Аркада выжившего

Трудись тихо.

Пусть успех будет шумом.

      Как бы вы себя чувствовали, оказавшись на чужой планете без возможности свободно дышать, потом получив химический ожог, а следом оказались в коме из-за голода? В целом, это был бы ужасный и травмирующий опыт, требующий немедленной медицинской помощи и длительного восстановления, как физического, так и психологического. Но возьмите на заметку ещё и то, что затем вам ещё и палец отрезали, как грёбаному Альтаиру с «Assassin's Creed». Только вот ему дали взамен пальцу неплохой такой клинок, а Лиаму даже страшно спрашивать, куда именно пошёл этот палец.       Да что спрашивать! Ему страшно даже зацепиться за догадку, когда он одновременно спрашивает о пальце и смотрит на жижу в небольшой колбе. Док коротко ответил, что из органических веществ с примесью не вредящей для организма химии. Лиам опять этому не верит, хоть и пытается. Всё равно через трубку пришлось есть.       Его просто очень сильно напрягает металлический привкус...       После пробуждения от комы Лиам восстанавливался ещё несколько орнов, и, сам того не зная, застопорил работу над «Иакон-5000». Вот так и бывает. Даже ничего сделать не успел, являешься вообще-то жертвой, а потом от Невзрачного бота узнаешь об этом дерьме, в котором его незаметно обвинили. Ну, обвинил только Невзрачный бот, которого Лиам мысленно окрестил как Мистер Чёрный Говнюк. Или же Блэкщит, как угодно.       И хрен с этими обвинениями, если бы Лиам смог хоть какое-то время лежать в тишине, впадая в истерику об утерянном пальце. Но как назло всем захотелось помолоть своими металлическими языками именно рядом с огромнейшей для парня платформе.       Что же выходит? Раздражённый и нетерпеливый Лиам вышел на поле для морального уничтожения ботов.       Вы, наверное, можете подумать, что он внезапно понял свою жизнь и решил уложить всех ботов на лопатки? Нет. Он просто высказывает все претензии       — А теперь давай по порядку, — Лиам хмуро начал загибать пальцы: — меня раздели и считай облапали. Потом довели до голодного обморока, а следом и кома подоспела. И мне отрубили палец и не объясняют, на какую чёртову благотворительность он пошёл! Я даже этот же палец в честь этого не могу загнуть, а надо бы!       Процессор Сентинела лихорадочно работал со скрытым ликованием, пока он обрабатывал слова Лиама. Конечно, он был в курсе испытаний, выпавших на долю человека – невозможно было быть лидером Кибертрона, не имея повсюду оптик и аудиосенсоров.       И хотя он не присутствовал при большем... до него доходили интимные подробности лечения Лиама. Он слышал шепотки и слухи о несчастье этого человека. Сентинел откинулся на спинку… стула. Он смотрел на Лиама с тщательно нейтральным выражением лица, даже когда человек разглагольствовал и яростно жестикулировал, а его лицо раскраснелось от возмущения.       — Пожалуйста, позволь мне рассмотреть твои жалобы по очереди, — начал Сентинел, успокаивающе подняв манипулятор. — Во-первых, я хочу заверить тебя, что я уже предпринял шаги, чтобы наказать тех, кто виновен в твоём... нежелательном внимании, — Лиам вскинул бровь, едва сдержав смешок. — они больше не будут тебя беспокоить. Я могу тебе это пообещать.       Пообещал уже одно и хватит, мысленно закатил глаза Лиам.       Сентинел сделал паузу, давая своим словам улечься в сознании Лиама, прежде чем продолжить более мягким тоном:       — Что касается твоего испытания голодом и последующей комы, я приказал лучшим умам Кибертрона найти решение. Они заверили меня, что при правильном питании и отдыхе ты быстро восстановишься.       Если в правильное питание входит рацион из непонятной жижи, то Лиам сомневается в правильности оного.       Отдых? Если бы этот отдых ему предоставляли в тишине, со всем необходимым для поддержки ментального здоровья (все мы понимаем, что имеет в виду Лиам), то парень сюда не приходил бы.       О чём и высказал Сентинелу.       — ... Я тебя понял, — после раздумий сказал Прайм.       И это всё?       — Я знаю, что потеря пальца, должно быть, причиняет тебе сильную боль, Лиам. Я даже представить себе не могу, какую боль и травму ты пережил. Но это было сделано для твоего же блага, — отчего-то Лиаму кажутся эти слова неискренними. Возможно из-за большого количества ненужных слов или полуофициального тона. Сентинелу даже не надо прилагать усилий, чтобы протянуть манипулятор. Он кладёт палец на плечо человека, а остальная часть ладони закрывает его с одной стороны. Как небольшой навес... — И я хочу, чтобы ты знал, что я предпринял шаги, чтобы... этим вопросом занялись с максимальной осторожностью и вниманием. Тебе больше не нужно об этом беспокоиться.       Хочется крикнуть Сентинелу, что так не работает.       Лиам удивлённо моргнул, почувствовав нежное прикосновение Сентинела, и на мгновение забыл о своей тираде, недоверчиво глядя на возвышающегося над ним кибертронца. Это было в каком-то смысле тревожно, но в то же время странно успокаивало, как тёплое одеяло, накинутое на плечи холодной ночью.       Лиам чувствовал силу в этих манипуляторах, ощущал едва сдерживаемую мощь, которая клубилась внутри корпуса Прайма, словно хищник, готовый к нападению.       — Я... Я не знаю, что сказать, Сентинел, — запнулся Лиам. Его гнев сдулся, как проколотый катер на воздушной подушке. — Я имею в виду, спасибо тебе, наверное. За то, что позаботился обо всём. Это просто... — он замолчал. И закусив губу, попытался подобрать правильные слова. — Понимаешь, я чувствую, что прошёл через столько всего, и даже не знаю, с чего начать. Как будто вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, и я не знаю, как собрать её по кусочкам.       «Как будто»... Как же это смешно звучит!       Нет никаких «как будто». Всё так и есть – его жизнь перевернулась с ног на голову, разбилась на кусочки. Даже если и есть возможность собрать её воедино, как воздушный пластилин, то парень не знает, как подковырнуть её.       Он посмотрел на свою руку. На обрубок, где когда-то был его палец, и почувствовал, как его захлестнула новая волна гнева и отчаяния. Но так же быстро, как и пришла, она исчезла, сменившись робкой, хрупкой и истлевающей надеждой, когда он снова встретился взглядом с Сентинелом.       Как же быстро он всё-таки прощает...       — Я просто хочу, чтобы всё вернулось на круги своя, понимаешь? До того как всё это случилось. До того как я потерял... — он с трудом сглотнул, не в силах заставить себя произнести эти слова вслух. — До того, как всё изменилось. И я благодарен, что ты не выбросил меня как мусор после нескольких обследований, правда. Но я не могу избавиться от ощущения, что здесь что-то не так. Ты мне что-то недоговариваешь.       Взгляд Прайма смягчился, в его светящихся глубинах мелькнуло сочувствие и понимание.       — Я хочу доверять тебе. Я доверяю. Просто... так много всего изменилось, так быстро. Я чувствую, что тону во всём этом, что не могу перевести дыхание. А теперь... я больше не знаю, что думать.       Сентинел почувствовал лёгкое беспокойство от слов Лиама, лёгкую досаду от обвинения в его тоне. Он не привык, чтобы его допрашивали, чтобы его мотивы и намерения так пристально изучали. Как лидер Кибертрона, он привык, что ему беспрекословно подчиняются, что каждое его распоряжение и указ принимают как абсолютную и неоспоримую истину.       — Ты прав, Лиам, — признал Сентинел задумчивым голосом. — Я не привык быть таким... откровенным. Таким открытым и честным в своих намерениях и мотивах. Но я хочу, чтобы ты знал, что с тобой всё по-другому. Ты другой.       «Ты другой» – звучит как оправдание. Лиам понимает, что для Прайма он, блять, естественно другой! У него в голове желейное вещество, а не терабайтный (на этот счёт у Лиама сомнения, что процессор кибертронцев обладает какими-либо измерениями памяти) процессор. Да и... Все параметры на лицо, если говорить коротко. А то перечислять все различия будет той ещё мукой.       Бот сделал паузу, подбирая нужные слова и пытаясь найти способ выразить сложную сеть эмоций и желаний, которые вызывал в нём Лиам. Это была борьба с многоцикловыми привычками, но ради Лиама Сентинел решил попробовать.       — Я не буду лгать тебе, Лиам. Я не буду давать пустых обещаний или давать тебе ложную надежду. Но я скажу тебе вот что: я не позволю никому снова причинить тебе боль. Я не позволю никому угрожать тебе или подвергать тебя опасности. И если кто-то попытается... он ответит передо мной.       Лиам не знал, что можно сказать на этот счёт.       Он тяжело сглотнул. В груди бушевала буря эмоций, вызванных словами Сентинела. Благодарность, страх и робкая, хрупкая надежда боролись за главенство в его душе. Он хотел верить заверениям кибертронца, верить в обещание безопасности и защиты. И всё же из-за гнева и отчаяния, вызванных пережитыми событиями, ему было трудно по-настоящему расслабиться.       Лиам стиснул зубы, когда при взгляде на перебинтованную неприятной тканью руку его вновь накрыла новая волна негодования. Он не мог не чувствовать себя преданным. Не только из-за прошлых поступков Сентинела (данное им обещание о безвредности опытов усиживалось на двух стульях), но и из-за жестокого поворота судьбы, который привёл его в это адское место.       И всё же, несмотря на кипящий внутри него гнев, Лиам почувствовал, что его тянет к искренности и убеждённости в голосе Прайма. В словах кибертронца звучала истина, которую он не мог игнорировать. Торжественная клятва, данная во имя его чести и достоинства.       Может Лиам просто разводит драму на пустом месте...       Какая жалость.       — Ты имеешь право знать правду, Лиам. И я расскажу тебе её, когда придёт время.       А то, что ты сейчас говорил и говоришь – это правда, Сентинел?

• ══─━━── ⫷⫸ ──══─━━ •

      Прошло два дня с тех пор, как Лиам искренне поговорил с Сентинелом, и, хотя настроение человека немного улучшилось, в его груди зародилось новое чувство — зелёное, горькое и совершенно незнакомое, которое обвивалось вокруг его сердца, как змея, каждый раз, когда он видел беззаботные выходки кибертронцев вокруг себя.       Лиам стоял у окна в кабинете Сентинела. Его дыхание могло бы запотеть, если бы не экзо-пак, пока он наблюдал за воздушной акробатикой летающих «ботов» снаружи. Точнее их альт-модами. Они кружили и ныряли в воздухе с грацией и лёгкостью, от которых у него скрутило живот от зависти. Их металлические корпуса сверкали на свету, пока они парили между высокими шпилями Иакон-Сити.       Ему пришлось напомнить себе, что эти существа не были похожи на людей и их тела не подчинялись тем же законам физики и биологии, что и его собственное. И всё же, когда он видел, как они смеются и игриво лавируют, соревнуясь между собой, как их крылья радостно рассекают воздух, Лиама охватывало такое сильное желание, что оно граничило с болью.       Внизу, на улицах, кипела жизнь: наземные транспортные средства всех форм и размеров сновали туда-сюда, их металлические корпуса сливались в размытое пятно цвета и движения. Лиам наблюдал, как особенно изящная, низкопосаженная модель свернула за угол, взвизгнув шинами по металлическому асфальту и рассыпав искры.       Лиам сжал кулаки, впившись ногтями в ладони с такой силой, что на ладонях остались красные следы полумесяцев. Он чувствовал, как зелёный монстр зависти снова поднимает голову, обвивая его сердце своими щупальцами и сжимая его в жестокой, собственнической хватке.       «Это несправедливо», — с горечью подумал он. У этих ботов, у этих кибертронцев было всё: свобода приходить и уходить, когда им вздумается, сила и скорость, чтобы бросить вызов самим законам природы, а также радость и беззаботность, чтобы наслаждаться этим. А он, простой человек, оказался в позолоченной клетке, созданной Сентинелом, и наблюдал, как мир проносится мимо за окном.       В голове Лиама роились мрачные мысли, воображение рисовало всё более отчаянные сценарии. Он на миг представил, как тайком выбежал бы на улицу и затерялся среди огромных кибертронцев.       Но даже размышляя об этих коварных идеях, Лиам понимал, что они бесполезны. Он не был одним из них, как бы ему ни хотелось. Он был хрупким, уязвимым существом из плоти и крови в мире холодного, неподатливого металла. И это осознание наполняло его глубоким отчаянием, безысходностью, которая грозила поглотить его целиком.       — Твой пульс повысился на несколько единиц, а раздражённый вздох слышно даже за дверьми, — Лиам закатил глаза на слова Сентинела. Он через плечо окинул бота взглядом. — Тебя что-то волнует?       — В психологи записался, что-ли? — хмыкнул Лиам. Сентинел поспешно закрыл несколько вкладок на дата-паде.       В оптике Сентинела вспыхнуло раздражение и смущение от замечания Лиама. Он выпрямился, скрестил манипуляторы на широкой груди и сурово посмотрел на человека. Лиам невольно развеселился от выражения фейсплейта бота.       — Ни в кого и никуда я не записывался, — в голосе проскользнули обиженные нотки. От этого стало ещё веселей. — Я просто пытаюсь позаботиться о тебе.       Он встал со своего места и медленно подошёл к Лиаму. Тот отлип от разглядывания Иакон-сити и залез на подставленный манипулятор.       — Серьёзно, выкладывай. Я не кусаюсь... — Сентинел слегка ухмыльнулся, дразня человека. Он коротко взъерошил пальцем волосы Лиама, от чего последний ойкнул. Удивительно, что его волосы ещё не успели зацепиться за какой-то зазор или механизм в боте. — Если только ты не хочешь, чтобы я это сделал.       — Сегодня на весёлом, да? — Лиам поднял взгляд со слабой улыбкой. Наткнувшись на намекающий прищур, он откашлялся. — Ладно-ладно... Скажи, что ты видишь за этим окном?       Сентинел выглянул в окно, окинув взглядом оживлённую улицу.       Он пожал плечами и с кривой ухмылкой повернулся к Лиаму:       — Ну, я вижу, как кучка моих сородичей носится вокруг, словно на заправленных энергией аттракционах. Мимо проносятся машины, между шпилями пролетают самолёты... — он сделал паузу и приподнял надокулярную дугу, глядя на Лиама. Не зря объяснил понятным человеку языком. — И я вижу человека, который стоит здесь с таким видом, будто хочет закричать и присоединиться к ним. Причём одновременно.       — Ты меня раскусил, — в капитуляции поднимает руки Лиам.       Сентинел хмыкнул.       — Просто… ну, они все такие весёлые. И могут спокойно расхаживать по улицам, участвовать в мероприятиях, не волнуясь о своём следующем дне. Занимаются всем, чем хотят. Ну почти, — Лиам словно намеренно избегал прямого ответа на вопрос Сентинела.       Взгляд бота заострился, когда он уловил едва заметные сигналы в языке тела и тоне человека. Он наклонился чуть ближе:       — Дай угадаю — надоело постоянно торчать в лаборатории? — дождавшись кивка, он говорит: — Понимаю. Даже мне иногда нужен перерыв, а я не отличаюсь терпением или сдержанностью!       — И это значит... — Лиам чувствует, как на его губах невольно появляется улыбка.       — … И это значит, что ты всё равно не выйдешь за пределы штаба, — после слов Сентинела улыбка с лица Лиама начала медленно сходить на «нет».       — Почему? — расстроенно спросил Лиам. — Можно ведь с сопровождением...       В глазах Стража промелькнуло раздражение из-за настойчивости Лиама.       — Сопровождение? Думаешь, этого достаточно, чтобы обеспечить тебе безопасность там? — сказал он, качая шлемом. — Нет, Лиам. Я не стану рисковать твоей жизнью ради прогулки, как бы сильно ты этого ни хотел, — его лицо смягчилось. — Поверь мне, это не из-за тебя. Я не могу так рисковать. Не с тобой.       Лиам ненадолго замолк, обдумывая слова бота. Поджав губы, он отвёл задумчивый взгляд. На секунду Сентинел подумал, что разговор закончен, и человек принял его слова к сведению.       Но когда парень поднял на него решительный взгляд, то немного заколебался.       — Сентинел, — Лиам с неким нажимом обратился к боту, — я понимаю твои опасения. Но мне нужно, чтобы ты кое-что понял. Я не просто лабораторная крыса или «домашняя зверушка», — Сентинел хотел возразить, что нет, Лиам не простая бездушная для него кладезь открытий, но промолчал. Потому что, в какой-то степени, так и есть. — Я – человек. У меня есть потребности и желания, а также глубоко укоренившаяся потребность в социальном взаимодействии и свободе, — он перевёл взгляд на окно, за которым виднелся оживлённый Иакон-Сити.       Сентинел невольно прослеживает взгляд Лиама.       — Я уже две недели – точнее сказать около пятнадцати орн – сижу взаперти в этой лаборатории, лишь изредка выглядывая в окна, чтобы посмотреть на внешний мир. Это сказывается на мне. И отнюдь не в хорошем смысле, — серые глаза смотрят вслед пролетевшему истребителю. — Люди не должны быть так изолированы, Сентинел. Нам нужны общение, новые впечатления, чувство принадлежности к обществу. Без них мы можем… увянуть. Как цветы.       Лиам вновь ненадолго замолкает. Его мысли мечутся от одной к другой, невольно связываясь в один большой бессвязный комок. Непонятно, почему он ощущает какой-то страх, хотя и знает, что может спокойно что-то спросить или попросить.       — Я не прошу всего мира. Я не прошу неограниченной свободы, но, конечно, должна быть золотая середина. Я прошу о возможности испытать жизнь, увидеть других кибертронцев и пообщаться с ними в социальной среде.       В процессоре Сентинела на секунду мелькает одна собственническая мысль:       Тебе меня не хватает?       Лиам вглядывается в лицо Сентинела в поисках хоть какого-то признака понимания.       — Я знаю, что ты хочешь защитить меня. И я ценю это. Но ты должен понять, что у меня есть потребности, как и у любого другого живого существа. И прямо сейчас одна из моих самых насущных потребностей — это возможность выбраться из этой лаборатории и увидеть мир за этими стенами, пусть даже ненадолго.       Сентинел смотрит в эти серые глаза, напоминающие ему жидкий металл. Блеск в них похож на сверкание стального или серебряного меча, что готов в любой момент выйти из ножен. Но, перед самим ударом, окажется, что он довольно хрупок.       Если бы он мог, то отдал бы человеку весь мир.       В словах Лиама есть смысл, хоть он и неприятен Сентинелу.       — Я подумаю, — коротко отвечает бот, переводя взгляд на яркие огни Иакона.       Лиам внутренне радуется малой возможности, но внешне лишь кивает и тоже наслаждается видами города.

• ══─━━── ⫷⫸ ──══─━━ •

      Кошмары преследуют Лиама гораздо чаще, чем ему хотелось бы.       С момента пробуждения от комы он всё чаще оказывается в грёзах ужасного бытия. До одного момента они были несвязанными с событиями минувших орнов, с Кибертроном и его жителями. Монстры, пустота, бег в бесконечном лабиринте с тварью на хвосте. Лиам отчётливо понимал, что это просто сон. И что он не на Земле (обычно они были связаны с его родным домом). Потом кошмары начали обретать совсем иной оборот. Огромные бесконечные коридоры с падающими в случайный момент шлюзами, угасающий свет, рёв электропилы. Следом за ними ему начали сниться кибертронцы с очень деформированными фейсплейтами.       Деформированные и искривлённые, их фейсплейты свисали гротескными зазубренными осколками, обнажая бездонные ямы окуляров и зияющие пасти, которые, казалось, кричали в вечной агонии. Оно особенно сильно впилось ржавыми прутьями в память, заражая каждый нейрон мозга.       И это ещё не всё, из-за чего Лиам несколько раз успевал испытать спектр эмоций даже во сне.       Один раз у него был сонный паралич. С того момента он старался не спать на спине, выкинув мысль, что паралич может быть в любой позе сна.       Несмотря на все его немые старания, лаборатория была тем местом, где он не мог спокойно дышать. Он хмуро следил за действиями ботов, словно его здесь и сейчас будут расчленять... Ладно, это гиперболизировано. На самом деле, теперь он относился больше к Доку с недоверием, чем к тому же Новастрайку. Последний словно был третьестепенным персонажем для Лиама. Так… массовка.       Но, несмотря на это, он относился к этому боту лучше, чем с остальными. Если не считать Сентинела, Эйрахниду, которую побаивался... И совсем чуть-чуть Невзрачного бота, чьего имени так и не знал.       Лиам хотел бы провести прохладной ладонью по лицу, чтобы согнать сонливость, если бы не лицевая пластина экзо-пака. Заснуть он не боялся. Его тревожило только то, что он увидит во сне.       Люди настолько хрупки, что легко могут умереть во сне из-за частых кошмаров. Ведь последние вызывают серьезную нагрузку на сердечно-сосудистую систему. А у Лиама столько дерьма случилось за последние семнадцать орн, что он боится однажды уснуть и не проснуться.       Даже если это самая лучшая безболезненная смерть в его условиях. Он хочет избавиться от мучений, а не умереть. Изредка он даёт себе помечтать, что когда-нибудь и на его улице будет праздник.       Лиам опёрся спиной об металлические пальцы манипулятора Сентинела, что сейчас так удобно были расположены. По нейросистемам пробежалась дрожь, от которой клинило механизмы. Бот на миг кинул взгляд на парня, прежде чем вернуться к анализу данных на дата-паде. Но убирать манипулятор не захотел.       Лиам впервые проявил инициативу и попросился сам, хоть его поначалу и отговаривали лаборанты.       Сентинел учёл момент с общением, и дал разрешение на установку переводчика лаборантам.       Парень сложил руки на груди, переведя взгляд на потолок. По привычке пару раз постучал пальцем по предплечью.       Эта его одновременно задумчивая и мрачная молчаливость… обычно не означала что-то хорошее.       — Вы видите сны? — голос парня был едва громче шёпота, когда он задал вопрос, поёжившись. Некоторые аспекты всё ещё не были затронуты. Например, семья, половое воспитание, и многое другое.       Взгляд бота надолго задержался на лице Лиама, отметив тёмные круги под глазами и напряжённую челюсть.       Сон? Это слово тяжело повисло в воздухе между ними. Вопрос, в котором таилась невысказанная эмоция. Выражение лица Сентинела почти незаметно смягчилось, пока он обдумывал свой ответ. За все свои долгие циклы он особо не задумывался об этом. Для него сон был необходимой функцией, способом пополнить запасы энергии и поддерживать максимальную работоспособность.       Но это определенно не то, что имеет в виду Лиам.       — Кибертронцы обычно не видят снов. По крайней мере, не так, как люди, — сказал он, отложив дата-пад в сторону. — У нас есть воспоминания, отголоски прошлого и потерь. Но мы не видим их.       — И хорошо, — Лиам неосознанно почесал родинку на предплечье. — Это… было бы непонятно для меня, — поведя плечом, сказал он.       Сентинел наблюдал за неосознанным жестом парня. Он заметил, что человек делает это, когда погружается в раздумья. Прайм поймал себя на том, что его странным образом завораживает этот жест, то, как пальцы Лиама двигаются по гладкой коже, обводя крошечную родинку почти рассеянно.       Ему тоже хочется дотронуться до этой плоти.       — Всё настолько плохо?       — Не сказал бы. Просто сны такая непредсказуемая штука, прямо как наша жизнь. Люди не могут контролировать их. Хотя существуют практики осознанных снов, но у меня ни разу не получалось, чтобы подтвердить это... Но суть не в этом, — Лиам зевнул, прикрыв ладонью рот, насколько ему позволяла лицевая пластина.       Сентинел хмыкнул.       — Тебе не кажется, что ещё немного и твоя энергия будет на нуле?       — Тебе показалось, — Лиам непринуждённо махнул рукой. — Я не хочу спать... Хочу, но не могу... Хочу, но не хочу... Короче, не могу.       Какое-то время парень смотрит в одну точку, задумавшись о чем-то. И вот уже Лиам смотрит прямо в голубую оптику меха, не думая даже отвести взгляд.       — Продолжай заниматься своими делами, а я здесь посижу. Не хочу возвращаться в лабораторию.       Под потемневшим взглядом Сентинела и хмурым выражением его фейсплейта Лиам на миг заколебался, чуть не дав заднюю в своих словах. Он почувствовал, как металл за его спиной стал теплее, и не мог не напрячься.       Но вскоре взгляд бота потеплел, и он сказал:       — Будь по твоему. Но постарайся не падать в обморок, как было в прошлый раз.       Лиам нервно рассмеялся в ответ на слова Сентинела, но в этих словах не было ни капли юмора. Он чувствовал тепло металлических пальцев на своей спине. Тепло, проникающее в его кожу и мышцы, пытающееся ослабить напряжение, что охватило его. Но даже когда физический дискомфорт начал проходить, эмоциональное потрясение, терзавшее его, никуда не делось, постоянно давя на его разум и сердце.       Он откинулся на манипулятор Сентинела, прикрыв глаза и попытавшись избавиться от охватившего его истощения. События последних нескольких дней, кошмары, преследовавшие его каждую минуту бодрствования, взяли своё, и он чувствовал себя опустошённым.       Но даже когда Лиам изо всех сил старался обрести хоть каплю покоя, он не мог избавиться от ощущения, что что-то не так. Воздух вокруг них, казалось, потрескивал от напряжения, которое он не мог объяснить, и чувство тревоги камнем легло ему на сердце.       Он поднял взгляд на Сентинела и в замешательстве нахмурился, пытаясь понять слова бота. Мысль, что кибертронцы не видят снов, была для него в новинку, и он с неким трудом мог её осознать. В его мире сны были частью жизни, необходимым бегством от суровых реалий существования.       Но, изучая выражение фейсплейта Сентинела, Лиам не мог не почувствовать зависть к тому, что бот может не бояться кошмаров, которые преследовали его. Мысль, что ему никогда не придётся сталкиваться с ужасами, которые преследовали его во сне, и что он сможет отдыхать, не опасаясь монстров, прячущихся в тенях его разума, была заманчивой.       Словно почувствовав пристальный взгляд Лиама, Сентинел оторвал взгляд от планшета и посмотрел на человека. В его голубой оптике что-то промелькнуло. Намек на понимание и сочувствие, от которых у Лиама по спине побежали мурашки. Он знал, что бот не человек. Что его опыт и эмоции, скорее всего, сильно отличаются от его собственных. Но в тот момент Лиам почувствовал связь. Родство, которое преодолевало границы их видов.       Лиам облизнул внезапно пересохшие губы, и его сердце заколотилось в груди, когда он встретился взглядом с Сентинелом. Он знал, что должен отвести взгляд, прервать этот момент и вернуть себе хоть какое-то подобие контроля. Но в этот момент он не мог этого сделать.       А потом, словно щёлкнули выключателем, момент был упущен. Сентинел «моргнул». Его оптика мигнула, когда он снова сосредоточился на планшете, оставив Лиама с ощущением потери и странной пустоты. Парень моргнул, слегка покачав головой, попытавшись прогнать туман, который, казалось, окутал его мысли.       Похоже, ему и впрямь не помешало бы поспать...       Он пытался бороться с наплывом сна, не желая поддаваться кошмарам, которые ждали его в темноте. Но усталость взяла верх.       Чувствуя, как тяжелеют веки, парень вновь зевнул. Он почувствовал, как его разум затуманивается, мысли разлетаются, как листья на ветру, и на него накатывает странное чувство спокойствия.       Он не мог не восхититься иронией ситуации. Вот он, человек, находит утешение в «объятиях» кибертронца. Те самые существа, которые преследовали его в снах, лишили конечности, внушали ему первобытный страх, теперь были источником извращённого чувства безопасности. Лиам знал, что это неправильно, что он должен чувствовать угрозу, но не мог заставить себя отстраниться.       Всё-таки тепло и сухо...       Он задался вопросом, действительно ли забота Сентинела о нём была альтруистичной, или же под ней скрывалось что-то более зловещее. То, как бот смотрел на него, интенсивность его оптики, когда он говорил о том, чтобы уберечь Лиама, — всё это, казалось, намекало на более глубокую, собственническую эмоцию. Лиам вздрогнул, и у него засосало под ложечкой, когда он подумал о возможной одержимости бота.       Кажется, ему стоит избавиться от привычки накручивать себя...       Пока его мысли продолжали кружиться и бурлить, Лиам почувствовал, как погружается в гостеприимные объятия сна. Его дыхание замедлилось, напряжение в мышцах ослабло, и он поддался усталости. Последнее, что он увидел перед тем, как его поглотила сонная нега, — это блестящую поверхность лицевой панели Сентинела, и голубую оптику, которая, казалось, прожигала его насквозь.       Мелькали образы прошлого. О жизни, которую у него забрали. О семье и друзьях, которых потерял. Боль от их отсутствия всё ещё была острой, постоянной болью в груди, которая никогда не утихала. Лживые образы кружили, показывая, как бы они смотрели на него. Как их глаза наполнялись неизвестным страхом и отвращением. От этого у него скрутило живот. Накрыла волна тошноты и стыда.       По мере того как образы, словно семена одуванчиков, продолжали блуждать, они становились всё мрачнее. Кошмары, преследовавшие его, проникли в его сон вновь. Ужасные образы изуродованных кибертронцев и разрушающегося Иакон-сити смешивались с болью его прошлого. Он видел искажённые лица существ, их зияющие пасти. Бездонные окуляры, казалось, ухмылялись ему из тени.       Но среди страха и ужаса начало зарождаться новое чувство. Чувство тоски, отчаянной, навязчивой потребности, которая поглощала всё на своём пути. Теперь образы Лиама были сосредоточены на Сентинеле. Они отчаянно опутывали бота своим клеймом, кричащим о втором значении его имени. Иронично и забавно. Лиам цеплялся за видение кибертронца во сне, как за спасательный круг. Как за маяк тёмной и зловещей пучине Тихого океана.       Наконец зловещие образы исчезли, уступив место видению спокойствия.       Голова Лиама склонилась набок, прислонившись к гладкому металлу пальца бота. Его черты смягчились, морщина между бровями разгладилась, когда он поддался зову сна. С его губ сорвался тихий вздох — звук умиротворённого человека, которого не тревожат ужасы, преследовавшие его когда-то.       Сентинел, почувствовав, как Лиам расслабился, а его сердцебиение замедлилось, взглянул на спящего человека. Пока парень сопел, взгляд Прайма был прикован к нему. Его оптика скользила по каждому сантиметру обнажённой кожи и одежды. Он запоминал каждую деталь: от тёмных кругов под глазами Лиама, до того, как его грудь поднималась и опускалась при каждом ровном вдохе.       Мягкий, почти неслышный смешок раздался в вокалайзере бота, когда он заметил умиротворённое выражение на лице Лиама, резко контрастирующее с напряжённым и встревоженным видом, что он демонстрировал некоторое время назад.       Задумчиво хмыкнув, Сентинел потянулся к своему планшету. Его пальцы с привычной лёгкостью запорхали по голографическим клавишам. Он ввёл ряд команд, и устройство тихо запищало, обрабатывая запрос. На экране появился новый файл, помеченный строкой буквенно-цифровых символов, которые мог расшифровать только Прайм и несколько доверенных подчинённых.       Чертёж, набор инструкций по созданию новой протоформы, что была бы идеальна для сливания с другими организмами.       Сектор П3 запрашивает разрешение на доступ и обработку данных.       Ещё раз окинув придирчивым взглядом чертёж, Сентинел всё-таки удовлетворённо кивает. Несколько нажатий, и разрешение дано.       Затем Сентинел обратил внимание на свет в кабинете. Его пальцы на мгновение зависли над регулятором, прежде чем он настроил освещение. Резкий флуоресцентный свет сменился тёплым, манящим янтарным, мягко освещая помещение. Бот хотел, чтобы человек мог спокойно отдохнуть, и чтобы свет не спровоцировал резкое пробуждение. Лиам с теплотой в голосе рассказывал, что у себя дома мог спать как сурок (и позже объяснил, что это выражение значит крепко спать), и даже взрывы на улице не могли его разбудить. Здесь всё наоборот: сон чуткий, беспокойный. В общем-то, спит как младенец (и здесь ему Лиам объяснил, что это выражение противоположно сурку и значит просыпаться в любое время дня и ночи, спать понемногу, но часто).       Губы растянулись в улыбке, когда в процессоре вилась мысль, что Лиам ему доверяет, раз смог уснуть рядом. Причём незаметно.       Это понимание заставляло искру биться в бешеном темпе, словно человеческое сердце.       Сентинел сделал несколько снимков и видео, как его человек сопит в тихом сне, прежде чем вернуться к работе.       А потом Лиам захрапел.