Ну допустим… мяу

      Дурацкая усыпь Вселенных. Дурацкие перерождения. Эй, боги, по-вашему я умею быть кошкой? Небо отвечает дождевыми каплями, мягко бьющими об асфальт, но я не могу даже промокнуть. Я, мать его, призрачная кошка.       Лапы не устают бродить по городу — нет усталости, нет ощущений, нет ничего. Даже поднявшийся ветер — всего лишь звук, не смеющий мне навредить. Глупая тактильная пустота. Зато внутри — будоражащая каша-мала из эмоций: гнев, страх, отчаяние, непонимание, обида.       Я не помню, как умерла. Должно быть, меня добила болезнь, — тошнотворный запах лекарств до сих пор стоит в носу, а перед глазами — унылые бледные стены, покрытыми старыми трещинами.       Очнулась я здесь: в невероятно крохотной тушке, которую норовили сбить и равнодушно раздавить. Я не понимала ничего. Почему всё вокруг огромное, а я — словно чей-то ботинок? Почему вместо мольб о помощи из груди вырывается сиплый писк?       Отражение дало мне ответы. Маленький комочек светлой шерсти, на удивление чистой и не спутанной, и два ошалелых кошачьих глаза. И лишь когда внутрь меня безбожно наступили, я поняла еще одну вещь, — я даже не настоящая. Меня тут нет. Я призрак. И я глубоко уверена, что боги просто закатили вечеринку: по пьяни затолкали мою душу туда, куда затолкалось, а затем от всего сердца посмеялись, — смотрите, эта девочка такая жалкая, давайте унизим ее еще больше. Других объяснений нет.       Кажется, теперь я бессмертна. Если тут, конечно, нет экзорцистов, спасающих души неупокоенных кошек. Остается лишь бродить, бегать, наблюдать. Может, даже прицепиться за кем-нибудь, смотреть как он растет, а затем — умирает.       Нет. Не хочу. Скучно. Не мое это — жить. Душа так долго и отчаянно молила о покое, но даже смерть ее не утешила, — наоборот, лишь поиздевалась, вышвырнув в бесполезную оболочку. Я не ощущаю ничего физически. Но душа дрожит и всхлипывает. Фантомный холод, окутывающий изнутри, выматывает с каждым шагом.       Я проклята? Определенно. Даже тут мне нет покоя — нечто уродливое выползает из-за угла на четырех лапах, волоча живот по земле, и пялится. Пялюсь в ответ. Множество глаз, всаженных по всему телу, лихорадочно вращаются, а слюна густо стекает по бородавочной коже.       Шипение само вырывается из груди, а следом — низкие, предупреждающие звуки. Я не хочу, чтобы меня ели. Шерсть дыбится от ужаса, и я пячусь назад, не обращая внимания на слабость и дрожь в крохотных лапах. Я загнана. Сзади — мусорные баки и неумолимо высокая стена. А кошачьи призраки, кажется, еще не умеют проходить сквозь стены, — либо же этого не умею я. Жаль, боги не подсунули мне харизматичного кота-мудреца, который обучил бы всем фокусам чудесной загробной жизни. Когти впиваются в землю. Маленький комок ярости против прожорливого монстра.       Это нечто волочится вперед, с тяжестью перебирая конечностями. О боги! Вот и рояль в кустах — чудо-спаситель успевает вовремя. Монстр вопит и дергается, а глазные яблоки замирают, выпячиваясь и краснея. Кажется, меня тошнит. — А? Кошка?       Будь дважды проклята моя душа. Осознание бьет больно и беспощадно, — я ухожу в мысленный нокаут, когда понимаю, в каком мире оказалась.