Талая вода

Сгущались сумерки, но небо было ясным. - Хорошая погода завтра будет, - сказал Виктор и закурил. – В общем, она меня уже собиралась поцеловать. Я подумал, что Анри этого может не выдержать, встаю на одно колено и говорю – «мадам, я буду счастлив получить ваше материнское благословение». Типа, в лоб целуй. Она зашипела… Честное слово, зашипела, как змея. Вот так. И Виктор показал, как: широко улыбнулся и медленно выпустил воздух через плотно сомкнутые зубы, прижав к ним изнутри кончик языка. Комиссар скривился. - Смотрит на меня и говорит: «Чего ты хочешь? Денег? Так у меня их нет, это все не мое». Я говорю – «Деньги мне не нужны. Я хочу знать правду». Ну она и рассказала. Все. А куда ей было деваться. - И Анри это выслушал, стоя за шторой… - протянул Адамберг. Он сидел на скамейке и курил, прикрыв глаза. – Про вас с Амадеем, про ваших отцов… - И про пожар на ферме Тот, - сказал Виктор. - Чего-о-о?! – комиссар взмахнул рукой и заехал сигаретой по спинке скамейки, посыпались искры. - Да, - Виктор смотрел, как горящий пепел гаснет на сырой траве. – Убийца из нее получилась лучше, чем воровка. Адамберг стукнул кулаком по ладони и спросил: - Зачем? - Вскоре после того, как я ушел с фермы, у Гренье с деньгами стало туго, - ответил Виктор. Сел рядом с Адамбергом, накинул капюшон куртки. – Он полез крышу чинить, упал и позвоночник повредил, пришлось несколько операций делать. Они набрали кредитов, ну и решили все-таки еще раз Аделаиду пощипать. Типа, как хочешь, где хочешь, а найди, иначе твой муж и про старшего сына узнает. Если бы они попросили тысячу, другую – может, все бы и обошлось. Но они потребовали десять. Аделаида приехала на ферму через пару недель, вечером, с пачкой денег. Фальшивых, конечно – но, видимо, хорошая была подделка. Сказала, что продала свои серьги с бриллиантами. А Анри соврала, что потеряла их на курорте, на пляже. Пожелала Гренье скорейшего выздоровления. Чайку с ними выпила. Ну и уехала. Как бы. До ближайшего лесочка. Подождать, пока их снотворное как следует возьмет. Ночью вернулась и подпалила ферму. - А если бы они проснулись? – спросил Адамберг. - Навряд ли они вообще проснулись бы, - нахмурился Виктор. – Вы поймите, у нас в доме все умели пользоваться… некоторыми препаратами. Амадею же много всякого прописывали, Селеста ему даже уколы делала в детстве – у нее, кстати, диплом сиделки, Анри ее потому и на работу взял. Я знал все дозировки, что как действует, и Анри знал, и Аделаида тоже. Хотя Амадеем она почти не занималась, но хочешь-не хочешь – выучишь, когда ребенок по четыре разных лекарства принимает каждый день. Да и у Анри проблемы со здоровьем были, с давлением. Короче, в нашей аптечке можно было много интересного найти. Так что Гренье, скорее всего… Виктор запнулся. - Умерли раньше, чем загорелся их дом, - закончил за него комиссар. – Это получается, Амадею тогда сколько было? - Двенадцать, - немного подумав, ответил Виктор. – Да. Пожар случился за три года до того, как я в Брешь приехал. Я про это не знал, я как ушел от Гренье, так и не бывал в тех краях ни разу. Сами понимаете, не тянуло. Разве что с Робертой поболтать, она хорошая, но мимо фермы проходить… - То есть, в двухтысячном году Аделаида Мафоре убила мадам и мсье Гренье, - подвел черту комиссар. – Умышленно, хладнокровно, общественно опасным способом – огонь мог перекинуться на другие дома в деревне. И это двойное убийство осталось безнаказанным – благодаря вам и Анри Мафоре. Она не боялась, что вы ее сдадите? - Нет, - Виктор надвинул капюшон поглубже. – Она мне даже сказала – «вот видишь, я за вас отомстила». И еще сказала, что никто ничего не докажет, но если я попытаюсь на нее донести – она же не знала, что Анри тоже слышит – то она все расскажет Амадею. Про него, про себя, про меня. Ночью, после разговора с ней, я пришел к Анри в кабинет. Он сидел за столом и пил. Пил – и не пьянел. Его виски не брало, он был трезвый, как стеклышко. Мы подумали и решили оставить все, как есть. Ради Амадея. Чтобы его не волновать. У него тогда еще случались приступы – правда, не такие сильные, как тот, после письма Алисы… - Теперь я понимаю, что имел в виду Шато, когда сказал про шкаф со скелетами, - комиссар докурил вторую подряд сигарету и потушил ее о бетонную урну возле скамейки. – Шестого апреля Амадей узнал о том, что вы – его родной брат, Аделаида Мафоре – его родная мать, а еще она воровка и убийца. - Но казнили ее не за это, - сказал Виктор. – А за то, что она собиралась убить Анри. - Ее, простите, сделали что? - Казнили, - повторил Виктор, проигнорировав синтаксический кульбит, исполненный Адамбергом. - «Они ее не убивали, они даже не присутствовали при ее…» Казни! – комиссар вскочил. – Вот что он хотел сказать! - Не хотел, потому и не сказал, - последовал невозмутимый ответ. Хрупкие подпорки здравого смысла с треском сломались, и диалог Виктора с Адамбергом рухнул в головокружительную пропасть, дно которой было усыпано острыми обломками истины. - Кто? - Члены исландской группы. Но не мы с Анри. И не Рольбен. - Рольбен? - Да, он вынес приговор. После того, как выслушал присяжных. Виновна, единогласно. - Каких присяжных? - Трибунала. - Какого трибунала?! – заорал Адамберг. Виктор встал. - Чрезвычайного, - сказал он. – Господин комиссар, Аделаида Мафоре и Эрик Куртелен были приговорены к смерти единогласным вердиктом семи человек, в том числе – Сильвена Дютремона и Алисы Готье. Остальных имен я вам не назову, я их тогда не знал и до сих пор не знаю. Но ни Гонсалеса, ни Брегеля, ни Берье среди них, как вы понимаете, не было. Мы с Анри выступали свидетелями. Шарль Рольбен утвердил приговор, который был немедленно приведен в исполнение. Их напоили. Бреннивином. И посадили в ледяную воду. По горло. Без верхней одежды, со связанными руками и ногами. В группе был врач. Через семь минут он констатировал смерть Аделаиды. Еще через пять минут – Куртелена. Никакого надругательства над телами не было, их просто через некоторое время столкнули в море. Если бы тела нашли, воду в легких не обнаружили бы. Они не утонули, они действительно умерли от переохлаждения. Очень быстрого переохлаждения. Адамберг стучал зубами, не в силах справиться с ознобом. - Вы замерзли? – спросил Виктор. Комиссар посмотрел на него так, словно перед ним стоял афтурганга, который вышел из тумана, из расщелины между скал, покрытых льдом – сам серый, как туман, холодный, как лед и огромный, как скала. Виктор потер руки: - Похолодало к вечеру. Пойдемте внутрь, господин комиссар – во сколько тут ужин? Шато и Амадей сидели за столиком у окна, вместе с итальянкой и датчанкой. Итальянка, размахивая руками, быстро и громко говорила что-то на своем чудовищном английском, остальные вежливо улыбались. - Я есть не буду, - сказал Адамберг. – Не могу. Вы хотите? Виктор мотнул головой. Комиссар глянул на компанию у окна и направился к лестнице. - Я готов признать, что вы имели основания желать ей смерти, - Адамберг включил электрочайник и рухнул в кресло. – И вы, и Анри. Но почему вы просто не обратились в полицию? У вас были доказательства того, что она готовит убийство? - Были, - кивнул Виктор. – Вам сколько сахара? - Две, - ответил Адамберг. – Так почему в полицию не обратились? - Потому что эти доказательства не имели юридической силы, - меланхолично отозвался Виктор. – Они были получены в результате слежки за Аделаидой и записи ее разговоров с Куртеленом. Суд их не принял бы. Обычный суд, я имею в виду. - Ага, а чрезвычайный трибунал их принял… - Адамберг устало провел по лбу тыльной стороной ладони. – Что, в Рольбене кровь предка взыграла? - Шарль Рольбен – судья, профессионал, - Виктор поставил на журнальный столик две чашки и сел на диван. – Он сказал абсолютно четко: посадить Аделаиду не получится. Ни за ферму Тот, ни за подготовку убийства Анри. И предложил нам взять правосудие в свои руки. - Кому – вам? - Мне и Анри. - А как вы вообще узнали, что Аделаида собирается его убить? Виктор подул на кофе и стал прихлебывать его мелкими глотками: - Амадею с детства нравились иностранные языки. Он кучу всяких аудиокурсов слушал. Часто ходил в наушниках – и учил, и как бы отгораживался от всех, ему так спокойнее было. Ну мы и привыкли, что Амадея с первого раза не дозовешься. И что при нем можно говорить так, как будто его здесь и нет. Вот Аделаида и спалилась. Разговаривала по телефону, зашла в гостиную – Амадей там с плеером сидел – и ляпнула: «ни о чем не догадывается, верь мне, люблю тебя». А у Амадея в записи как раз пауза была между упражнениями. Он эту фразу услышал, и она его насторожила – интонация у Аделаиды была странная, и выражение лица тоже. Амадею тогда было почти семнадцать, как бы понимал уже, что «люблю тебя» кому попало не говорят. - И кому он об этом рассказал? – спросил Адамберг, отпивая кофе. – Вам или Анри? Виктор вздохнул. - В том-то и дело, что не мне и не Анри, а доктору Фоше. Он ездил к нему в клинику раз в две недели. Для контроля состояния. Ну и на очередном приеме… поделился. - А Доминик Фоше взял и пошел с этим к Шарлю Рольбену, - Адамберг укоризненно покачал головой. – Он же врач. Он не имел права. - Он лечил Амадея двенадцать лет, относился к нему со всей душой, - возразил Виктор. – Очень уважал Анри. И прекрасно видел, что собой представляет Аделаида. Он, как вы сами сказали, врач. Психиатр. Доктор Фоше, конечно, не знал про все ее художества. Но шила в мешке не утаишь. Его возмутило, что она обманывает своего мужа – порядочного, доброго человека. И он обратился за помощью к Рольбену. Просто попросил его выяснить, насколько далеко все зашло. Потому что мало ли – вдруг у нас случится скандал с разводом. Или развод со скандалом. А Амадей его пациент, и он еще подросток. Хоть подстраховаться как-то. Ну Рольбен и организовал за ней слежку. Скрипнула дверь, в комнату вошел Шато, за ним Амадей. Увидев Виктора с комиссаром, Амадей попятился, но Шато придержал его за рукав пиджака. - Вы говорите, говорите, - сказал он Виктору. – Мы вас все равно не услышим. Дверь в маленькую спальню закрылась за Шато и Амадеем. Адамберг ненадолго задержал на ней взгляд. Кашлянув, Виктор продолжил: - Рольбен с Аделаидой был знаком, хоть и не близко. И она ему не нравилась. Аделаида с ног сбилась, пытаясь очаровать весь Версаль и окрестности, там много интересных людей живет – богатых, влиятельных. Рольбен с ней пообщался на нескольких приемах, и вынес вердикт – «хищница, не очень умна, но опасна». Это он так доктору Фоше сказал. Но они думали, там обычная измена, любовник молодой. А оказалось… Виктор допил кофе, сложил руки на коленях и устало свесил голову. - Куртелен сначала был просто любовником, а потом стал сообщником? - Да, - кивнул Виктор, не поднимая глаз. - А почему Аделаида решила убить мужа? - Потому что этот чертов нотариус проболтался Аделаиде, что Анри советовался с ним насчет развода. Пожалел бедняжку, ага. Анри действительно собирался с ней развестись – сразу после того, как Амадею исполнится восемнадцать. Чтоб уже не возникали вопросы опеки над ребенком, средств на его содержание, все такое… Он готов был дождаться совершеннолетия Амадея, но больше ни дня не хотел терпеть в своем доме… эту женщину. Ни единого лишнего дня. На самом деле, Анри принял решение о разводе еще тогда, в библиотеке. Когда за шторой стоял. Виктор поднялся, расстегнул одну из двух огромных сумок, лежавших на полу под окном, и стал выкладывать вещи на полки шкафа, продолжая рассказывать: - Ну и Аделаида заторопилась. Она решила увезти Анри в какое-нибудь путешествие и там устроить… несчастный случай. Руками Куртелена. Почему она выбрала Гримсей – я не знаю. Но выбор, кстати, не худший. Здесь всегда есть туристы – со всего мира, случайные люди. А полиции нет, только в Акюрейри. Пока дозовешься… Решил пройтись по острову, упал со скалы и шею сломал, Аделаида весь день в гостинице была, а Эрик – при чем тут Эрик, у него что, есть мотив? Такой же турист. Ну француз, ну гулял, и что? Аделаида все это с Куртеленом обсуждала – откровенно, подробно. В своей машине. Перед тем, как с ним… Или после. Прямо там же, в машине. Куртелену, конечно, от нее больше деньги были нужны, а ей от него – это дело. Все-таки ему было тридцать с небольшим, а Аделаиде сорок шесть, хотя она была все еще красивая. Они уже около года были любовниками, Анри догадывался, что у Аделаиды кто-то есть, но ему было плевать. На ее измену. Но, конечно, не на то, что она его убить собирается. - Ну да, есть разница, - пробормотал Адамберг. - В общем, доктор Фоше обратился к Рольбену, Рольбен собрал информацию и только после этого связался с Анри. Раньше они даже знакомы не были. Анри почти не общался с соседями, Аделаида в основном одна по приемам ездила. Рольбен ему позвонил… Анри, в смысле. Представился, пригласил на встречу, сказал, что это важно. Анри удивился, но поехал – на виллу к нему, под Версалем, недалеко от Бреши. Рольбен прокрутил записи из машины, фото показал. В разных позах. Ну и сказал, что по суду Аделаида вряд ли срок получит, а так – смотрите, как хотите, хоть ничего не делайте, но будьте осторожны. Анри в полнейшем трансе возвращается в Брешь, а ему навстречу Аделаида – «Ах, дорогой, у меня возникла блестящая идея! Давай отправимся в Исландию, я так хочу очиститься среди вечных льдов!» Он для виду посопротивлялся, на следующий день согласился, а вечером поехал к Рольбену, вместе со мной. Я рассказал Рольбену про нас с Амадеем, про ферму Тот, и мы втроем обо всем договорились. - О чем договорились? - О том, что Аделаида с Гримсея не вернется, - Виктор сунул на полку очередную стопку вещей и задвинул дверцу шкафа. – Анри сказал – хватит. Она и Амадея могла убить, лишь бы деньгами не делиться. С нее бы сталось. А если бы Анри отказался ехать в Исландию, она могла еще что-нибудь придумать. И не факт, что нам удалось бы ее опередить. Так что Анри согласился на Исландию, только сказал, что меня с собой возьмет. Аделаиде это не понравилось, конечно, но она не рискнула возражать. А отменять поездку ей тоже было не с руки – и с Эриком все было уже решено, и так уж она рвалась к этим вечным льдам, с таким восторгом расписывала, как там здорово… Короче, поехали мы на Гримсей. Втроем. А вернулись вдвоем. - Чья была затея с Лисьим островом? Этого… вулканолога? - Да, - Виктор кивнул. – Мсье Дютремона. Он хорошо знал эти края, знал легенду про теплый камень. Ну и решил попробовать всех туда затащить. Там было проще все провернуть. - А если бы Аделаида не захотела идти на Лисий остров? - Да она только обрадовалась, - сказал Виктор. – Ей же чем глуше место, тем лучше было. Наоборот, она подумала, что для них с Эриком это отличный шанс. Но если бы она туда не пошла, то… Все случилось бы на Гримсее. Она умерла бы так же, как собиралась убить Анри – упала бы со скалы, да и все. А Эрик без нее ничего бы делать не стал. Мы бы дали ему послушать записи его разговоров с Аделаидой и фото посмотреть, припугнули бы и отпустили. Жив бы остался. Но Аделаида повелась на легенду про теплый камень, и мы пошли на Лисий остров. Я от Анри ни на секунду не отходил, но она не сильно нервничала, выжидала момент. Рольбен прав, она действительно была не очень умная. Потому что других считала дураками. И актриса плохая – сама переигрывала, а чужую игру не различала. После того разговора в библиотеке у нас с ней отношения были – здравствуйте-до свиданья, жена хозяина и секретарь хозяина. Я ей сказал, что мне от нее ничего не надо, мне Анри зарплату платит, я в хороших условиях живу и брата вижу постоянно, как и хотел. А на нее мне плевать, что есть она, что нет. Она ко мне приглядывалась еще какое-то время, потом успокоилась. Поверила. В общем, собрались мы на этот Лисий остров… Виктор замолчал и внезапно зевнул. - Господин комиссар, - сказал он. – Простите, я больше не могу. Два часа ночи. А нам завтра все равно туда плыть. Вот завтра и дорасскажу. Я бы сейчас в душ – и спать. Вы не возражаете? - Да ради бога, - ответил Адамберг. – Не вопрос ни разу. - Спасибо. Я быстро. Виктор вытащил из шкафа полотенце и ушел. Вскоре до комиссара донесся приглушенный рокот воды. Адамберг сделал круг по комнате, подошел к двери в маленькую спальню и легонько постучал. Тишина. Комиссар сел на диван, поковырялся в хлебнице, вытащил оттуда конфету и сжевал ее, тщательно разглаживая фантик. Потом сунул фантик в карман, встал, снова подошел к двери и постучал погромче. Послышались шаги, дверь приоткрылась и на Адамберга с недоумением уставился Шато. - Господин комиссар, вы стучали? - Ну да, - ответил Адамберг. - А зачем? - Ну мало ли, - буркнул комиссар. – Может, вы заняты. Шато наморщил нос. - Чем таким мы с мсье Мафоре можем быть заняты, что к нам без стука нельзя войти? – спросил он и распахнул дверь. – Мы фильм смотрим, в наушниках. Адамберг заглянул в комнату. Кровати были застелены покрывалами, стол вернулся на прежнее место у окна, вместо шахмат на нем стоял раскрытый ноутбук с какой-то красочной картинкой на мониторе. Амадей сидел на стуле, вполоборота к дверям, положив руку на спинку второго стула. Он был по-прежнему в костюме, только пиджак расстегнул. На шее у Амадея висели беспроводные наушники, еще одни такие же лежали на столе. Доска с недоигранной партией притаилась в углу подоконника, за тюлевой занавеской. - А что за фильм? – спросил Адамберг. - «Куда приводят мечты», - ответил Шато. - Туда, откуда не возвращаются, - проворчал комиссар. – Ладно, вы мне вот что скажите: кто с кем спит? - В смысле? – не понял Шато. – А. Мне все равно, поверьте. - Всем все равно, - не отступал комиссар, - но вопрос надо решить. Лично я хотел бы уже лечь, и мне надо знать, куда падать. - Лично я хотел бы досмотреть фильм, - сообщил Амадей полосатому коврику между кроватями. Поднял глаза на Шато. – Конечно, если ты не против, Франсуа. - Да я-то не против… - растерялся Шато. - Ну и спите тогда тут, - Адамберг махнул рукой и закрыл дверь. Через несколько минут в гостиную вошел Виктор – в черном халате поверх джинсов и серой футболки, с полотенцем на шее. - Душ свободен, господин комиссар, – сказал он. - Спасибо, - ответил Адамберг. – Но я хотел сначала перекурить. Составите мне компанию? Зайдя в курилку, Адамберг приоткрыл окно, сел на скамейку и спросил: - Виктор, скажите, а вы не знаете – почему Амадей так странно со мной общается? - Как? – Виктор мгновенно занял оборону, от которой мог так же быстро перейти к атаке. Комиссар подумал. - Да в том-то и дело, что в сущности никак. Такое чувство, что он меня каждый раз, как видит, вспоминает, как зовут. - Господин комиссар, неужели вы думаете, что ему легко это все дается? - Вам оно тоже нелегко дается, но вы же себя так не ведете. - Я – это я, - Виктор немного успокоился, достал сигареты и закурил. – А Амадей – это Амадей. - Безусловно, - кивнул Адамберг, тоже щелкнув зажигалкой. – Вы это вы, Амадей это Амадей, а ситуация реально тяжелая. Но есть что-то еще. Виктор, вам надо срочно подтянуть свои актерские навыки. Я вас уже более-менее изучил. Если бы я был деликатным человеком – ну, предположим – я бы сказал, что вы недоговариваете. Но я полицейский, так что я скажу, что вы врете. Опять врете. - Господин комиссар, если вы хотите знать, как к вам относится Амадей – логичнее спросить об этом самого Амадея, нет? – сдерзил Виктор. Адамберг неторопливо выдохнул дым: - В ту ночь вас в Бреши было пятеро. А к утру стало четверо. - Вы что, подозреваете Амадея в убийстве Анри? – Виктор погасил недокуренную сигарету и сложил руки на груди. - Я пока никого ни в чем не подозреваю, - ответил комиссар. – Хотя нет, скорее наоборот. Всех и во всем. Виктор, я сюда приехал не для того, чтобы очиститься среди вечных льдов. Я веду следствие по делу о четырех убийствах. И буду задавать вопросы. Любые. Приятные, неприятные, удобные, неудобные. Вы, конечно, не обязаны мне отвечать, и Амадей тоже. Но выводы, которые я из этого сделаю, могут вам не понравиться. - Я вроде отвечать не отказываюсь. За себя отвечать, имею в виду. - Вы – нет. А для Амадея я внезапно превратился в человека-невидимку, хотя раньше такого не было. И я хочу понять, в чем дело. Это ему пятьдесят миллионов так голову вскружили? - Ну перестаньте, господин комиссар, - Виктор поморщился, достал еще одну сигарету и снова закурил. – Для Амадея это не имеет значения. - Конечно, - кивнул Адамберг. – Деньги не имеют значения, когда их больше, чем ты сможешь потратить за всю жизнь. - Для мсье Шато деньги тоже не имеют значения, - возразил Виктор, - а у него их нет. - Мсье Шато… - протянул Адамберг. Начертил кончиком горящей сигареты какой-то иероглиф и понаблюдал, как сизый след расплывается в воздухе. – Мсье Шато у нас… бухгалтер. Главный бухгалтер, прошу прощения. Для него деньги – это циферки в налоговых отчетах. И потом, Франсуа Шато – исключение из любых правил. Кстати, а чью роль играл Амадей на заседаниях Общества? Виктор помялся и буркнул: - Его и спросите. - А если он не захочет со мной разговаривать? - Я постараюсь ему объяснить, что это необходимо. Если не получится – буду решать… - Под каким соусом скормить мне свежую порцию вранья. Что, заходим на новый круг? Как самолет над Гримсеем? Но я вам не чайка, меня не спугнешь. Я все равно узнаю, кто убил Анри Мафоре. - Узнаете – скажите, - спокойно ответил Виктор. – Господин комиссар, давайте еще мы с вами поругаемся, чтоб уж совсем хорошо стало. - Да, идея так себе, - согласился Адамберг. Потушил сигарету и встал. – Пойдемте спать, Виктор. Кстати, Амадей и Шато смотрят фильм и пока не досмотрят, не лягут. Видимо, им не терпится узнать, куда приводят мечты. Так что предлагаю занять гостиную, плевать уже, я хочу закрыть глаза и до утра исчезнуть из этого безумного мира. Лягу на кресле, ничего, не помру, а вы на диване поспите. Вы с дороги, вам отдохнуть надо. Нам завтра еще на остров плыть.