Я бы хотел залечить твои раны.

Nothing's new — Rio Romeo

I want to be clouse to you

But I don't know what to do

Cause if we are near to through

It may make it worse.

***

Парни сидели друг на против друга. Никто не решался первым начать разговор. Шатен глубоко вздохнул и затем также выдохнул. — Нам нужно это обсудить, — Ларри был недоволен ситуацией, ему это начинало очень надоедать. Да они друзья, близкие друзья. Но разве они так поступают? — Да, я с тобой согласен, — прошептал Фишер, надевая протез, но его тут же остановили. — Я хочу видеть тебя. Сал только неуверенно кивнул. Вся это ситуации доводила до дрожжи, они оба понимают, что так не может продолжаться. — Сал, я не уверен, — начал мямлить Джонсон, — но мне кажется, ты мне нравишься, наверное даже больше, чем просто нравишься. Голубовласка ненавидел ответственность. Не любил решать всю эту тягомотину с чувствами, эмоциями, хоть порой и разговаривал на такие темы с Ларри. — Ох, чувак, — Сал смог посмотреть лишь в пол, он никак не хотел смотреть шатену в глаза. Ему было стыдно? Да. Это слово полностью описывает его чувства. Фишер же вроде испытывает тоже самое, но он не хотел отношений. О, нет. Отношения это не про него. — И что ты предлагаешь? — через силу он посмотрел в карие глаза. Голубые глаза были холодны, будто айсберг, который вот-вот потопит Титаник. — Я хочу во всём разобраться, Сал, — с надеждой и дрожью в голосе сказал патлатый. Он надеялся на взаимность. Его сердце билось с бешеной скоростью, хотя по нему и не скажешь. Уверенный, оптимистичный похуист готов трястись как банный лист. — Чего ты хочешь? — так же ровно произнес Сал. — Я люблю тебя? Nothing's new, nothing's new — Ларри, — прошептал голубоволосый. Повисла тишина. Тишина, которая резала острее ножа. Нет, намного острее ножа, это было невыносимо. — Лар, ты классный, правда, — начал говорить протезник, кареглазый напрягся, — с тобой комфортно, весело, я будто нашёл то, чего мне не хватало. — Но?. — Я люблю время, которое порой мы проводим вместе. Nothing's new, nothing's new У Джонсона сбилось дыхание. Он попытался успокоиться. Срочно. Не хватало ещё задохнуться. Внутри всё тряслось. — Интересный ответ, — патлатый просмотрел в голубые глаза. Они были такие стеклянные. То есть, полные холода и безразличия, — и что ты хочешь этим сказать? — Как хочешь, так и принимай, — протезник лишь пожал плечами. — Слушай, тебе вообще хоть интересны дела нашего общения? — парень с каштановыми волосами уже был на пределе. — У нас ими чересчур заинтересован ты, — у меня не вся жизнь вокруг этого. Как нож в спину. Нет. В сердце. Будто на груди нарисовали красный крест, а потом сказали "бей". — Что ты несёшь вообще? — выпалил Джонсон. Он очень зол. Его не то чтобы отвергли. Ему ничего не сказали, его всегда бесила неопределенность. В чем проблема сказать да или нет? Да, определиться сложно, но и так оставить нельзя. — Я тебе ещё раз повторяю, — что ты хочешь от меня услышать? — Да какая разница?! — Джонсон перешёл на крик, — мне нужны твои чувства, твоё мнение, твои мысли! Я не хочу ничего за тебя решать. — Значит я решу за тебя, Лар. Так. Холодно. Будто кареглазого окатило ведром ледяной воды, а потом его заставили есть лёд. — Сал, — голос патлатого разбивал, глаза стояли на мокром месте. Нет. Он не заплачет, слишком уязвимо. Джонсон доверился. Он сука доверился. А Сал будто выключил все эмоции и начал разрушать недавно приобретённое спокойствие и умиротворённость. — Джонсон, я тебе уже всё сказал, — холодно отрезал Сал. Почему он так быстро переобулся? Где, мать вашу, причина такого поведения. — Я доверился тебе, — как же больно это звучит, — что я сделал не так? — Ничего ты не делал, мне просто не нужны чувства, — выдохнул Фишер, — понимаешь, много проблем они создают и.. Оглушающий удар. Салу врезали в скулу. — Блять! — подступившая агрессия дала о себе знать. Ларри не хотел. Он искренне не хотел, но это зашло слишком далеко. Nothing's new, nothing's new Протезник едва коснулся своей щеки и мгновенно посмотрел на кареглазого. Сала расстроила данная картина. Костяшки шатена покраснели, будто кровоточили. А в глазах читалась смесь эмоций. От пустоты до отчаяния. Он был разбит. Его разбили слова Фишера. — Лар, прости, — прошептал голубоволосый. — Да к чёрту тебя, — Джонсон согнулся попалам и вцепился в длинные волосы. Голубоглазому было жаль? Да, скорее всего именно это чувство поразило его душу. Он хотел успокоить Ларри, но. Но он молча встал и пошёл к выходу из комнаты. — Прости меня, — тихо сказал Салли, стоя у двери, — мне жаль. Фишер вылетел из комнаты, будто его тут и не было. В горле ком. У обоих. Оба разбиты. Никто не знает, что за херню они творили. Ларри просто спустился с кровати, сжимая в руке ингалятор. Он отбросил его так далеко, как только мог и достал пачку сигарет. Дрожащими пальцами обхватил фильтр сигареты и поднёс ко рту, зажав зубами чиркнул зажигалкой в руках. Nothing's new, nothing's new Поджёг. Закурил. Никотин сжигал горло. — Придурок, — прохрипел Джонсон. Из его глаз текли ненавистные слёзы.