Талая вода

Телефон зазвонил в одиннадцать. Адамберг на ощупь стянул его с тумбочки и буркнул: - Да. - Здравствуйте, господин комиссар. Простите, что разбудила. Есть новости, - от усталости голос Фруасси был блеклым и ломким, как прошлогодняя трава. – Лоран Бассе начал давать показания в Клиши. - Я же просил Перрена, - комиссар поморщился. Облокотился на подушку, пытаясь привстать, ткнулся лбом в ладонь. - Бассе сам потребовал допроса, - монотонно пояснила Фруасси. – И сразу признался в убийстве Жана Брегеля. Адамберг открыл глаза и сел на кровати: - Зафиксировали? - Да, он подписал протокол. Основные обстоятельства изложены верно. Плюс опознал какой-то шарф, я не очень поняла, если честно. Мордан и Эсталер поехали его забирать, я сейчас сдам дежурство Меркаде и… - Фруасси замялась, - прилягу ненадолго, простите, господин комиссар, но я буду здесь, на месте… - Конечно, лейтенант, отдыхайте, - пробормотал Адамберг. – Как привезут Бассе, пусть запишут все, что он сам хочет сказать. Вопросов ему пока не задавайте. Да, и с лейтенантом Ноэлем никакой информацией не делитесь. - Поняла, передам, - Фруасси была почти вызывающе лаконична. – Что касается экспертизы: дубликат я получила, но еще не отправляла. Ночью в городе сгорело тридцать две машины, в разных округах. Точнее – во всех, кроме нашего и Монмартра. Так что дивизионному сейчас не до экспертизы по Мафоре. Если запросят – сброшу. Как только смогу. - Спасибо, Элен, - комиссар проснулся окончательно. – А из больницы ничего нового? - Ретанкур звонила полчаса назад. Сказала – без изменений. - Без изменений… - повторил Адамберг. – Ладно. Если что – я на связи. Вейренк со мной. Мы подъедем к шести. Постараемся. - Удачи, господин комиссар, - тихо сказала Фруасси. В полдень Армель вошел в комнату отца и обнаружил его крепко спящим, с зажатым в руке телефоном. От первого же прикосновения Адамберг вскочил, молча хлопнул сына по плечу и, не выпуская телефона, поспешно спустился в кухню. За столом сидел Вейренк, перед ним стояла чашка с кофе, а ближе к торцу, где обычно занимал место Адамберг – еще одна. - Ты спал? – спросил Адамберг. Лейтенант кивнул. – Вести сможешь, если что? Вейренк снова кивнул. Адамберг сел и придвинул чашку: - Лоран Бассе признался в убийстве Жана Брегеля. - Я в курсе, - Вейренк сделал пару глотков. – Вуазне звонил десять минут назад. Бассе уже и у нас дал показания – Мордану, под протокол. Подробно описал рану Брегеля, его квартиру, книги про Исландию. И знак, который он нацарапал ножом. Мордан спросил, кто рассказал ему про убийства со знаками. Как ты думаешь, что он ответил? - Ноэль, - буркнул комиссар. Вейренк стукнул чашкой по столу, кофе расплескался: - Ты знал? - Луи, поехали, - с глухой яростью ответил Адамберг. – В дороге поговорим. Вейренк допил остатки кофе, вытер стол, бросил тряпку в раковину и вышел. Адамберг догнал его только возле калитки, на ходу натягивая куртку и почти крича в телефон: - Да ничего не делать! Ждать меня и не дергаться! Если он сам позвонит – скажите, что по всем вопросам лично ко мне, это мой приказ. Нет, не надо. И Ретанкур тоже. Все, Вуазне, успокойтесь и делайте, как я сказал. До связи. Комиссар сунул телефон в карман и пояснил, запирая калитку за Вейренком: - Вуазне в панике, собрался Ноэля арестовывать. На хрен он сдался? Пусть сидит у Берье, не до него сейчас… Вейренк промолчал. Адамберг внимательно осмотрел свой автомобиль, стоящий у ворот, открыл водительскую дверь и спросил: - Слышал, что ночью было? - Слышал, - Вейренк уселся на переднее сиденье. – Только у нас и в восемнадцатом ни одна машина не сгорела. Думаешь, это как-то связано с Шато? - Не исключено, - Адамберг завел двигатель и пристегнулся. Вейренк последовал его примеру. – Над этим стоит подумать. Но попозже. Найди эту Валле-дю-Розье, будь добр. Выруливая из переулка, комиссар закурил и бросил взгляд на навигатор: - Ага, через Эври… Ну так вот. Двадцать пятого января тысяча семьсот девяностого года в Париже родился мальчик, которого назвали Франсуа-Дидье… - Ты как? – спросил Адамберг. Они с Вейренком пили кофе на заправке, последней перед Оффервиллем. - Как будто надо мной поезд проехал, - сказал Вейренк. Комиссар устало потер глаза: - Извини. Я, наверное, не очень понятно рассказывал… - Да нет, почему? – Вейренк пожал плечами. – Обратно я машину поведу. Все ты понятно рассказывал. Дидье – не сын Робеспьера. Франсуа Шато после спектакля стало плохо, а очнулся он уже… собой. Доминик Фоше лечил Амадея Мафоре. Рольбен приговорил Аделаиду к смерти за подготовку убийства Анри и ферму Тот. Берье столкнул с лестницы Гонсалеса и инсценировал покушение на себя. Загнув все пальцы на правой руке, Вейренк перешел к левой: - Алиса хотела предупредить про завод в Крезе. В ночь убийства Анри в Бреши были Виктор, Амадей, Пеллетье и Селеста. Шато – руководитель Бюро, мы ищем пароль, чтобы отменить публикацию досье. Ноэль – идиот. Правда, я пока не понимаю, что у него общего с Бассе… И Вейренк задумчиво пошевелил левым мизинцем: - А у Бассе – с Брегелем. Но с этим мы разберемся, я думаю. - Все по полочкам, - Адамберг провел ладонями по лицу. – Поехали? Тут осталось минут десять... - Поехали, - Вейренк встал и направился к кассе. – Сейчас. Водички возьму. Машина Адамберга двигалась по главной и единственной улице Валле-дю-Розье со скоростью пять километров в час. Комиссар изучал красные черепичные крыши каменных домиков, кованые изгороди и закрытые ворота. - Тут вообще есть кто живой? – спросил он безнадежно. - Собака вот, например, - ответил Вейренк, указывая вперед и вправо. Из переулка, махая хвостом, и впрямь выбежала большая рыжая собака. - Предлагаешь с ней пообщаться? – уточнил Адамберг. Следом за собакой показалась женщина в джинсах, темной куртке и розовом платке. Комиссар затормозил и вылез из машины, доставая удостоверение: - Добрый день, мадам, я из полиции. Комиссар Адамберг, тринадцатый округ Парижа. - Из Парижа? – повторила женщина. – Из полиции? Поправила платок, взяла собаку за ошейник: - А что случилось? У нас вроде тихо, спокойно. - И слава богу, - Адамберг не убирал удостоверение, давая женщине возможность рассмотреть его как следует. – Мне просто нужно кое-что уточнить. Здесь есть кто-нибудь, кто всех знает? Мэр, почтальон, врач? Хозяин кафе? - Тут все всех знают, - улыбнувшись, ответила женщина. Улыбка у нее была совсем юная, хотя сама она была гораздо старше, чем могло показаться с первого взгляда – лет шестидесяти, шестидесяти пяти. – Но мэр у нас в Оффервилле, и амбулатория тоже там, и почтальон оттуда приезжает. А кафе никогда и не было. Вам, наверное, поговорить бы с мсье Эриво. Это наш кюре. У нас одних часовню не закрыли, кругом позакрывали, того гляди мечетей вместо них понаставят, а у нас нет. Потому что мсье Эриво хорошо служит, к нему даже из Обсонвилля ездят. Он вон там живет. Видите башенку? И женщина указала на островерхую крышу, которая выглядывала из-за деревьев. - Это часовня, а рядом его домик. Вы заходите, у него сроду не заперто. Если что, позовите – «господин кюре!» Он и выйдет. Овчарки его не бойтесь, она не кусается, громкая только очень. - Большое спасибо, мадам, - Адамберг неумело поклонился и сел за руль. Женщина, по-прежнему держа за ошейник рыжую собаку, помахала свободной рукой. - Куда едем? – спросил Вейренк. - К местному кюре, - ответил Адамберг, осторожно трогаясь с места. – Мсье Эриво. - Эриво? – переспросил Вейренк с коротким смешком. – Бывают же совпадения… Буркнув под нос что-то неразборчивое, Адамберг свернул в переулок, в конце которого виднелась островерхая башенка. Крыльцо домика возле часовни подметал высокий полный человек с короткими седыми волосами, в черных брюках и черном свитере. Откуда-то выскочила лохматая пегая овчарка и с одинаковым азартом сначала облаяла Вейренка, а потом облизала ему руки – пока кюре, шевеля губами, изучал удостоверение Адамберга. - Ну что ж, – сказал он наконец. – Постараюсь оказаться вам полезен, господа. Надеюсь, вы не откажетесь от кофе? - Благодарю, но мы торопимся, - ответил Адамберг, шаря в кармане. – Мсье Эриво, я ищу дом, от которого эти ключи. И достал связку. Кюре, прищурившись, рассмотрел ключи и воскликнул: - Кажется, знаю! Это бывший дом Виланкуров, не иначе. Вон туда прямо до конца, потом направо, - размашисто жестикулировал кюре, - и вы как раз в него упретесь, я хочу сказать – дальше некуда, тупик. Красные ворота. Да-да, если у нас есть дом, который вам нужен, то именно этот. Видите, какие бороздки? – Эриво тронул пальцем один из ключей. – Сейчас таких замков уже не делают. А там все старое, очень старое. - В этом доме кто-нибудь живет? – спросил комиссар. Кюре покачал головой: - Нет, никто не живет, и давно никто не живет, хочу вам сказать. Его много раз продавали, только за последние десять лет раза три, а жить так никто и не жил. Хотя окна там моют, ворота красят, стригут траву, но это все по найму. А так он пустой стоит. Вы попробуйте, господин комиссар. Если что не то – возвращайтесь, еще подумаем. - Спасибо, мсье Эриво, - Адамберг почесал за ухом овчарку, которая как раз вознамерилась облизать связку ключей в его руке, и направился к машине. - Да тут пешком быстрее! – крикнул Эриво с крыльца. - Жан-Батист, - сказал Вейренк, – и правда, давай пройдемся. До красных ворот они добрались за пару минут – несмотря на то, что под ногами у Вейренка путалась овчарка, то и дело радостно взлаивая. Большой ключ подошел к калитке, маленький – ко входной двери дома, деревянной и довольно массивной, - которая, однако, отворилась легко и без скрипа. Адамберг замешкался, овчарка проскользнула в приоткрытую дверь и звонко гавкнула, но тут же выскочила на крыльцо и снова закрутилась вокруг Вейренка. - Похоже, никого, - Адамберг перешагнул через порог. - Никого и ничего, - растерянно сказал Вейренк, озираясь. Весь дом, явно очень старинный, состоял из большой комнаты с шестью окнами. Скорее всего, когда-то в ней были внутренние перегородки, но если и так – их давно сломали. Каменные стены и пол, потемневшие от времени дубовые балки потолка – и ни малейших признаков жилья: ни штор, ни светильников, ни обоев. Сквозь окна, высокие и относительно чистые, лился яркий солнечный свет, и при одном взгляде на эту комнату сама мысль о том, что здесь можно что-нибудь спрятать, казалась сущей нелепицей. - Ну и? – Адамберг вышел на середину, поднял голову к потолку. – Шато! Овчарка носилась кругами, высунув язык и мотая хвостом. Вейренк присел на корточки, прислонился к стене: - Чердак? Подвал? Сад? - Перекопать? Весь? – в тон ему отозвался Адамберг. – Это тебе не три шуазии… Шато! - Да никакой он не Шато, - Вейренк встал и отряхнул куртку. – Жан-Батист, послушай: это ответ. Я уверен – это ответ. Мы его получили, осталось только понять. Надо ехать в Париж, собираться вместе и думать. В крайнем случае, вернемся сюда. Адамберг сунул руки в карманы и вышел. Ключи так и торчали в замке, и Вейренк тщательно запер сначала входную дверь, а потом – калитку. Обратная дорога заняла минуты четыре, хотя овчарка им вовсе не мешала – притихнув и понурившись, она держалась рядом с Адамбергом, безупречно исполняя команду «к ноге», которую ей никто не отдавал. Кюре ждал их на крыльце своего домика. - Ну что, господин комиссар? – спросил он, торопливо спускаясь со ступенек. – Подошли ваши ключи? - Подошли, - ответил Адамберг и забрал у Вейренка связку. - Это то, что вы искали? - Пока не знаю, мсье Эриво, - медленно проговорил комиссар. – Вроде бы и да, а вроде бы и нет. Надо подумать. Спасибо вам и всего доброго. Кюре вздохнул, пожал протянутую руку Адамберга и предложил почти жалобно: - Не хотите ли все-таки кофе? - Простите, господин кюре, - Вейренк потрепал по голове овчарку, - нам действительно пора. Может, мы еще заедем. - Заезжайте, конечно, буду рад, - пробормотал Эриво. И вдруг спохватился: - Ах, да! Господин комиссар! Адамберг, который уже открыл водительскую дверь, вопросительно глянул на него поверх машины. - Я тут вспомнил… - кюре запнулся. – То есть оно, конечно, очень может быть что и не связано, но… - Что вы вспомнили, мсье Эриво? - Молодой человек на мессе. Это, возможно, из-за него? - Какой молодой человек? – Адамберг выпрямился. - Лет где-то тридцати, - кюре переминался с ноги на ногу. – Месяца четыре назад он был в нашей церкви, на воскресной мессе. У нас же приход, люди собираются на службу, и даже… из города приезжают, хочу вам сказать, но его я раньше не видел. - Как он выглядел? – спросил Адамберг. – Можете описать? - Одет был во что-то серое. Невысокий, худой. Волосы… - кюре изобразил руками две волны от пробора к ушам. – Не светлые и не темные, средние такие. - А глаза какого цвета? – вмешался Вейренк. Кюре вздохнул: - Я не помню цвет. Я другое помню: в его глазах была вера. Настоящая, искренняя вера, я давно такой не встречал. Может быть, даже никогда, а я людей повидал, мне ведь скоро семьдесят. Я его потому и заметил. Думал, он захочет исповедаться, причаститься – но он исчез и больше не пришел. И как-то мне… тревожно стало. Я за него до сих пор молюсь. Хотя имени не знаю… - Его зовут Максимильен-Мари-Изидор-Франсуа, - сказал Адамберг. Кюре приоткрыл рот. – Вы помолитесь, да. За его скорейшее выздоровление. Он ранен, в реанимации. Луи, поехали. - Подожди, давай лучше я поведу. Спасибо, господин кюре, - Вейренк пожал руку Эриво. – До свидания. Адамберг занял место пассажира и достал сигареты. Вейренк сел за руль, тронулся и покосился в зеркало. Кюре и его овчарка стояли неподвижно, словно на фотографии, глядя вслед удаляющейся машине. Когда Валле-дю-Розье осталась позади, Вейренк свернул к обочине и затормозил. Адамберг, очнувшись от полудремы, посмотрел на него с недоумением. - Жан-Батист, - сказал Вейренк. – Разложи сиденье, поспи до Парижа. Еще неизвестно, что дальше будет. - А что, Эриво – тоже чей-то потомок? – спросил комиссар. Вейренк, помогая ему откинуть до упора спинку кресла, рассмеялся: - Ну чей-нибудь уж точно. Но вряд ли того аббата Эриво, который был воспитателем Робеспьера в коллеже и дал ему прозвище «Римлянин». Не помню, где я это читал, но в голове застряло. Адамберг вытянулся на разложенном кресле и сказал: - Позвони Ретанкур, пусть подъедет в офис. Керноркяну – в больницу, на подмену. - А Данглар? - Не надо, - комиссар закрыл глаза. Двигатель заурчал, машина плавно набрала скорость и вдруг снова остановилась. - Что случилось? – спросил Адамберг, не открывая глаз. - Приехали, - ответил Вейренк. – Просыпайся. Вон уже Вуазне в окне торчит. - Я что, спал? - Вырубился, как убитый. У Армеля это, похоже, от тебя. - Сколько времени? - Без десяти шесть. Адамберг хмыкнул и потянул за рычаг кресла. - Сейчас, Вуазне, сейчас, - распахнув дверь Соборного зала, Адамберг замер на пороге. Все сотрудники, повернув головы в его сторону, смотрели на комиссара с беспокойством и надеждой. - Добрый вечер, - сказал Адамберг. – Работаем в обычном режиме. Если возникают вопросы, на которые вы не знаете ответов – сваливайте их на меня. По поводу лейтенанта Ноэля… В зале повисла удушливая тишина. - На этот вопрос мы пока тоже не знаем ответа, - Адамберг сунул руки в карманы и прислонился к косяку двери. – Мало ли что Бассе исполняет? Он же псих. Конченый. Все немного расслабились. – Просто ничего не говорите Ноэлю. Вообще ничего. Он звонил? - Нет, - ответил Эсталер. - Ну вот и хорошо. Будет звонить – скажите, чтобы набрал меня. Все, по местам. Махнув рукой, Адамберг вышел из Соборного зала и направился в свой кабинет. - Давайте еще раз, - сказала Ретанкур. Она сидела за столом Адамберга в его кресле. Вейренк и Фруасси, перед которой стоял ноутбук, устроились рядом с ней, придвинув стулья, сам же комиссар бродил туда-сюда с сигаретой в руке. На столе лежало письмо Шато и связка ключей. - Первая подсказка – про хранителя, - Фруасси тронула письмо кончиком карандаша. – Он дал ключи. Вторая подсказка – навигатор в машине. Авария, Валле-дю-Розье. Ключи подошли, но в доме ничего не было. Часы, которые надо заводить – не подсказка, а задача. Что мы упустили? Какой-то намек? Это может быть обычная фраза, но со скрытым смыслом… - «Прошу выполнить мои указания…» А ну-ка, – Вейренк взял письмо и впился взглядом в ровные строчки, выстукивая пальцами бешеный марш, от которого у присутствующих, судя по выражениям лиц, челюсти свело, однако остановить его никто не решился. – Вот: «с точностью до запятой, не отступая ни на миллиметр». Лейтенант Фруасси, скажите, в пароле может быть запятая? - Вообще, это большая редкость, - ответила Фруасси. – По умолчанию, запятая не входит в список разрешенных к использованию специальных символов… - Выражайтесь по-человечески, – проворчал Адамберг. - Господин комиссар, я просто называю это так, как оно и называется, - неожиданно возразила Фруасси со сдержанным достоинством. – Проще говоря, пароль с запятой обычно не срабатывает. Но учитывая, что мы имеем дело с мсье Шато… - То есть, теоретически это возможно, да? – уточнил Вейренк. - И теоретически, и практически, - пожала плечами Фруасси, - просто надо немножко повозиться. - Но мы имеем дело с мсье Шато. Да, - зубодробительный марш оборвался, Вейренк уронил руку на колено. – Значит, там может быть запятая. А что тогда означает «миллиметр»? - Тысячная доля, - сказала Фруасси. – Число с тысячными долями, три разряда. - Три цифры после запятой, так? - Или после точки, смотря какой разделитель был использован. Адамберг стоял молча, переводя взгляд с Вейренка на Фруасси и снова на Вейренка. - То есть, если это десятичная дробь… - Вейренк занес пальцы над столом, пошевелил ими в воздухе и запустил руку в свои двухцветные волосы, - то в ней есть тысячные доли, не меньше и не больше. И запятая в пароле тоже может быть. Сколько угодно цифр до запятой и три цифры после… - Подождите, - сказала Ретанкур. – Это все хорошо, но при чем здесь Валле-дю-Розье? Вы нашли дом, вы туда зашли – и что? - И ничего, - ответил Адамберг. Потушил сигарету в пепельнице на подоконнике, заложил руки за спину и двинулся вокруг стола, по нахоженной траектории. – Ну нет там ничего, в этом доме. Совершенно пусто. По камешку его надо было разобрать? - Нет, - Вейренк поднялся, потоптался на месте и лег животом на спинку стула, облокотившись на стол. – Ты же сам говорил – Шато так не думает. А Фоше сказал – он любит, чтобы было просто и надежно… - Куда уж проще, - саркастически заметил Адамберг. - Просто и надежно, - упрямо повторил Вейренк. – Дом стоит пустой, туда может залезть кто угодно. Он не оставил бы там ничего ценного, ничего важного. Нет. Это невозможно украсть или не заметить… - Сам дом? – Ретанкур хмурилась, тяжело дыша от умственного напряжения. – Но разве он может быть паролем? - У него есть название? - Вейренк снова запустил руку в волосы. – Местная легенда, имя владельца? Виланкур или как его там... Нет, нам вроде бы цифры нужны. Дата постройки? Дом очень старый. Но в датах нет тысячных долей… - А если бы этот дом, предположим, сгорел? – в интонации Ретанкур слышалось не столько допущение, сколько пожелание. - Что осталось бы? Нужна какая-то однозначная привязка, которая не меняется. Не может измениться. - Привязка, которая не может измениться… - повторил Вейренк. Выпрямился, обвел всех взглядом, и четыре голоса сказали одновременно: - Джи-пи-эс. - Навигатор! – Вейренк притопнул от нетерпения. – Элен, координаты! - Смотрю, смотрю, - отозвалась Фруасси, увеличивая масштаб карты и переключаясь в режим фото со спутника. – Оффервилль, Валле-дю-Розье… Какой дом? Вы там были, вы его видели. - Этот, - Вейренк ткнул пальцем в экран. – Точно этот, вот часовня, а вот дом. - Хорошо, - Фруасси навела курсор на угол крыши дома и щелкнула мышкой. В самом низу экрана появился небольшой ярлычок с координатами: 48.209685, 2.635395. Фруасси переместила курсор на второй угол крыши и снова щелкнула: 48.209645, 2.635489. Третий: 48.209723, 2.635616. Четвертый: 48.209762, 2.635511. Взяла немного левее: 48.209671, 2.634973. - Видишь, да? – обратился Вейренк к Адамбергу, который заглядывал через плечо Фруасси. – Если не выходить за границы дома, три цифры после точки не меняются. Дальше меняются, а первые три остаются. Ну и то, что до точки, само собой. - Значит, получается что, - медленно произнесла Ретанкур. – Широта с тремя цифрами после точки, потом запятая, потом долгота, тоже с тремя цифрами. Допустим. Допустим, это и есть ключ. И что с ним делать? - А это знает мсье Фоше, - Вейренк посмотрел на Адамберга, однако комиссар почему-то отошел от Фруасси, которая выписывала цифры на листок бумаги, и снова принялся кружить по кабинету. – Жан-Батист, позвони ему, пусть он скажет, где ввести пароль. Или сам его введет, просто надо будет ему как-то передать… - Нет, - отрезал Адамберг. - В смысле? – Вейренк напрягся. Взгляд Фруасси заметался между ним и комиссаром. - Что сказал Шато? – Адамберг остановился и положил ладони на стол. – «Когда найдете ключ – заходите, чувствуйте себя, как дома». Он мне это написал, понимаешь? Я должен это сделать. Я должен догадаться. - «Вернитесь на то место, где вы впервые узнали о заседаниях Общества», - на память процитировал Вейренк. – Не нашли мы это место – ну и бог с ним уже! Главное, что есть ключ! Его надо отдать Фоше, и все. Шато ведь сам это предложил. Он просто не знал, захочет Фоше им пользоваться или нет, а Фоше не против. - Нет, - повторил Адамберг таким тоном, что стало ясно – переубедить его будет не проще, чем сдвинуть Новый мост. - Место, где мы впервые узнали о заседаниях Общества? – прозвенел вдруг голосок Фруасси. – Так это их сайт. - Что? – тихо спросил Адамберг. - Сайт Общества, - пояснила Фруасси. – Сначала пришло письмо мсье Шато, потом я нашла их сайт, и там было написано, что они проводят заседания каждую неделю. И адрес. А потом вы пошли на встречу в кафе. Вы, господин комиссар, майор Данглар и лейтенант Вейренк. И лейтенант Ретанкур, - добавила Фруасси, облокотившись на спинку стула. – «Сайт», по-английски - это и есть «место». Например, место преступления. И вот это: «чувствуйте себя, как дома…» Домашняя страница. - «Воздержитесь от чтения корреспонденции»… как там было? – Адамберг схватил листок, исписанный мелким аккуратным почерком. – «Адресованной мне лично, в собственные руки». - Ну да, - кивнула Фруасси. – Любой зарегистрированный пользователь сайта наверняка может написать сообщение на имя Франсуа Шато. - Не Шато… - Адамберг наклонился к ноутбуку. – Вот это, да? Логин и пароль? - Да, - Фруасси двинула мышкой, - сюда надо ввести имя, а сюда – пароль. Адамберг подтянул ноутбук к себе. - В собственные руки, - пробормотал он и набрал логин: «Неподкупный». – Фруасси, диктуйте пароль. - Четыре, восемь, точка, два, ноль, девять, запятая, - с расстановкой произнесла Фруасси и замялась. – А пробел? Нужен? - Не нужен, - уверенно сказал Вейренк, даже не взглянув на письмо. – «Ни единого белого пятна». И кстати, это тоже намек. На карту. - Шато! – Фруасси хлопнула в ладоши. – Господин комиссар, набирайте: два, точка, шесть, три, пять. - Вход, - сказал Адамберг и ткнул курсором в кнопку. На экране появилась заставка – крупные белые цифры на темно-синем фоне: 71:59:59 Две последние цифры тут же начали меняться: 58, 57, 56, 55… Заставка постепенно становилась все более прозрачной, пока не исчезла совсем. - Это его аккаунт, - Фруасси с интересом изучала лаконичный интерфейс в серо-зеленых тонах. – Почтовый ящик, заметки, календарь… - Мы сделали то, что должны были сделать, - Адамберг подвел курсор к кнопке с надписью «выход» и щелкнул мышкой. – А теперь мы должны об этом забыть. Договорились? - Но пароль все равно надо передать Фоше, - возразил Вейренк. Адамберг кивнул: - Передадим. - Какая классная идея! – внезапно заявила Фруасси. Все удивленно посмотрели на нее. Фруасси смутилась: - Я имею в виду, пароль из координат. Действительно просто, и достаточно надежно. Угадать место практически нереально, но его можно вычислить по подсказкам, если захочет создатель пароля. А мсье Шато этого и хотел. Другие пароли у него посложнее, я думаю. Но я себе тоже парочку таких сделаю, с джи-пи-эсом. Только к ним желательно еще функцию… - Ретанкур, я отвезу вас в больницу, - сказал Адамберг, забирая со стола ключи и письмо. – Луи, отдыхай. Можешь домой, можешь ко мне, чтоб далеко не ехать. - Я тут побуду, - ответил Вейренк. – Меркаде сейчас вроде не спит?