Новый опыт

      Ментальные щиты не справились. Беспорядочные импульсы снова ударили по нейронам, судорога свела мышцы в ногах, горло оказалось пережато, — симптомы токсического воздействия. Субъективные ощущения в лёгких похожи на ожог при вдыхании раскалённого пара: яд проник через вдох так глубоко? Тогда токсины уже в кровотоке. Как изолировать разум? Только если прервать артериальное кровотечение большого круга, то есть голову оторвать…       Такое парадоксальное построение мысли называется шуткой, кажется. Вулканец шутит. Болевые ощущения делает мышление иррациональным, отводят ресурсы от центров сосредоточения в мозгу. Стандартные методы самопомощи непродуктивны, необходимо прибегнуть к нетрадиционным, нетривиальным.       «Все нетривиальные нули дзета-функции Римана (значения комплекснозначного аргумента, обращающие функцию в нуль) лежат на прямой ½ + it, то есть их вещественная часть равна ½».       Математические абстракции упорядочили разум, простые числа упростили боль до несущественного физического дискомфорта и изолировали от сознания. Сформулировать доказательство для гипотезы Римана — одной из знаменитых «проблем тысячелетия» — Спок не пытался, но для поставленной цели законченное рассуждение не требовалось.       Он открыл глаза. Моргнул, избавляясь от деструкции стекловидного тела — «мушек» перед глазами. Определил своё лежачее положение, отсутствие повреждений, потом обстановку вокруг — рельефные серо-желтые стены, предположительно, из карбоната кальция, — и расстояние до поверхности: около семидесяти футов. Вероятно, Спок находился на дне карстового колодца. На видимой части небосклона положение спутников изменилось незначительно, значит, с момента утраты сознания прошло не более получаса.       На периферии зрения возникло движение — оптическое явление в тёплом световом спектре, напоминающем яркий солнечный свет, — и Спок заставил ригидные мышцы повернуть голову. Джим. На бледных кожных покровах виднелись царапины, правая рука интенсивно и хаотично тёрла глаза, левая, с деформированным и, похоже, вывихнутым локтём, неестественно свисала вдоль тела. Необходимо немедленно доставить его в лазарет. Мысль придала импульс, ускорила метаболизм и регенеративные процессы, и болевые ощущения окончательно потеряли для разума Спока актуальность.       — Капитан, — попытался позвать он, но осёкся, определив паралич связок и невозможность вербального взаимодействия.       Проверка оборудования дала неудовлетворительные результаты: фазер был разряжен, трикодер выводил на экран бессмысленные значения, коммуникатор передавал исключительно помехи. Похоже, у планеты было собственное необычное излучение, мешающее работе приборов, и эта информация представляла научный интерес, но очевидные болевые ощущения, которые испытывал Джим, не позволяли тратить время на анализ.       Спок поднялся, протянул ему руку, предлагая помощь стандартным жестом, однако Джим отреагировал нелогично: отпрянул и стиснул кулак. Зрачок в его глазах был расширен и неподвижен, хотя в него попадал интенсивный солнечный свет, который должен был спровоцировать соответствующий рефлекс. Вероятно, паралич зрительной системы, аналогичный параличу связок, — из-за воздействия токсина. Для определения иных патологий и долгосрочных последствий данных недостаточно, провести осмотр через слияние разумов невозможно, будет логично применить альтернативный метод коммуникации.       Спок коснулся сжатого кулака, раскрыв ладонь в та’ал, и повторил взаимодействие несколько раз. Учитывая интимность жеста для вулканской культуры, он мог произвести впечатление эмоционального, а не логичного, но Спок не видел разумных альтернатив.       Джим понял: амплитуда его дыхания снизилась, кулак разжался, частота сердечных сокращений составляла около ста ударов в минуту — норма при стрессе.       — Мистер Спок?       Он кивнул, с опозданием в 2,7 секунды понял, что это нецелесообразно, — токсин снизил умственные способности, необходимо соблюдать осторожность, — и поднёс ладонь Джима к своему уху. Соприкосновение с горячими пальцами выявило новую проблему: температура тела Джима находилась в диапазоне 102–104°F. Учитывая бледность кожных покровов и видимую гематому мягких тканей на виске, риск серьёзных внутренних повреждений увеличивался, но точно определить без приборов было невозможно.       «log 2 + log 3 + log 2 + log 5 + log 7 + log 2 + log 3 + log 11» — задача из второго уровня сознания продублировалась в первый, повторно воспроизвела цикл: «log 2 + log 3 + log 2 + log 5 + log 7 + log 2 + log 3 + log 11».       Усилием воли Спок направил стагнирующие рассуждения дальше. Замирать от страха недопустимо для вулканца и офицера, даже если негативные эмоции спровоцированы опасностью для лучшего друга.       Вопросы Джима были рациональны и лаконичны, речь звучала внятно. Способность к самоконтролю сохранилась на стандартном для него уровне — чрезвычайно высоком для человека, — и через прикосновение Спок не осязал деструктивных настроений: ни паники, ни страха, ни отчаяния. Уверенность Джима в положительном исходе, его постоянный положительный настрой вызвали воспоминание о солнечных батареях — безграничных источниках энергии, — но Спок быстро отсёк экспрессивную ассоциацию. Других людей, владеющих подобной техникой (навыком? талантом?) самоконтроля, Спок не встречал, поэтому испытывать восхищение Джимом было логично. Эта эмоция, одна из немногих, была допустимой: она использовалась как мотивация. Эмоция страха допустимой не была, поэтому, когда Джим, стиснув зубы, протянул Споку повреждённую руку, Спок направил к гипотезе Римана дополнительные ресурсы.       — Сможете вправить?       Репозировать лучевую кость — несложная процедура и провести её немедленно было разумно, но пальцы Спока неразумно задрожали, слизистая горла пересохла, а в коже активировались потовые железы. Тело вело себя нелогично — вероятно, из-за токсина, — и Спок мысленно произнёс: нежелание причинять Джиму боль ограничивает твою полезность, волнение повышает вероятность ошибки и может привести к серьёзным повреждениям вплоть до инвалидизации.       Γ(z) =(z-1)!       Раздался щелчок. Боль прошибла, будто выстрел из фазера. Сравнение было чужим, пришло из разума Джима. Излучения из его сознания проникали через ментальный щит Спока со скоростью света, движущегося через вакуум, но Спок не делал попыток сопротивления. Он многократно разделял со своим капитаном эмоции радости и счастья, поэтому разделять боль было естественно, пусть логика этого решения и казалась неочевидной.       — Спасибо. Вы настоящий волшебник.       Спок не был уверен, что удержался бы сейчас от компрометирующих экспрессивных заявлений, например: «будь я волшебником, я бы никогда не сделал вам больно» или «я бы передал свой дар вам, потому что интуиция, удача и другие не поддающиеся логике навыки соответствует вашей природе». Паралич связок избавил Спока от необходимости выражать мысль вербально.       Он повёл Джима через невысокий естественный коридор — других доступных путей Спок не обнаружил. Передвигаться приходилось на корточках. Под ногами разбегались существа, которых он затруднялся классифицировать — многие сочетали в себе признаки и членистоногих, и пресмыкающихся; на потолке расположилась колония особей, похожих на рукокрылых. Один из представителей очнулся, направил тонкие длинные усики — вероятно, органы зрения, — в сторону Спока. Раздался визг, который стимулировал других животных и привёл их в состояние чрезвычайного возбуждения: они заметались из стороны в сторону, крылья засветились в полумраке, переливаясь во всём спектре видимого излучения. Вероятно, существа пытались напугать чужаков, однако определить действительную опасность без трикодера Спок не мог. Он прижал Джима к стене и замер, но потревоженная колония продолжала шуметь, интенсивность крика и шелеста нарастала. Одна из особей оказалась возле Джима, в нескольких дюймах от раскрытых невидящих глаз, и рука Спока дёрнулась раньше, чем он успел осознать своё действие. Он сразу разжал кулак — расплющенный труп упал на каменный пол. Убийство могло спровоцировать агрессию, но свечение неожиданно прекратилось, крик существ сменил тональность на заунывную, траурную, и они бросились прочь. С ладони Спока стекала кровь необычного серебристо-белого оттенка, в воздухе осталось облачко пыльцы. Похоже, он ошибся с классификацией: местные «рукокрылые» скорее напоминали чешуекрылых — земных бабочек. Он присмотрелся к трупу и не обнаружил ни когтей, ни клыков, ни иных атакующих приспособлений. Возможно, она пыталась не напасть, а приветствовать, и в таком случае убийство было абсолютно нелогично.       (ζ(s) = 0)       Кровь высыхала и оставалась на коже, будто позорное клеймо.       0 ≤ Re(s) ≤ 1       Спок соскрёб след ногтями, мысленно отсекая чувство вины как лишенное смысла, и сосредоточился на приоритетной задаче — безопасности Джима. «Бабочка» могла быть потенциально ядовита, следовательно, её уничтожение было необходимо. Данных для вынесения взвешенного суждения недостаточно, для анализа нет времени.       Они с Джимом пошли дальше, и вскоре проход расширился, превратился в высокий свод, усеянный прозрачными крупными сталактитами. Определить их состав Спок не мог: для льда температура внешней среды была слишком высокой, — возможно, стекло или другое вещество с подобными характеристиками. Свет преломлялся, заполняя пещеру яркими цветовыми пятнами, на стенах формировались удивительные оптические явления — радуги. Спок прикрыл глаза ладонью, защищаясь от интенсивного излучения. У его ног было глубокое ущелье — вероятно, сотни футов вниз, — и радуги опускались в него, исчезая без следа. На другую сторону вела тропа, слишком узкая для двоих, но нести Джима на руках было нерационально, цена ошибки вырастала вдвое: оступишься — упадёте оба.       На потолке Спок заметил движение, среди отблесков света различил тень с четырьмя конечностями. Она была около сорока дюймов в высоту, покрыта клоками шерсти, из раскрытой пасти с клыков капала слюна. Лапы Спок разглядеть не мог, но, судя по тому, как легко тень держалась за сталактит, у её тела были удивительные физические возможности. Она бесшумно спрыгнула на тропу и перегородила проход. Под её шкурой двигались крупные мышцы — признак значительной мускульной силы. Вступать в схватку со зверем на его территории и без оружия — неразумно, результат будет в пользу противника с вероятностью 99,98%. Необходимо избежать боя любыми средствами. Память Спока предоставила ему выжимку из лекции по ксенозоологии: многие виды, в том числе хищные, положительно реагируют на спокойные интонации голоса; но голос у Спока отсутствовал, угощение он предложить не мог, фазер всё ещё не функционировал, спрятаться было негде, вариант «уйти с чужой территории» не рассматривался. Оставалась попытка психологического воздействия. Спок расправил плечи, притягивая Джима ближе, закрывая собой, стараясь придать себе видимость крупного и опасного существа, транслировать мысль: «нас двое, ты один!»       Зверь принюхался и начал постепенное сближение, игнорируя все попытки Спока избежать столкновения. Стратегия себя не оправдала, необходимо было найти логичную альтернативу, но времени на поиск не было. Джим в подобных ситуациях полагался на интуицию, достигал результата неочевидными, иррациональными средствами. Он обладал феноменальной способностью находить общий язык с инопланетными формами жизни, его зеркальные нейроны работали эффективнее, чем у любого другого человека, и развитый навык эмпатии не единожды подсказывал ему верное решение. К сожалению, Спок не имел аналогичных умений.       Re(s) = ½       — Я так понимаю, впереди узкая тропа? — спросил Джим. — Чего ждём?       Глаза зверя приобрели угрожающий алый оттенок, взгляд вперился в Джима, влажные крупные клыки — не менее пяти дюймов каждый, с высокой вероятностью проткнут человеческое тело насквозь, — выдвинулись из пасти. Раздался прерывистый клёкот, в котором Спок со всей определенностью распознал восторг и голод, когтистые лапы подогнулись, готовые к прыжку, и это было логично: хищники всегда выбирают более слабую, более уязвимую добычу…       Нет.       НЕТ!       Логарифмы и дзета-функция осыпались в пропасть под ногами. Гипотеза Римана замкнулась сама на себя и укусила себя за хвост.       Спок был вулканцем. Вулканец подался вперёд. Пульс заколотился в ушах, как при плак тау. Пальцы скрючились, будто держали окровавленную лирпу. Волосы на теле встали дыбом, третье веко закрыло глаза полупрозрачной пленкой. Рот искривился в оскале, в горле родилось неслышное рычание. Черты лица исказились. Словно со стороны, вулканец видел, как тысячелетия цивилизации слетают с него, будто шелуха. Всё его существо наполнило одно желание: убить! Ментальные щиты сползли, обнажая дикарское нутро: убить! Перегрызть горло. Разорвать на куски. Защитить своё!       Тварь застыла. Наткнулась на животное перед собой и подогнула уши. Услышала. Поняла. Переступила с лапы на лапу, сомневаясь. Вулканец воткнул в неё взгляд как охотничье копьё. Убьёт. Выпотрошит. Сожрёт её печень. Он рванулся к ней, и испуганная тварь юркнула в темноту.       Сзади раздался голос. Это Джим. Джим. Спок пошатнулся, вцепился в его плечи. Ноги не держали. Что произошло?       Несколько мгновений разум был погружен в абсолютную, противоестественную тишину, на все запросы следовал «error», будто в перегруженном компьютере. Наконец удалось сформулировать ответ: стихийный интеллектуальный и эмоциональный регресс; чувства, захлестнувшие с головой; потеря контроля; безумие пон фарр, сжатое в несколько мгновений; откровение, равноценное брачной клятве. Противоречивые импульсы следовали один за другим, глаза видели и органы чувств ощущали, но Спок испытывал субъективное состояние, будто бы он ослеп, оступился и гравитация тянет его ко дну ущелья, и нет ни функций, ни формул, чтобы ухватиться и удержаться. Но Джим взял его за плечи. Джим держал его в руках. Они держали в руках друг друга.       — Ведите, — сказал Джим. — Если кто-то и проведёт меня над пропастью, то только вы.       Если кто-то и осветит мне дорогу через пропасть, то только ты.       Мысль была экспрессивной, не вулканской, а человеческой, и всё же парадоксальным образом привела разум в состояние покоя. Объятия Джима ощущались тёплыми — похоже, его температура опустилась до 100°F, действие токсина ослабевало, — и с каждым прикосновением ментальные щиты возвращались к норме. Гипотеза Римана утратила релевантность — от рук Джима исходило спокойствие, доверие, уверенность, конструктивные необходимые эмоции, которые Спок использовал для стабилизации собственных внутренних процессов. За время пятилетней миссии многие ситуации казались безвыходными, и всё же рядом с Джимом выход обнаруживался всегда. Сейчас Джим, очевидно, не испытывал страха, и Спок пришел к выводу, что бояться самого себя неразумно. Он продолжил развивать логическую цепочку: язык агрессии — универсальный во вселенной, эволюция на каждой планете воссоздаёт его снова и снова. Учитывая результат, поступок Спока можно назвать оправданным: его бессознательная животная природа тоже имела свою иррациональную, но эффективную логику. Вероятно, за время длительного знакомства Спок перенял у Джима некоторые личностные черты, и этот процесс нельзя характеризовать как деструктивный.       На их пути больше не возникло препятствий.       Когда они вернулись на корабль, Спок не отправился на мостик, а проводил Джима до лазарета, не пытаясь найти своему поведению оправданий. Доктор выразил обоснованные сомнения в том, что присутствие «верного защитника» рядом с Джимом сейчас необходимо, и Спок, ощутив короткий укол раздражения, ответил эмоционально. Удивительно, но доктор удовлетворенно улыбнулся в ответ.       В лаборатории Спок выделил токсин, приступая к стандартным тестам, — его руки действовали автоматически, его разум решал другую задачу. В ней не было ни чисел, ни формул, и оттого она казалась по-особенному фундаментальной. Однажды из-за поломки транспортёра тело Джима было расщеплено на двойников: агрессивную и неуправляемую темную сторону и цивилизованную, но неспособную принимать волевые решения, светлую. Джим восстановил целостность, приняв обе свои части. Его поведение иногда выглядело экстравагантным, он никогда не отрицал своих чувств и желаний, но при этом умел сохранять баланс, а особенности его личности делали его лучшим капитаном Звездного Флота и лучшим другом. Возможно ли обучиться — хотя бы фрагментарно — его своеобразной жизненной стратегии? В шахматах Спок проигрывал Джиму 40% партий, уже несколько лет безуспешно пытаясь разгадать непредсказуемую логику этого человека. Возможно, Спок концентрировался не на тех аспектах? Возможно, уверенность Джима, его умение принимать себя со всеми достоинствами и недостатками, и есть ключ к разгадке? В конце концов, это логично: две половины всегда соединяются в целое.       — Знаете земную легенду про Орфея и Эвридику? — сказал Джим позже, соединяя ладонь Спока со своей. — Ни одному человеку ещё не удалось вытащить любимую душу из ада.       Спок счёл сравнение правомерным: если воспринимать их приключение как дорогу из метафорической преисподней, то все испытания, включая «Цербера», приобретали значение. Будучи учёным, Спок не верил в судьбу или мойр, он знал, что у вселенной изначально нет ни цели, ни смысла. Но Джим неоднократно демонстрировал способность этот смысл находить и даже, в случае необходимости, создавать.       В космосе звёзды, ориентиры любого корабля, формируются из разрежённых холодных газовых облаков. В неизвестных новых мирах Джим формировал ориентиры — иногда физические, но чаще моральные, — силой своей личности. Говоря метафорически, под его началом Спок мог бы назвать каждый путь звёздным. Конечно, для таких достижений нужна была логика. Не математическая, а скорее, логика творения, термоядерного синтеза — сердца любой звезды. Рано или поздно топливо иссякнет, звезда отдаст всю энергию и погибнет. Но до тех пор Спок будет учиться её свету, согреваться её теплом и, если повезёт, погаснет с ней одновременно.       Это его собственная задача тысячелетия.