Purrfect Fam

      По дороге домой новоиспечённые родители заезжают в супермаркет, чтобы скупиться к ужину. А после, выгрузив покупки из машины вместе с огромным плюшевым медведем, они, уставшие и довольные, спотыкаясь на лестнице и не видя пути из-за количества пакетов, добираются до дверей квартиры. Проснувшийся котёнок, прыгавший следом по ступенькам, первым ныряет в открывшийся проём.       Скинув всё в коридоре, Чан устало упирается затылком в уже закрытую дверь и тяжело выдыхает.       – Кто бы знал, что шоппинг так утомителен. Почему он так нравится некоторым женщинам?       Минхо, промычав что-то неопределённое, снимает обувь с отёкших от волнения и усталости ног, и падает в бессилии на пол. Толика испуга мелькает в его голосе, когда он кидает на брата взгляд из-под растрёпанной фиолетовой чёлки.       – А мы всё взяли на вырост?       Маленький гибрид тем временем, не вслушиваясь в разговор взрослых и уже скинув куртку и новые ботиночки, с трудом утаскивает белого медведя за лапу куда-то в сторону гостиной.       – Надеюсь, – Чан хмурится, глядя вслед чудному созданию, которое от напряжения дёргает кончиком хвостика, применяя все свои крохотные силы, чтобы тащить нового друга. – Я пока не готов к повторению подобного подвига.       Минхо лениво поднимается на ноги, прохрустев всеми суставами, страшно затёкшими от тяжелого и неудобного груза в виде кучи пакетов и свёртков. Всё это предстоит ещё распаковать и найти в квартире свободное место для новых вещей.       – Я возьмусь за ужин. За стариками надо ухаживать, а ты у нас ещё и отец-одиночка...       Сорванная быстрым движением с крючка лопатка для обуви жгуче впивается в ягодицу чересчур говорливого брата, из-за чего и так хромающий Минхо, смеясь, вспрыгивает в сторону кухни под звуки чанова возмущения.       Спустя четверть часа Крис разбирает в гостиной покупки, сортируя вещи и срезая ценники с бирками, когда вдруг раздаётся пронзительное «Мяяяв!», а за ним следует бег маленьких ножек в его сторону. Не сразу выходит понять, что происходит, но ясно, что это касается их хвостатого приёмыша, и Чан резко оборачивается на звуки хаоса.       Хёнджин, придерживая ручками свежую рыбину, бок которой зажат у него в зубах, впопыхах ныряет под искусственную ёлку и утробно, но тоненько рычит, как только перед ним падает на колени Минхо в кухонном фартуке и лезет под колючие ветки следом.       – Что происходит? – Чан откровенно тормозит и просто наблюдает за происходящим как в кино.       Детские щёки влажно блестят от «улова», ещё пока молочные клычки с трудом удерживают рыбину, которая естественно не помещается во рту, а ладошки скользят по уже выпотрошенной тушке.       – Хёнджин-и, отдай рыбку, – Минхо, опомнившись от шока погони, тянет руку к рычащему котёнку, ощерившему маленькие зубы.       Большие медовые глазки бегают по сторонам в поисках шанса спасти свой ужин. Похоже, что он готов рвануть из-под ёлки в любой момент.       Чан, опомнившись и вернувшись к родительской роли, присаживается рядом, и теперь двое взрослых, столкнувшихся головами, пытаются уговорить котёнка поделиться ужином.       – Хёнджин, зачем ты украл рыбу? Минхо-хён её приготовит, и мы поедим все вместе.       – Да, – отчаянно вмешивается Минхо, уже не рассчитывая, что ужин состоится. – Сырая она не такая вкусная, какой будет, когда я её приготовлю. Я обещаю, что тебе достанется самый вкусный кусочек, и тебе обязательно понравится.       Детское тоненькое рычание медленно затихает, но как только Чан тянется за рыбой, Хёнджин вдруг шипит, брызнув слюной, из-за чего, не удержавшись, они вдруг смеются. Минхо плюхается на задницу и утирает тыльной стороной ладони лоб.       Всё это кажется настолько абсурдным, что просто не укладывается в привычную для них реальность. Вслед за ними, навострив уши, сквозь зажатую во рту рыбину хихикает неожиданно и сам Хёнджин. Он роняет рыбу себе на колени и облизывает слюнявые губы.       – Давай её сюда, а то весь измажешься, – Минхо немного опасливо протягивает руку, но котёнок вполне благодушно взмахивает хвостом. – Ты же не дикий мальчик, чтобы есть сырое. Теперь у тебя есть семья, а в семье всё делят между собой. На всех хватит.       Чан добродушно хвалит гибрида, сумевшего умыкнуть рыбу почти из рук Минхо, за смекалку. Дальнейшая готовка продолжается в мире. Как и предупреждал гибридолог, пока что инстинкты Хёнджина говорят в нём о животном начале, поэтому поругать его было бы бессмысленным.       Чан умывает и вытирает котёнка, так рьяно защищавшего будущий ужин. Пока Минхо крошит овощи, братья обсуждают остальные насущные вопросы. Например, где будет спать Хёнджин. Минхо наотрез отказывается ночевать в гостиной на диване и, ко всему прочему, выносить свои вещи буквально в коридор. Невооружённым взглядом видно, как шевелятся на затылке его фиолетовые волосы от ужаса, что придётся свои многочисленные эскизы развешивать по стенам прихожей. Однако, если помещать котёнка в отдельную комнату, то подходит лучше всего именно комната Минхо. По площади она уступает чановой, небольшая и уютная для ребёнка. Достаточно света и спокойный интерьер. Не то чтобы у Чана в спальне были яркие цвета или неудобная планировка, но она бы как раз вместила двух взрослых. С тяжелым вздохом приходится принять тот факт, что надо потесниться, поселив с комфортом подрастающего Хёнджина.       Ужин выходит замечательным. Котёнок с удовольствием уплетает приготовленную рыбу, всё-таки убедившись, что так она вкуснее, – это не может не потешить самолюбие главного повара в семье. Щупленький хвостик проказливо покачивается из стороны в сторону, пока тарелка пустеет. С грязными лапками и снова чумазый, так как он ел рыбу без приборов, Хёнджин ловко спрыгивает со стула и, встав на маленький табурет у кухонного умывальника, моет руки. Чан с Минхо, улыбаясь, молча наблюдают за котёнком, быстро схватывающим всё на лету.       Совсем не верится, что он будет взрослеть большими темпами, и предстоит его ещё многому – и скорее – научить.       После ужина уже не очень хочется задерживаться в вертикальном положении. Насыщенный день сморил всех. Временно наспех оформив комнату Минхо удобной для гибрида, они все готовятся ко сну.       Хёнджин тащит из гостиной большого медведя, с которым теперь, видимо, совсем не будет расставаться, но не выходит самостоятельно затащить игрушку на кровать, поэтому Чан помогает отправиться мишке в ворох одеял, где котёнок уже пытается умоститься, топчась по подушке ручками, как кот лапами.       – Чан-хён, – потерев кулачком сонные глаза, Хёнджин окликает его, уже собравшегося закрыть дверь в спальню.       – Что Хёнджин-и? Что-то ещё нужно?       – Иди сюда, пожалуйста.       Когда, вернувшись обратно в комнату, Чан садится на край кровати, Хёнджин тянется ручками и обнимает его, уткнувшись носом куда-то в плечо.       – Спасибо, хёны. Я буду стараться учиться всему быстрее, – он шмыгает носом, и Чан кладёт ладонь на растрёпанные волосы между кошачьих ушей, погладив. А потом тоже обнимает малыша. – Я скучаю по маме...       В сердце ворочается болезненное тепло.       – Ты должен быть здоровым и сильным, чтобы мама могла тобой гордиться. И счастливым, Хёнджин-и. Договорились?       – Да, хён.       Маленькая ручка вытирает сощуренные уставшие глаза, и они ещё сидят так какое-то время, а потом Хёнджин сам наполовину выбирается из объятий. Ладошки перемещаются на широкую грудь Чана, и котёнок тихо, а потом громче принимается мурлыкать и «топтать» его так же, как подушку до этого. Кажется, завтра нужно мелкому подстричь ногти, но сегодня Крис терпит эти маленькие царапанья через футболку и гладит между подвижных ушей мягкие волосы.       Через время Хёнджин сонно тычется в него, а потом, как только Чан осторожно перекладывает его на постель, зарывается в одеяло и подползает к большому игрушечному медведю, проваливаясь в сладкий сон.

***

      Ночь проходит тихо и спокойно. Утром первым поднимается Чан – выходные и праздники закончены, пора на работу. Первый рабочий день в новом году обещает быть непростым.       Взглянув на всё ещё спящего брата, у которого слегка припухло лицо, Чан невольно усмехается, зная, что увидь Минхо его веселье, кинулся бы убивать. Кто бы мог подумать, что пока они вчера пытались уснуть и говорили о планах на ближайшее будущее котёнка, всегда стойкий и сильный Минхо впервые за долгое время пустил скупую слезу, едва речь зашла о матери малыша. Сейчас, наблюдая эту отёчность на лице младшего брата, Чан понимает, что каким-то образом котёнок из-за мусорных баков, шмыгающий покрасневшим носиком и бесконечно чихающий, пробрался лапками глубоко им в сердца. Теперь уже чудится, будто он всегда был с ними.       Проснувшийся Минхо в итоге ворчливо шлёпает босыми ногами по полу, нахохлившийся как попугай (сравнить с воробьём не позволяет цвет волос), и провожает собранного Чана до двери. На удивление обоих таким же сонным выбирается из комнаты и Хёнджин. Час ранний, но это не мешает ему потопать к Чану и с зевком прижаться щекой к животу, обхватив худыми ручками за талию.       – Ты же вернёшься, хён? – медовые глазки блестят на поднятом вверх личике, отразив свет лампочек в коридоре.       Чан немного теряется, не найдя сразу, что ответить. Конечно... Естественно, он приедет обратно.       – Чан-хён идёт на работу, вернётся позже. Не переживай, Хёнджин-и. Я дома, – Минхо вмешивается, протянув руку и погладив ушастую голову.       – Да, всё верно, – Крис улыбается глядящему на него снизу вверх ребёнку и добавляет, посмотрев на брата. – Подстриги ему ногти, пожалуйста.       Остаток утра Минхо немного нервно трясётся с ножничками над детскими пальчиками, боясь нечаянно поранить.       За завтраком Хёнджин тихо чавкает и мурлычет, что постепенно превращается в комплимент для способностей Минхо как повара. Вскоре он обеспечивает Хёнджина игрушками, листками и фломастерами, а сам садится рядом, с графическим планшетом. Своя работа тоже прощается с праздниками, клиенты ожидают эскизы и уже постепенно напоминают в соцсетях о запланированных сеансах.       Минхо погружается в работу обычно будто в омут – глубоко, переставая слышать окружающий мир. Сухость в глазах, глядящих в экран планшета, постепенно нарастает. Из-под стилуса выходит задуманное геометрически точными линиями, но для этого, как правило, приходится в муках творчества покусать его кончик.       Хёнджин рядом калякает на белых листках бумаги яркие цветы.       Спустя почти час Минхо где-то далеко в своём мире. Приходится пару раз править отрисованный эскиз после быстрой отправки клиенту. Ещё пару новых идей заносятся в заметки. Оценить степень детской скуки, наступившей, как только Хёнджин разбрасывает по полу дюжину рисунков с животными, природой и человечками, не выходит вовремя. Котёнок тянет его за штанину, сидя на полу, и Минхо коротко глядит из-под планшета и вздыхает, не очень внимательно пробормотав:       – Погоди, малыш, я скоро закончу.       К смутному облегчению это срабатывает – Хёнджин не донимает его, перебирается тихонько на подлокотник кресла рядом и едва слышно возится с пачкой фломастеров. Минхо мимоходом думает, мол, чем бы дитя не тешилось, только бы не разрисовывало обивку мебели. Ему действительно нужно ещё максимум полчаса.       От работы отвлекает маленькое прикосновение, тронувшее его предплечье. Покосившись, он замечает детские пальчики, водящие с любопытством по чёрной краске, вбитой под кожу. Всю его руку от запястья покрывает качественная татуировка дракона – вернее, здесь виднеется его изогнутый хвост и часть тела, а голова уползает под рукав футболки и там, огибая плечо, покоится на груди слева. Этот эскиз Минхо тоже рисовал сам, с особой скрупулёзностью и любовью – для себя же. Теперь Хёнджин разглядывает линии и промежутки, немного щекотно трогая его руку, а потом почти не глядя вытаскивает из пачки фиолетовый фломастер и открывает колпачок. Чёрный, поднятый вверх кошачий хвост качается у него за плечом, ушки торчат, изредка опускаясь к голове.       Оторвавшись от планшета, Минхо с любопытством наклоняет голову и глядит, как котёнок, неуверенно тронув фломастером его кожу, ведёт цветную линию, а потом начинает раскрашивать не залитые цветом фрагменты татуировки. Принимает его за живую раскраску, и от этой мысли губы растягиваются в улыбке.       Хёнджин, кажется, погружается в свою новую затею, меняет цвета и разрисовывает аккуратно дракона, превращая его в какую-то тропическую птицу. Минхо решает не комментировать это и не мешать. Забавный детский интерес и непосредственность его веселят. Он несколько раз тихо комментирует, что Хёнджин красиво рисует и украшает своего хёна, один раз протягивает руку, чтобы почесать гибрида за ушком, и снова возвращает внимание к работе.       Но движение рабочей рукой вынуждает котёнка терять контуры рисунка. Пару раз он хватает Минхо за плечо, пытаясь удержать на месте, тихо фырчит, машет хвостом. Потом щекочет фломастерами у локтя, где у дракона начинается живот (тот бы стал извиваться и хохотать, если бы был живым). А затем по коже вдруг скользит влажное шершавое тепло, и Минхо вздрагивает, сразу следом ощутив и прохладу.       Хёнджин, уставившись на него, держит высунутым почерневший кончик языка, которым вместо ластика щедро слизал вышедший за контуры рисунка фломастер.       – Хёнджин! – Минхо поднимается, бросив планшет на кресло, и подхватывает мальчика под живот, спеша в ванную. Нельзя ведь тянуть такое в рот, а они ещё не узнали, бывает ли у гибридов аллергия.       Хёнджин фыркает и отплёвывается, не очень сопротивляясь, но недовольно отпираясь от полоскания рта. Зеркало над раковиной покрывается брызгами. Минхо успокаивается только тогда, когда маленький розовый язык тщательно осмотрен со всех сторон. Вытирает полотенцем моргающую мордочку и ерошит мелкому волосы.       – У хорошего художника есть свои принципы, понял, Хёнджин-и? Нельзя лизать фломастеры и краски, у тебя может заболеть что-нибудь. Но ты очень красиво раскрасил хёна, мне нравится. Буду носить твой рисунок до вечера, пока его не смоет душ. Потом как-нибудь нарисуешь снова?       – Да! – Хёнджин довольно подпрыгивает, смазано обняв Минхо и ткнувшись в бок, а потом ускакивает обратно в комнаты, не дожидаясь каких-либо ещё нравоучений.       Вскоре Минхо стоит посреди гостиной, разрисованной фломастерами рукой упёршись в бок, и, сосредоточенно нахмурившись, разговаривает по телефону с секретарём из администрации школы. Хёнджин, решив из спальни притащить своего плюшевого медведя, усердно волочит его по полу к дивану.       – Да, мальчику-гибриду десять лет. Хван Хёнджин. Моё имя Ли Минхо. Нет, я не его отец, я опекун.       Слышно, как девушка что-то печатает и клацает компьютерной мышью.       После покупки всего необходимого, посещения полиции, оформления документов и визита к врачу следующей необходимостью становится воспитание и образование, и они продолжают узнавать обо всём этом только опытным путём.       Минхо откусывает краешек ногтя на мизинце и садится в кресло, подтащив к себе по столу блокнот и ручку.       – Подождите, то есть, он пока не будет ходить в школу? А, месяц-два?       Девушка терпеливо объясняет про первичную социализацию гибридов, которую, судя по возрасту, Хёнджин ещё не завершил. Оказывается, в школу ему положено идти примерно в двенадцать лет, то есть, как раз через два месяца, если врач верно установил его возраст. До этого момента котята пока ещё продолжают вести себя как животные, и обычно за ними ухаживают дома и обучают их азам всего необходимого самостоятельно.       – Хорошо, то есть, домашнее обучение. Вы не присылаете учителя?       Вращая ручку между пальцев, Минхо щёлкает колпачком, прослушав короткую жалобу на занятость и адские сверхурочные педагогов. Девушка снова где-то там клацает по клавиатуре и старается как можно убедительнее предложить компромисс в виде всех предоставленных материалов и любой методической поддержки.       – Хорошо, я отправлю вам свой электронный адрес, пришлите мне, пожалуйста, всё это, – вздохнув, Минхо записывает короткий список школьных принадлежностей, которые понадобятся позже, адрес школы и контактные телефоны администрации.       Девушка заверяет, что ему не составит никакого труда научить ребёнка считать, читать по слогам и писать простые слова, а уж дальше всем займутся опытные учителя и даже исправят недочёты, если что-то пойдёт не так. Минхо не сомневается, прохладно с ней согласившись.       В поле зрения Хёнджин, подобрав под себя ноги и припав на руки, проказливо прижимает к голове уши, задирает мечущийся хвост и, сгруппировавшись, прыгает на медведя, укусив того за пластмассовый нос. Полон рвения учить буквы.       Минхо улыбается краем губ и смотрит снова в блокнот, подчеркнув написанное.       – Я понял, спасибо. Значит, через месяц я позвоню вам ещё раз, мы подтвердим закреплённое в классе место. Хорошо. Всего доброго.       Спустя несколько минут Минхо читает предисловие к электронному пособию «Моя первая арифметика». Что ж, они с Чаном могут себе позволить экстерном освоить профессию учителя. Чан, может быть, с переменным успехом, в силу своей выездной работы, а вот Минхо бывает дома чаще.       До обеда ещё остаётся пара часов, и он решает не тратить время зря – поднявшись, подхватывает мяукнувшего Хёнджина под живот, сажает за кухонный стол и приносит тетрадку с ручкой. Котёнок болтает ногами и накручивает на пальцы кончик собственного хвоста, таращась сначала на него, а потом на зубочистки на столешнице, на примере которых Минхо начинает показывать ему счёт. Любопытные маленькие руки тянутся потрогать деревянные палочки, перекладывают с места на место. Хёнджин послушно повторяет за ним, а потом пробует показать названные цифры на пальцах, загибая их и демонстрируя Минхо.       Честно говоря, Минхо не в курсе, как всё проходит у обычных детей, но кажется, что Хёнджин запоминает очень быстро. Спустя час он почти без ошибок легко считает до десяти и в обратном порядке, корявенько выводит цифры неуверенным детским почерком и выучивает буквы собственного имени, нарисованного тут же в очертаниях огромного кривого цветка на всю страницу. Устав, Хёнджин теряет концентрацию и отвлекается уже только на рисование, калякая облачка, солнышки и сердечки на клетчатой бумаге.       – Молодец, ты хорошо потрудился, – Минхо гладит по ушастой голове и улыбается, когда Хёнджин приваливается к нему боком, задирает личико и прижимается к животу щекой, издав отрывистое мурчание. Всё время пробирает приятными мурашками от этого звука. Минхо думает, какой он милый.       Когда ближе к вечеру Чан шуршит сначала ключом в замочной скважине, а потом пальто в прихожей, котёнок дремлет на диване, а Минхо тут же, захваченный творческим порывом, снова чахнет над графическим планшетом. Если эскиз выйдет прямо как у него в голове, да ещё и представится возможность его на ком-нибудь опробовать, он точно станет знаменитым. Такое бы Чану на грудь, но тот не фанат и бережёт свою тушку девственно-чистой, уворачивающейся от машинки Минхо как Нео от пуль в слоумо.       Переодевшись и на скорую руку поужинав, Чан справляется у него, как прошёл день, приятно удивляется талантам их подопечного и благодарит, что Минхо всё разузнал про школу. На данный момент всё становится более-менее понятным и плавно перетекает в рутину. Немного потрепавшись про забывчивых клиентов Минхо, о которых тот вспоминает и берёт сразу телефон, чтобы всем сделать рассылку о завтрашних сеансах, и про лютых кредиторов, которые мотали сегодня Чана по всем концам города, тот говорит, что будет в комнате, и неспеша шлёпает тапками по паркету.       Хочется немного разгрузиться, нелегко войти в суетливый рабочий поток после выходных. Постояв посреди комнаты, он решает немного потупить в какую-нибудь игрушку в ноуте. Удобно расположившись за столом, запускает любимую и, пока ждёт загрузку, лениво надевает один беспроводной наушник. Игровая миссия быстро захватывает, Чан придвигается ближе к столу, включает подсветку на клавиатуре, щелкает мышкой и перебирает левой рукой по командным кнопкам. Иногда морщится и, выругавшись под нос, чуть вздрагивает, заметив краем глаза движение рядом. Язык мгновенно прикушен, а его персонажа на экране убивают.       Хёнджин стоит рядом, глядя то на него, то в мерцающий яркими красками экран. Его хвост покачивается сзади, уши любопытно топорщатся, а одно подёргивается, улавливая смутные звуки из наушника.       – Что это? – он показывает пальцем на ноутбук и снова смотрит на Чана, а потом топает ближе и непосредственно, самым естественным образом опирается ладошками о его бедро и лезет на колени.       Крис немного отъезжает в кресле, двигает Хёнджина за худую коленку, чтобы тот сел удобнее, и вздыхает с улыбкой. В поле зрения перед ним теперь торчат два кошачьих уха.       – Привет, Хёнджин-и. Это компьютерная игра. Хочешь посмотреть?       Котёнок согласно мычит и вздрагивает, когда Чан отключает наушники, и звук доносится из динамиков. Становится слышна музыка, выдуманная разработчиками речь персонажей, звуки борьбы и взрывы. Сеттинг околофэнтезийный, поэтому очень быстро Хёнджина захватывают красочные локации, красивые образы и мельтешащие картинки.       Его ушки шевелятся, будто живут своей жизнью. Он внимательно следит и иногда прижимает их к голове и сам весь поджимается, как будто собирается прыгнуть. Сверху посмотрев на его мордашку, Чан весело замечает, что он охотится.       Ладошки неожиданно шлёпают по клавиатуре и чановой руке, и тот смеётся и ставит на паузу.       – Эй, может, научить тебя? Попробуешь управлять?       – Как? – Хёнджин задирает голову и глядит на него вверх ногами, ткнувшись макушкой в грудь. – Хочу, хён.       – Давай сюда.       Взяв за руку, Чан кладёт маленькие пальцы на нужную клавишу, а сам держит ладонь на мышке и запускает новый раунд.       – Смотри, когда вот эта шкала станет красной, – указывает на экран, – нажимай. Вот так, да, быстро. У нас будет командная работа. Сейчас мы выиграем.       Воодушевлённый, Хёнджин тыкает пару раз невпопад, и Крис смеётся, притормозив его. Это так весело и в то же время как-то трогательно.       Ему всегда казалось, что дети – это ворох проблем, бессонные ночи и болезни, и да, вероятно, так оно и есть, ведь с Хёнджином они начали далеко не с его младенчества, когда, наверное, было гораздо сложнее. И есть и проблемы, и беспокойства, и ответственность, но, может быть, им так повезло, что он такой хорошенький и послушный, и очень смышлёный. Пока общение с ним доставляет только радость и какой-то по-настоящему отцовский трепет. Возможно, Минхо бы его засмеял за сентиментальщину... Но сто процентов тот сам уже нацедил целую реку из скупых слезинок.       У Хёнджина начинает получаться, и он взвизгивает от подаренного успехом удовольствия и подскакивает у Чана на коленях, не отрывая взгляда от экрана. Ёрзает, замирает, выжидая, когда шкала силы доползёт до красной отметки, а потом опять радостно скачет и мягко ударяет хвостом по щеке.       Чан немного теряется.       Вообще, склонный позволять своей совести поедать себя больше необходимого, позже он даст ей сожрать себя с костями. Но в моменте ему просто становится немного неуютно, и он не сразу понимает, почему. А когда осознаёт, то хватает беспокойного котёнка и сдвигает по своим коленям ниже, покраснев помидоровым цветом.       О господи, ребёнок не виноват, и он тоже, естественно (хотя его чувство вины хлещет по щеке первым делом). Просто Хёнджин слишком ёрзал и тёрся, один раз было больно, и Чан подвинул его, чтобы никому не было неудобно. В этом не было ничего такого, и он ни о чём не думал – было бы странно, неправильно, если бы было как-то иначе. Однако от чисто механических, неосторожных движений организм выдал реакцию – не очень очевидную, но всё-таки, и теперь Чан чувствует, что близок к панике.       Ладно, всё нормально. Всё нормально.       Поставив игру на паузу, он неловко ссаживает Хёнджина с колен и чуть одёргивает длинную футболку. У ребёнка хочется просить прощения несколько часов подряд, хотя по его растерявшемуся виду очевидно, что он ничего не заметил и не понял, а только немного разочарован, кажется, что игра так резко закончилась.       – Прости, Хёнджин-и, уже стало поздно. Скоро пойдём купаться и спать, хорошо? Ты круто играл.       Хёнджин топчется, взявшись руками за подлокотник крутящегося кресла, и качает хвостом. Чану не по себе от максимально дурацкой ситуации. Ну, надо просто взять себя в руки и успокоиться. Такое случается, к этому не причастен никто.       – Беги, возьми свою пижаму. Я сейчас приду.       – Ладно, хён. Мне понравилось, – Хёнджин радостно улыбается в конце концов и, внезапно встав на носочки, обхватывает Чана за шею и быстро тычется маленьким чмоком в щёку. А потом вприпрыжку бежит из комнаты, скрывшись за дверным косяком. Через пару секунд слышно, как они с Минхо переговариваются в гостиной.       Чан сползает по спинке кресла и запускает пятерню в волосы, с тяжёлым вздохом разворошив что-то, бывшее укладкой весь день.       Через полчаса они опять в четыре руки сажают упирающегося Хёнджина в ванну с водой. Тот мяукает как в первый раз и упорно норовит вылезти, дрожа намокшим хвостом.       – Хёнджин, смотри! Смотри, какие уточки, – Чан высыпает в воду пятёрку резиновых жёлтых утят, которые расплываются в разные стороны и привлекают внимание котёнка, сосредоточенного на побеге.       Воспользовавшись потерей бдительности, Минхо сажает того в ванну и хватает ближайшую игрушку, стиснув полое тельце. Уточка издаёт писк. Хёнджин, быстро и наивно забыв былые горести, тянется мокрыми лапками к забаве и опускает на воду, чтобы плыла, а потом затевает какую-то свою игру, и они вдвоём торопятся его намылить, искупать и поскорее вытащить из ванны. Но как только ему в ухо попадает пена, он поднимает мордашку и хнычет, забыв об уточках. Протягивает руки, разбрызгивает воду и снова пытается вылезти, скользя по дну.       А потом, неловко стукнувшись локтем о бортик, сморщивается, затихает на мгновение, и Минхо бормочет:       – Блин, ну всё.       Слёзы начинают литься ручьём с характерными звуками нарастающего детского рыдания. Маленькое, несчастное создание со слипшимися волосиками и поникшими ушами безутешно хлюпает носом и ревёт, поспешно обняв наклонившегося вниз Чана, суетливо утешающего, гладящего по спине и покрасневшим щёчкам.       Минхо озирается и хватает банку мыльных пузырей, откручивая крышку.       – Хёнджин-и! Хёнджин-и!       Он дует в пластмассовое колечко и распускает по ванной целую стайку перламутровых пузырьков, переливающихся в свете лампы под потолком. Они кружатся и медленно опускаются, лопаясь. Некоторые из них оседают на воду и исчезают не сразу.       – Смотри, малыш. Что это Минхо-хён делает? – Чан отстраняется, гладя котёнка по плечу, и указывает на порхающие пузыри, которые Минхо старательно выдувает.       Хёнджин хлопает слипшимися от слёз ресницами, всхлипывает и икает, но послушно смотрит, привлечённый невиданным зрелищем. Когда Крис протягивает руку и пальцем лопает большой пузырь, он и вовсе открывает удивлённо рот.       Переглянувшись с Чаном, Минхо садится рядом на низкий табурет и продолжает свою миссию: здоровый дядя с поджатыми почти к груди ногами, растрёпанными фиолетовыми волосами и выглядывающей из-под футболки витиеватой татуировкой по всей руке, всё ещё раскрашенной фломастерами. Дует мыльные пузыри со сложным выражением лица, а Чан тем временем поспешно смывает с Хёнджина пену, споласкивает ему волосы, протирает ушки и спускает воду из ванны. Тот, помахивая мокрым хвостом, заворожённо ловит ручками переливающиеся прозрачные сферы, а потом надувает щёки и дует в кольцо, которое Минхо ему подсовывает, показав, как надо. И восторженно хихикает, увидев рассыпавшиеся в воздухе пузырьки, созданные его усилием.       – Дай, хён!       Минхо улыбается, вложив в ручки крышку и баночку, и встаёт за полотенцем, пока мелкий усиленно выдувает вместе с пузырями половину слюны изо рта. Он не отвлекается, даже когда Чан подхватывает его под мышки и передаёт Минхо, в объятия махрового халата. Надо было с этого и начать.       Посушив Хёнджина и оказав помощь в одевании в пижаму, они по очереди треплют его по макушке, Чан поправляет ему постель и, пожелав спокойной ночи, выключает свет, оставив тусклый маленький ночник гореть в углу в розетке.       Бессонница иногда беспощадна, иногда ведёт себя умеренно. На этот раз особо не зверствует – Чан дремлет с переменным успехом, и ему даже что-то снится. Минхо спит неподвижно, всегда довольно спокойный. Изредка что-то тихо бормочет во сне.       Возможно, им стоит озаботиться покупкой двух разных кроватей, но, с другой стороны, так лень решать, куда девать эту большую. Разбирать, выносить из квартиры, выставлять на продажу где-то... На ней вроде как довольно удобно и вдвоём, к тому же, Хёнджин повзрослеет уже всего через год, а там они дальше решат, что будет. Может, переедут...       Мысли сплетаются со снами, а сны с размышлениями. Чана окончательно вырывает из грёз тихий скрип приоткрытой двери в комнату и тоненький всхлип. Минхо рядом вздыхает и ворочается.       Потерев глаза и привстав на локте, Крис различает на пороге детский силуэт с опущенными треугольничками ушей и понуро висящим хвостом, и садится, видя, как Хёнджин неуверенно делает шаг к кровати.       – Что-то случилось, Хёнджин-и?       Шёпот будит чуткого Минхо, который приподнимает голову от подушки, сонно и обеспокоенно посмотрев на котёнка тоже.       Переминаясь с ноги на ногу, тот теребит и оттягивает край пижамы, вздыхает и трёт глаз. В темноте плохо видно, но кажется, что его маленькое личико опухло от слёз, и Минхо хрипло бормочет, тоже сев и похлопав по одеялу:       – Иди сюда, забирайся.       Хёнджин залазит на кровать и ползёт к нему на четвереньках, забирается в раскрывшиеся объятия и прижимается к груди, шмыгнув носом. Чан протягивает руку, чтобы успокаивающе похлопать по вытянутой босой ножке.       – Что такое? Ты плохо себя чувствуешь?       – Мне приснился плохой сон, – они вдвоём наклоняются ближе, чтобы расслышать застенчивый и расстроенный шёпот, и облегчённо вздыхают. По крайней мере, ничего не болит.       Чан сочувствующе улыбается и легонько щекочет голую ступню. Хёнджин, дёрнув ногой, зарывается носом в Минхо.       – Всё хорошо, Хёнджин-и, сны – это просто картинки, как в компьютере. Помнишь, мы сегодня с тобой играли? Они бывают красивыми и интересными, а бывают страшными. Но это всё не по-настоящему.       Издав согласное мычание в ответ на слова Чана, Минхо гладит котёнка по голове и ласково почёсывает за ушами, слегка покачивая.       – Ты в безопасности, и никто тебя не тронет. Эй, слышишь? – он дразняще щипает Хёнджина за кончик носа, заставив того наморщиться и неуверенно улыбнуться. – Мы с Чан-хёном тебя защищаем.       Хёнджин ёрзает и жмётся, ища укрытия, такой маленький. Комкает чужую футболку в руках, поджимает хвост и сопит. Минхо гладит его по худенькой спине, чувствует доверчивое дыхание и с каким-то дрожащим трепетом осознаёт, что вот так просто держит в руках хрупкую жизнь. Да как же это... вообще. Никто и правда не смеет трогать. Они с Чаном никогда не позволят, он же... Он же замечательный ребёнок.       Сонный мозг конкретно коротит родительским чувством, и он прижимает Хёнджина крепче, наклонившись и сухо ткнувшись губами в макушку. Мелкий, завозившись, вздыхает. Смотрит на Чана и лепечет:       – Я не хочу в комнату.       Возможно, стоило бы отказать. Отвести обратно, показать, что повсюду безопасно, в шкафу не живут монстры, и в темноте нет ничего страшного. Надо было так и сделать, ведь это тоже часть воспитания, формирование независимости, эмоциональной самостоятельности и всё такое. Чан сегодня в разъездах по городу слушал подкасты по психологии. Но его доброе сердце даёт крошечную трещинку, и он отодвигается немного и отгибает своё одеяло.       – Ладно, Хёнджин-и.       Тот даже немного веселеет. Помедлив, он выползает из рук Минхо, и его плечики облегчённо опускаются.       Они ложатся обратно, поправив свои подушки, а он сначала сидит между ними и топчет одеяло руками, будто лапами. А потом медленно поворачивается вокруг себя на коленях, наклонившись, наворачивает ещё один круг, потоптав и Чана, и Минхо и, наконец, укладывается, свернувшись в клубок. Место, которое обычно между ними и было свободным, как будто специально для него – такой он маленький.       Ушастая макушка упирается Чану чуть выше локтя, а хвостатая попа – Минхо в бок. Тот протягивает руку, треплет Хёнджина по затылку, и они оба чувствуют, как его тело слабо вибрирует от мурчания. Будто включается какой-то невидимый моторчик.       Чан прикрывает котёнка краешком одеяла. Хёнджин пахнет чем-то тёплым и уютным, что очень сложно разобрать на составляющие. Шампунем, чистой одеждой, но ещё чем-то, что ассоциируется с малышами, а Чан понятия не имеет, как пахнут дети, и должен ли у них быть какой-то особенный запах. Он думает об этом, засыпая под монотонное мурлыканье. А Минхо – о том, как Хёнджин, прижимаясь к ним, нагревает ему бок своим теплом и успокаивает тихим дыханием. Прислушиваясь какое-то время, он тоже постепенно проваливается обратно в сон.       Хёнджин, через время вытянувшись во весь рост и перевернувшись на спину, спит до утра уже без сновидений вовсе. Чувствуя себя безопасно и тепло, раскидывает руки, одной ладошкой утыкается Чану в ухо, другую роняет Минхо на плечо и безмятежно сопит с открытым ртом, блестящим слюнкой в уголке.