Аркада выжившего

Дьявол не смог добраться до Лиама. Поэтому в его жизни появился Сентинел.

      — Правила несложные, — Лиам поиграл с колодой «Уно» в руках под заинтересованные взгляды двух лаборантов и одного боевого бота. Жаль, что не обычные игральные карты, так бы научил играть в покер или блэкджек. Может даже немного мухлежу...       Карты в огромных манипуляторах выглядят очень уморительно. Как если бы три взрослых и в отличной форме мужчины сидели за маленьким столиком с ребёнком, и пили воображаемый чай из кукольных чашечек. И если так присмотреться, то будто так оно и есть.       — Итак, цель состоит в том, чтобы избавиться от всех своих карточек. Тот, кто сделает это первым, выиграет раунд. Проще простого, как выжать лимон. Смотрите: каждому игроку дают по семь карт. Показывать и подсматривать друг у друга нельзя! — Лиам пожурил Новастрайка, на что тот перевёл оптику на свои маленькие карты. — Остальная колода будет в сторонке. Про неё поговорим попозже. Теперь к самим картам.       Все, как один, перевели взгляды на свои карты.       Вообще Новастрайк первым вызвался играть в эту игру. Потом подошёл Невзрачный бот и сначала долго отнекивался, но под напором уговоров сдался. А третий бот просто проходил мимо.       Продолжая объяснять, Лиам использовал свои карточки в качестве наглядного пособия, поднимая их и указывая на разные цвета и цифры.       — Если я кину синюю карту с четверкой, то вам нужно кинуть либо синюю карту, либо карту с такой же цифрой... Да, знаки вам незнакомы, но запомнить их будет легче лёгкого... Если у вас останется одна карта, то вам надо сказать «Уно». Иначе игрок, который заметит, что вы не сказали это, даст всем знать, и вам придётся взять две штрафные карты из колоды...       Лиам ухмыльнулся, наслаждаясь тем, как «расширилась» их оптика от удивления и понимания. Его всё ещё забавляет факт мягкого, или жидкого, металла, из которого могут состоять фейсплейты ботов.       Он наслаждался, получая столь необходимую передышку от постоянного страха и напряжения, которые стали его постоянными спутниками. На мгновение он почти забыл об ужасах, которые преследовали его во снах, и о неопределённости своего будущего. Почти.       Боты внимательно слушали. Их оптика мерцала, пока они изучали свои карты, пытаясь разобраться в замысловатых узорах и цифрах. Лиам заметил, как один из ботов наклонился, чтобы что-то шепнуть Новастрайку, и этот жест заставил его улыбнуться.       Правила объяснять было несложно. Боты внимали каждому слову Лиама, изредка и немного застенчиво задавали вопросы, что касались того или иного аспекта. Но они задавали такие сложные и витиеватые вопросы, что парень даже не сразу мог ответить.       Док через плечевой сегмент кинул взгляд на компанию, будучи уже более-менее привыкшим к шуму, который вызывал Лиам. И не мог не заметить, как смягчилось выражение лица человека, когда тот объяснял правила, а его глаза засияли тёплым, почти снисходительным светом. Он уже видел этот взгляд, которым Сентинел часто смотрел на человека.       Такое на его памяти впервые.       Покачав шлемом, он вернулся к работе.       Игра началась. Лиам и кибертронцы по очереди выкладывали свои карты в соответствии с правилами. Карты сменяли друг друга сначала по часовой стрелке, потом против часовой. Где-то карты убавлялись, где-то прибавлялись.       Парень выложил красную шестёрку, на что Новастрайк, немного поколебавшись, с торжествующим писком выложил синюю карту с шестёркой в ответ.       — Уно! — объявил он скрипучим, но полным механического ликования, голосом.       Невзрачный бот фыркнул и посмотрел на свои карты. Как только на колоду упала синяя девятка, то ход перешёл к следующему боту. Хитро посмотрев на своего соседа, он показал реверс карту и скинул её.       Новастрайк обрадовался, что его победа близка.       — Не так быстро, выскочка, — ухмыльнувшись, сказал Невзрачный бот и назло кинул дикую карту.       Новастрайк с досадой протянул манипулятор, чтобы Лиам дал ему четыре карты с колоды.       — Вы сговорились, точно знаю... — пробубнил лаборант.       Лиам усмехнулся.       — Что ж, думаю, сегодня мне везёт, — пробормотал он, бросая карту в стопку сброшенных.       Игра продолжалась в том же духе. Каждый игрок по очереди подбирал карты по цвету или номеру, иногда вынужденный брать карты, когда не мог сделать правильную комбинацию.       По мере того как шли раунды, стопка сброшенных карт росла, а стопки игроков уменьшались. У Лиама осталась только одна карта — хитрая зелёная тройка, которую он приберёг на нужный момент. Он видел, как растёт счёт других игроков, как с каждой раздачей растёт их соревновательный дух.       Лиам вспомнил, как неудачно выменял пачку «Уно» у своих двоюродных племянников. Обмен был прост: пакетик конфет на игральные карты. Только мелкие мошенники решили, что «Уно» это тоже карты, и они тоже игральные. В итоге парень остался без конфет (которые взял с полки в их же доме), без классических игральных карт, зато с мало кому нужной настолкой «Уно».       Ладно, возможно они прочухали, как он добыл конфеты на самом деле. Подумаешь, гуськом добрался до кухонного шкафа, пока родители этих бесенят облизывали друг другу рты. Парень тогда несколько секунд посмотрел ошеломлённым взглядом, а потом уже не гуськом пошёл, а пополз на коленках.       Тогда-то он понял, что легче было потратить несколько долларов, чем осквернить свои глаза увиденным.       Вообще... Ему было немного непривычно видеть, как чьи-то родители по-настоящему любят друг друга.       — Знаете, я всё хотел спросить, — начал Лиам, и его голос стал непринуждённым, почти небрежным, — раз уж вы, ребята, все за честность и открытость, как обстоят дела с романтическими отношениями между кибертронцами? Ну, как это всё устроено?       Боты переглянулись между собой, но вернулись к игре.       — У нас нет таких же биологических императивов, которые управляют нашими брачными ритуалами, — Лиам вскинул бровь на слова Невзрачного бота, сдержав смешок. Брачные ритуалы? — Размножение не является фактором, поскольку мы можем самовосстанавливаться и размножаться механически.       — Чего-чего?       — Он имеет в виду, что мы созданы на заводах, а наши Искры были созданы из Колодца Искр, — поспешил на помощь Новастрайк. Лиам подумал, что ему ещё дохрена нужно понять. А вот если бы он показал им журнал с автомобилями, то это считалось бы порно-журналом? — Бывают и исключения. Например, когда пара при слиянии Искр создаёт третью. Тогда протоформа имеет телосложение спарка.       — И к чему такие сложные объяснения? — спросил парень у Невзрачного бота. Тот пожал плечевыми сегментами.       — Ты спросил – я и ответил.       — А можно немного подробнее?       — … Кхм, — привлёк к себе внимание Новастрайк. Вполне человеческий жест. Им Лиам часто пользовался. — Наши отношения основаны на глубокой, прочной связи — слиянии Искры. Когда кибертронцы выбирают себе бондмейта, по вашему – партнёра, они не принимают это решение легкомысленно. Это обязательство сохранять и защищать бондмейта превыше всего остального.       Ну охренеть теперь. Кого-то это напоминает, только с щепоткой собственничества.       Хотя… Лиам опять себя накручивает. Наверное.       Тем не менее он был полон решимости во всём разобраться, поэтому продолжил.       — Значит, это что-то вроде... родственной души? Как когда ты находишь того единственного бота, который идеально дополняет твою Искру?       — Да, в каком-то смысле. Когда два кибертронца решают связать себя узами – это священный ритуал, который включает в себя слияние их энергий Искры. Это настолько глубокая и интимная связь, что её почти невозможно описать.       Лиам попробовал это представить.       Получилось не особо.       — Связанные кибертронцы часто дополняют мысли друг друга, — вдруг подал голос третий бот. Он умеет разговаривать? — Их мысли и желания переплетаются и становятся неразделимыми. Это любовь, которая выходит за рамки личности, преданность, что не знает границ, — с мечтательным фейсплейтом сказал он и перевёл взгляд на потолок. Невзрачный бот мельком взглянул на его карты и, словно ни в чём не бывало, посмотрел на свои.       Лиам почувствовал пробежавший по спине холодок от этих слов. Он не мог представить себе связь, настолько всепоглощающую, настолько зависящую от присутствия и благополучия другого существа. Но, поразмыслив, он не мог не вспомнить, как Сентинел иногда смотрел на него. Как оптика бота, казалось, впитывала каждую деталь его лица. Тела. Самого существа.       Почти неосознанно рука Лиама скользнула к пояснице, к тому месту, где всё ещё ощущалось призрачное тепло бота, проникавшее в его кожу. Мда, поспал парень хорошо. И даже кошмаров не было! Надо будет повторить...       — Но что происходит, когда... когда что-то идет не так? Что произойдет, если пара разойдется? — вопрос тяжело повис у него на языке, отягощенный невысказанным подтекстом.       Некоторое время ответом было мрачное молчание.       — Когда связь разрывается, это... это травма, не сравнимая ни с чем другим. Разрыв связи с бондмейтом оставляет шрамы, которые никогда не заживут полностью, — сказал Невзрачный, провентелировав системы. — Большинство кибертронцев скорее уничтожат себя, чем предадут или бросят свою Искру.       Взгляд Невзрачного снова переместился на Лиама, и на мгновение его взгляд задержался на человеке так, что у Лиама по коже побежали мурашки от беспокойства.       — Но, конечно, всегда есть исключения. Иногда Искра бота может стать... испорченной после разрыва. Искажённой ревностью, одержимостью, желанием контролировать. Но это очень редкие случаи.       — Но не всё так плохо и мрачно, — вставил Новастрайк, и его голос был слишком бодрым, чтобы звучать убедительно. — Иногда кибертронцы находят новую пару, новую причину продолжать функционировать. Новые узы, которые нужно создать, чтобы расти, защищать...       — Ну ты как всегда... — «закатил» оптику Невзрачный.       — Знаете, я готов поспорить, что Сентинел Прайм сделал бы всё, чтобы сделать человека... — третьего бота ощутимо ткнул редуктором (считайте локтем) Невзрачный, но Лиам уже успел составить логическую цепочку в голове. Бот, наконец поняв, что не убрал функцию переводчика, перевёл взгляд на человека. С ошеломлённым взглядом Лиам смотрел на бота, что под взглядами Новастрайка, Невзрачного и даже Дока, пытался оправдаться: — Я-я имею в виду, не то чтобы он сделал бы, но... Я имею в виду, все говорят о том, какой он заботливый и, ну, почти маниакально внимательный к тебе. Нетрудно сложить два и два...       — Не понял. Что значит «говорят»? — Лиам приподнялся. — Вы чё… сплетничаете?       Этот фактик напомнил Лиаму тот момент, когда он подружился с девушкой в колледже. Отчего-то все как один через какое-то время начали думать, что они встречаются. И… через какое-то время они и вправду начали встречаться. Та девушка была для Лиама прямо кладезью фетишей... Которые были опробованы на нём. Но через какое-то время пришлось расстаться из-за очень сильных расхождений в мнениях.       Будто домой вернулся, честное слово.       Вдруг он задумался: может ли между кибертронцем и человеком возникнуть связь, о которой говорили лаборанты и боевой бот?       Лиам почувствовал, как его накрывает волна тошноты, когда он попытался осознать оговорку бота. Его сердце бешено колотилось в груди. Он чувствовал, как кровь приливает к лицу, а кожа под одеждой становится горячей и зудящей. Мысль, что Сентинел испытывает к нему романтические чувства, наполнила Лиама глубоким, мучительным чувством тревоги, от которого он не мог избавиться.       Мысленно Лиам отпрянул от этой мысли. Его разум кричал от протеста. Это было неправильно. Это извращение. Он был мужчиной, а Сентинел был... ну, наверное, тоже мужчиной, пусть и кибертронцем. От мысли, что он влюблён в другого мужчину, и что его рассматривают как потенциального партнёра, у Лиама внутри всё сжалось от внезапного, инстинктивного отвращения.       Лиаму всегда была отвратительна сама мысль о своей возможной гомосексуальности. Его воспитание и культурное наследие сформировали в нём глубоко укоренившееся, почти инстинктивное отвращение к самой этой идее. Он всегда считал это противоестественным, извращением естественного порядка вещей. Мысль, что два мужчины могут быть влюблены друг в друга, быть близки, вызывала у Лиама глубокое, непреходящее чувство отвращения и ужаса.       Ладно, он вполне легко может смириться с мыслью, что другие мужчины любят друг друга... Типа «возлюби ближнего своего», или мамины слова «Господь любит всех своих детей, вне зависимости...»... Или даже если Кейси с Томом стали бы парой, он бы принял это.       Но до того момента, пока это не затрагивает его.       И теперь, когда он узнал, что кто-то, кого он уважал и кем восхищался, как Сентинел, мог испытывать к нему чувства... у Лиама засосало под ложечкой. Он не мог избавиться от ощущения, что каким-то образом поощрял или вёл Сентинела за собой. Что его дружба и близость с ботом внушили ему неправильные мысли.       И всё же, даже когда Лиам отшатнулся от этой мысли, какая-то его часть не могла игнорировать тихий предательский голосок, который шептал в глубине его сознания. Голос, который почти неохотно бормотал, что, возможно, есть определённое... удовольствие в том, чтобы быть объектом пристального, всепоглощающего внимания Прайма. Что, может быть, просто может быть, какая-то его часть была польщена тем, что его считают таким желанным, таким... особенным.       Мысли парня лихорадочно метались, пока он пытался вспомнить все моменты, которые они провели вместе, все случаи, когда Прайм был слишком заботливым и слишком внимательным. Всегда ли в заботе и внимании Сентинела к нему было что-то более глубокое? От одной этой мысли у Лиама по коже побежали мурашки, и ему пришлось подавить желание вздрогнуть.       Он знал, что должен что-то сказать. Должен внести ясность, пока ситуация не вышла из-под контроля.       — Я... Я не... Я имею в виду, что мы с Сентинелом просто друзья. Союзники, — он тяжело сглотнул. Во рту внезапно пересохло, когда он попытался опровергнуть слова бота. — Он просто заботится обо мне, как заботился бы о любом другом человеке. Между нами всё не так... не так, как между вами.       Отчего-то собственные слова вызвали одновременно и облегчение, и недовольство.       Но Лиам быстро отогнал эту мысль, испытывая отвращение к самому себе за то, что вообще допустил такую возможность. Он был мужчиной, чёрт возьми, и мысль о том, чтобы влюбиться в другого мужчину (пусть и инопланетянина, огромного робота), была... просто неправильной. Точка. Конец истории.       Внезапно Док откашлялся, пытаясь разрядить внезапно возникшее напряжение.       — Что же, думаю, на сегодня хватит «Уно», — сказал он, с намёком посмотрев на игроков. Остальные боты пробормотали что-то в знак согласия и быстро сложили маленькие карты в стопку. Потом их и след простыл.       Лиам провёл ладонью по лицевой пластине и зарылся ею в волосы. Немного помассировал голову, чтобы мысли вместе с бьющимся сердцем спокойно улеглись. Может, он погорячился в своих мыслях.       Парень выпрямил несколько карт и сложил в коробочку. Глянцевое покрытие упаковки было единственным, что почти не изменилось с момента попадания на Кибертрон. Подумаешь, две-три незаметные царапинки...       Звук механизмов, писк программ и мягкий стук по клавишам действуют на него как успокоительное. Никто будто и не заметил того, что произошло несколько минут назад. Это к лучшему.       По крайней мере, лучше Лиам пусть понаблюдает за работой ботов, вовремя сменит капельницу с витаминами, да и не пропустит приём пищи.       Док поглядывает из-за плечевого сегмента на Лиама, что неосознанно чесал поврежденную ожогом левую руку. Парень медленно начинал забывать об этом недостатке...       — Ты хочешь поговорить об этом? — спросил Док, обернувшись полубоком к парню.       Лиам вздрогнул, будучи погруженным в свои мысли. Он взъерошил волосы и, поджав губы, некоторое время молчал. Будто всерьёз взвешивал всё «за» и «против».       — Нет, — ответил Лиам. — Не хочу.       Док тяжело провентилировал системы. Он открыл ящик стола. Нашарив манипулятором, он нашёл среди множества старых гаджетов, которые всё время было жалко выкидывать, маленькую пластину. Несколькими движениями он подключил её к сети, после чего протянул Лиаму.       Тот с недоумением посмотрел на вещь в руке бота, что была по размерам равна расстоянию от пальцев до сгиба локтя его руки.       — Старенький непробиваемый гаджет. Перевод может быть кривым, но что есть, то есть. Чтобы не забивал свою маленькую головку ненужными вещами.       В тот момент Лиам, незаметно для себя, потеплел к Доку.

• ══─━━── ⫷⫸ ──══─━━ •

      Лиам всегда разрывался между двумя противоборствующими сторонами внутри себя: верой в высшую силу и глубоко укоренившимся неверием в само понятие божественного вмешательства или замысла. Лиам рос с набожной матерью, которая, по его детским воспоминаниям, была фанатичной в своём религиозном рвении. С юных лет Лиам был погружён в догмы и учения строгой, непоколебимой веры.       Собственно, мать Лиама, Вивьен Картер, была ревностной последовательницей строгой религиозной секты, и её непоколебимая преданность Богу и учениям Священного Писания оказала неизгладимое влияние на её впечатлительного маленького сына. Он помнил бесчисленные ночи, проведённые на коленях, когда он горячо молился о спасении и наставлении, но выходил из этих моментов с большим количеством вопросов, чем ответов.       — Молись усерднее, Лиам. Господь всегда слышит молитвы детей лучше, нежели взрослых, — как будто вчера, Лиам отчётливо помнит запах ладана в маленькой комнатке их дома. От ладана у него болела голова, но он всё равно продолжал молиться на коленях перед иконой. Оззи чуть не умер из-за этого аромата. Аллергическая реакция.       После этого случая, при малейших нотках ладана, у мальчишки начинали трястись руки.       — А что просить у Него? На что молиться?       — На благополучие семьи, солнце. Попроси у Господа, чтобы твой отец смог понять, что для него на самом деле важно.       Однако, когда Лиам повзрослел и столкнулся с реалиями мира, он начал сомневаться в существовании благожелательного, вселюбящего Бога. Возможно, даже в какой-то степени разочаровался. Если такое существо действительно существовало, то почему он допускает столько страданий и лишений среди невинных людей, особенно среди детей? Сама эта мысль противоречила представлению о любящем, сострадательном божестве.       В своих мыслях Лиам размышлял о Сатане, вечном противнике и враге Бога. Если Дьявол существует, чтобы искушать и сбивать людей с пути, чтобы они страдали в этой жизни, то, возможно, трудности и испытания, свидетелями которых он стал, были не результатом жестокой и равнодушной Вселенной, а скорее происками злобного сверхъестественного существа.       Подавляя нарастающее чувство тревоги и отвращения к собственным мыслям, Лиам пытался примирить свою веру с суровыми реалиями окружающего мира. Какая-то его часть хотела верить в существование высшей силы, в обещание вечного спасения и искупления. И всё же сама мысль, что он живёт под постоянным наблюдением и осуждением божественного существа, вызывала у Лиама глубокое, непреходящее чувство клаустрофобии и удушья.       — ... Я же говорил, что даже не заметишь укола, — сквозь толщу мыслей до Лиама дошёл голос Дока. — Больше боялся.       Лиам неуверенно щупает бугорок на задней поверхности шеи. Когда кожи касается грубая и засохшая корочка на ожоге, он вздрагивает не то от неожиданности, не то от неприятного ощущения.       — Да неприятный опыт был с этими чипами, — сказал Лиам, отняв руку и подняв взгляд на Дока. — Думал, что опять весь мозг в кашу превратят. Как вообще этот чип будет работать?       — Чип предназначен для создания нейронной карты твоего мозга, по сути, цифровой копии твоих воспоминаний и опыта. Таким образом, даже если ты получишь серьёзное физическое повреждение или травму, твои разум и личность будут сохранены. Это своего рода страховка от хрупкости органической жизни.       Увидев удивлённое выражение лица Лиама, Док кивнул с ноткой восхищения в голосе.       — Да, а что касается твоей недавней болезни, то чип уже начал интегрироваться с системами твоего организма, — Лиам почесал затылок, вспомнив свою простуду. — Это не панацея, но он сделает тебя более выносливым, повысит твою способность бороться с инфекциями и болезнями. Представь, что это постоянный низкоуровневый бустер для твоей иммунной системы.       —... Охренеть, — смог только сказать Лиам. — А в честь чего такой повод?       Ну, он примерно догадывался. Возможно Сентинел не хотел, чтобы парень умер от какой-либо болячки раньше времени. Да и сам Лиам не хотел бы этого. Почесав предплечье, он опустил задумчивый взгляд на пол.       — Чип был идеей Лорда Прайма, — да Лиам это уже понял, — способом гарантировать, что даже если случится худшее, у него всё равно будет частичка тебя. Это его слова.       Это звучит как-то... Не особо приятно.       Лиам поджал губы и поднял хмурый взгляд на Дока.       — Ну, спасибо ему... Наверное, — парень задумался на несколько секунд, перед тем как сказать: — В фильмах такое обычно делают, если хотят как-то перенести сознание в другое тело. Как было в «Чаппи»!       Док неопределённо пожал плечевыми сегментами.       — Моё дело было выполнить приказ, а не распространять его замысел.       — Какие мы скрытные, — с тихим смешком сказал парень, прищурив глаза.       — Какие мы разговорчивые, — шумно провентилировав системы, сказал Док. — Представь это как семя, Лиам. Крошечное цифровое семя, которое можно посадить в новую почву при подходящих условиях. А Лорд Прайм... он садовник, решивший взрастить его, чего бы это ни стоило.       — Очень интересная у тебя ассоциация.       — Ты по-другому не понимаешь.       — Тоже верно.       Дальнейший разговор длился не больше пяти минут, поэтому вскоре и Док, и Лиам, вернулись к своим делам.       Чип под кожей ощущается неприятно, особенно когда Лиам разминает мышцы после длительного, скрюченного почти в креветку, бездействия. Но жить можно. По сравнению с потерянным пальцем (хотя бы не средним), химическим ожогом и частой смене фильтров – это ещё благоухающая ромашка во вспаханном поле.       М-м-м, нет. Смена фильтров – это маленькая ромашечка рядом с большой ромашкой во вспаханном поле. Вот так звучит логично.       Взгляд бегает по кривым строчкам полупрозрачной таблички. Доку стоит отдать должное, что у него вообще есть этот… проектор с оптимизированной клавиатурой. По иному назвать это не хватает фантазии. Да и Лиам не фантаст и не филолог.       Голограмма, которой можно управлять жестами благодаря датчикам.       Датчики реагировали на его жесты с поразительной точностью, позволяя ему с растущей лёгкостью ориентироваться в системе. Махнёшь пальцем вправо – перелистываешь вправо. Махнёшь пальцем влево – перелистываешь влево. Конечно, приходится ждать некоторое время, когда переводчик выполнит свою работу, но это лучше бездействия. Да и знания о кибертронцах подчерпнуть можно.       И что его первым делом заинтересовало?       Ну конечно же секс.       Коннект, если быть более точным и приближенным к кибертронцам.       Он не мог не задаться вопросом о том, как устроены его… союзники. О механизме их влечения и природе их отношений. Голографический интерфейс предоставлял огромное количество информации, гораздо более откровенной и подробной, чем то, что он мог бы найти в человеческой базе данных о тех же людях.       Будто над чьими-то двумя Искрами стояли и очень подробно всё расписывали.       Продолжая углублённое изучение кибертронской сексуальности, Лиам нашёл больше информации о «Искровой связи», о которой обмолвился кто-то из ботов...       С помощью этого «ритуала» кибертронцы могли установить глубокую эмоциональную и ментальную связь со своим партнёром, позволяя им делиться мыслями, воспоминаниями и даже аспектами своего программирования.       Они могли любить, лелеять и ценить своих партнёров на уровне, превосходящем человеческое понимание. Интимные отношения, в которых они участвовали, были физическим проявлением глубокой, прочной связи между ними.       Более того, Лиам узнал, что кибертронцы не ограничивались гендерными ролями или ориентациями. Их гибкая, адаптируемая физиология позволяла им принимать самые разные формы и конфигурации, что давало им возможность выражать и исследовать свои желания бесчисленными способами. Само понятие «мужчина» или «женщина» почти не имело для них значения, заменяясь более всеобъемлющим и широким пониманием близости.       Интерфейс отображал подробные анатомические описания различных конфигураций — от фаллических кассет, которые можно было выдвигать и убирать по желанию, до приёмных портов, что позволяли кибертронцам вступать в интимную связь путём передачи энергии. Глаза Лиама расширились, когда он узнал о сильных, почти эйфорических ощущениях, которые можно было испытать во время соединения двух кибертронцев.       Рука взметнулась к чипу под кожей. Это была скорее не догадка, а кратковременный испуг, который Лиам испытал всего за секунду, когда мозг обработал мысль.       Не то чтобы ему это неинтересно... Не то чтобы... Ну...       Это пугает.       Лиам поспешил закрыть окно с информацией об интиме кибертронцев, прежде чем Док успел заметить. Сделал дыхательные упражнения, чтобы успокоить громко стучащее сердце. Да его холодный пот прошиб!       Лиам свою галерею не хотел показывать Тому, а тут такое...       Ладно, возможно всё не так плохо. Похоже на обычные человеческие отношения, только с большим доверием к партнёру и...       Лиам не может добавить что-то ещё. В голове такое как-то не укладывается. Но отношения кибертронцев ощущаются как-то более… любяще, что-ли. Даже завидно.       Лиам вздохнул. И сказал лаконичное:       — Это пиздец.

• ══─━━── ⫷⫸ ──══─━━ •

      Парень всячески избегал зрительного контакта с Сентинелом. Не поймите его превратно, ему просто неловко. И немного неприятно.       — Лиам, — парень вздрогнул, услышав своё имя из-под металлических уст, — ты в порядке? Выглядишь рассеянным.       Лиам лишь пожал плечами, нахмурившись и уставившись в покрытую еле заметными царапинками поверхность стола.       — Да, я в порядке, — пробормотал он резким и отрывистым тоном. Чип под его кожей внезапно показался ему свинцовым грузом, постоянным напоминанием о мыслях, кружившихся в его голове.       Сентинел почувствовал, что внезапная сдержанность Лиама что-то значит. В прошлый раз что-то такое уже было.       Взгляд человека метался по комнате, останавливаясь на чём угодно, только не на обеспокоенном тёмном взгляде бота.       — Что-то случилось, пока ты был в лаборатории? — Прайм отложил дата-пад в сторону. Хоть вопрос и был задан мягким тоном, но теперь Лиам чувствовал, что за ним скрывалось не то, что он хотел бы знать.       Но Лиам плотно сжал губы и, стиснув зубы, покачал головой.       — Нет, просто устал, — сказал он едва слышно. По правде говоря, Лиам боролся с вихрем эмоций и осознаний, которые лишали его равновесия и уверенности.       Ответ, похоже, не особо устроил Сентинела.       Раздавшийся щелчок привлекает внимание Лиама, и он поворачивает голову в сторону Сентинела.       Боль пронзила шею Лиама словно раскалённое клеймо, сосредоточившись вокруг проклятого чипа, вживлённого в его плоть. Казалось, будто тысячи игл вонзаются в его позвонки.       В течение нескольких бесконечных секунд ему казалось, что всё его тело сжимается в тисках невидимой силы, и каждое нервное окончание кричит от боли. У парня перехватило дыхание, лёгкие сжались, и боль лишила его возможности дышать. Он чувствовал, как кровь стучит в ушах.       Он поднял влажные от выступивших слёз глаза на бота.       В оптике Сентинела вспыхнул вихрь эмоций, запутанная сеть беспокойства, собственничества и тёмной, одержимой любви, которая грозила поглотить его.       Он с тошнотворной уверенностью знал, что боль, терзающая тело Лиама, была прямым следствием чипа, который он настоял на имплантации. Но он не мог. Не хотел признавать это вслух. Если бы он это сделал, то признал бы, что манипулирует и контролирует человека на таком уровне, о котором даже он, в своей всепоглощающей любви к человеку, не мог заставить себя заговорить.       И всё же, несмотря на чувство вины и беспокойство, в нём зародилось более глубокое, собственническое чувство — извращённое тёмное удовлетворение.       Он хотел обернуться вокруг человека, поглотить его целиком, пока между ними не останется ни одной линии. Он хотел проникнуть под кожу Лиама, объединить их Искры, пока они не станут единым целым, связанным навеки.       Чип был шагом в этом направлении, способом установить между ними связь, которая объединила бы их сущности в единое целое.       — Это из-за чипа? — спросил Страж, уже зная ответ. Риторический вопрос. — Не волнуйся, моя Искра, мы во всём разберёмся. Просто постарайся успокоиться и дышать, хорошо?       Лиам намеренно пропускает прозвище мимо ушей, не желая задумываться об этом. Он сжимает ткань джинс на коленях, стиснув зубы.       — Может тебя что-то встревожило в лаборатории, что такая реакция?       — Ничего не... — ещё один импульс, но не такой болезненный как предыдущий, пробегает по мышцам. Предупреждение? Или впрямь связано с его тревожностью? Возможно побочный эффект... Но чувствовался он целенаправленным. — Был разговор, который вставил меня в некоторый… тупик, — пробормотал Лиам, по-прежнему не встречаясь взглядом с ботом. Он облизнул внезапно пересохшие губы – нервная привычка, которую робот не упустил из виду.       — И о чём же он был?       — Да простой разговор про отношения, — немного небрежно и резко ответил Лиам. — Внезапно вспомнил про своего двоюродного брата и его лобызания с женой, из этого и вытек разговор.       — Лобызания? — недоуменно переспросил Сентинел.       — Ну поцелуи. Губы в губы. Язык с языком... — на всё более непонимающий взгляд бота, Лиам вздохнул. Внезапно он ощутил себя свободнее. Концепция поцелуя, как её описал Лиам, казалась боту совершенно чуждой, странным и ненужным ритуалом для вида, который размножается более... механическими способами. — У вас нет аналога такому?... Ну, потом покажу.       Лиам сказал это прежде, чем успел подумать. Как только до него дошло сказанное, он произнёс:       — ... На рисунке.       Сентинел усмехнулся.       Медленно, нарочито медленно Сентинел протянул манипулятор и приподнял голову Лиама за подбородок указательным пальцем, чтобы заставить его встретиться с пристальным взглядом бота.       Глаза парня расширились от, мягко говоря, удивления.       — Я с нетерпением жду твоей... демонстрации, — пробормотал он низким, интимным голосом, который, казалось, проникал в самую душу Лиама. Парень приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать. Но слова никак не вязались на языке, чтобы получилось какое-то связное предложение. По коже акварелью расползается багровый румянец. Стало даже как-то жарко. На губах бота появилась хитрая улыбка. — На рисунке, как ты и сказал.       И, невесомо подняв нижнюю челюсть человека, прикрыл рот Лиама. С тихим удовольствием бот наблюдал за тем, как на лице парня меняются эмоции вместе с оттенком кожи.       Первоначальный шок и страх начали отступать, сменяясь нарастающим, почти электрическим ощущением, которое, казалось, воспламеняло его нервные окончания. Это чувство было не похоже ни на что, что он когда-либо испытывал раньше, — жар, который поднимался по его спине и оседал внизу живота.       С девчонками со старшей школы и колледжа всё было по-другому...       Лиам даже подзабыл про экзо-пак.       Сентинел резво отстранился и с победным выражением фейсплейта произнёс:       — Что-то температура повысилась. Прибор сбоит в последнее время, наверное.       Лиам рассеяно моргает, не до конца поняв слова бота. Когда до него доходит какой-никакой смысл, он тихо произносит:       — Estás bromeando... — хоть этот язык и не внесён в Архив, и переводчик не может выполнить свою главную функцию, Сентинел примерно понимает, что имел в виду парень.       Лиам никогда не забудет этот хитрый взгляд, что словно проникал под саму кожу.       И свою реакцию от этого взгляда.