно обратилось в иссохшую мумию, но на кипельно-белой коже ясно читались бордовые мраморные узоры. У мумии сохранились и серебристые волосы. Орин на миг показалось, что это она висит на цепях, прижимая к груди обрубок руки, что это её мёртвое лицо навеки застыло в невыразимом ужасе и страдании.       — Твоя мать, Елена Анчев, была изменницей. В свои пятнадцать лет она отреклась от меня, от веры в Отца, сбежала из Храма и спуталась с чужаком. Но как только чужак узнал, что она понесла дитя, он тотчас же бросил её. Тогда она возвратилась в Храм, ведь ей некуда больше было идти. И я её принял, простил и принял назад. Всё же она была моей дочерью… Елена пыталась убить тебя, поскольку ты вечно напоминала ей о совершённом грехе. Но я не позволил. Я хотел дать тебе шанс… Ведь ты тоже — моя семья. Чуть позже ты сама убила свою никчёмную мать. Я распознал в этом провидение Отца — своей волей он наделил тебя тёмным даром. Так что не подведи его, Орин. Не обмани его… и меня.       — Я вернусь к тебе с головой тирана. Клянусь своими клинками.       Владыка одарил Орин ещё одним кратким кивком одобрения.       — Я отпускаю тебя с лёгким сердцем, дитя. Не сомневаюсь, мы вскоре встретимся вновь. Да направит Отец твою руку.       Зрение Орин вдруг раздвоилось, как будто багровое марево окружило каждый предмет вокруг. А ещё через миг она, больно вздрогнув всем телом, открыла глаза. Она лежала в гробу, её взгляд упирался в затянутый паутиной потолок «Надгробий Кэндлхэллоу».       Она, потерев виски, осторожно села. Хоть всё увиденное было колдовским мороком, кинжал по имени «Кровожадность» по-настоящему холодил ей бедро, свисая с цепи на поясе. Орин сдавила пальцами рукоятку. На миг на её лице отразилась злоба пополам с болью. Но это выражение тотчас же ушло, сменившись холодной жестокой улыбкой.