Addiction

Кто-то в аудитории достал телефон, другие начали вытаскивать принесенные ноутбуки, а третьи усердно делали письменные заметки. Джису старалась держать ограниченный круг общения, поэтому мало кто знал, чем она действительно занималась и как жила. Однако девушка прикладывала усилия, чтобы учиться хорошо, стараясь избежать упреков в том, что держится здесь только на статусе сироты. Что уж говорить о Кенсу, который абсолютно равнодушно относился к Джису до всех этих событий. "Скучная, пресная, как вода на киселе," — такова была его характеристика. Обсуждать её начали активнее лишь после того, как она стала крутиться рядом с Чунменом. Слухи о том, что "детдомовская" решила пристроиться к выгодной партии, стали распространяться. Кенсу покосился на Чонгука, который что-то писал в телефоне. - Ты что, реально пишешь характеристику о ней? — изогнул бровь Кенсу. - Не-а, — хмыкнул Чонгук, — делать мне больше нечего. Просто вечером нужно встретиться с кое-кем. -Только не говори, что снова? - с легким намеком на "потрахушки на один вечер", вздохнул Кенсу. -Нее, - звучало не убедительно. В любом случае ничего хорошего Кенсу не ожидал. Чанель же хоть немного знал её. Как-никак она была его соседкой, поэтому волей-неволей они пересекались, делили кухню, стиральную машину, и тараканов бегающих по блоку. FLASHBACK "Чанель не мог не прийти на запах еды, доносящийся из кухни. Аромат специй, смешивающийся с другими кулинарными нотами, заставил его живот урчать. С утра в нем не осталось ничего, кроме маленького червячка, который требовал пищи. Разве можно сосредоточиться на учёбе, когда аромат еды забивает голову? Чанель решил разведать обстановку на кухне и, возможно, «украсть» что-нибудь съедобное. Увидев Джису, он улыбнулся. — А я-то думаю, кто тут колдует, — воскликнул он, подойдя ближе и заглядывая в сковороду. — Чем ты меня дразнишь, голодающего? — Токпокки, — ответила она, помешивая ингредиенты лопаткой. — Если поможешь с кое-чем, угощу, — кокетливо добавила она, повернувшись к парню с улыбкой. Он изогнул бровь. — Хах… — фыркнул Чанель. — Такова участь студента: работать за еду, — пожала она плечами. — У Чеён дверь шкафчика скрипит, починишь? — спросила она, взглянув на него из-под лба. — За твои токпокки… спрашиваешь? — он рассмеялся и подошёл к чайнику, ставя его кипятить. — Кстати, ты сделала задание по правовой журналистике? — поинтересовался он. — Я не знал, что журналисты имеют такой вес в принятии законов. Есть случаи, когда журналисты одним расследованием меняли систему... — Один мой знакомый говорил: «Журналисты как глисты: в любую задницу лезут, но их быстро выводят». — Она тяжело вздохнула и села за стол, подперев лицо руками. — Но если тебя, как журналиста, пытаются устранить, значит, ты — хороший журналист, - Чанель издал смешок, - ну а что? Есть в этом какая-то печальная правда. — Кстати... поможешь мне с английским? — спросил он, услышав, как чайник выключился, и доставая чашку. — Ты вроде разбираешься. С этими временами... я со школы не дружу, — вздохнул он. — Окей, — кивнула она. — Но только до шести вечера могу, так что постарайся раздуплиться к этому времени, ага? — добавила она, накрывая сковородку крышкой. — Через пять минут будет готово. - С этими словами она развернулась и направилась к выходу из кухни.." FLASHBACK END По сути, Джису часто помогала Чанелю с предметами, которые он не понимал. Чанель в свою очередь помогал девочкам что-то починить. Если скромность Чеён не позволяла ей напрягать Чанеля в бытовых делах, Джису всегда находила рычажки давления. А у Чанеля они были очевидными: еда, домашка, лекции. Минни относилась к Джису с настороженностью, но после гибели одногруппницы было странно, что на неё посыпались различные слухи. Она не видела причин для такого внимания. Как блогер, занимающийся феминизмом, Минни не могла игнорировать сплетни о том, что Джису была замешана в том, о чём, для многих, не было секретом: эскортный бизнес, словно раковая опухоль, распространился среди студенток, которые считали это единственным выходом, чтобы обеспечить себе жизнь. С учётом того, что Джису была сиротой и в финансовой нужде, её считали не самой благополучной ячейкой общества. Некоторые не стеснялись приписывать ей участие в подобной деятельности, что Нише казалось абсурдным. Слухи утихли, как только Джису начала встречаться с Чунменом. Наличие дорогих вещей и аксессуаров стало оправдываться тем, что её обеспечивал парень, поскольку никто не знал, работала ли она где-то. А если и работала, то где студентке могли платить столько, чтобы она могла позволить себе одеваться в районе Мёндон, где её как-то заметили?

***

— Это тупо, если от задания будет зависеть оценка, — возмущался Чонин, идя рядом с Чанелем, когда они вышли в рекреацию. — Как можно написать что-то, если я ни разу с ней не общался? Разве справедливо оценивать знания на основе субъективных взглядов? — А что, Ким, отсутствие дрочки на лекции вызывает у тебя культурный диссонанс? — хмыкнул Кенсу, проходя мимо. — Ты прямо как к-поп фанаточка, оргазмируешь на циферки, только не на Ютубе и стримах, а в зачетке. - Кенсу показал неоднозначный жест рукой, почти сжав её в кулак, и водя туда-сюда, вызывая у Чонина лишь брезгливую гримасу. — Кто бы о культуре говорил, — отозвался Чанель. На это Чонгук, стоящий рядом с Кенсу, лишь фыркнул. — Действительно, — ухмыльнулся Чонгук, измерив уничижительным взглядом Пака. Их компанию отвлек чей-то голос со стороны. Розэ и Чунмен стояли в стороне, сложив руки на груди, и слушали одногруппников, явно сдерживая злобу, таящуюся внутри. — Для кого горе, а для кого — танцы на костях, — вздохнул Чунмен, сложив руки на груди и наблюдая за обсуждением одногруппников на актуальную тему. — Если это не будет напрасно, пусть делают, что хотят, — произнесла Чеён, сидя у стены, откинув голову назад и устало прикрыв глаза. — Мы не можем остановить их от слухов, так пусть хотя бы разберутся, что из них правда, а что нет, — поджала она губы. Помимо этого, её голова была забита и другими вопросами, касающимися дел дома. Она оставила там свою семью и, находясь на расстоянии, не могла даже думать о том, как они справляются без неё. Троим младшим братьям и сестричке пришлось принять новый уклад жизни, в котором их сестра старается отучиться и построить карьеру, не опекая их как раньше. Ей было невыгодно жить так далеко от университета. Но после смерти бабушки все стало куда сложнее: дедушка приложился к бутылке, оплакивая супругу и отравляя жизнь собственным внукам. Внезапно Розэ отвлеклась на телефонный звонок. — Алло? Что? — испуганно спросила Чеён, внимательно выслушивая. — Вы скорую вызвали? — она сделала паузу, услышав ответ. — А что он? Он же обещал до выходных… — взмолилась Чеён. — Ладно, я сейчас постараюсь приехать, хорошо? Сделайте ей чай и холодный компресс, а я быстренько соберусь. Тэён дома? В школе? — она шикнула, закатив глаза. — Ага, хорошо, — сбросила она вызов и посмотрела на Мёна. — Что-то снова случилось? — изогнул бровь Чунмен. — У младшей сестры поднялась температура, — взволнованно ответила она. — Придется пропустить пары. — Я могу подвезти тебя, — предложила Розэ, натянуто улыбнувшись. — Не нужно, — вздохнула Чеён. — На метро быстрее, чем через пробки. Попрощавшись, девушка развернулась к лестнице, спеша покинуть рекреацию. Дерьмо на дерьме. Когда же всё это закончится? **** Чеён всегда было непривычно возвращаться к обшарпанным стенам своего дома после жизни в общежитии. Однако сейчас, как там, так и здесь, она не чувствовала уюта. Маленькая квартира в захудалом районе Сеула, где всё завешано одеждой, а по соседству живут пенсионеры, напоминала ей о детстве, которое она провела здесь, и о настоящем, в котором росли её младшие братья и сестра. Она всегда мечтала для них чего-то большего. С самого порога в доме тянуло перегаром, и сердце Чеён сжималось от отчаяния. В прихожую выбежал десятилетний Минхек, её младший брат, обняв её так, что чуть не споткнулся о бутылки, разбросанные на полу. — Привет, малыш, — мягко улыбнулась она, сдерживая тяжесть в груди. Обняв его, она пнула одну из бутылок ногой и начала снимать обувь. — Как Йеджи? — Хёнджин за ней присматривает, — ответил Минхек, когда Чеён, приобнимая его, вошла в комнату. В углу на кресле спал их дед. Он тихо посапывал, пока не издал резкий, хриплый храп, заставивший Чеён вздрогнуть. — Чёрт, он же обещал не пить, пока я учусь, — раздражённо выдохнула она, опустив плечи. — Он не обижал вас? Не устраивал скандалов? — Пока нет… Но он ссорился с Тэёном, — Минхек печально опустил голову. Чеён сжала губы, услышав это, и направилась в спальню, где лежала их сестренка Йеджи. Они с Хёнджином были двойняшками, они были на два года старше Минхёка. Хёнджин сидел на кровати рядом с Йеджи, показывая жестом быть тише, так как девочка только уснула. — Почему вы не позвонили мне раньше? — спросила Чеён шёпотом, её голос был полон тихого возмущения. — У тебя учёба… — пробормотал Минхек, виновато избегая её взгляда. — Учёба? Когда я вернусь, и что-то случится, будет уже поздно! Моя учёба не важнее вас! — в её голосе звучала смесь усталости и беспомощности. — А почему вы вообще не в школе? — спросила она, осматривая Йеджи, проверяя её лоб на жар. — Ты бы хотела, чтобы мы оставили её одну? — возмутился Хёнджин, тяжело вздохнув. — Тэён пошёл в школу, но должен скоро вернуться. Тэён был старшим из братьев, ему было 15, и, несмотря на возраст, он старался быть ответственным, не пропускал школу, даже если ситуация дома становилась невыносимой. Но Чеён знала, что таким образом он просто убегал от конфликта с дедом, который становился всё более агрессивным. Ей было больно осознавать, что Тэён считал её решение учиться в университете эгоистичным. Он нёс на себе всю тяжесть ответственности за младших, когда её не было рядом. — У неё был сильный жар? — спросила Чеён, кивнув в сторону спящей сестры. — Мы сбили температуру жаропонижающим, как ты говорила, — ответил Хёнджин, подавая ей пластинку таблеток. Она взглянула на неё и кивнула, убедившись, что это те самые лекарства. Им всем пришлось слишком рано повзрослеть. В отсутствие родителей они научились заботиться друг о друге, но это давалось нелегко. Чеён воспитывала их с девяти лет и знала, что её братья и сестра были вынуждены справляться со многими вещами, с которыми дети их возраста сталкиваться не должны. — Хорошо. — Она порылась в сумке и вытащила ингалятор. — Передай это Тэёну, я слышала, что у него закончились лекарства. Сейчас вы мне поможете убраться, откроем окна, проветрим всё, и я вызову врача. Потом приготовлю суп, и обязательно накормите Йеджи, сами тоже поешьте, договорились? — её голос был строгим, но тёплым, и братья послушно закивали. — А что с дедом? — Минхек украдкой бросил взгляд в сторону храпящего деда. — Оставим его спать, как всегда. Накроем газетой или пледом — уже не в первый раз, — усмехнулась она, стараясь не показать, насколько ей тяжело. — Всё будет нормально, не унывайте. — А потом… ты снова уйдёшь? — спросил Минхек, сжав её руку, его взгляд был полон страха и недоумения. — Почему ты оставляешь нас одних? Чеён замерла на мгновение, пытаясь подобрать слова, которые могли бы объяснить то, что она сама до конца не могла оправдать перед собой. — Малыш, — мягко начала она, присев рядом с ним, — я заберу вас отсюда, как только смогу. Мне самой тяжело уезжать, я постоянно думаю о вас, — она нежно погладила его по голове. — Я хочу, чтобы у вас было лучшее будущее, и ради этого мне нужно продолжать учёбу. А сейчас давай поторопимся, пока дед не проснулся, а то придется вызывать не врача, а дурку, — пошутила она, но в её глазах застыла горечь. Она заметила поникший взгляд младшего брата. -Мы скучаем за бабушкой... - тихо сказал он, - и за тобой. Хотим чтобы было как раньше, - она тяжело вздохнула. Слова больно резали по сердцу, понимая что есть вещи, на которые она не способна влиять. Сколько бы не было проблем дома, её душа находила успокоение рядом с младшими. Но каждый раз, выбирая между своим будущим и их настоящим, она чувствовала, что теряет что-то важное.

***

Минни ежедневно получала оскорбления под своими постами: «Идиотка, никому не интересно твоё мнение», «Феминистки смешны», «Папа тебя плохо воспитал». Поток ненависти не прекращался. Однако среди этих комментариев мелькали и слова поддержки. Иногда её посты лайкали влиятельные инфлюенсерки, что добавляло блогу внимания. Но для многих её деятельность по-прежнему казалась пустой тратой времени. Может, идея вести блог родилась из её собственного опыта — из того, что происходило дома. После того как мать начала жить с отчимом, жизнь в их семье превратилась в кошмар. Минни до сих пор помнила первые месяцы: казалось, что этот человек пытался быть частью их жизни. Но вскоре всё изменилось, когда он стал проявлять к ней странное внимание. Тогда Минни было пятнадцать, и она не сразу поняла, что это за взгляды и прикосновения. Она помогала матери с ужином, стараясь не думать о предстоящем вечере, когда им вновь придётся сидеть за одним столом с отчимом. Когда они наконец уселись, напряжение было ощутимо в воздухе. — Фу! — отчим бросил ложку в тарелку, его голос полон раздражения. — Что ты за хозяйка такая? Почему не досолила? — он смотрел на мать с укором, словно ожидал, что она сейчас же начнёт извиняться. Минни раздражённо подтолкнула солонку ближе к нему, но отчим только презрительно скривился: — Твоя мать отвратительно готовит. Минни сдержала саркастический комментарий, думая: «Какой муж, такое и обслуживание». Она лишь натянуто улыбнулась и взяла ложку с супом. — Очень вкусно, мам, — её улыбка была искренней, несмотря на весь абсурд ситуации. Мать робко улыбнулась в ответ, но Минни заметила, как её руки дрожат от страха. — Вырядилась, как шлюха, — вдруг прошипел отчим, его взгляд скользнул по её фигуре. Это был не просто критический взгляд. Это был тот самый, от которого Минни всегда хотелось спрятаться. Сколько раз она чувствовала его на себе, когда его руки, казалось, задерживались на мгновение дольше, чем нужно, когда он проходил мимо неё в коридоре. Она жила как на пороховой бочке. Мать снова промолчала, как всегда, предпочитая не вмешиваться, чтобы не провоцировать конфликт. Но Минни больше не могла это игнорировать. — Что прости? — её голос стал холодным, почти металлическим, и в глазах вспыхнул огонь. — Что это на тебе надето? — отчим смерил её взглядом, и этот взгляд был слишком долгим, слишком оценивающим. — Это футболка или кусок тряпки? Минни чувствовала, как гнев нарастает внутри. Она видела, как его взгляд задержался на вырезе её футболки, и ненависть вспыхнула в её груди. — По крайней мере, не засаленная майка, — она не собиралась позволять ему раздавить её. Мать тихо хлопнула её по колену под столом, но это не могло остановить Минни. — Ты бы хоть следила за своей дочерью, — отчим снова повернулся к жене. — не хочу чтобы среди соседей слухи ходили что её тягает кто не попаде. Минни не смогла удержаться от сарказма: — Конкуренции боишься? - не удержалась она, на что мать строго шикнула "Минни!", а мужчина крепче сжал ложку, да так что костяшки на руках побелели. Молодец, старается держать себя в руках. Её слова прозвучали лёгкой шуткой, но внутри неё всё горело от гнева. Она вспомнила тот случай, когда ему «случайно» пришлось войти в её комнату без стука, когда она переодевалась. Как тогда она почувствовала его взгляд на своей спине и как это заставило её кожу покрыться мурашками. Отчим зло ухмыльнулся, его глаза сузились, как у хищника, выжидающего момент. Минни едва успела поднести ложку ко рту, как отчим резко выбил её из её руки. Суп выплеснулся, и капли бульона попали на скатерть и одежду матери, которая молча вскрикнула и поспешила за полотенцем. — Ты совсем с ума сошёл? — Минни не могла больше сдерживаться. — Что с тобой не так? — А с каких пор ты можешь разговаривать со мной таким тоном в МОЁМ доме? — его голос гремел, как гром. — Я впахиваю на работе, а прихожу домой и получаю что? Недосоленный суп и твою дерзость? - Минни почти не слышала его слов. Воспоминания о том, как он проходил слишком близко к ней, когда она сидела за столом или лежала на диване, затопляли её разум. — Ты действительно думаешь, что можешь говорить со мной так? — отчим схватил её за запястье, его пальцы больно впились в кожу. Минни знала этот жест — так он хватал её тогда, в коридоре, когда её мать была в ванной. Но тогда она просто вырвалась, не сказав ни слова, потому что была слишком напугана. Сегодня она уже не была той испуганной девочкой. — А ты думаешь, что можешь вот так прикасаться ко мне? — она резко отдёрнула руку. — Думаешь, мы твоя собственность? Его глаза сузились. Он явно не ожидал такого ответа. — Что ты сказала? — его голос был наполнен яростью. — Ты живёшь за мой счёт, жрёшь за мой счёт, и будешь делать то, что я говорю! — Серьёзно? — Минни с вызовом смотрела ему прямо в глаза. — Ты думаешь, что я буду молчать? Думаешь, ты можешь так со мной обращаться, и это сойдёт тебе с рук? - Отчим уже не мог контролировать себя. Он замахнулся, чтобы ударить её снова, но на этот раз Минни была готова. Она перехватила его руку в воздухе, её взгляд был полон вызова. — Не смей больше ко мне прикасаться, — сказала она, сжимая его руку крепче. — Я терпела слишком долго. Если ещё раз коснёшься меня или мамы, я пойду в полицию. И расскажу всё. Она смотрела прямо в его глаза, которые прожигали её насквозь. Казалось, он испепелит её на месте. Он прекрасно знал, что имела ввиду падчерица под этим "всё". Отчим нервно засмеялся, пытаясь вернуть себе контроль. — Ты просто испорченная девчонка, — его голос дрожал. — Никому это не будет интересно. Минни холодно улыбнулась: — Посмотрим, что скажут на работе. Разве у тебя не было выговора за домогательства к одной из коллег? - она усмехнулась, - испорченная не я, а ты, я понятия не имею, как мама снюхалась с таким придурком, и как ты смог запудрить ей мозги, - она глянула на мать, - неужели после нашего папы это лучшее что ты могла найти? - бросила она, и мужчина угрожающе зарычал. Он отдёрнул руку и попытался выглядеть уверенным. — Ты мне ничего не сделаешь, глупая девчонка. Кишка тонка... — А знаешь, ты прав, - улыбнулась она, - ты слишком жалок чтобы тратить на тебя время и нервы, - он снова гаркнул, отчего Минни отскочила назад, - рано или поздно ты сам загонишь себя в задницу, - выплюнула она направляясь к себе в спальню, стараясь придушить подступающие слезы. Самое обидное и самое больное было то, что её поглощал стыд. Стыд за то, что она поднимает важные темы о насилии над женщинами, но сама неоднократно терпит такое каждый день. Ей стыдно...ей стыдно если кто-то узнает о том, что она подвергалась домогательствам, она не готова быть настолько откровенной. Её собственная мать всячески отрицала и не верила ей, её будут осуждать, буду обсуждать. Она не хотела этого. Точно не хотела.

***

Текст насыщен событиями и эмоциями, но нуждается в улучшении структуры, логике повествования и общей читабельности. Я постараюсь сохранить основную суть и атмосферу, сделав текст более живым, убедительным и логичным. Вот исправленный фрагмент: С самого порога Кенсу услышал знакомую ругань — в их доме это стало обычным делом. Казалось, что его родители просто привыкли разговаривать на повышенных тонах. — Мне плевать, слышишь?! Я соберу вещи и уйду от тебя! Но сначала... сначала я отсужу половину всего, — кричала женщина, пытаясь придать своему голосу значимости. В ответ раздался смех отца. — Здесь ничего твоего нет, — сухо ответил он. — Кроме сына. — Сын? Да зачем он мне? — фыркнула мать, а Кенсу хмыкнул. Прямо как игрушка: хочешь забирай, хочешь - выкинь. Спасибо хоть игрушечные лапки не отрывают и новые не пришивают. Хотя...с какой стороны посмотреть, учитывая то, как часто ему в пример ставили идеальный пример для подражания в лице Ким Чонина. Мать, к слову, всегда завидовала семье Ким, которая казалась идеальной: Ли Джи А - супруга Ким Джихвана - бывшая балерина, которая стала преподавателем в академии, и до сих пор работает там, реализовавшись как прима. Супруг, который на ивентах называл её "Мой лебедь", когда сама госпожа Юджин держалась не за руку супруга, а за ножку с бокалом шампанского, запивая свою неприкрытую зависть. Сын - красавец, который в учебе ничем не уступал её сыну. Да и сам господин Ким был весьма статным и интересным мужчиной. Проще говоря, мать Кенсу променяла бы свою жизнь, на то чтобы прожить жизнью Ким Мины за бокал просекко. Вот только не факт, что с ней эта семья была бы таковой. — Сынок, — с фальшивым энтузиазмом начал отец, — как там дела в университете? — Кенсу поднял бровь. Когда это его учеба вообще интересовала отца? — Правда ли, что ваш факультет начал сотрудничать с KNC? Кенсу устало облокотился на перила. — Ну, что-то вроде того, — неуверенно пожал он плечами. — Тебе это тоже кажется странным? — Он бросил взгляд на отца, подыгрывая его привычной ненависти к конкурентам. — Вот и я думаю: придут злые миньоны KNC и начнут учить нас, как писать желтушную пропаганду. Фу! — демонстративно передёрнулся Кенсу, усиливая сарказм. — Это неэтично со стороны вашей кафедры, — продолжил отец, будто не заметив издёвки. — Они же должны понимать, что такое сотрудничество протащит в учебную программу идеологию компании. А у них репутация... спорная. — Да, очень спорная... — монотонно повторил Кенсу, продолжая кивать. Мать молча переводила взгляд с одного на другого, понимая, что сын просто издевается. — Лишь бы это не закончилось разжиганием ненависти и геноцидом аудитории DNC, — серьёзным тоном добавил Кенсу, пытаясь скрыть улыбку, но его отец сразу бросил укоризненный взгляд. — На войне все средства хороши, ты же сам так говорил, — усмехнулся Кенсу, прищурившись. — Пока ты возмущаешься, господин Ким действует. - Отец фыркнул, а Кенсу с нарочитой мечтательностью вздохнул. — Я уже жду не дождусь, когда вы перестанете перекидываться грязью и начнется реальная спецоперация по устранению конкурентов, - он поднял руки, хлопнув в ладоши и сцепив пальцы, а господин До тяжело вздохнул. — Хватит клоунады, — раздражённо бросил отец. — Результаты твоей последней сессии не впечатляют. — Кенсу закатил глаза, в очередной раз слушая отцовскую заезженную пластинку. — Либо берёшься за голову, чтобы я мог устроить тебя в компанию, либо ноги в руки — и в армию. Там своё остроумие будешь показывать. — Может, стоило дать мне заниматься музыкой, вместо того чтобы долбить мозг своими тупыми ожиданиями? — Кенсу облокотился на перила, бросив на отца усталый взгляд. — Хотя, знаешь, мне уже даже начинает нравиться эта игра. Представь: я расследую какой-нибудь жуткий культ, меня завербуют и принесут в жертву. Круто, да? — с показным энтузиазмом добавил он, разворачиваясь и направляясь в свою комнату, не обращая внимания на ворчание отца, доносившееся ему вслед. Шутки шутками, но Кенсу было сложно представить себя в журналистике. Подсознательно он всегда сравнивал себя с профессионалами и понимал, что не обладает достаточными навыками и опытом. В его голове сложился определённый образ идеального журналиста — уверенного, харизматичного и талантливого. Кенсу чувствовал, что не сможет соответствовать этому идеалу. Он был слишком прямолинеен, слишком откровенен, чтобы обходить острые углы и извиваться в сложных ситуациях, как это делали настоящие мастера слова. Ему казалось, что журналистика — это искусство манипуляции, вранья, и огромная отвественность. Одно неверное слово попадет в массы - и тебе накидают за воротник всего того, что в рот не поместится. Закрыв дверь своей комнаты, Кенсу бросился на кровать, взял телефон и решил проверить свой аккаунт. Честно говоря, его странное увлечение заработком на нюдсах порой заставляло его нервничать. "У тебя такая сочная задница" — скука. "Папочка зализал бы твои раны" — фу. "Такая бледная кожа... Ты как фарфоровая кукла, собранная по частям" — поэтический комментарий красовался под фото, на котором был виден лишь худой силуэт в толстовке с бледной шеей и исполосованными бедрами. Есть же эстеты... Кенсу закусил губу, а затем, встав с кровати, стянул с себя футболку и бросил её на постель. Он подошёл к зеркалу в шкафу и задумчиво посмотрел на своё отражение. Его взгляд скользнул по бледной коже и худощавым формам, которые казались ему непривлекательными. Он снова увидел шрамы — мрачные напоминания о тех моментах, когда он позволил себе слабость. Собравшись с мыслями, он начал сканировать своё отражение, не в силах избавиться от ощущения, что в этом образе чего-то не хватает. Шрамы на теле, оставленные собственной глупостью, казались ему безобразными. Казалось, только извращенцы могут на это дрочить. Но они платили. Цинично, мерзко, морально отвратительно... но кто из нас хороший? Он склонил голову набок, закусив губу, вновь всматриваясь в своё отражение в поисках хоть каких-то плюсов. Проводя рукой по шее и выпирающим ключицам, он повернулся, оценивая себя со всех ракурсов. "Ну, задница вроде ничего..." — пронеслось в голове, и он вздохнул, чувствуя, как неловкость заполняет пространство вокруг него. О чём он вообще думает? В этот момент Кенсу вновь ощутил, как внутренние голоса спорят между собой: одни подбадривали его, другие осуждали. Он вновь сел на кровать, и взгляд снова зацепился за комментарии. "Такие губки, так и хочется, чтобы они обхватили мой..." — Фу, блин, — выругался Кенсу, отбрасывая телефон и валясь на спину, прикрывая лицо ладонями. Пора бы найти нормальную работу. Внезапное уведомление не вызывало никакого желания брать телефон в руки снова. Однако кто-то продолжал настойчиво писать, и, закатив глаза, он с лёгким недовольством решил взглянуть, кто решился нарушить его момент самокопаний. От кого: Мудилонин Мне кажется, что это точно было убийство Когда полиция пошла обследовать крышу, вход был заперт, и они просили ключи у коменды. Тема с камерами - не единственная муть в этом деле Значит после смерти Джису крышу кто-то покинул Кенсу фыркнул. Вот так неожиданность. Он стал анализировать то, что написал Ким, находя смысл в его предположениях.

Кому: Мудилонин Тогда почему полицию этот факт не смутил? Или может…. Они просто умолчали?

От кого: Мудилонин Я тоже так думаю.

Кому: Мудилонин Значит они кого-то покрывают?

От кого: Мудилонин Как вариант. Вот только когда убийство планируют, такие детали учитывают

Кому: Мудилонин Как можно учесть и вырубить камеры, но не учесть и закрыть крышу? Как будто человек не предполагал, что когда с крыш кто-то падает, то это подозрительно и кого-то это явно заинтересует

От кого: Мудилонин Да понятия не имею В любом случае нам пока лучше тоже молчать об этом. Это просто так, пища для размышлений.

Кому: Мудилонин Ой бля, пища. Кушай не обляпайся.

Кенсу шикнул, откидывая телефон на кровать, и нахмурился, погружаясь в раздумья о полученной информации. Вот же не повезло оказаться в одно время и в одном месте с этим придурком! Теперь ему приходится с ним общаться, чего он желал меньше всего.

***

Ультрафиолетовое освещение в помещении всегда вызывало у Чонгука желание проблеваться, но ему говорили, что здесь так надо. Охранники прекрасно знали его — он был частым посетителем этого местечка падших. Этот подпольный клуб собрал в себе всю грязь района Хондэ. В помещении играла какая-то электро-поп музыка, лишь для фона, а по залу прогуливались полуголые девицы. Когда Чонгук наконец дошел до VIP-комнаты, он зашел туда слишком бесцеремонно и застал владельца притона во всей красе с одной из сотрудниц. Сотрудницы здесь, как правило, предоставляли разные услуги, от приятной беседы до приятного удовлетворения физических потребнойстей. Рука молодого человека располагалась на затылке девушки, голова расслаблено была запрокинута вверх, глаза умиротворенно прикрыты, а его спутница ни на секунду не отвлекалась от своей работы. Тот, заметив Чонгука, посмотрел на него уставшим взглядом из-под лба, и у Чонгука неприятно защипало в носу. Он поморщился, почесал тыльной стороной ладони и шмыгнул. Послышались покашливания, девушка, стирающая колени об пол, подавилась чужим членом, и её грубо оттянули за волосы, приказав быть свободной, пока хозяин застегивал ширинку. Чонгук старался сделать максимально безучастный вид, скрывая долю отвращения. — Я принес последнюю сумму, — бросил он задолженные деньги на стол, ловя на себе оценивающий взгляд. Молодой человек начал пересчитывать купюры. — Надеюсь, мы в расчете? — парень напротив рассмеялся. — Знаешь, ты меня очень сильно расстроил, — молодой человек откинул купюры на стол. — Во-первых, мне не нравится, что ты привел в клуб постороннего, хотя за это я уже выставил претензию нашему фейс-контролю. А во-вторых: я узнал очень неприятную новость, — он подошел к Чонгуку, обойдя его и вставая сзади. — О том, что ты покупал наркоту у конкурентов, — Чонгук шумно сглотнул. — Ты меня избегаешь, малыш? — Чон сунул руки в карманы брюк, пытаясь скрыть беспокойство. — Оу… так это были конкуренты, — он почесал затылок. — Слушай, Тэ, я в самом деле понятия не имею, кто конкуренты, а кто нет, мне нужно было вкинуться, и очень срочно, а тебя день с днем не сыщешь. Парень грубо схватил его за скулы, повернув голову в свою сторону. — Ты думаешь, я с тобой играю? — процедил он. — Я уже говорил тебе, что если будешь лезть на конкурентов, отправишься к своему папашке на небо в клеточку смотреть, — грозный взгляд старшего сменился холодным и каким-то разочарованным. — Ты очень подорвал мое доверие, — он цокнул языком. — А еще… — он грубо оттолкнул парня, отпуская скулы из своей хватки. — Здесь не хватает, — Чонгук нахмурился. Как так? — Впрочем, сколько не рассчитывайся за то, что я покрываю твою зависимую задницу, всегда будет недостаточно, — он присел на край стола, сложив руки на груди. — Ты издеваешься? — вздохнул Чонгук, подходя ближе. — Из-за тебя я на эту дрянь подсел. Тэхен выпячил губы и отрицательно помахал головой. — Кто же виноват, что ты такой невнимательный? — улыбнулся он, снова протянув руку, беря Чонгука за подбородок, нежно, будто котенка. Чонгук ненавидел себя и все сложившиеся обстоятельства. Только самый настоящий идиот может подсесть на наркотики таким образом, как это сделал он. Но не наркотики были его главной зависимостью, а Тэхен. От него зависело, не умрет ли Чонгук от ломки и не попадет ли в тюрьму, если его накроет полиция. “А если не будешь делать то, что я скажу или попрошу, не удивляйся, если плохие дяди полицейские внезапно заинтересуются тобой”. Он был связан со всех сторон. — Впрочем, у меня есть для тебя альтернативы. — Чонгук смотрел на него абсолютно пустыми глазами, но скулы были крепко сцеплены. — Либо ты трахаешься со мной и получаешь любые вкусняшки, какие захочешь, — он закусил губу. — Либо… знаешь, недавно я потерял одну из своих шлюшек, думаю, ты вполне мог бы её заменить. За сладких мальчиков платят куда больше. — Иди нахуй, — шикнул Чонгук, откидывая руку. — Цыц… ответ неверный, — он взял со стола бокал и протянул его Чонгуку. Тот на одни и те же грабли наступать не собирался. — Ладно, чему-то жизнь тебя да учит, — хмыкнул Тэхен. — Так что? — Ответ тот же, — ответил Чонгук. — Нет, ты не понял, — улыбнулся Тэхен. — Мне наскучило то, что ты вечно торчишь и торчишь мне бабки. Так не пойдет, мой лимит доброты понемногу исчерпывается, и я предлагаю тебе два наилучших варианта. Худшие — ищи наркоту где хочешь, только мои коллеги найдут тебя раньше, чем ты закладку. — Чонгук вновь шумно сглотнул. — Какой же ты мудак, — Тэхен ухмыльнулся и притянул Чонгука за руку, вставая со стола. Схватив парня за волосы, заставил его шикнуть, оттягивая их назад. — Угу, и мне нравится, — он приблизился вплотную. — Мне нравится, что ты ничего не можешь сделать. Что ты полностью в моей власти, такой зависимый, — обдав ухо горячим дыханием, тихо произнес Тэхен, — отчаянный, — он посмотрел Чонгуку в глаза. Все такие же пустые, лишь с долей едва заметного страха. — Покорный, — он грубо впился в его губы, лишь сильнее оттягивая за волосы, буквально заставляя его отвечать на поцелуй, кусая сухие губы до крови и ощущая во рту горький привкус табака. В нос ударил знакомый и неприятный запах медикаментов. Табак и медикаменты — именно эти запахи ассоциировались у Тэхена с этим парнем, в добавок со шлейфом полной безысходности. Отстранившись, на его лице растянулась приторная улыбка, вызывающая у Чонгука дрожь по всему телу. — И то, что твою судьбу я могу решить одним щелчком пальца, - несмотря на уязвимость Чона, он всегда казался Тэхену недоступным. Как бы он на него не давил, Чонгук только сильнее отдалялся и это доводило Кима до безумия. До радикальных решений. — Ненавижу, — Чонгук попытался вырваться, но тот крепче сжал волосы и крепко схватил его за шею. — И то, что ты стараешься сопротивляться, мне даже начинает нравится, - ухмылка на лице пробирала дрожью до кончиков пальцев, - раньше я боялся, что ты уйдешь. Но сейчас я знаю, что нет. Ты как приходил ко мне когда тебе паршиво, так и приходишь, как верный пёс, — он грубо оттолкнул парня, что тот отлетел прямо к дивану. — И раз не хочешь сделать выбор, я сделаю его за тебя. Перед Тэхеном Чонгук всегда был слаб. Он оказался рядом когда ему это было нужно, и проникал по венам, как самый опасный яд: медленно, пока полностью не растворился в нём. Тэхен знал все: все страхи, мысли Чонгука. Тэхен врывался в его жизнь как спасительный круг, но в итоге оказался якорем, потащившим его к самому дну. Когда они встретились впервые, Чон увидел в Тэхене человека, который слушал его. Который понимал, готов был выслушать его и дать совет. Тэхен стал его надеждой в тот самый сложный период, когда Чонгук оказался брошен всеми. Без контроля отца, окутанный безразличием матери, которая кинулась налаживать свою личную жизнь, он чувствовал себя одиноким и беспомощным. Каждый день в школе для Чонгука был испытанием. Он терпел травлю, запятнанный репутацией своего отца, чьи скандалы заполонили все телеканалы. Его одноклассники не упускали возможности подшутить над ним, показывая, что он просто «сын того самого». Каждый смех, каждый шёпот за спиной только усиливал его ощущение изоляции. Кому он был нужен? Тэхен открыл ему дверь в другой мир — мир, свободный от строгих правил, в которых его заковал отец. Вместо этого он показал Чонгуку, что значит жить на полную катушку: тусовки, алкоголь, беззаботные ночи, когда можно забыть о бесконечной зубрежке и страхах о будущем. Он слишком доверял Тэхену, чтобы думать, что во время панических атак, он дает ему не просто успокоительные, а ксанакс, который в последствии вызвал зависимость.

"Я что-то должен был заметить, Ведь неспроста огнем пылали твои глаза Источая лишь обман" Angel Dust - Poison“

“Ты всё это время пичкал меня ксанаксом?” — Чонгук произнёс это с насмешливой улыбкой, но в его голосе не было и намёка на веселье. Он сдерживал смех, чтобы скрыть ту бездну страха и горечи, что разрывала его изнутри.

"Ведь ты стал мне ядом, питаюсь ядом, Зависим до предела готов захлебнуться, Этим ядом, решнием стало, Ночи прожигать чтоб к утру не проснуться" Angel Dust - Poison

Он возвращался к Тэхену снова и снова, как жертва, когда эффект проходил и становилось невыносимо. Вскоре Чонгук осознал, что даже злосчастный ксанакс больше не действовал на него. Каждый раз, когда он пробуждался, пустота внутри становилась невыносимой. Хотелось заглушить это чувство любым способом. Чон понял, что зависим, и решил не останавливаться. Порошки, МДМА, трава — он пробовал всё, что мог достать, лишь бы не умирать от ломок и собственных мыслей. Вот только подобное предательство от Тэхена не оттолкнуло его, а наоборот привязало сильнее. Ведь только Тэхен знал, что где можно достать и как при этом не быть пойманным. То, что Тэхен ублюдок отошло на второй план.

Откровенно говоря, какой-то момент все зашло настолько далеко, что он лишь урывками помнил все, что происходило во время очередного прихода. Порой убивался в хлам с толикой надежды что не выйдет из этого состояния никогда. Он не мог даже сказать с уверенностью о том, мог ли использовать его Тэхен в своих целях в таком состоянии. Это его даже немного пугало. И в какой-то момент он подумал, что хуже уже не будет. Не сказать, что у него было много беспорядочных связей, но каждый раз он надеялся, что сможет испытать удовольствие. Однако ничего не получалось. С девушками он не чувствовал влечения, а при сексе с парнями испытывал отвращение к самому себе, в последствии сдирая жесткой мочалкой три шкуры.

"Кары нет в аду страшней

Чем призрение к себе"

И как бы он не предпринимал попыток вырваться из лап Тэхена, те крепче прижимали его за руки к дивану, и он снова стягивал с него штаны. -Пора платить по счетам, - тихо произнес он, садясь сверху и нависая сзади. В этот момент Чонгуку хотелось, чтобы его просто убили.

"С ядом иду на дно Я до краев налью бокал, но там вечно пусто. Полон яда,тошнит от яда Мне бы найти повод чтобы завтра проснуться" Angel Dust - Poison>