Purrfect Fam

      Предновогодняя суета сменилась мёртвой тишиной классических первых дней после праздников, когда улицы пусты, большинство учреждений и магазинов закрыто, и все поголовно спят, просыпаясь только к обеду, чтобы доесть всё вкусное с новогоднего стола и ещё полежать. Заслуженный акт тотальной лени после тяжёлого рабочего года.       – Минхо, – Чан трёт помятое лицо, появившись в дверном проёме кухни, и рассеянно смотрит в экран телефона. – Куда подевалось первое января?       Минхо фыркает и усмехается, ставит кофейник на стол и поворачивается, пригубив из горячей чашки. Он и сам почти потерял первый день года, зато праздник в гостях у друзей явно прошёл отлично, затянувшись аж на двое суток. К счастью, ни его, ни брата пока не ждала срочная работа.       – О нём только ходят легенды.       Чан с кряхтением приземляется за стол и благодарно кивает на поставленную перед ним кружку. Экран телефона зависает от количества уведомлений, обрушившихся градом из разных мессенджеров. Поздравления, на которые он будет отвечать целую неделю. Счастья, здоровья и новогоднего чуда.       Минхо шуршит в холодильнике и тяжко вздыхает, выпрямившись.       – На завтрак нет ничего, доели все остатки роскоши. Пошли в магазин.       – Доставку, может? – Чан делает мученическое лицо, продолжая смахивать сообщения.       – Пошли, проветришься. Ты зелёный. Нормально перебрал, да?       Почти невыполнимо отодрать себя от стула, тело тяжёлое и страшно ленивое. И никакого чувства вины, хотя Чан обычно ратует за продуктивность и противник того, чтобы тратить время впустую. Но ушедший год вместе с отличным заработком принёс море стресса и физической нагрузки, так что возможность потупить пару дней сродни божьей милости, которой он никак не мог дождаться.       Минхо, в целом, такого же мнения, однако всегда характером был более подвижным и деятельным, а ещё, видимо, ему повезло не напиться так сильно накануне, поэтому он уже застёгивает куртку, когда Чан только высовывается из душа и вяло натягивает свитер.       Морозный воздух приятно остужает лицо, горячее от душного помещения. Сразу дышится легче и отступает лёгкая тошнота. Оба вздыхают глубоко, шагнув наружу из подъезда, – вокруг рассеивается облако пара. Под ботинками хрустит снег, застывший корочкой за ночь.       На улице пусто и тихо, только один из соседей садится в машину и заводит мотор, чтобы прогрелась, да двое детей пытаются построить маленького снеговика, лениво скатывая снежные шары. Без беготни и криков, будто родители выставили тоже проветриться вместо вторых суток марафона мультиков по телевизору.       По пути до магазина Минхо вкратце рассказывает о новом заказе на эскиз, который планирует сделать за остаток новогодних выходных, и делится сном прошедшей ночи про опоздание на работу, некстати сломавшуюся машинку и рассерженного клиента. Чан смеётся, огибая замёрзшие лужи, и качает головой, хорошо понимая уровень стресса, который даже в праздники не отпускает, но испытывая искреннее веселье от экспрессии младшего брата. Минхо любит свою работу, даже если иногда кроет её последними словами.       Чан свою тоже любит, однако если у брата вроде как искусство вперемешку со сферой обслуживания, то у него общение с людьми выходит зачастую весьма специфическим. Спасибо, что банк, на который он работает сейчас, так добр и даёт своим клиентам передохнуть в новогодние праздники, так что коллекторы тоже могут пока расслабиться. С таким похмельем он бы не вывез достаточно угрожающий тон разговоров и изредка необходимое рукоприкладство.       В магазине, к счастью, тоже почти пусто. Между рядов бродит сонная уборщица, кассир бесцельно перекладывает товары на стенде со скидками. Спрос на продукты утром второго января стандартно невысокий.       Чан катит тележку, пока Минхо рандомно сочиняет им меню на ближайшие несколько дней и вглядывается в даты на некоторых товарах. Тяжело сдержаться и не пошутить про прошлогодний хлеб или молоко, и они даже не пытаются отказать себе в этом. Желудок, через глаза насмотревшись на еду в привлекательных упаковках (реклама хорошо делает своё дело), голодно урчит.       Расплатившись на кассе, они вдвоём закидывают всё в пакеты и вскоре идут обратно домой, морозя без перчаток руки до покраснения. Серое небо спускает на землю медленно кружащие и лавирующие в воздухе снежинки, оседающие в волосах.       Новогодние чудеса, совершающиеся в самую волшебную ночь в году, похоже, искажаются в последующие дни и начинают заставать врасплох всех без разбору – даже тех, кто давно не ребёнок и особо не верит в чудо.       Чан что-то говорит Минхо и проходит вперёд на пару шагов, пропустив момент, когда тот неожиданно останавливается. Оглянувшись, он видит, как Минхо разворачивается на месте, прислушиваясь, и ищет что-то глазами, а потом шагает к мусорным бакам. Видно, как он замирает на мгновение, потом делает ещё шаг и останавливается, чуть наклонившись, чтобы будто лучше рассмотреть.       Испытав любопытство, Чан идёт следом.       – Что там такое?       Минхо шикает, обернувшись, и прикладывает палец к губам. Подойдя вплотную, бросив взгляд через его плечо, Чан, наконец, замечает.       – О...       Не сразу различимое в ворохе мусорных пакетов маленькое тельце шевелится и отползает, завидев их, склонившихся над ним в довольно тесном пространстве. Слипшиеся чёрные волосы почти скрывают пару таких же тёмных ушей, испуганно прижавшихся к макушке, а позади мечется намокший от снега и слякоти кошачий хвостик. Человеческие, большие глазёнки моргают длинными ресницами и роняют крупные слёзы, стекающие по чумазым щекам, и вся мордашка необычного гибрида чумазая, миловидная и сморщившаяся от страха и плача.       Котёнок – а на вид его возраст напоминает о человеческом ребёнке, мальчике, ещё не закончившем младшую школу – дрожит как осиновый лист, шмыгает носом и зажмуривает глаза, втянув голову в плечи, когда мимо проезжает машина, шумя колёсами по тающему на дороге снегу. Его ушки дёргаются и не прекращают жаться к голове, маленький хвостик тоже дрожит, а глаза мечутся по фигурам двух незнакомых людей, застывших в немом изумлении.       И Минхо, и Чан видели таких созданий прежде – почти ничего особенного. Такие представители другой расы жили по соседству, с некоторыми Минхо доводилось работать пару раз в салоне, иногда Чан встречал похожих на улице. Взрослых гибридов и их детей, походящих на этого котёнка. Такие люди с кошачьими внешними признаками и некоторыми особенностями организма никого не шокировали, общество функционировало, имея специфические медицинские, образовательные и другие учреждения для них, они жили бок о бок с обычными людьми, вступали с ними в браки и любые другие отношения и комфортно сосуществовали. Минхо даже слышал, что у его с близким другом общей знакомой родилась такая дочь от союза с её котопарнем.       Одним словом, они удивились не тому, что увидели, а тому, что повстречали совсем ребёнка и, к тому же, в таких обстоятельствах...       Первым отмирает Минхо и присаживает на корточки, подойдя чуть ближе. Котёнок, дёрнувшись, подозрительно таращится, светлые, медовые глаза слезятся и блестят, а маленький носик и щёки красные от слёз и от мороза. Чан замечает, что на нём всего-то какая-то худая курточка и потёртые штаны, пятнами промокшие от снега, грязные и совсем не согревающие в минусовую температуру. А на ножках старые ботинки с порванной подошвой. Скрутившись в комочек, мальчик обнимает себя за плечи озябшими голыми ладошками и, как только Минхо протягивает к нему руку, издаёт вдруг высокий, мяукнувший звук.       – Эй, малыш, – Минхо улыбается уголками губ, глядя в распахнутые глазёнки-пуговицы, и подносит ладонь почти к лицу, давая нерешительно принюхаться. – Всё хорошо, мы ничего плохого не сделаем.       Мальчишка напряжённо тянет носом и, бегая глазами по лицам обоих людей, дрогнув, позволяет через несколько секунд тронуть себя и погладить осторожно по голове.       Чан в замешательстве почти шепчет:       – Минхо... Что мы будем делать с этим? Он, наверное, потерялся.       Помолчав, Минхо гладит котёнка по грязным волосам, а потом оборачивается через плечо.       – Позвоним в полицию. Наверное. Но... Мы не должны его тут оставлять, посмотри, он до смерти замёрз. Эм, мы же можем... Может, покормить его и переодеть хотя бы?       Чан рассеянно чешет затылок, чувствуя, как остатки похмелья и приятного расслабления, которому он предавался последние два дня, испаряются и уступают место здравым размышлениям и ответственности. Конечно, нельзя оставить на улице чьего-то потерявшегося ребёнка. Тем более, утро выдалось морозным, а он сидит здесь уже неизвестно сколько. И совсем крохотный...       Они с Минхо – два взрослых человека, которые точно должны позаботиться, и с них не убудет. Мелкий может пострадать, да и совесть замучает, если просто пройти мимо. Немыслимо.       – Да. Да, само собой. Ну, давай отведём к себе, там решим, да?       Минхо кивает и вновь поворачивается к котёнку, шевельнувшему ухом и всё так же напугано глядящему. Гладит по худенькому плечу и, ободряюще улыбнувшись, говорит:       – Эй, тут очень холодно, правда? Мы хотим тебя покормить, похоже, ты давно не ел. И ещё можем отвести тебя в тепло. Ты в порядке? У тебя болит что-то?       Не моргая, мальчик только таращится на по-доброму улыбающееся лицо и волосы большого, взрослого человека, покрашенные в красивый фиолетовый цвет. А потом, будто собравшись, чуть заметно мотает головой. Минхо думает, что можно расценить это, как отрицательный ответ на последний вопрос.       – Хорошо. Пойдёшь с нами? Всё будет хорошо, обещаю. Мы поможем тебе вернуться домой.       Котёнок долго рассматривает их обоих, с опаской и любопытством принюхиваясь. Его маленькие ноздри то и дело раздуваются, хвост шевелится позади, а Минхо ненавязчиво поглаживает его темноволосую голову, стараясь успокоить дрожащее тельце. Наконец, кажется, он принимает решение и снова молча кивает, подавшись чуть вперёд.       Чан улыбается, вздохнув с облегчением.       Хочется помочь крохотному созданию, очень жаль смотреть на замёрзшего, голодного ребёнка, хотя ни он, ни Минхо не особенно сентиментальные. Но этот мальчик действительно выглядит как маленькое чудо.       Минхо берёт его ледяные ручки в свои большие по сравнению с ними, тёплые ладони и аккуратно поднимает мальчика на ноги, встав вместе с ним. Малыш ему чуть выше, чем по пояс, худенький и трясётся от холода. Жмётся, переступая.       – Чан, дай куртку. У меня короткая, твоя теплее.       Тот с готовностью, поставив пакеты на землю, стягивает с плеч свою зимнюю и протягивает брату, укрывшему дрожащие плечики и укутавшему котёнка по самый нос. Тому куртка Чана до пят, он тонет в ней, и только ушки и глазёнки виднеются над воротником.       – Забери пакеты, пожалуйста. Я его понесу.       Минхо подхватывает мальчишку под худые коленки и поднимает, прижав к груди. Лёгенький, как обыкновенный кот, почти воздушный. Ворочается в коконе из чанова пуховика и сильнее высовывает наружу нос, а в глазках плещется страх вперемешку с любопытством. Нечаянно ткнувшись макушкой Минхо в подбородок, он снова встревоженно мяукает, открыв пухлые, сухие губы и показав детские молочные зубки.       – Всё хорошо, не бойся. Тепло тебе? Мы идём есть.       Чан с пакетами отправляется следом, заглядывая в слабо копошащийся свёрток на руках Минхо.       Такие котята всё понимают уже и сами умеют разговаривать, но ещё не сбалансировали свою животную природу с человеческой и не научились контролировать инстинкты. Чан как-то раз читал, что дети гибридов ведут себя как обыкновенные котята – носятся, играют, кусаются и много едят. Затем мать учит их манерам, устанавливает исключительно вербальное общение, объясняет правила поведения дома и в обществе.       Чан вдруг надеется, что мелкий не потерял родителей... Это было бы совсем грустно.       В лифте котёнок прячет голову под капюшон большого пуховика и утыкается Минхо в плечо, дрожа уже не столько от холода, сколько пока ещё от страха и незнакомых запахов вокруг. Минхо гладит тощую спину и мягко похлопывает, и Чан тоже прикасается, почувствовав, какое хрупкое тельце у их маленькой потеряшки.       Он достаёт ключи и перекладывает пакеты в одну руку, неудобно подперев дверь коленом, прежде чем открыть перед Минхо, а затем заходит следом и, освободившись от своей ноши, снова заглядывает в шевелящийся свёрток. Котёнок принюхивается теперь к его руке, жмёт уши назад, а потом те поднимаются торчком, когда Чан почёсывает за обоими.       Эти большие люди кажутся ему хорошими. Немного отогревшись в тёплой куртке, пахнущей каким-то приятным запахом, он чувствует себя лучше, только желудок болит от голода и из носа течёт, так что он всё время им шмыгает и озирается, разглядывая незнакомую квартиру.       Чан осторожно перебирает пальцами под подбородком, заметив, как котёнок с радостью льнёт к этому движению ладони, и, переглянувшись с Минхо, спрашивает:       – Как тебя зовут?       Светлые глазки мальчика вдруг прищуриваются, он отодвигается от руки, и всё его грязное личико сморщивается, а затем он, крепко зажмурившись, неожиданно чихает, закрыв двумя кулачками нос. Минхо тихо смеётся.       Маленькие ладони, похожие на лапки, трут нос и заслезившиеся глаза, и мелкий шепчет высоковатым, простуженным голоском:       – Хёнджин.

***

      Свёрток из пуховика, начинённый копошащимся ушастым чудом, опускается прямо на диван, пока Чан идёт оставить на кухне пакеты, а Минхо снимает с себя свою куртку и ставит обувь в прихожей. Когда они возвращаются, котёнок, приобретший имя, выпутывается из тёплой куртки и пружинисто спрыгивает на пол, выпрямившись во весь свой маленький рост. Он тревожно и в то же время с любопытством оглядывается, стеснительно заламывает тонкие пальцы и покачивает чёрным хвостиком, свисающим позади.       Чан немного хмурится, Минхо озадаченно складывает руки на груди.       Рваные ботиночки оставляют на светлом полу грязный след. С них стекает талая вода, как и с поношенной куртки гибрида, а лицо и волосы у котёнка тоже грязные, даже шерсть на ушах и хвосте свалялась колтунами. Слёзы оставили на его чумазых щеках светлые дорожки, под носом влажно, старые джинсовые штанишки все покрыты какими-то пятнами. В лифте от мальчика пахло морозом, но теперь до Чана и Минхо доносится хорошо различимый запах помойки, что не так уж и странно, учитывая место, где они его подобрали.       – Давай я что ли наберу ванну? – Чан выходит из задумчивого транса, наглядевшись на растущую лужицу грязной воды под ногами мальчишки.       – Ага, надо. После этого покормим.       Смесь ответственности и волнения закручивает внутренности в клубок. Минхо бы никогда не смог пройти мимо, не чуждый помощи беззащитным и нуждающимся. Его брат – тоже не чёрствый человек, несмотря на специфическую работу. С другой стороны, одно дело помочь взрослому, равному себе, другое – опекать ребёнка. Да ещё какого необычного, со своими особенностями.       В свои двадцать семь Минхо, может, и подумывал, что в какой-то момент у него появится своя семья и даже, вероятно, дети, но не в этом году и даже не в ближайшие три, наверное. Зная Чана, у того планы и дела в жизни обстояли примерно так же, несмотря на то, что он ещё был на пару лет старше. Он вообще любил пропадать на работе и редко заводил знакомства, чтобы с кем-то осесть в семейном гнёздышке и приютить, а то и заделать малыша.       Ладно. Минхо встряхивает головой, посмотрев на Хёнджина, который настойчиво чешет кошачье ухо, отчего-то скривившись. Не будет никто опекать этого маленького гибрида, этим займётся полиция, а они просто не дали ему заболеть чем-то страшным или вовсе умереть на улице. Такие уж они добрые дяди.       – Эй, Хёнджин, – Минхо присаживается перед ним на корточки, подойдя. Котёнок перестаёт чесаться и сверху вниз глядит на него смышлёными глазами, моргая. – Мы пойдём тебя искупаем, ладно? Ты согреешься и не будешь чихать.       Он настороженно переступает с ноги на ногу, точно кот топчется лапами, и вкладывает ручку в ладонь Минхо, хмурясь. Кажется, эта идея ему не очень по душе, но в то же время он не сопротивляется, когда Минхо поднимается на ноги и осторожно тянет его за собой к появившемуся в дверях ванной Чану.       Это всё похоже на чёртов симулятор родительства, в голове крутится неуместное и слегка пугающее «как год встретишь – так его и проведёшь».       «Твою мать», – думает Минхо, посмотрев на брата, когда они равняются в дверях и пропускают котёнка впереди себя. У Чана на лице написано то же самое.       Не очень понятно, как обращаться с мальчиком – животные черты в нём будто преобладают, но выглядит он больше как человек, и от диссонанса тяжело отгородиться.       Минхо говорит ему что-то ободряющее, называет своё имя и показывает на Чана, назвав его тоже, пока котёнок озирается по сторонам и вряд ли запоминает.       Чан кладёт на стиральную машинку большое сложенное полотенце, выключает льющуюся из крана воду и замирает, почувствовав, как лёгкое тельце слабо сталкивается с его ногой и цепляется за штанину ручками. Опустив взгляд и обернувшись, он видит Хёнджина, ткнувшегося лицом ему в поясницу и опасливо выглядывающего в сторону наполненной ванны.       Минхо удивлённо поджимает губы и снова присаживается рядом с мелким. Кажется, ему даже весело, когда он осторожно гладит его по спине.       – Не бойся, Хёнджин. Эй... Страшно купаться?       Хёнджин косится на него и, едва различимо кивнув, сжимает в кулачках свитер Чана и прячет в нём лицо, со всех сил прижавшись. Чан сверху по-доброму усмехается. Заводит руку за спину и, постаравшись вложить в грубую мужскую ладонь максимум ласки, мягко треплет по кошачьим ушам.       – Не переживай, тут совсем не глубоко. Давай мы отвернёмся пока, а ты снимай свою одежду, – Хёнджин бормочет что-то, подавляемое чановым свитером. – Ну, не в ней же купаться. Смотри, Минхо уже отвернулся, и я тоже не смотрю.       Чан демонстративно прикрывает ладонями глаза и аккуратно поворачивается, смещая котёнка, уцепившегося за него, ближе к ванной. Чувствует затылком, как тот подозрительно замирает, топчется, а потом нехотя разжимает пальцы и отлипает от него. Спустя несколько секунд слышится шуршание одежды. Кажется, о пол ударяются маленькие сброшенные ботинки.       – Можно повернуться, чтобы помочь тебе? – тактично интересуется Минхо, раскачиваясь с носка на пятку. Ситуация, в которой они оказались сразу после похмелья, поражает.       От Хёнджина снова слышится копошение и только потом тихое «угу».       Мелкий смотрит исподлобья, когда Минхо с Чаном оглядываются, пребывая в неловком замешательстве. Хёнджин уже не такой уж малыш, чтобы купать его как младенца, но и до подростка не дорос и явно нуждается в помощи. Тем не менее, с кем-то знакомым он бы мог не бояться и не стесняться, а тут два незнакомых дядьки бегающими глазами пытаются проигнорировать его худенькое тельце, чёрные трусы и хвост, подёргивающийся сзади.       Минхо первым разряжает обстановку, хлопнув себя ладонями по бёдрам.       – Так, ну ладно. Давай, малыш. Просто покупаемся быстро и всё.       Он подхватывает Хёнджина подмышки, приподнимает и переносит через бортик ванны, наклонившись к воде.       И происходит паника.       Котёнок поджимает ноги, едва коснувшиеся пальчиками прозрачной глади, цепко обхватывает его за шею и истошно мявчит вдруг, дёрнувшись вверх. Минхо бьётся коленом о наружную стенку ванны, восклицает и чувствует, как Хёнджин пальцами, как кот когтями, скребёт по его спине, намереваясь выкарабкаться из потенциальной опасности через его голову.       – Хёнджин!       Чан бросается на подмогу, схватив мальчика за худенькую талию и не дав забраться Минхо на спину. Тот таращит глаза, машет хвостом и тревожно, протяжно мяукает, не желая ни в какую соприкасаться с водой, пока руки Чана не сажают его аккуратно, но настойчиво на дно ванны, опустив в тепло почти по грудь. Хёнджин отпускает Минхо и, напугано дыша, уцепляется за держащие его ладони, вперив в Криса жалобный взгляд.       – Ну-ну, всё хорошо. Разве страшно? – Чан ободряюще улыбается.       Минхо выглядит встрёпано, будто его прокрутило в центрифуге.       Спустя несколько минут, привыкнув, принюхавшись, почувствовав, что совсем не глубоко, и ему ничто не угрожает, Хёнджин даже расслабляется и вытягивает ноги, потрогав под водой свои коленки. Он разглядывает свои мокрые пальцы, а потом слабо шлёпает по поверхности воды и ловит ладошками льющиеся сверху струйки, когда Минхо, оправившись от нападения, поливает его из маленького ковшика.       В четыре руки они быстро его умывают, намыливают волосы, осторожно промывают ушки и хвост (такой подвижный, что немного боязно его трогать – не будет ли больно или неприятно? – но Хёнджин не особо реагирует). Чан вручает ему мочалку и наставляет самостоятельно помыться, и котёнок, кивнув, неумело трёт узкие плечи и грудь, мажет подбородок в мыльной пене, бездумно слизывает её и кривится.       Смешной.       Минхо улыбается и ловит явно растроганный взгляд брата. Размяк старик. Сам бог послал повод над ним издеваться, но в этом деле главное, чтобы Чан не пронюхал, что Минхо сам испытывает желание потискать котёнка как миленького питомца. Неуместно, ведь Хёнджин не животное, но что делать, если кошачьи повадки вызывают такой прилив чувств.       Он вытаскивает пробку на дне ванны, и котёнок с интересом суёт пальцы в водоворот уходящей воды. Наклоняется слишком низко, почти тыкается туда носом и фыркает, нечаянно вдохнув. Чтобы он не замёрз опять, они вытаскивают его, ставят на коврик и кутают в махровое полотенце. Чан забирает мокрые трусишки и суёт в стиралку вместе с ворохом остальной одежды, возможно, ещё годной на что-то.       Минхо ерошит Хёнджину волосы, просушивая полотенцем, осторожно протирает подёргивающиеся ушки с редкими кисточками на кончиках и хвост, и вытирает сопливый, порозовевший от тепла нос. Хёнджин шмыгает и куклится в полотенце, уже без всякой опаски ткнувшись ему в объятия, когда Минхо опять поднимает на руки.       Теперь, после того как они искупали его, он по-настоящему хорошенький, и его ещё более жалко. Хочется надеяться, что из потеряшки превратится в найдёныша.       В гостиной Минхо опять сгружает его на диван, приносит свою старую футболку, порывшись в комнате и постаравшись найти что-то как можно более не оверсайз, и оставляет котёнка с Чаном, удалившись на кухню соорудить уже ему что-то поесть.       Хёнджин мотает головой, разбрызгивая капельки с влажных волос, лижет тыльную сторону ладошки и приглаживает ей макушку. Бессмысленное для него, максимально животное и притом настолько гармоничное поведение, на которое Чан таращится, замерев на мгновение с футболкой Минхо, удобно собранной в руках для надевания. Отмирает, когда Хёнджин тянется лизнуть свой хвост.       – Нет, давай сюда руки. Вот сюда, в рукава. Вот так.       В футболке Минхо котёнок ожидаемо тонет, она достаёт ему до колен и пытается сползти с плеч. Покрутив головой, Чан выцепляет из беспорядка на журнальном столике булавку и закалывает горловину сзади. Пойдёт. Позже что-то придумают, или хотя бы высохнет его старая одежда.       Из-под низа выглядывает только кончик чёрного хвоста, стеснённый в движениях.       Хёнджин тоже крутит головой, ведёт ухом, принюхивается и начинает таращиться в сторону кухни, откуда тянет запахом риса и разогретого запечённого мяса, которое они взяли готовым чуть больше часа назад в супермаркете. Чан подставляет ему руку, и котёнок опирается, спрыгнув на пол из гнезда в виде влажного смятого полотенца, а потом перебирает за ним следом босыми ногами.       – Хёнджин-и, – насущный вопрос крутится всё это время. Теперь, когда осмысленные глазёнки смотрят более доверительно, можно надеяться на ответ. – Где твоя мама?       Длинные ресницы растерянно моргают, как будто Хёнджин не понимает сути. Его брови хмурятся, на нежном личике появляется задумчивая гримаса, а потом кошачьи уши как-то печально никнут, и Чан вдруг жалеет, что так прямо спросил. В животе сворачивается беспокойство и чувство вины перед малышом. Он ободряюще сжимает тонкие пальчики в своей большой ладони, когда Хёнджин подаёт голос, который они пока что совсем мало слышали.       – Не знаю, – детская, немного невнятная речь. – Где-то далеко.       Мало времени, чтобы переварить такой неоднозначный ответ. Где-то далеко... Действительно потерялся? Случилось несчастье? Бросила?..       Чан жуёт губу, проводив мелкого на кухню, и поддерживает под локоть, чтобы помочь забраться на стул. Хёнджин отчаянно принюхивается, очевидно очень голодный – хвостик стеснённо дёргается под длинной футболкой, уши встают торчком, ладошки хватаются за столешницу и, кажется, Чан даже слышит приглушённый, утробный нетерпеливый звук, когда Минхо ставит перед котёнком тарелку с тёплым рисом и мелко нарезанными кусочками мяса в соусе.       – Эй, эй! Стой!       Минхо спохватывается поздно, когда Хёнджин уже утыкается носом прямо в ароматный распаренный рис, даже не подумав взять ложку. Коричневатый соус вымазывает ему все щёки, зубами он хватает кусочки мяса и поспешно жуёт, жадно дрожа. Как дикий зверёк, вцепившийся в кусок мяса. Уши жмутся к голове, Хёнджин стреляет взглядом исподлобья и использует руки только для того, чтобы обхватить тарелку и прижать к себе, не давая Минхо отобрать еду. Его верхняя губа приподнимается от вибрирующего где-то внутри рычания.       Опешивший Чан приходит в себя и хватает со стола нетронутую ложку, а потом смеётся, столкнувшись со сложным выражением на лице Минхо. Тот мягко берёт котёнка за запястье и настойчиво тянет тарелку из его рук, качая головой.       – Не надо, котик. Отпусти. Хёнджин, – мелкий жмёт уши ещё сильнее и почти шипит, удивительно цепко сопротивляясь Минхо, который в три раза сильнее него, но пасует перед строгим тоном. – Отпусти тарелку. Вот так.       Керамика стучит о столешницу, Чан протягивает брату пару салфеток, и тот вытирает заляпанную соусом мордашку, хлопающую разочарованными, голодными глазами.       – Бери ложку. Бери, бери, ты же хочешь есть? Иначе опять придётся купать тебя.       Чан с усмешкой вкладывает черенок ложки в детские пальчики и обхватывает поверх своей ладонью, показав, как держать и как зачерпнуть рис. Хёнджин послушно открывает рот, не собираясь отказываться от еды несмотря на странные условности. Облизывает ложку и жуёт, а потом, запомнив, как управлять ей, пробует сам.       Рис рассыпается вокруг тарелки, соус капает на столешницу, но он делает успехи, прекратив тыкаться в еду носом, и поглядывает то на Минхо, то на Чана как на изобретателей, открывших ему какую-то удобную тайну мироздания.       Они тоже сооружают себе крайне поздний завтрак, примостившись за столом рядом с ним, пока он доедает. Минхо медленно пережёвывает, уставившись на котёнка, когда тот, облизнувшись, издаёт монотонное, бархатистое мурчание. Как будто кто-то заводит маленький гудящий двигатель в их кухне, тихо-тихо и глухо тарахтящий. Чан протягивает руку и гладит Хёнджина по голове, а тот щурится и мурлычет громче откуда-то из глубины груди.       Вскоре он начинает зевать и тереть глаза, видимо, разморённый теплом и сытостью, и почти клюёт носом, так что Минхо за руку отводит его в свою комнату после недолгих размышлений. Указывает на большую кровать. Скорее всего, малыш подремлет немного, а они пока попробуют решить его проблемы.       Хёнджин забирается без вопросов, ползёт к подушкам, принюхивается и, покрутившись, укладывается, свернувшись в клубок совсем как кот – коленки подтягивает к груди, ткнувшись в них носом и обняв худые бёдра хвостом. Сонно моргая, он глядит какое-то время на Минхо в дверном проёме, а потом золотистые радужки глаз пропадают под опустившимися веками.       – Ну как тебе новогоднее чудо?       Чана Минхо находит уже в гостиной, упавшего на диван и устало растёкшегося по спинке. Тот трёт ладонью лицо, взъерошивает волосы и садится, вздохнув.       – Это у Джисона язык поганый. Он же вчера желал нам «неожиданных перемен в нашей однообразной жизни»? Сукин сын.       Минхо смеётся и, сев рядом, хлопает брата по плечу, а потом берёт со столика телефон.       – В полиции разберутся, откуда он. И ему так лучше, и нам плюсик в карму. Забавный он, да?