We both losers, baby

      Узнав о том, каков настоящий Энджел, Хаск перестал ощущать вечное раздражение, находясь лишь в одной комнате с ним. Ему не хотелось больше залить в себя литры виски после очередных шуточек и подкатов со стороны Даста, ибо теперь тот старался следовать совету своего спасителя из лап очередных помешанных на «делении ложа» ублюдков не играть кого-либо и не прятаться за маской хотя бы в стенах отеля. Энджелу тоже это далось не просто. Ведь он привык, что его образ харизматичной порно-звезды является чуть ли не защитным механизмом, чтобы справляться с тем, как его работа, на которую он подписался по незнанию, убивает его морально, точно так же, как и наркотики с дешевым пойлом, предназначенные лишь для того, чтобы уйти в сладкое небытие, забыть о том, как он ненавидит все то дерьмо, что происходит в его жизни, не думать о том, что, возможно, ничто никогда не изменится и он так и останется лишь дыркой для очередных похотливых упырков. Однако поддержка Хаска, пускай и весьма своеобразная, поселила странное чувство надежды, смешанное с чем-то неясным, ранее не посещавшим заблудшую душу потерянного в этом мире паучка.       Понимать, что он не один такой неудачник, продавший оверлорду свою душу, было приятно. Ведь когда ты не один на один со своей проблемой, когда есть тот, с кем можно ей поделиться, кто способен понять и поддержать так, как может, жизнь становится чуточку лучше. И Энджел никогда не думал, что этим «кем-то» окажется Хаск. Казалось бы, столь угрюмый, вечно недовольный всем и вся бармен, что находится в стенах отеля не то чтобы по доброй воле, оказался забавным, способным оказать поддержку даже впавшему в полнейшее отчаяние Энджелу. Верно говорят, что первое впечатление не всегда верное.       С тех пор, атмосфера в отеле немного поменялась.

☆

      Вернувшись с очередной съемки, Даст выглядел измотанным. Нет, скорее, выжатым как чертов лимон. Что такого ударило Валентино в голову, что он решил, будто подвесить Энджела над потолком в бондаже, а затем заставить остальных актеров хлестать его плеткой около двух часов, совмещая с бесчувственным, животным соитием, ну просто невъебенная идея?! В любом случае, это не особо волновало демона, ведь все мысли затмевала неумолимая боль по всему телу, которое хоть и, по словам самого Даста, было создано для использования, никак не могло привыкнуть к подобному, пусть это и был далеко не первый раз. Однако, чтобы не портить настроение Чарли и остальным своим помятым видом, он старался особо не показывать этого. Он был безумно благодарен Чарли за ее заботу и волнение о нем, хоть ее помощь в прошлый раз обернулась «непростой ночкой», Энджел понимал, что она не желала этого, хотела лишь помочь, сделать лучше, защитить своего гостя и, наверное... Друга? Да, ему все еще было странно называть эту небольшую команду по спасению демонов друзьями, однако медленно, но верно Энджел привык и не пожалел об этом.       С натянутой улыбкой помахав барышням в лице Чарли и Вэгги, он прошел к барной стойке, за которой стоял протирающий бокалы Хаск. Присев на стул и поддерживая голову верхней парой рук, порно-актер произнес неловкое:       — Налей мне пойла, да покрепче, – он понадеялся, что это не прозвучало слишком грубо.       Пожалуй, после того, что сделал для него этот котик, кардинально поменяв мнения обоих, последнее, чего желал Энджел, так это грубить ему, даже несмотря на то, что в душе хотелось рвать и метать.       — …Пожалуйста, – добавил паук, сразу почувствовав на себе счастливую, одобрительную улыбку Чарли.       Хаск обернулся, заслышав знакомый голос, и отложил тряпку вместе с бокалом в сторону. На его лице заиграла невольная мягкая улыбка, однако, когда он увидел, в каком состоянии пришел Энджел - помятый, словно пережеванный и выброшенный лист бумаги, улыбка сошла на нет. Когда Энджел открыл ему свою душу, и Хаск перестал считать его обычной прошмандовкой-прилипалой, возможно, поставив его на уровень друга, коих у Хаска что при жизни, что в аду было не так много, точнее говоря, вообще не было, Хаск начал пропитываться сочувствием к Энджелу. Даже зная, что все равно ничего не может сделать, чтобы разорвать этот гребаный контракт Даста с гребаным-психом-Валентино, уж этому Коту ли не знать, каково это, учитывая его сделку с Аластором, которую Хаск не может разорвать уже много лет, потому ему хотелось хоть как-то поддержать Энджела. Хотя его поддержка была из своеобразных, Хаску хотелось позволить демону почувствовать, что он не один, что они оба чертовы лузеры, а также что в этом отеле ему рады все, и он был готов отринуть свою гордость и все к ней прилежащее, чтобы дать Энджелу то, чего никогда не было у самого бармена.       —…Тяжелая ночь? – неуверенно спросил он, ставя стакан с довольно крепким виски.       К сожалению, совет Хаска о том, что на дне бокала Энджелу не найти спасение, не сработал, ибо от старых привычек так легко не отучишься, уж Хаску ли не знать.       — Не то слово…– пробормотал Энтони, однако Хаск его более чем услышал. —Взбредет же Валу в голову всякое…       Паук залпом осушил бокал, со стуком поставив его на барную стойку. Ему становилось немного стыдно от того, что Валентино стал вызывать его чуть ли не каждую гребаную ночь, и каждая была безжалостней предыдущей. Конечно, Даст знал, что у его босса есть множество садистских замашек, но из-за этого внезапно навалившегося дерьма теперь каждое утро Энджел являлся в отель слишком усталым, будучи не в силах выдавить той привычной широкой улыбки.       Бывший картëжник задумчиво отвел взгляд. Если он хочет помочь Энджелу хоть как-то расслабиться и забыться без вреда для него в виде наркоты или алкоголя, то можно тряхнуть стариной и вспомнить прошлое?       — Извини, дружище, но, если ты не против, я пойду в свой номер, – сказал вдруг Даст, и он было с тяжелым вздохом поднялся со стула, как послышался неуверенный голос Хаска.       — Кхм, Энджел, я... Раньше я неплохо владел массажем. Если ты не возражаешь, я мог бы помочь тебе расслабиться. Более безопасным способом, — робким тоном предложил он.       На самом деле, массажем бармен не занимался уже очень давно. Еще при жизни, во время войны он помогал снять боль раненым солдатам после того, как их подлечивали медсестры. Хаск понимал, что сейчас ходит по тонкому льду. Он знал, что для Энджела лучшим вариантом забыться и расслабиться были наркотики и алкоголь в ебаных притонах, где, судя по всему, ему не раз что-то подливали, и ночь заканчивалась в чьей-то грязной постели с ломкой по всему телу, и не хотел как-то его осуждать за то, что он вынужден делать, чтобы не так сильно чувствовать моральную и физическую боль, но также желал показать, что способов отвлечься от реальности и ни о чем не думать много и не все они заключаются в бесконтрольном приеме веществ.       Энджел с легким недоумением и изумлением посмотрел на крылатого котяру перед собой. Массаж? Лицо Даста стало несколько задумчивым. Он никогда не пробовал ничего такого, разве что при очередных съемках, где Валу приходило в голову снять сцену с эротическим массажем. Хотя на массаж это не было похоже даже отдаленно: руки актера, снимающегося с ним, были абсолютно неумелыми и грубыми, но благо Энджел Даст давно преуспел в лжи и притворстве, и играть удовольствие ему не составляло труда, несмотря на боль, которую приносили руки озабоченного незнакомца. Однако почему-то ему захотелось довериться Хаску. Все же даже после множественных попыток Энджела соблазнить его он не поддался, показав, что ему совершенно нет дела до того, чтобы переспать с известной порно-звездой в лице Энджела. Первое время это вызывало у Даста странные чувства, которые теперь сменились на приятное тепло от того, что Хаску неважно, переспит с ним он или нет, а ведь многие буквально душу бы продали за такую возможность. А Хаск действительно искренне поддержал его без задней мысли и эгоистичных намерений.       — Массаж? – произнес он вслух, словно пробуя это слово на вкус.       Затем, уголки рта Даста поплыли вверх, замерев в доброй улыбке, в которой уже не читалось то наигранное ехидство и похоть.       — Интересно. Можно попробовать, – актер с немного усталой улыбкой кивнул бармену напротив себя, вызывая легкую ухмылку и у Хаска, — мне бы он не помешал.       — Отлично. Что ж. Я сейчас свободен, так что... – Хаск говорил очень неловко, робко, неуверенно, словно растеряв всю ту грозность и суровость что в лице, что в словах и действиях рядом с этим пушистым пауком.       Однако Энджел учтиво продолжил за него.       — За мной, котëнок, – да, каким бы усталым и помятым не был Даст, все равно он придумывал какое-нибудь прозвище для каждого жителя этого отеля, но именно для Хаска он решил выбрать ласковое «котëнок», что раньше вызывало у того недовольное рычание и целую кучу матов, однако теперь это слово, срывающееся с уст Энджела, разливалось приятным ощущением где-то в глубине души бармена, который казалось бы уже давно потерял путь к какой-либо цели, да и саму цель тоже, по дороге растеряв все чувства кроме ненависти и раздражения.       Проводив парней, скрывшихся на втором этаже, взглядом, Чарли посмотрела на Вэгги с теплой, счастливой улыбкой, которую девушка тут же вернула возлюбленной в ответ.

➹♡➹♡

      Спустя время бармен с актером оказались наверху, в номере Энджела. Все было обустроено прямо в стиле Даста - большое зеркало, по периметру которого блистали небольшие лампочки, большой гардероб, несколько разбросанных вещей, что Энджел покидал в спешке, собираясь на очередную съемку, интерьер был преимущественно в розовых тонах, а в центре стояла небольшая, но мягкая и уютная кровать, на краю которой забылся сладким сном Пухлый Наггетс, прилегший поспать на одном из костюмов хозяина. При виде этого очаровательного поросенка Хаск не смог сдержать улыбки.       — Это... Кхм, сними пока рубашку и пиджак, остальное оставь, – после неловкой паузы произнес Хаск. Он знал, что раздеваться перед кем-то для Энджела - часть его жизни и работы, однако для самого Даста раздеться перед актером под камерами и перед Хаском - совершенно разные вещи. Странно говорить так, учитывая разные виды подкатов и заигрываний, которыми Энджел пытался соблазнить этого котика, которому оказалось и не нужно все то, в чем купался Энджел вне собственной воли. Дабы немного отвлечься от данных мыслей, Хаск нашел какую-то баночку с миндальным маслом на одной из полок, и, с блаженством вдохнув сладкий, не слишком приторный и приятный аромат, решил, что это масло идеально подойдет для их небольшого сеанса.       Энджел, услышав просьбу снять верх, ощутил неведомое ему раньше странное чувство - неловкость и смущение. После того, как Хаск узнал обо всем: о том, каким жалким и отрешенным ощущает себя Энджел, о том, что эта маска, которую он носил бóльшую часть своей жизни в аду, ему вовсе не мила, о том, как он ненавидит всë это: Валентино, съемки, то, кем ему приходится быть, этих ублюдков, что снимаются с ним, и... себя - Даст понял, что Хаску можно доверять. С ним комфортно, и душу Энджела окружает приятное чувство безопасности рядом с ним. Да, Хаск не может защитить его от Валентино, ибо без силы, равной по мощи Валу, это сделать нереально, однако понимание, что его не пытаются использовать хотя бы в стенах этого отеля, что у него есть «товарищ по несчастью», который ровно такой же неудачник, просравший всë, делало ситуацию не на много, но лучше.       Пиджак вместе с рубашкой и черным бантом, что был на шее, плавно скатившись по всем четырем рукам, мягко упали на пол, который покрывал розовый ковер. Пушистый, изящно стройный торс с выделяющимся пушком, что скорее умилял чем заводил, оголился. Даст без задней мысли улегся на кровать животом, чуть не задев хрюшку своими конечностями, желая просто наконец расслабиться. Забыться, не думать о том, как много дерьма его окружает, при этом не разрушая себя еще сильнее с помощью наркоты. Со стороны парня раздался тяжелый вздох, словно он мог высказать все те эмоции, что были у паука на уме.       Умелые руки бармена ловко согревали масло у себя в руках. Хотя он мог запросто перепутать, ведь учитывая образ Энджела, за которым пряталось нечто гораздо большее, чем легкомысленная потаскуха, он запросто мог хранить какую-нибудь вкусно пахнущую смазку в бутыльке от масла.       Наконец, отвлекшись и взглянув на «пациента» перед собой, Хаск ужаснулся увиденному.       Почти вся спина Даста была в свежих ранах и отметинах от плети и, похоже, розг. Судя по глубине, пусть и небольшой, каждой раны, если их не залечить, останется большое количество шрамов. Тот, кто занимался своеобразным «воспитанием» Энджела явно имел тяжелую руку…       Кошачьи уши бармена невольно поджались. Что Энджел мог сделать такого, чтобы заслужить это? Никакой заядлый наркоман или любитель страстных ночей не заслуживает этого дерьма, коим полна жизнь Энджела, и та находится не в его власти.       Однако Энджел первое время не замечал пристального и немного шокированного взгляда Хаска, а когда заметил стыдливо спрятал лицо в подушке, не желая это хоть как-то комментировать. Бармен вздохнул, спрашивая сдержанным тоном.       — У тебя есть какие-нибудь... Лечебные мази?       Даст кивнул, указывая на полку чуть выше той из которой Хаск достал масло. Но, когда тот встал что бы взять лечебную мазь, Энджел тут же одернул себя. Хаск ведь вовсе не обязан лечить его или помогать, и, наверняка, ему противно касаться испорченного тела, однако прежде, чем он успел сказать хоть что-то, он ощутил приятную прохладу мази на жгучих ранах, тут же расслабленно выдохнув и распластавшись по кровати словно податливое желе. Верхняя пара рук обнимала подушку, в то время как нижняя немного свисала с кровати, указывая, на сколько блаженно ощущал себя паучок сейчас.       Хаск старался действовать аккуратно. Залечивать раны от розг и плетей ему никогда не приходилось, но все бывает в первый раз. Зрелище было действительно не из приятных, однако чувствовать эту тянущую боль было наверняка еще хуже, чем просто ее наблюдать. И ведь если бы не Хаск, Энджел не смог бы никак подлатать самого себя, сколько бы у него ни было рук и какими бы длинными они ни были, до спины ему не дотянуться, а если бы Вал принялся подлечивать его, чтобы на следующих съемках Энджел не выглядел жалко, то это лечение бы кардинально бы отличалось и по атмосфере, и по, так сказать, технике.       Демон уселся на бедра Энджела, надеясь, что не слишком тяжелый, ибо в другой позе делать то, что он делал было бы крайне неудобно. Вскоре все раны были намазаны кремом и покраснения вызывающие жгучий дискомфорт сошли на нет. Раздался тихий, низкий голос Хаска.       — Так лучше? – поинтересовался он.       От этого голоса по телу Энджела прошлись мурашки. Такой низкий, бархатный, с ноткой беспокойства, которую Хаск уже не так боялся показывать, внушающий доверие и помогающий расслабиться даже без особых усилий. Атмосфера, окружавшая этих двоих, была не сексуально-опасной, какой она была, когда на Энджела были направлены объективы камер, а сам он имитировал удовольствие, привыкнув ко лжи во всем: в словах, в звуках, в действиях - вживаясь в тот образ, в котором он вынужден был быть, чтобы просто-напросто выжить. Но рядом с Хаском он не ощущал данной необходимости, что вызывало у него противоречивые чувства.       — Да... В разы, – расслабленно, на одной ноте выдохнул тот, переводя томный взгляд из-под немного прикрытых от наконец столь приятного забытья и релакса, которые он всегда искал в запрещенных веществах, глаз на котика, который увидев, что его «пациент» наконец не так напряжен, решил, что можно приступать к массажу.       Однако прежде чем начать, Хаск немного наклонился, кладя пушистые, сильные, но, несмотря на это, порой ласковые и нежные руки на плечи Энджела, негромко попросив того.       — Если будет больно, не терпи. Я давно этим не занимался, помню базу, но не знаю правильно ли рассчитаю силы, и...       — Хэй, Хаск, – позвал его Энджел, подарив ему тëплую улыбку, из которой мило выглядывал один клычок, — Не переживай. И... Спасибо за беспокойство.        Затем паучья мордашка вновь уткнулась в мягкую подушку. Энджел терялся, получая заботу от других, но ему все равно было до ужаса стыдно за то, что тогда он так грубо послал Чарли, хотя та всего лишь хотела спасти его, ровно как и Хаск, спасший его от очередной беспощадной ночи с незнакомцем.       Хаск, обычно редко слышащий слово «спасибо» в свой адрес, был несколько ошеломлен. Прежде, отчаявшись еще при жизни, он отталкивал всех, кто был ему дорог или кто просто желал помочь ему выбраться из дыры самобичевания, да и в загробной жизни лучше не стало. Он всегда слышал лишь нудные и скучные истории будучи барменом, выслушивая, но не выглядя заинтересованным в дальнейшем диалоге, или же просто был всегда послан куда подальше, но никогда слово «спасибо» не вылетало из уст людей, окружавших его. И Хаск не смог сдержать уголки губ, против воли хозяина поползших вверх.       — Обращайся, дружище, – на удивление для всех кроме, пожалуй, Энджела, доброжелательно ответил Хаск.       Это вызвало у парня смешок в подушку, а затем и протяжный стон, полный блаженства, когда в меру сильные и умелые руки стали бережно разминать худые плечи паука, которые безумно затекли после долгого пребывания рук в связанном состоянии, спускаясь на лопатки и равномерными движениями распределяя миндальное масло по спине «пациента», дабы его действия и лечебные свойства этого бутылька сработали как следует. Энджел стал податливым, как желе, в кои-то веки ощутив приятное тепло в затекших мышцах. Руки безвольной куклой распластались по мягкому матрасу, разноцветные глаза были прикрыты, словно у какого-то кота, доверяющего своему хозяину. От этого довольно ироничного сравнения Хаск пропустил легкий смешок, но паучок, кажется, не обратил на него ни малейшего внимания. Его спина слегка прогнулась под приятными движениями умелых рук, а из уст Даста то и дело срывались довольные постанывания.       — Ммм... Хаск, ради кого угодно… Черт, как ты делаешь это настолько. О-ох, – бармен надавил на самую больную точку, поясницу, где тут же раздался тихий хруст, говорящий о том, что наконец все на своем месте и Энджел может сидеть, не ерзая от тупой боли, —ахуенно…       Энджел не смог вставить даже вопросительной интонации между тихими стонами, будто бы здесь был сеанс не обычного, а какого-то эротического массажа.       Котик на это пожал плечами - в аду он хоть и давно, но руки все помнят, а точно сказать как и где он научился всему этому демон был не в состоянии.       Энджел уже ощущал, что засыпает - наступающая легкость во всем теле была успокаивающей, внушающей чувство защиты и свободы, словно у него отрасли крылья, и он мог взлететь в рай прямо сейчас, пересечь Нефритовые Врата. В это время руки Хаска опустились чуть ниже, отчего Энджел резко пришел в себя и содрогнулся, со страхом оборачиваясь. Страх того, что всем от него нужно только одно, что все видят в нем лишь кусок мяса с парочкой крутых рабочих дырок, был все еще с ним.       Однако Хаск не сделал ничего из того, что сделал бы любой иной демон, оказавшись на его месте - в одной комнате, в одной постели с беззащитным на данный момент Энджелом Дастом. Умелые руки спустились к худым бедрам, уделяя внимание покраснениям от нещадной веревки, а затем скользнули ниже, бережно разминая длинные ноги Энджела, что едва ли вмещались на кровати, не то чтобы предусматривающей под собой такой рост. Хаск принялся массировать икры, снимая тупую, тянущую боль и усталость своими усердиями, согревая мышцы сильными размеренными движениями.        Энджел мысленно отвесил себе пощечину. Ну как он мог подумать, что этот котенок решит воспользоваться его уязвимостью? Он спас его от озабоченного ублюдка в клубе, не позволив выпить афродизиак и проснуться в незнакомом месте без памяти о ночи, затем дал понять, что он не один лузер, неудачник, продавший душу ебнутому психопату, и теперь, несмотря на то, что массаж далеко не входит в его обязанности, как сотрудника отеля, все равно позаботился о нем, увидев, как тяжело Дасту держаться ровно, не свалившись на колени и не начав смачивать пол собственными слезами. Как такой, как Хаск, мог быть способен на использование того, кто доверяет ему?       От этих мыслей щеки актера нежно зарделись. Да, они теперь далеко не чужие друг другу, но подобные мысли были странными для тех, кто выбрал модель отношений в виде довольно близкой дружбы. Энджел, ранее не имевший возможность лицезреть улыбку этого вечно хмурого, словно туча в пасмурный день, котика, теперь видел ее чуть ли не каждый день, когда взгляд бармена был направлен на паучка, решившего вдруг поговорить о жизни или просто напиться вместе, делясь друг с другом своими проблемами. И от этой улыбки нечто в душе теплое, ласковое, будто мягкие, словно бархат, лучи солнца в раннюю весну, разливалось по телу и душе Даста. Это «нечто» было чем-то новым, странным, но на удивление не пугающим, скорее манящим, притягивающим, словно это очередной наркотик, однако ни один наркотик, ни одна бутылка хорошего виски не подарили бы ему то чувство эйфории и восторга, какое он ощущал, стоило ему лишь обменяться одобрительными, теплыми взглядами с Хаском, подумать, насколько мило он порой морщит носик в форме сердечка, задаться вопросом, а замурчал бы Хаск, если его погладить…       — М-м... Черти. Котенок, это так... Гм-м, ты и вправду… Хорош.       — Я же тебе говорил, – с нежным смешком ответил Хаск, поднимаясь обратно к пояснице и пушистым бокам и вызывая у парня смех от легкой щекотки, — делать пойло - не единственное, в чем я хорош.       Порноактëр наигранно-обиженно буркнул       — Крадешь мои слова, котик, – однако сделать тон более возмущенным у него не получалось, голос сам становился все тише и тише.       Он чувствовал себя пластилином, из которого Хаск мог слепить что ему угодно, но Энджел не был против, впервые в своей, что в этой, что прошлой жизни он почувствовал себя в безопасности. Без криминальных заговоров, плетений интриг, безжалостных ночей, страха за себя и тех, кто впервые стал столь дорог ему, - жителей этого отеля, без слез и истерик в одинокой тишине в обнимку с Наггетсом, который пускай ничего не понимал из слов хозяина, но выражал тому немую поддержку одним своим видом. И все это лишь с одним человеком, точнее, демоном по имени Хаск.       Не сумев подавить накатившейся плавной волной усталость, парень издал тихий зевок, наконец проваливаясь в заветное царство снов. Последнее, что он услышал и почувствовал, как Хаск медленно поднялся, боясь разбудить спящего паучка под собой, укрыл его розовым пушистым одеялом, а затем робко, неуверенно огладил волосы Энджела, почти невесомо касаясь их, и покинул комнату, дверь которой едва слышно скрипнула.       Сладких снов, паучок.