второй шанс

Ванда лежит на полу в комнате близнецов, уставившись на замысловато расписанный потолок. Мысли порхали в ее голове, как листья на ветру, заставляя ее терять счет времени. Она погрузилась в свои мысли, размышляя о превратностях судьбы, когда взволнованный голос Билли вернул ее к реальности. — Мамочка, ты обещала поиграть с нами, — сказал Билли, его большие карие глаза были полны предвкушения и легкого беспокойства. Ванда тихо вздохнула, осознав, что снова погрузилась в свои мысли. — Я обещала, — тихо ответила Ванда, ее голос был полон раскаяния. Несмотря на ее намерение присоединиться к играм своих детей, она обнаружила, что не может собраться с силами или мотивацией, чтобы подняться с пола. На душе у нее было тяжело, отягощенной тяжестью внутренней борьбы. — Но ты не будешь? — спросил Билли с явным разочарованием в голосе. Он сел рядом с Вандой, нахмурившись, пытаясь понять, что беспокоит его любимую маму. Ванда посмотрела на Билли, его юное лицо было наполнено невинностью и заботой. С нежной улыбкой она протянула руку и нежно погладила его по щеке. Как бы ей хотелось, чтобы все было по-другому, чтобы ее разум освободился от забот, которые его захватывают. — Вы ели блинчики? Выражение замешательства промелькнуло на лице Томми, когда он присоединился к разговору, заняв место напротив Билли. — Мама накормила нас перед отъездом, — объяснил он, и в его голосе прозвучала благодарность за их любящую мать. — У вас замечательная мама, — задумчиво произнесла Ванда. Чувство тепла наполнило сердце Ванды, когда она подумала о Наташе. — Вы обе замечательные, — сладко ответил Билли, склонив голову в знак благодарности. Ванда улыбнулась своим драгоценным мальчикам, чувствуя, как тяжесть забот постепенно спадает с ее плеч. — Мамочка, так ты не собираешься с нами играть? — невинно спросил Томми, в его глазах отражались одновременно надежда и разочарование. — Мамочка устала, — слабо ответила Ванда, ее голос был полон усталости. Она слегка повернула голову в сторону Томми и мельком увидела обеспокоенное выражение его лица. В этот мимолетный момент паника захлестнула ее подобно приливной волне. — Прости, я просто... — начала говорить Ванда, но ее слова оборвались, так как ее зрение внезапно затуманилось. Ее сердце бешено колотилось в груди, и она почувствовала, как ее охватывает чувство глубокой дезориентации. Билли бросился к Ванде, его руки дрожали, когда он нежно держал ее за щеки. — Мамочка, что происходит? — закричал он, и в его голосе была боль. Но слух Ванды притупился, и она едва могла расслышать отчаянные мольбы близнецов. На нее опустилась темнота, лишив зрения и слуха. В одно мгновение она почувствовала себя так, словно перенеслась в другой мир, оторвавшись от реальности, которую знала всего несколько мгновений назад.

***

Ванда наслаждалась неспешным купанием в безмятежном озере, прохладная вода обнимала ее тело при каждом гребке. Когда она плыла на спине, закрыв глаза и нежась в нежном солнечном тепле, она почувствовала неожиданное прикосновение к своим плечам. Вздрогнув, она обернулась и увидела Наташу, которая стояла там, с любовью обнимая Ванду сзади. — Вода холодная, я думаю, нам нужно согреться, — прошептала Наташа на ухо Ванде, ее голос звучал как нежная мелодия, которая вызвала знакомое тепло в сердце Ванды. Почувствовав прикосновение губ Наташи к своей шее, Ванда не смогла удержаться от хихиканья. — Ты просто ищешь способ снова прикоснуться ко мне, — игриво ответила Ванда, ее голос дрожал от восторга. Тем не менее, она слегка повернула голову, чтобы Наташе было легче получить доступ к ее шее. Как только Ванда погрузилась в это сладкое чувство, чей-то голос внезапно нарушил их спокойствие. — Наташа, тебе следует держать свои руки при себе, пока мы здесь! Резкий голос Елены эхом разнесся над озером, заставив и Ванду, и Наташу очнуться от своих блаженных грез. Наташа вздохнула и неохотно оторвалась от шеи Ванды, ее руки опустились по бокам. — Тебе придется согреваться самой, — ответила Наташа с ноткой разочарования в голосе. Однако, решив надолго не разлучаться, Ванда подплыла ближе к Наташе, нежно взяв ее за руку. Именно тогда Ванда заметила мерцание обручального кольца, украшающего палец Наташи. Ванда пришла в себя и обеспокоенно посмотрела на лицо Наташи, которое выглядело моложе. Намного моложе. Прежде чем Ванда смогла осознать это сюрреалистическое откровение, темнота внезапно поглотила их, погасив все вокруг, как свечу, задутую порывом ветра. Паника охватила сердце Ванды, когда она потянулась к Наташе, но обнаружила пустоту там, где она когда-то стояла. Потерявшись в темноте, Ванда погрузилась в поток мыслей. Вернулась ли она в свою вселенную? Была ли темнота наказанием за то, что она осмелилась исследовать реальность, которая ей не принадлежала? Вопросы кружились, как буря, и каждый инстинкт Ванды требовал ответов. Ванда моргнула и открыла глаза, обнаружив себя в тускло освещенной комнате. Воздух был тяжелым и затхлым, и она не могла ясно видеть окружающее. Ее разум был в смятении, когда она пыталась понять, где находится. Но, как ни странно, посреди темноты и неопределенности ее охватило чувство отрешенности. Казалось, все, что имело значение, — это быть со своими близкими, где бы она ни оказалась. — Ванда, очнись. Раздался голос, прорвавшийся сквозь туман ее мыслей. Это был доктор Стрэндж, и в его тоне слышалось беспокойство. Ванда почувствовала, как в ней медленно поднимается паника, угрожая поглотить ее мысли. Она отчаянно цеплялась за надежду, что, храня молчание, она каким–то образом вернется к ним. К Пьетро и Елене, к Кейт и, прежде всего, к Наташе и их детям. Несмотря на то, что в глубине души Ванда думала, что это нереально, она стремилась к этому каждой клеточкой своего существа. Боль от того, что они снова потеряли своих близких, была слишком острой, слишком мучительной, чтобы ее вынести. Она не хотела возвращаться в изоляцию своей собственной реальности, где безраздельно царило одиночество. От одной только мысли о том, что она снова останется одна, у нее по спине побежали мурашки. В тот момент, когда отчаяние грозило захлестнуть ее, голос Наташи прорвался сквозь удушающую темноту. — Ванда, очнись, — прозвучал в ушах Ванды голос Наташи, притягивая ее к себе, как маяк в ночи. Без колебаний Ванда инстинктивно двинулась на знакомый звук, ее сердце забилось с новой надеждой. Она открывает глаза, ее сердце бешено колотится в груди, и она снова оказывается в стерильной обстановке больничной палаты. Ее охватывает замешательство, когда она задается вопросом, не потеряла ли она память в очередной раз. Ее одолевает страх не знать, где она находится на этот раз. — О боже мой, ты в порядке? — голос Наташи прорывается сквозь дезориентированное состояние Ванды, возвращая ее в настоящее. Наташа нежно гладит Ванду по щекам, в ее глазах видно беспокойство. — Ты здесь, — шепчет Ванда, и на ее глаза наворачиваются слезы. Облегчение и любовь, которые она испытывает при виде Наташи, неописуемы. Наташа ободряюще кивает, хотя Ванда знает, что она не может полностью постичь глубину эмоций Ванды. Дрожащими руками Ванда крепко сжимает ладони Наташи в своих. Слезы текут по ее лицу, когда она зарывается лицом в шею Наташи, ища утешения и поддержки. Ее охватывает всепоглощающее чувство уязвимости, и все, чего она хочет, — это никогда не отпускать их. — Я не хочу быть одна, — тихо бормочет Ванда, ее голос наполнен тоской и печалью. Она цепляется за Наташу так, словно держится изо всех сил, отчаянно пытаясь найти точку опоры в этой неопределенной реальности. Наташа стоит рядом, позволяя Ванде выплеснуть все свои сдерживаемые эмоции. И Ванда безудержно рыдает, ее хватка немного ослабевает, когда ее тело в конце концов обмякает в руках Наташи.

***

Шли дни, и беспокойство Наташи, казалось, только усиливалось. Ванда не могла избавиться от ощущения, что что-то не так, но Наташа молчала о том, что ее беспокоило. Конечно, Ванда на короткое мгновение потеряла сознание, но такое случается. Но беспокойство Наташи с каждым днем становилось только сильнее. Она начала нависать над Вандой, отказываясь выпускать ее из виду. Она настояла на том, чтобы сопровождать Ванду повсюду, даже в ванную, к большому удовольствию и раздражению Ванды. — Тебе следует перестать ходить за мной как тень, Наташа, — сказала Ванда, поворачиваясь к ней лицом в зеркале ванной. Наташа фыркнула, игриво закатив глаза. — Если ты стесняешься переодеваться, я предупреждаю тебя, что нет ничего, чего бы я не видела, — пошутила она, пытаясь поднять настроение. Ванда усмехнулась, качая головой. — А как насчет личного пространства? — поддразнила она, улыбка заиграла на ее губах. — Я твоя жена, Ванда, — ответила Наташа почти резким тоном. Беспокойство на ее лице было слишком очевидным, чтобы его игнорировать. — А я этого не помню, — не подумав, выпалила Ванда, мгновенно пожалев о своих словах, как только они слетели с ее губ. Выражение лица Наташи стало жестким, и в ее глазах на мгновение вспыхнула обида. — Это верно, — тихо ответила она, в ее голосе слышалась печаль. Она резко вышла из ванной, тяжесть воздуха была почти осязаемой. И Ванда теперь уставилась на чуть теплую воду, наполняющую ванну, ее разум переполняли противоречивые эмоции. Она медленно разделась, каждый предмет одежды сбрасывался, как слой брони, оставляя ее уязвимой и незащищенной. В жизни с Наташей были свои трудности, и сегодняшний вечер не стал исключением. Когда она скользнула в ванну, вода окутала ее, подарив краткий миг успокоения от напряжения, которое нарастало между ними. Ванда закрыла глаза, пытаясь заглушить эхо их спора, которое все еще витало в воздухе. Она понимала беспокойство Наташи, но легче от этого не становилось. Когда она вышла из ванны, завернутая в полотенце, атмосфера в комнате стала тяжелой от невысказанных слов. Наташа сидела на краю кровати, на ее лице была смесь разочарования и усталости. Их глаза встретились, молчаливое противостояние. — Ты серьезно? В голосе Ванды послышались нотки вызова, когда она позволила полотенцу упасть на пол, обнажив себя как физически, так и эмоционально. Раздражение Наташи вспыхнуло от неожиданной смелости. — Разве мне нельзя быть в своей комнате? — спросила Наташи, её слова были резкими, отражая барьеры, которые были воздвигнуты между ними. — Я думала, мы решили этот вопрос, — голос Ванды дрожал, в нем слышалась едва уловимая мольба о понимании. Руки Ванды дрожали, когда она начала рыться в шкафу в тщетной попытке найти что-нибудь, что могло бы принадлежать ей. — Я не сплю в этой комнате. Теперь ты хочешь, чтобы меня здесь вообще не было? — ответила Наташи с отчаянием, когда она встала с кровати, сокращая расстояние между ними. Слова Ванды затихли, когда от внезапной близости Наташи у нее по спине побежали мурашки. Прежде чем она успела осознать, что происходит, руки Наташи обхватили ее, прижимая к шкафу. — Ты ведешь себя как сука. Прекрати. Это и мой дом тоже, — практически прорычала Наташи, её голос был пронизан гневом, необузданными эмоциями, которые прорезали напряжение, как нож. У Ванды перехватило дыхание, когда ее охватил страх, тяжесть их разрушенных отношений давила на ее хрупкий дух. Слезы навернулись на ее глаза, обнажая уязвимость, которую она так старалась скрыть. — Я не... — попыталась Ванды, дрогнув. — Да, ты такая, — холодно ответила Наташа, это был окончательный вердикт, который заставил Ванду пошатнуться. Сделав последний рывок, Наташа ослабила хватку и вышла из комнаты, слишком сильно хлопнув дверью. Оставшись одна в наступившей тишине, Ванда опустилась на землю, на сердце у нее было тяжело от невысказанных слов и неразрешенных эмоций. Комната казалась удушающей, сжимающейся вокруг нее, как тюрьма, из которой она не могла сбежать.

***

Ванда ищет утешения в квартире Пьетро. Тяжесть конфликта с Наташей, которая стала чужой соседкой по дому, тяжелым грузом лег на ее сердце. — Я не знаю, наверное, я просто слишком груба с ней, — пробормотала Ванда, ее голос выдавал ее внутреннее смятение, когда она обняла мягкую подушку на кровати Пьетро. Пьетро сидел рядом с ней, его нежные пальцы убирали выбившиеся пряди волос с ее лица. — Ну, я не знаю, на чьей я стороне, — тихо признался он, и в его глазах отразилась борьба, которую он вел, разрываясь между верностью сестре и дружбой с Наташей. Ванда прерывисто вздохнула, осознав сложность их переплетенных отношений. Пьетро разделял с Наташей особую связь, близость, из-за которой ему было трудно полностью понять точку зрения Ванды. Тем не менее, в глазах Ванды Пьетро был не просто братом, но и опорой в ее жизни. — Это тяжело, Пьетро. Я чувствую себя потерянной, — призналась Ванда, и ее слова были пронизаны уязвимостью. Она жаждала ясности, искала способ залатать трещину, которая образовалась между ней и Наташей. — Может, мне позвонить Елене и Кейт? Я думаю, они смогут больше помочь тебе с этим, — предложил он, и в его голосе прозвучала нотка уверенности. Ванда неловко кивнула, слабое чувство облегчения охватило ее при мысли о том, что она может обратиться за советом к друзьям, которые могли бы по-новому взглянуть на ее ситуацию. Она уткнулась лицом в подушку, и в разгар своего самоанализа Ванда обнаружила, что борется со своей собственной личностью. Она была Вандой Максимофф, сильной женщиной, которая пережила сражения как физические, так и эмоциональные. Но в этой вселенной, где у нее появились новые связи, где она обрела подобие покоя, она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы, чужой в своей собственной шкуре. — Я хочу вспомнить все. Просто вспомнить, — тихо прошептала Ванда, ее голос был едва слышен. Воспоминания о ее прошлом, о мирах, которые она пересекла, мерцали, как далекие звезды, на ночном небе ее разума.

***

Елена и Кейт бросились к Ванде, на их лицах было написано беспокойство, когда они нашли ее свернувшейся калачиком на кровати, с покрасневшими глазами и дорожками слез. Пьетро вернулся в свою комнату, чтобы привести Ванду присоединиться к ним, но тяжесть в ее поведении была ощутимой. — Ну же, Ванда, что случилось? — спросила Кейт нежным, сочувственным голосом, присаживаясь рядом с Вандой, которая, казалось, погрузилась в глубины собственного горя. — Ничего, — пробормотала Ванда, ее голос был едва слышен, когда она глубже зарылась лицом в мягкую подушку. Елена, стоявшая рядом с ней, почувствовала прилив сочувствия к своей подруге, зная, что Ванда несет больше, чем готова поделиться. — Может быть, нам стоит что-нибудь заказать? — предложила она, пытаясь пробиться сквозь стены, которые Ванда возвела вокруг себя. Кейт кивнула в знак согласия, ее рука потянулась, чтобы нежно погладить Ванду по волосам. Но как только она это сделала, самообладание Ванды пошатнулось. Она зарыдала, грубо и безудержно. Плотина, которую она так долго поддерживала, наконец прорвалась, выпустив на волю поток сдерживаемых эмоций. Она начала плакать, ее тело сотрясалось от силы отчаяния, руки были сжаты в кулаки от гнева и разочарования. Ванда чувствовала себя недостойной любви и поддержки, которые ей предлагали. Она была убеждена, что она не та Ванда, за которую они ее принимали, — та, кто приносил радость и свет в их жизни. Несмотря на ее протесты, Елена, Пьетро и Кейт заключили Ванду в теплые, успокаивающие объятия. Они прижимали ее к себе, предлагая утешение без осуждения, молчаливое напоминание о том, что она не одинока в своей боли.

***

Сидя на балконе, сигаретный дым смешивался с прохладным ночным воздухом, она все еще была окружена Еленой, Кейт и Пьетро. Ванда глубоко затянулась сигаретой, тлеющий уголек мерцал в темноте, молчаливый спутник ее беспокойных мыслей. И все внимательно наблюдали за ней, зная, что за фасадом безразличия скрывается буря эмоций, ожидающих выхода наружу. — Она моя жена, и все, что я делаю, это грублю ей, — пробормотала Ванда себе под нос с ноткой самобичевания в голосе. Сигарета в ее пальцах в тот момент казалась спасательным кругом, временным спасением от тяжести ее собственных слов. Елена, с ее нежными глазами и понимающей улыбкой, была той, кто успокоил встревоженный разум Ванды. У нее был способ распутать узлы в голове Ванды, помогая ей видеть сквозь туман замешательства, который затуманивал ее воспоминания. Елена была сестрой Наташи, и в ее присутствии Ванда почувствовала, как в ней шевельнулся отблеск прошлого. — Конечно, я сослалась на свою потерю памяти, но это меня не оправдывает, — призналась Ванда, ее пристальный взгляд был устремлен на Елену, как будто она искала отпущения грехов в глазах сестры своей жены. — Ну, не забывай, что твоя жена сейчас с женщиной, которая потеряла память, — заметила Елена с тихим смехом, в ее словах был намек на мудрость. Ванда содрогнулась при напоминании о своей раздробленной личности, фрагменты ее прежнего "я" рассыпались в ее сознании, как осколки стекла. Правдивость слов Елены ударила Ванду как кувалдой, разрушив фасад безразличия, который она возвела вокруг себя. Осознание того, что она причинила боль человеку, который любил ее больше всего на свете, пронзило ее, как нож, оставляя за собой след сожаления. Город под ними, казалось, жил своей собственной жизнью, его ритм резко контрастировал с суматохой в сердце Ванды. Она чувствовала себя чужой в своей собственной жизни, пассажиром в путешествии, которое не могла контролировать. — Что ж, это делает меня еще более ужасной, — пробормотала Ванда, ее голос был едва громче шепота, когда она выбросила недокуренную сигарету с балкона. Уголек по спирали устремился вниз, в темноту внизу, исчезая в пустоте, как потерянное воспоминание. — Но она любит тебя, она смирится с этим, и к тому времени к тебе вернется память, — заверила ее Кейт. И все же в душе Ванды были сомнения, опасения, что Наташа может не полюбить эту новую версию себя, версию, лишенную воспоминаний, которые определяли их отношения. — Что, если они не вернутся? — голос Ванды был полон неуверенности, ее глаза искали ответы в ободряющем взгляде Кейт. – Тогда у тебя есть еще один шанс наполнить свою память хорошими воспоминаниями, потому что это не конец твоей жизни. Сердце Ванды сжалось под тяжестью ее неуверенности. — Что, если Наташа не полюбит меня новую? — спросила Ванда, дрожащим от страха, страха потерять женщину, которой она дорожила больше всего на свете. Кейт успокаивающе положила руку на плечо Ванды. — Наташа любит тебя, Ванда. Она любит тебя такой, какая ты есть, кем ты была и кем ты станешь. Верь в эту любовь. Елена вмешалась со своей фирменной дразнящей улыбкой: — В прошлый раз вам не потребовалось много времени, чтобы влюбиться друг в друга, я не думаю, что в этот раз все будет по-другому.