We both losers, baby

      Порой у некоторых жителей ада возникают небольшие проблемы с собственными оболочками, ибо множество грешников имеют свои образы в загробной жизни в виде каких-либо животных. Иногда животное, по образу и подобию которого душа будет расхаживать по грешному пристанищу, напрямую связанно с грехами или причиной смерти, а бывает и чистый рандом. В случае Хаска, похоже, сработал именно второй вариант.       К сожалению или к счастью, он не умер от толпы кошек, принявших его за лакомство, хотя способ закончить жизнь довольно занимательный. Однако судьба была неблагосклонна к азартному игроку что в прошлой, что в загробной жизни, и в его распоряжении оказалось чертово кошачье тело, с, как бы это иронично не звучало, присобаченными от балды крыльями. Летать на них он не пробовал, да и не имеет это особого смысла. Поверьте, ад не место, которым можно восхищаться. Может Пентаграмм-Сити в районах, где живет, так скажем, знать, и красив, особенно центр, однако в не столь выразительных местах пристанища грешников все еще царил хаос и, говоря проще, полный пиздец.       И это кошачье тело порой выдавало некоторые заскоки и создавало непредвиденные ситуации, которые Хаск был не в силах контролировать. Порой он мог начать вылизывать себя, иной раз, от злости, зашипеть, во время чего его шерсть встает дыбом, а иногда он… линял.       Происходило это редко, раз-два в год, но приносило не мало хлопот, это точно. Его шерсть была повсюду, куда бы Хаск не пошел: за барной стойкой, в его кровати — а иногда по следам его шерсти может было найти и самого бармена, если тот был необходим Чарли именно в эту, сука, минуту, когда Хаск вообще не горел желанием контактировать хоть с кем-то!       Потому что эта шерсть — ебаное вечное напоминание, что ему никогда не выбраться из этого тела, он никогда не выберется отсюда. Он пленник собственного тела, не имеющий души, которая во владении оленя-психопата.       И сегодня, это неприятное явление настигло его снова.

♡➹♡➹

      Хаск стоял за барной стойкой, вычищая бокалы тряпкой и изредка бросая взгляд янтарных глаз на жителей отеля. Чарли активно придумывала новый план по искуплению грешников, Вэгги её подбадривала, Пентиус с воодушевлением печатал что-то в телефоне, наверняка опять написывая Черри Бомб, Ниффти как всегда охотилась за бедными жуками, которым не повезло оказаться в поле её одноглазого зрения, и только Энджела не было видно. Хаск издал тяжёлый вздох. Гребаный Валентино снова вызвал Энджела на ночную съемку, и хер его знает, чем это дерьмо закончится сегодня. Порой Энджел возвращался к утру более-менее в нормальном состоянии, а бывало и так, что его не держали ноги, он был выжат как половая тряпка, с потекшей тушью и, если Валентино совсем сносило крышу, ранами. Хаск знал, каково это — быть привязанным к ебаному психопату, но Аластор хотя бы не издевался так, как это делал Валентино, хотя когда у этого фетишиста на радио бывали «заскоки», Хаску хотелось просто спрятаться где-нибудь, убежать, поджав хвост и уши, исчезнуть из этого мира, да хоть под ангельскую пулю попасть.       И ему было жаль, что он ничем не мог помочь Энджелу, кроме как быть рядом и поддерживать его тем, что он не один и что ему всегда есть кому выговорится и обратится.       Утонув в своих мыслях, Хаск немного забылся, а вернувшись в реальность и взглянув на стакан, который он протирал по меньшей мере уже около трёх минут, обнаружил, что он весь в шерсти. Его шерсти.       — С-с-с-сука! — прошипел еле слышно демонический кот, понимая, что столь ненавистный для него период вновь начался.       Если дать процессу произойти естественно и без вмешательства, пройдет не менее чем неделя, а то и две, однако Хаск не собирался так долго ждать. Хотелось поскорее избавиться от этого дерьма, так что Хаск часто использовал специальную расческу, которая помогала избавиться от лишней шерсти за день или два. Однако, так как Хаск — демон не самый терпеливый, процесс вычесывания проходил… своеобразно.       Бармен вышел из-за барной стойки, направляясь на второй этаж в свою комнату, естественно, оставив за собой небольшой след из шерсти, что выпала из пушистого хвоста. Дойдя до комнаты, он закрыл дверь, но забыл запереть, ибо сейчас все его мысли были заняты лишь тем, чтобы поскорее избавиться от всей лишней шерсти, и, к сожалению, кропотливая и долгая работа — не его конёк.       Через некоторое время, Энджел вернулся с очередной съемки. Благо в этот раз у Валентино было, судя по всему, хорошее настроение, и Энджел вернулся хоть и уставшим, но хотя бы без лишних ран и ломки по всему, несмотря на то, что тонкому, но на удивление прочному, учитывая сколько над ним измывались, телу. С наркотой Энджел после разговора с Хаском постепенно пытался завязать, хоть и ломало жутко порой, и сейчас дабы немного расслабиться и освежится он решил ограничится бокальчиком хорошего пойла, пьяным разговором с приятелем и долгим сном.       Со слабой улыбкой помахав принцесске, демон вслепую уселся на барный стул, утыкаясь лицом в сложенные на столе верхние руки. — Котик, будь другом, налей мне чего-нибудь, на свой вкус, — однако на удивление он не услышал ни столь приятного, низкого, ставшего таким родным голоса, ни хоть каких-то звуков со стороны Хаска.       В недоумении приподняв голову, паук заметил, что его друга и вовсе нет за барной стойкой. Это странно, ведь до конца, так скажем, рабочего дня, хотя в аду было тяжело понять, день или ночь сейчас из-за вечного алого, словно кровь грешников, неба, оставалось около четырех часов. Куда он мог подеваться? Хотя, возможно, решил немного размять лапки или просто перекусить. В любом случае ни через десять минут, ни через полчаса, ни через час, этого вредного кошака все не было. Конечно, Даст мог бы просто пойти в какой-нибудь бар неподалеку, делов-то, но вновь сосать хуи за алкашку ему не особо хотелось, он и так достаточно сегодня подержал во рту. Забеспокоившись, что, возможно, с Хаском что-то случилось, паучок решил проверить первое место, что пришло ему на ум — комнату демона.       Стук каблуков наполнил коридор второго этажа отеля, и, найдя комнату котика, Энджел расплылся в улыбке. Он никогда раньше не был в ней, хотя Хаск в комнате Энджела побывал. Взгляд розовых глаз опустился вниз, и он увидел странный, темно-серый пух, выглядывавший из-под щелки внизу двери. Недоумение застыло на его лице, но он решил не строить догадки и выяснить все у друга напрямую.       — Котик, ты в порядке? Я хотел выпить, а тебя не бы- Оу…       Забыв постучаться из желания поскорее узнать, что же произошло, Энджел открыл дверь в комнату пушистика, и его взору предстала странная картина: серо-белый пух из комков шерсти витал по комнате, оседая на полу и ближайшей мебели, а Хаск с раздражённым рычанием вычесывал сам себя, и, когда расческа застревала, он психовал, отдергивая её от себя вместе со своей, как считал Энджел, абсолютно очаровательной шерстью, мягкость которой он всегда хотел ощутить, но все не решался заходить дальше дружелюбных тыканий в плечо или бок.       Хаск ощутимо вздрогнул, почувствовав на себе недоумевающий взгляд розовых глаз. Уши с кисточками на кончиках вздернулись, напрягаясь, слыша столь знакомый высокий голос. Мда, пожалуй ту хуйню с личными границами, о которых говорила Чарли, реально нужно проработать.       — С-с-сука, Энджел, какого ху-! — немного подпрыгнув от неожиданности, зашипел он, будто его только что спалили за чем-то таким же неприличным, как мастурбация или убийство — хотя здесь, в Аду, это можно было назвать нормой, а не за простым, хоть и проблематичным вычёсыванием шерсти, которая есть у многих жителей ада?       Хаск вздохнул, понимая, что теперь ему не отмазаться. Он не хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Слабым и жалким. И вот его застукал его первый и лучший друг. Мда, карма за азартные игры и продажу души, наверное, будет ходить за ним хвостиком, пока ад не сгинет под копьями ангелов-истребителей.       — Слушай, Энджел, я… — хотел было начать он, как его перебил сам Даст.       Паучок подобрал нижней парой рук комок валявшейся шерсти и выдал свой довольно очевидный вердикт.       — Да ты лысеешь, старик. Или тебя этот «улыбашка» с оленьими рожками довёл, м? — с ноткой язвительности съехидничал Энджел.       Привычная для него манера общения, классика. Хотя сам он понимал причину этого шерстяного беспорядка, ибо сам порой страдал от паучьих штучек, что б их.       — Если ты решил сменить породу на крылатого адского сфинкса, то, во-первых, тебе не пойдет, а во-вторых, в таком случае ты мог просто побриться, а не выдирать свою шерстку с корнем, — он оглядел то, как выглядел сейчас его друг, и в каких-то местах правда можно было заметить проплешины, — Или это такой уникальный способ снять с себя шкуру? –продолжал язвить он, подбирая одну из кинутых в раздражении расчесок, что была немного погнута и вся в шерсти.       Должно быть терпения у котика явно не хватало. Свалявшаяся, стоящая дыбом шерстка была далека от понятия презентабельности.       — И до этого недалеко, я полагаю, — сложив руки на груди недовольно фыркнул Хаск, отводя взгляд янтарных очей.       Пожалуй, этот псих-каннибал и вправду может доводить до подобного, правда сейчас не тот случай. В моменты, когда гнев и ненависть к себе, рождённая продажей своей души в руки монстра проявлял себя, он просто крушил и метал, а затем залечивал, как бы это иронично не было, душевные раны хорошим пойлом.        — Спасибо за вашу оценку, мы примем её к сведению, — огрызнулся он, с непониманием и приподнятой бровью глядя снизу вверх на этот ебучий двухметровый столб.       Он не понимал, к чему клонит Энджел. Конечно, они значительно сблизились и стали чем-то на подобии друзей, но раньше никому не было дело до того, как много хлещет из него крови, и насколько сильно ему хочется забиться в угол, словно бездомный котенок, желающий, если копнуть поглубже, лишь заботы и тепла.       — Не сахарный, не растаю, — хмуро добавил он, следуя собственной привычке не принимать чужую заботу.       Хаск все еще боялся подпустить кого-то близко, особенно в такой интимный для него момент, как линька, когда он особенно чувствителен, слаб и эмоционален…       Энджел на это лишь приподнял уголки губ, вальяжно пройдясь к усыпанной шерстью кровати, и легонько смахнул часть, бесцеремонно усаживаясь на мягкую поверхность и с будто оценивающим взглядом оглядывая товарища по несчастью.       — Может ты и не растаешь, а вот мое чувство прекрасного изрядно страдает! Зачем же так драть, если одни проплешины остаются, а, облезлый кусок котяры? — несмотря на язвительный тон, паучок не стремился оскорбить или задеть Хаска, и Хаск это знал, даже скорее чувствовал.       Спустя года, десятилетия он научился чувствовать людей, однако Энджел, можно сказать, единственный демон, от которого у Хаска в итоге есть еще и положительное, приятное впечатление.       — Да те псины на съемках выглядят презентабельнее, а я думаю, ты-то посимпатичнее их будешь.       Наверное именно поэтому у Энджела любимый питомец это порось, а не кот. Купай два раза в неделю, выгуливай, корми и одаривай любовью, и у тебя преданный хряк готовый дарить хоть какое-то счастье в этой блядской жизни. Демон вздохнул и негромко предложил:       — Давай помогу, а ты нальешь мне потом чего-нибудь новенького, м?       Как там говорила Чарли? Нужно помогать друг другу безвозмездно? Дичь для реалий, в которых живут они, демоны и грешники, но он, так уж и быть, не запишет это в долг Хаску. Считай, благодарность за небольшой сеанс массажа, что неплохо скрасил день Энджела в тот раз. И все же, отель оказал на них всех какое-никакое влияние. Да и плюс всегда иметь постоянную компанию за вискариком довольно приятно, надо же перед кем-то обосрать Валентино, а то в горле уже блевотиной стоят все его сценарии с садистскими замашками.       Крылатик на слова друга лишь скептически свёл брови. Действительно ли Энджелу есть дело до внешнего вида очаровательной шерстки Хаска? Подобные слова по умолчанию вызывали у него сомнения, однако, черт возьми, Хаск чувствовал себя невероятно уставшим и обессиленным, что хотелось правда забить на все и просто довериться. Однако столь простое слово "доверие" все никак не могло пробиться ростками сквозь корку льда в когда-то глубоко раненном и теперь недоверчивом сердце.       «Тоже мне, эстет», - пронеслось в пушистой голове без нотки какого-либо раздражения, похожего на то, что он испытывал, находясь в окружении таких же психов и ублюдков, как Аластор. Свою шерсть он считал тем, чего никогда и никто не должен касаться - слишком уж это интимно, лично. Это жест, который он позволит единственному, очень близкому и дорогому для него человеку, а таких пока что на горизонте не наблюдалось.       Хотя… Не наблюдалось ли?       — Амм... Ты, – наконец вышел из своих мыслей Хаск, пытаясь проанализировать предложение Энджела.       Стоит ли ему согласится? Или стоит сказать, что он справится сам и не нужно совать свой нос куда не требуется? Рациональней было бы выбрать второй вариант. Однако что-то тëплое, что-то неизведанное и ранее не ощущаемое для Хаска, зарожденное в его, казалось бы, уже давно не бьющемся сердце, заставило его передумать. Сердце, не знающее заботы и ласковых прикосновений годами, вновь забилось.       — Кхм. Ты... можешь, если... хочешь, – наконец сдержанно ответил затоптавшийся на месте кот.       Он старался выглядеть привычно уверенно, без эмоций на лице, но такому человеку, как Энджелу, не составило бы труда понять, что именно неловкость, неуверенность и некоторое смущение сейчас таятся в сердце этого котика. Словно котенок, изголодавшийся по ласке, не хватало только картонной коробки и надписи "в хорошие руки", а у Энджела их целых шесть!       Энджел надул губки и нахмурился. Что значит «если хочешь»? Да любой другой грешник на месте Хаска бы на коленях умолял паучка прикоснуться к себе, привести шерстку в порядок, ощутить на себе те руки, прикосновения которых стоят очень дорого, только бесплатно, как это и предлагает сейчас Энджел этому крылатому котяре, а затем все вылилось бы во что-то большее, как это и бывало на съемках.       И вместо того, чтобы уйти, оставив его и дальше ощипывать себя, как курицу, в Энджеле заиграло любопытство. Какова эта шерстка на ощупь? Как бармен отреагирует на аккуратные, ласковые вычухивания, замурлычет ли, подобно домашнему котику, или так и будет сидеть с непоколебимой миной на мордашке. Вместе с этими размышлениями, розовые глаза оценивающе осмотрели несколько зажатую фигуру товарища по несчастью, вызывающую только желание почесать это очаровательное, хмурое создание за ушком. И тут к Дасту пришло озарение. Не уж то… Хаск попросту стеснялся попросить? Был смущен этим предложением, хотя на самые грязные и пошлые словечки паучка откровенно слал его нахуй, рычал, скалясь словно дикий кошак, хотя на самом деле-то… Какая милота! Теперь стало ещё больше интересно, как поведет себя Хаск.       Энджел вздохнул, подбирая с пола расческу и очищая её от многочисленного пуха, а затем поднял взгляд, критически оценивая ситуацию на шерстке Хаска, которую тот так безжалостно, чуть ли не с корнем, вырывал, и думая, как будет лучше подступиться.       Хаск опустил взгляд, будто слегка стыдясь смотреть в разноцветные глаза. Это и вправду выглядело странно для кого-то со стороны. Этот демонический котяра так спокойно отшивал лучшую порно-звезду, которую хочет весь ад, а сейчас Хаск не мог выдавить из себя ни слова. Как-то слишком странно и беззащитно он ощущал себя, стоя перед Энджелом словно общипанная неумелыми руками курица.       — Сядь спиной ко мне, – наконец решил Энджел.       После просьбы, прозвучавшей из уст паука, бармен вздохнул, не решаясь открещиваться от собственных слов, и уселся у Энджела между ног спиной к нему. Его поза выражала некое напряжение, спина прямая, а руки сомкнуты в замок на коленях. Это был странный опыт. Раньше он никому не позволял подобных вольностей, даже Аластору, который по сути может делать с ним все, что хочет, но этот олень и не настаивал, слава Люциферу, и от того голову Хаска посетили мысли, каково это - довериться. Как именно Энджел будет действовать? Где прикоснется, какому месту уделит больше внимания, на каком месте шумно вздохнет, увидев особенно запутавшийся комочек шерсти…       Из уст котика не сорвалось не единого звука. Можно было бы подумать, он перестал дышать, если бы не равномерно вздымающаяся пушистая грудь.       Дождавшись, пока Хаск усядется перед ним, паучок оглядел фронт работы и тяжело вздохнул. Теперь вблизи можно было чётче разглядеть весь тот, и Энджел не побоится этого слова, пиздец что творился на бедной шерстке Хаска. Котик сложил алые крылышки, облегчая паучку работу. Свалявшиеся колтуны, небольшие проплешины возле торчащего пуха — очевидно, терпения у Хаска не хватало, чтобы аккуратно все вычесать. Ну ничего, уж с опытом Энджела приводить свои роскошные волосы в порядок после очередных бурных ночей, больше похожих на изнасилование, хотя так оно и есть, когда ему чуть ли скальп не снимали, оттягивая его голову назад своими огромными ручищами, с этим пушистым недоразумением он уж точно справится.       Немного поразмышляв, паук выбрал для начала местечко между крылышками и лопатки - самая доступная ему зона и наиболее запущенная. Должно быть, самостоятельно Хаск добраться до неё никак не мог.       — Я начинаю, — зачем-то, сам не понимая, почему, предупредил Энджел, — я буду очень нежен, котенок… ~       Он слегка обхватил пальцами прядку и начал распутывать колтун, постепенно, медленно отделяя волоски от основной части. Иногда, когда приходилось дергать слишком сильно, Энджел, как бы извиняясь, ласково приходился второй парой рук по шерстке чуть ниже, дабы отвлечь Хаска от порой не особо приятных, но в отличии от той процедуры, что тот устраивал сам для себя, терпимых ощущений.       Хаск с непониманием глянул на Энджела, чувствуя на себе оценивающий взгляд. Он, не привыкший просить о помощи, чувствовал себя до странности неловко, но не дискомфортно. Он привык справляться со своими проблемами сам, хоть это «сам» чаще всего ограничивалось бутылкой дешевого пойла в одиночестве, в комнате поглощённой сумерками. Однако, мелко вздрогнув на первое прикосновение чужих, повидавших множество проблем с шерстью лапок, крылатый котик стал ощущать как его напряжение сходит на нет. Расческа и умелые руки Энджела делали своё дело с крайней осторожностью и кропотливостью, распутывали катышки и комки шерсти на спине, там где дискомфорт от того что он не мог дотянутся до этого места сам был больше всего.       Медленно, но верно узлы распускались, и расческа не так часто стопорилась, проходя все свободнее. Постепенно паучок перешёл выше, к плечам, изредка останавливаясь, чтобы вытащить волосы из забившихся зубьев. Поняв, что обычная расческа помогает только в борьбе с колтунами, а шерсть вычесывала медленно, Энджел стал искать взглядом нечто другое и, ликующе улыбнувшись, заметил на тумбе подле кровати щетку с крючками, что по-простому звалась пуходеркой. Актëр вытянулся во весь рост, доставая её и возвращаясь к работе. Судя по тому, как была исцарапана ручка щетки и как много в ней было шерсти, Хаск отдирал её от себя чуть ли не вместе со шкурой. Энджел, вычистив её, стал проводить ею по уже распутанной части, вычухивая сыпящийся подшерсток.       Закончив со спиной, он, не долго думая, перешёл к загривку, иногда то и дело задевая лапками затылок и область вокруг ушек, ничего не подозревая.       Котенок, как его называл этот манерный паук, невольно расслабился. Его спина уже не держалась столбом, веки расслабленно прикрылись, говорят, так коты выражают доверие, а с уст его сорвался блаженный вздох, когда зубья теперь уже пухочесалки перешли на плечи и зону загривка. Улыбка тронула прежде безэмоциональное личико, однако Хаск в момент понял, что на такую аферу соглашаться не стоило. Как только актёр стал нежно, аккуратно проходится новым инструментом по, как оказалось, чувствительному затылку, ненароком задевая зону вокруг ушек, Хаск полностью размяк в тонких и изящных, но сильных и надежных руках паучка, и он сам не заметил, как его мурчание начало заполнять комнату. Его голова немного откинулась назад, словно не желая, чтобы эта, как оказалось, не всегда неприятная процедура заканчивалась. Однако, как только Хаск понял, что он только что себе позволил, он еле как заставил себя замолчать, и, стыдливо опустив взгляд в пол, опередил какие-либо комментарии друга. Ну какой же стыд!       — …Ни. Ебаного. Слова.       Энджел не сразу понял, что за звуки издаёт Хаск, и, приняв их за рычание, немного замедлился, решив, что сделал неприятно или болезненно дернул. Однако, стоило ему немного отвести руки, как пушистая голова инстинктивно потянулась за ними, словно Хаск и вправду был просто домашним котиком. Недоумевающий Даст сделал ещё пару движений, и только тогда до него наконец дошла вся суть происходящего. На его губах тут же заиграла хитрая ухмылка. Жаль правда, что Хаск это заметил и тут же поспешил заткнуть себя, зашипев на Энджела, словно закипевший чайник, явно смущенный собственной реакцией.       — Вау. А я думал, ты только ворчать умеешь. Ну-ка, кто у нас ласковый послушный котик, мм? ~ Словно издеваясь протянул паук и уже намеренно почесал кошака за ушком длинными изящными пальчиками, которое тут же дернулось на встречу приятным почухиваниям, а щетка прошлась по низу затылка, делая шерстку лоснящейся и красивой. Как оказалось, этот котяра не только шипеть и рычать умеет. Какое интересное открытие!       Хаск не сумел сдержать тихого, милого и недовольного рыка, когда Энджел, поняв, в чем тут дело, стал беззлобно поддразнивать его, нарочно проходясь коготками и расческой именно там и именно так, как нужно, и рык перерос в ещё более громкое, неконтролируемое мурчание. Хаск буквально таял, словно мороженое, когда ухоженные коготки ласково почесывали за чувствительными ушками, вызывая мелкую дрожь, а пуходерка словно намеренно приходилась именно в самом, как оказалось, падком на ласки местечке.       — Какой я тебе!... О-о, ебаный Сатана, – противостоять приятным, ранее неведомым, но столь манящим ощущениям было тяжело, и у бармена не было особо желания как-либо выражаться в сторону Энджела на эти его шутейки и язвинки, в которых не было ни капли злого умысла, который Хаск привык подозревать у всех.       Закончив с задней частью демонической шкуры, Энджел все-таки убрал руки, не скрывая беззлобную улыбку, играющую на губах.       — Хороший пушистик, будь лапочкой, развернись.       Тем временем сбоку от него уже скапливался внушительный ком шерсти, колтунов и грязи, из которого, пожалуй, можно было свалять второго мини-бармена. По количеству вычесанного меха казалось, что Хаск должен был остаться сзади полностью лысым, но нет, шерсть аккуратно лежала волосок к волоску, выглядя опрятнее, чем когда-либо. Вымыть бы его еще… Но скорее Энджелу расцарапают лицо и пошлют на хуй самого Люцифера, чем позволят такую вольность, будто его друг и правда был обычным домашним котиком.       — Никакой я тебе не... лапочка, сука, – при одной только мысли о том, что он будет в открытую, лицом к лицу, сидеть, разомлевший под нехитрыми ласками словно действительно изголодавший бродячий кошара, впервые нашедший на своём тернистом пути человека, готового подарить ему ту любовь, которой у него никогда не было, демона бросало в дрожь.       Он чувствовал, будто он просто податливое желе в руках этого паучка, однако, переборов весь тот шторм эмоций, все-таки выполнил просьбу, развернувшись к Дасту лицом, но не осмелившись поднять на него взгляд янтарных глаз. Словно испытывая стыд за то, каким открытым и, действительно, «ласковым послушным котиком» сейчас был. Будто стыдится собственных чувств и желаний. Стыдится того, что даже такой ворчун, как он, порой просто хочет утонуть в нежных, ласковых руках, и в кои-то веки просто... расслабиться?       Энджел умиленно фыркнул и ткнул повернувшегося к нему лицом Хаска в носик в форме сердечка. Такой милый, когда смущается и отводит взгляд, стесняясь реакции собственного тела. Ради кого угодно, Энджел видел столько отвратительных, рычащих, стонущих от возбуждения и удовольствия демонов, что едва ли такие милые и забавные звуки на столь невинные, по сравнению с тем, какой деятельностью занимался Энджел, прикосновения могли вызвать что-то кроме усмешки и желания погладить это пушистое чудо.       — Как скажешь, киса. Не лапочка.       Паук снова взял в руки расчески и начал аккуратно вычесывать белую пушистую грудку. И какой же мягкий становился мех после того, как колтуны распутывались. Так бы и зарылся лицом в него, чтобы почувствовать эту воздушную шерстку. Постепенно он перешёл выше к шее и подбородку и со вздохом заметил прямо под челюстью довольно большой некрасивый колтун. Энджел со вздохом отложил гребень и щетку и принялся пальцами аккуратно отделять волоски. Проще было бы, конечно, просто отрезать запутавшуюся шерсть, но ножниц по близости не было, так что оставалось лишь кропотливо развязывать узлы, склонившись ближе, да так, что волосы на голове шевелились от чужого дыхания, а он сам дышал куда-то в шею коту.       — Блять. Ты совсем за собой не следишь? Какого хуя твоя шерсть такая свалявшаяся, а, кошатина облезлая? — ругался себе под нос демон, но все же старался не дергать лишний раз, дабы не потревожить разомлевшего Хаска.       — Ты неисправим, – со вздохом ответил Хаск.       На самом деле, ему даже несколько нравилось то, как ласково называл его Энджел, и фантазии у него было не занимать, чтобы придумать очередное уменьшительно-ласкательное. В этом была некая довольно милая особенность Энджела, вяжущаяся с его стилем общения - флиртом, который уже и не вызывал у Хаска столько отвращения и отторжения. Скорее тихую усмешку, приподнятые уголки губ и недовольные бурчания чисто для вида. Да и некий «флирт» от Энджела был не таким, как раньше. Теперь он не такой навязчивый и надоедливый, скорее забавный.       Когда расческа перешла на пушистую белоснежную грудь, Хаску стало немного легче, ведь Энджелу приходилось наклоняться из-за внушительной разницы в росте, и теперь глаза Хаска встречались не с совершенно милыми, очаровательными… с розовыми глазами, а с умелой объемной укладкой белых волос паука, и необходимости прятать взгляд больше не было. Хотя, он должен признать, что пахло от Энджела довольно приятно. Чем-то вроде кокоса или что-то вроде.       — Ты уж, блять, определись, киса или кошатина облезлая, – против воли усмехнулся он, а затем не смог сдержать очередного потока мурчания.              Энджел не смеялся, не уходил, а продолжал заботливо распутывать каждый катышек, каждую упрямую горстку шерсти, значит, перед ним можно не так сильно стесняться, хоть и стыд не покидал сердечко бармена. Но и поскорее сбежать ему не хотелось.       Тонкие ноготочки то и дело задевали приподнятый для удобства подбородок, и снова кошачья сущность брала верх, и мурчание своего друга Энджел мог прекрасно почувствовать теперь, горячее дыхание обжигало шею, и кот начал чувствовать, что ему... хорошо рядом с этим манерным, но как оказалось гораздо более глубоким эмоционально, чем можно подумать на первый взгляд, паучком. Ему можно доверять. Во время пьяных разговоров о владельцах душ друг друга, Хаск понимал, что никогда ещё не подпускал никого так близко. Никогда не открывался, никогда не позволял себе слабости. Но с этим демоном, умеющим иной раз подбодрить в своём стиле, дела обстояли несколько... Иначе.       Энджел улыбнулся уже скорее нежно, чем язвительно, теперь куда чётче слыша мурчание и ощущая, как вибрирует горло под его ладонями. Не сдержавшись, он даже специально почесал Хаска под подбородком, делая усиленно вид, что это нужно для распутывания клока. «И то, и другое», — подумал про себя демон, но потом все же поменял решение: «Хотя все же киса. Большая ворчащая, но такая нежная».       Вообще было даже удивительно то, как комфортно ощущал себя Энджел в этой обстановке, помогая другу расчесывать шерстку, убирая выпадающие во время линьки волоски, слушая его мурлыканье и не думая ни о чем. Расслабляло, пожалуй, не хуже алкоголя или наркоты. Может, линяй Хаск почаще, он бы и от зависимости избавился. Ибо ломало порой ужасно в перерывах между дозами, особенно теперь, когда он честно постарался слезть с дури после разговора как раз таки с Хаском. Отвлекаться после очередной тяжелой ночки на съемках стало труднее, но встречать утро без ужасного самочувствия, тошноты и боли во всем теле в какой-то обосранной комнате в захудалом мотеле, зачастую еще и без денег и вещей, было куда приятнее. А возможность выплеснуть эмоции, раскрыть себя настоящего перед кем-то, кому он мог даже доверять, в какой-то мере облегчала его ношу.       — …И это, – сквозь мурчания послышалось из уст Хаска, — спасибо, что... Помогаешь. Я порой психую, и ничего не выходит, хожу потом как облезлый… Ты правда, кхм... Помог. Спасибо, – спасибо... Какое простое слово, которое иногда произнести сложнее, чем какое-нибудь слово на немецком…       Демон удивленно вздернул брови и выпрямился, глядя в желтые глаза с затопившими радужку черными зрачками, что приняли форму почти что круга, расширившись. Его только что… Поблагодарили? Взяли и поблагодарили за помощь, да еще и Хаск. Ладно, удивил так удивил. Энджел даже засомневался, что не спит обдолбанный донельзя где-то в клубе, а слышит это все наяву.       — Да забей, мне несложно. И я уже сказал, с тебя выпивка. К тому же не облезлым ты мне больше нравишься, — фыркнул паук и, ухватив легонько за щечки, потянул их.       Хаск в какой-то момент понял, что все эти «случайные» почухивания в самом отзывчивом на подобные ласки месте далеко не случайны, и Энджел просто сраный хитрец, но от чего-то Хаск не был особо против. В кои-то веки он решил позволить себе немного расслабиться, позволить кому то позаботиться о себе, не подавлять громкие мурчащие звуки, забив на то как глупо он с Энджелом выглядел бы, зайди прямо сейчас обеспокоенный пропажей их бармена и гостя средь бела дня. Просто... побыть собой. Позволить мягкую улыбку тронуть тонкие губы, позволить крыльям и ушкам дергаться от того насколько у Энджела, все-таки умелые ручонки, позволить себе растаять, словно желе в жаркий июль. Ведь, несмотря на его язвительность, ехидность и хитрость… Энджелу можно доверять.       Демон одарил Энджела не скупой на благодарность улыбкой, когда паучок выпрямился, хлопая немного удивленными в приятном смысле глазами. И эта улыбка почти не ослабла, когда его игриво потянули за щеку.       — Выпивку я тебе в любой другой день налью, придурок, и приму это за комплимент, – ответил Хаск, — а вот за это я тебе когда-нибудь руку отгрызу, – смотря на держащую его щеку руку сказал он.       Конечно он бы этого не сделал, да и Энджел ничего не теряет, пять все ровно останется. Не мог он злиться на это паучье чудо, которое так много сделало для Хаска, даже не подозревая об этом.       Энджел наигранно-испуганно отдернул руку и сам оскалился, показывая ряд острых зубов с золотым клычком.       — Ну-ну, кто здесь такой злобный? Я тебе помогаю, а ты руку отгрызть хочешь.       — У тебя ещё пять будет, не многое теряешь, — усмехнулся кот, скрещивая руки на груди.       Ощутив, что шерсть стала выглядеть в разы лучше и катышки и скомканные комки волос его больше не беспокоят, Хаск смог выдохнуть с облегчением. Пушистая рука потрепала белоснежную укладку Даста. То, как Энджел зажмурился, стоило Хаску окончательно превратить в беспорядок и без того после бурной ночки не идеальную укладку, вызвало у Хаска невольный приступ умиления. Кошачий хвостик заинтересованно завилял, однако Хаск спрятал его за собой, надеясь что Энджел не увидит.       — Что ж, пацан, что насчет выпить, м?       Тёмные, чёрные, расширенные зрачки, устремившиеся прямиком на физиономию перед собой, и не собирались сужаться.       Энджел прищурился, когда Хаск ему растрепал прическу, сбивая напрочь остатки укладки. Хотя куда уж хуже после бурной ночи на студии. А выпить сейчас было бы неплохо. Пусть часть горького чувства, что скопилось в груди и выплескивалось желчью в рот, ушла за неспешным вычесыванием друга, чье мурчание ласкало слух и согревало почерневшее, скукоженное сердце.       — Конечно. Думал, не предложишь. Пошли, зря я что ли так старался, чтобы вытащить тебя из комнаты на рабочее место?       Энджел подскочил с кровати, а потом с усмешкой глянул на внушительный комок выпавшей шерсти. Взял его в руки, помял, скатывая в клубок, а затем торжественно кинул в морду Хаску.       — Держи, это миниХаск. Может попрошу Ниффти связать копию тебя из этого добра.       Хаск с усмешкой поднял длинную алую бровь, глядя на друга снизу вверх, чертова шпала. Приняв в свои лапки столь милый «дар» в виде миниХаска, как окрестил это пушистое нечто Энджел, он все-таки не смог сдержать смешка. Этот паук умел поднять настроение даже такими способами.       — Хммм, интересно иметь мини-копию себя… – задумчиво и с еле сдерживаемой улыбкой сказал Хаск.       Чертов идиот, но какой же милый, мать твою.        — Спасибо, теперь у меня тоже есть «питомец», как думаешь, они с Наггетсом подружатся? – и уголки рта все-таки поплыли вверх.       Черт, почему с этим пауком, даже говорить о чертовом комке меха выглядело и ощущалось так...              ...Хорошо.