iceberg.

Как распознать маньяка в толпе? Сколько бы вы не размышляли, дать ответ на этот вопрос точный никто не может. Им может быть кто угодно, и этот айсберг явно глубже, чем Вы можете себе только представить. Это может быть как харизматичный, примерный семьянин, так и забитый жизнью алкоголик, коего вы видите обыкновенно по вечерам около своего подъезда; но какой он, психологический портрет маньяка? Вы бы могли его узнать? Ведь это не тот, кто вальяжной походкой выслеживает свою жертву: маньяк это не то же самое, что серийник, маньяк это нечто изысканное. Это то, что вертится на языке, напоминая дорогой коньяк, это то, что имеет чрезвычайную необходимость убивать. Это не человек, который убьет из мести, или определенной миссии (таких обычно называют миссионерами), это не серийник шизофренического типа, коих кличут визионерами, это человек одержимый своей манией, отсюда и название "маньяк". У него есть фетиши и определенный почерк, если он плюсом ко всему серийный маньяк. У него есть повадки, но он никогда не похож даже сам на себя. Он из раза в раз меняет маски и в голове звенит вопрос, что оглушает любого маньяка. «Кто я такой?» И в звенящей голове обязательно найдётся ответ. «Зверь на самой вершине айсберга». Он не крайняя точка.

***

Московский провел меня в место, в котором я изначально совершенно не предполагал оказаться. Он привел меня в морг. Легкой походкой он подошел к столу и откинул белую простыню, зазывая меня к себе одним лишь жестом. Я сжал руки в кулаки и со смутным сомнением подошел к Михаилу. Свет в этом помещении, после полуосвещенной больницы по всем канонам фильмов ужасов, ужасно резал глаза. Он зажимает губами сигарету и поджигает ее. Этот паршивый едкий дым в миг разнесся по моргу, заставляя меня щуриться. Мужчина протянул мне зиплок небольшого размера. Я вопросительно посмотрел на него, выдерживая паузу между нами, но все же в руки взял. —Знаешь что это? — Московский выпустил дым изо рта, зажимая сигарету меж пальцев. —Пуля, очевидно, — я осторожно сминал пальцами переданный мне зиплок, рассматривая сожержимое. Московский забрал его из моих рук и сунул в карман, а затем потушил сигарету о больничную стену. Свет в морге начал чуть моргать, и мне казалось, что антураж этого места буквально кричал, что убьют здесь сегодня меня, и рядом с этой девушкой лежать будет мое мертвое тело. —"Пуля, очевидно", — передразнил меня он. —Отлично, Шерлок Холмс,—Московский улыбается ядовито, с напускным радушием и мягкостью, —Вот только, блять, непонятно, что она там делала. На теле убитой ни единого намёка на участие огнестрельного оружия в убийстве, — Михаил, теперь уже хмурый, трет переносицу. —Девушке сначала вспороли брюшную полость, а потом органы поочередно вытаскивали. Его слова для меня были не новостью. Я сам знал. Видел все своими глазами, и образ изуродованного тела с того момента забыть не смог. —Оружие? — вопрос, сорвавшийся с моих губ неожиданно для нас обоих разорвал тишину. —Люгер времен Второй мировой войны...— начал было Михаил, но я бестактно прервал его, подавившись собственными догадками. —Люгер?! Откуда?! Его и на черном рынке-то достать тяжело, а тут!.. — мой тон в тот момент скорее был шокированным, нежели возмущенным, но я не сомневался уже в способностях этого человека. Именно в тот момент я понял, что кто-бы не стоял за этим, этот человек явно не промах, и явно не даст поймать себя просто так. —Люгер. 7,65 калибра. Улик кроме этой нет, да и та была оставлена специально, —Московский хмурился, опираясь на стену спиной, и фактически заваливаясь на нее. — Что сказал патологоанатом? — я с надеждой бросил взгляд на следователя, расчитывая на то, что хотя бы вскрытие что-то да дало. —Мы узнали только то, что перед тем, как изъять органы, убийца вколол ей местную анестезию. В живот, — Михаил хмурился и надавливал пальцами на глаза, с силой тер их. Он явно был тогда очень вымотан и слишком устал, чтобы грамотно выстраивать логическую цепочку. Мужчина резким движением отстранился от стены, и сунув руки в карманы, быстрым шагом направился к выходу. С крючка возле выхода черное пальто буквально сорвали, легким движением открывая дверь, придерживая ее, дабы я вышел из морга. —Вы привели меня сюда, чтобы на пулю посмотреть? — я поднял бровь вверх, искренне стараясь успеть за быстрым шагом детектива. Московский сжимал губы в тонкую линию. —Если тебе угодно, да, за этим. Это не первый случай, но подозреваемый ты единственный, — мужчина сжимал переносицу, хмурясь, — и, сука! Ни единой зацепки! Ни одной! Бинго. За те сутки, что я был вскользь знаком с Михаилом, я достаточно о нем узнал. Известный следователь, для своего-то возраста. Его вызвали из Москвы не только потому что он действительно был умен как человек, но и крайне грамотно подходил к своей работе. Мои мысли прервал его тяжелый голос. —Я встречался со многим, но так, чтобы и на второй день ни единой зацепки, кроме этой чертовой пули, чтобы подразнить следствие... Это впервые. Ладонь хлопнула по стене, звук, уподобившись пугливым птицам, эхом разлетелся по всей больнице. Темнота.

***

Вышли из здания больницы мы в абсолютной тишине. Я и не надеялся на какой-то путный диалог, самостоятельно понимая, что он не состоится спокойным. Московскому было непривычно проигрывать. Мне хотелось что-то сказать вроде : "Прошло только два дня", но слова сейчас были настолько неуместны, что звук застревал где-то в гортани неровным комком. —... Люгер точно не подделка? — слова выходили скомканными и сдавленными. Я был не уверен, что говорить мне было можно. —Нет. Вернее... Мы бы очень хотели надеяться на это. Но даже если брать черный рынок, только представь себе, сколько там желающих продать люгер? Всех перепроверять замучаемся. Голос наполненный скорее разочарованием в себе, чем отчаянием отдавался в ушах громким эхо. Я не знал, чего мне хотелось сильнее: выкрутиться из этой ситуации, сбежать и зажить спокойной жизнью, или помочь Михаилу в этом деле. Хотя, тогда я еще не понимал, насколько ошибался, когда думал, что смогу просто спокойно начать жить после всего этого. Мы расстались с ним тогда возле Сониного дома. Я учтиво похлопал его по плечу, хотя и понимал, что моя поддержка ему была ни к чему. Он знал поболее меня, и явно попадал в подобные ситуации, раз несмотря на свой возраст был так известен в своих кругах. Ведь и в Петербурге предостаточно хороших следователей, но вызвали именно его и Алексея. Не вяжется, но я тогда просто закрыл на это глаза, ссылаясь на то, что мужчина просто слишком хорош в своем деле, и трусом явно не является.

***

Две недели не было известий. Две. Я даже мог уже спокойно спать и более-менее отпустил ситуацию. Вроде даже дышать стало легче, а перед глазами из раза в раз не всплывало навязчивое изображение изуродованного тела. Проблема была бы исчерпана, но детектив все время тогда старался каким-то образом вывести меня из дома, а я старательно избегал с ним встреч. Неважно где, неважно зачем, я был бы искренне рад, если бы мне пришлось сотрудничать со следствием в лице Алексея, а не Михаила. Он был слишком настойчив. Я знал, вернее сказать, был уверен, что информация у него не по делу, а обсудить он явно не кишки хочет, которые по-очереди вытаскивали из девушки. Потому две недели я избегал его и старательно игнорировал звонки, но в тот день почему-то решил, что следователь ведет себя слишком нагло, и это уже не в какие ворота не лезет. В тот день я наконец поднял трубку. Сидя в кресле, с книгой в руках, перечитывая ее уже в сотый раз, я услышал звонок телефона. Слегка вздрогнув от резкой, заигравшей абсолютно неожиданно мелодии, и осознания того, что я вновь забыл выключить звук прежде, чем сесть читать, я встал с насиженного места. На улице небо уже заливалось алым цветом. Запахом осени тянуло из открытого окна, но легкости не было. Осенью все чувствуют себя ужаснее обычного, как бы люди не любили это время года. Школьники и студенты, вечно недовольные учебой, возвращаются в учебные заведения, стараясь втянуться в быстрый ритм жизни, что выходит с трудом, а у тех, кто проработал все лето как проклятый, желания ворчать особо не возникает. По моему опыту. Разве что сокрушаться по утрам, смотря в окно, на отвратительную погоду и приближающуюся зиму. Но этим, пардон, и пенсионеры занимаются, так что мы не далеко от них уходим. —Алло. Кто это? — говорил я размеренным тоном. День тот был спокойный, переполненный ленностью. Утром я сходил за кофе, после снова завалившись спать. Глаза смыкались, я в действительности ничего не мог с собой поделать. Усталость брала верх надо мной так часто в последнее время, что я сбивался со счету, сколько раз проспал работу(вы не подумайте, все было не критично, приходил-то я во время,только собирался в попыхах), потому хотя бы на выходных я был обязан давать себе спуск. Позволять себе ничем не заниматься, помимо ленивого чтения и сна. —Привет, а я думал, что ты записал мой номер, —как бы чуть расстроенно раздалось с другого конца провода. —Михаил Юрьевич, — обратился я изначально даже слегка удивленно, ибо вот кого-кого, а его голос я не ожидал услышать, —не было нужды, вот и не записал. —Нужда всегда есть, Александр, — будто чуть мурлыкая в трубку говорил он. —Не хотите прогуляться? Выпить кофе, обговорить дело? —Появились новые детали? — я скучающе водил ладонью по крышке книги. —Ну, скажем, интересные мысли, — сначала он чуть задумался, а после все же продолжил, —Так что? Не горишь желанием прогуляться? —Сегодня выходить не планировал. Но Вы меня, разумеется, не спрашиваете. Он рассмеялся, а после назначил место встречи. В голове мелькнула мысль, что я благодарен ему за то, что встречу он не возле морга назначил. Неприятное место. Пахнет сыростью и трупами. При чем я не совсем представлял откуда там взялось первое, но не слишком заострял на этом внимание. Я бы не хотел туда возвращаться. Я видел предостаточно. Спина болела после нескольких часов чтения в жёстком кресле в полусогнутом состоянии. Книжонку я в тот день выбрал такую, от блестящего знания содержания которой, у меня в голове трещало. Честно говоря, она была выбрана для того, чтобы после тяжелой рабочей недели не перенапрягать мозги слишком сильно. Страницы были мелко исписаны карандашом. Где-то в строках сквозила ирония, где-то искреннее восхищение описаниями, а где-то я поражался глупости героев. Не вспомнить, где и когда именно я достал эту книжонку, но жизнь потрепала ее изрядно. Углы чуть смяты, почти все загнуты, кое-где почти вываливались страницы. Бумага, местами даже выцветшая, пожелтела еще явно до того, как этот редкостный "раритет" попал ко мне в руки. Сейчас мне остается только гадать, в какой момент она оказалась у меня. Думаю, что я взял ее в библиотеке еще в школьные годы. Тогда у меня была какая-то особенная тяга к старым выцветшим страницам библиотечных, почти уже развалившихся книг. Еще и достал на русском языке. Это нужно было постараться. Ну и, взял, так и не вернул, по всей видимости.

***

С Московским мы встретились возле кофейни. Ее я помню недостаточно хорошо. В голову врезались только отчетливый запах кофейных зерен, от которых меня тошнило, и приятная бариста. Девушка с длинным хвостом. Резинка на волнистых волосах всегда болталась, прикреплена была как придётся. Реже волосы она собирала в кульку. Тоже не аккуратная, пряди отросшей челки смиренно висели перед глазами. Она фактически никогда их не убирала, когда была не на работе. Я частенько приходил в ту кофейню почитать или поработать—вторым я там занимался правда только тогда, когда еще учился в университете—, и она, в то время еще студентка, частенько составляла мне компанию. Мы перекидывались парочкой фраз вроде "Удачной работы". Часто просто справлялись о делах друг друга. Вот и тогда она стояла за барной стойкой и беседовала с кем-то по телефону, вернувшись после перекура. Я чувствовал смесь сигарет и кофейных зерен, и этот запах до сих пор жжет слизистую носа, несмотря на то, что баристы этой больше нет в живых, а кафе то не работает. Она умерла в сентябре этого года. Суицид. Жаль ее, но причины никто не знает до сих пор. Ее и выяснять не стали, просто не обратили внимания на очередную завядшую душонку в этом грязном мире. Я оглядел кофейню, а заметив светлую, знакомую мне голову, направился в сторону мужчины. —К чему было это приглашение с бухты-барахты? Я не собирался выходить из дома, но Вы меня вынудили. —Ты знаешь. Не притворяйся, что нет, это будет глупо. Как поживаешь? —спросил блондин как ни в чем не бывало, выдавив улыбку на лице и сделав глоток только что купленного кофе. Я прыснул. Разумеется я понимал. Глупо было бы не понять такую очевидную вещь. —Было хорошо, до того пока Вы не позвонили и не обратились ко мне с просьбой выйти на улицу в такую... —я бросил взгляд в окно, —Мерзкую погоду. Неужели нельзя было посмотреть прогноз и позвать в другой день? —Увы, в таком городе ты живешь. —В каком это? — С непредсказуемой погодой. Минут сорок назад светило солнце, я не стал бы звать, если бы погода была иной. Я промолчал, после чего на некоторое время покинул реальность, с "интересом" разглядывая свои руки и вслушиваясь в звук дождя за окном. Капли били по стеклам заведения, грозясь, кажется, рабить стекло вдребезги. Михаил громко кашлянул, привлекая мое внимание, отложил телефон в сторону и сцепил руки в замок, сложив их на столе. —Итак... —тянет он, —как твои дела? Кошмары больше не мучают? — улыбка медленно растеклась по его лицу. Точно Чеширский Кот. Когда я видел его улыбку в моей голове всплывало только это сравнение. И до сих пор. —Откуда Вы... Я же не говорил ничего про кошмары, —я недоверчиво взглянул на следователя, что, кажется, почти победно улыбался от того, что попал в цель своим предположением. —Не столь важно. Так что, не мучают? —Вас это касаться вообще не должно, —я смотрел на него слегка искоса, ибо доверия этот человек к себе не вызывал абсолютно никакого. Да, он был единственным, кто был на моей стороне, но не ему я хотел бы вверять свою жизнь. Московский хмыкнул, явно недовольный моим ответом, откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. —Хорошо... А в школе как учился? Какие отношения были с преподавателями в вузе, школьными учителями? —Какая к черту разница?! Я уже давно не учусь не в первом, не, тем более, во втором учебном заведении. Я стал слишком эмоционален и даже не заметил как перегнул палку и потерял границы дозволенного в общении с сотрудником полиции. Михаил придвинулся ко мне ближе и заглянул в глаза. Мне стало не по себе. Такого животного страха я не ощущал даже рядом с Донским. —Оу, это что сопротивление сотруднику при исполнении? Не забывай, кто я. Я не твой блядский адвокат,чтобы защищать тебя. Может мне записать то,что я узнал про тебя в дело? Тогда у Алексея сомнения отпадут точно. Поэтому сейчас ты закончишь плеваться ядом и ответишь на все мои вопросы. Я понятно объясняю? Он смотрел на меня строго. Я мысленно перенесся в детство, вспоминая как на меня смотрел мой отец. Я вновь почувствовал себя нашкодившим щенком. —Последние года учебы в школе я доучился вполне себе прилежно. В университете тоже самое. Закончил СПбГУ с красным дипломом. Но, это вам, вероятнее всего, известно. Я полагаю, что Вам нужна информация, которую вы добыть сами не смогли. В свой подростковый возраст я бунтовал. Как и все в пубертат, это абсолютная норма,— сказав это я отвел взгляд в сторону. Не то чтобы зрительный контакт с ним меня напрягал, но его взгляд в тот момент было выносить тяжело. Он долго играл со мной и прятался за маской "доброго" копа. Пожалуй, даже слишком долго. И я этого не учел. —Хорошо, —он криво усмехнулся, откинувшись на спинку стула. —А теперь скажи мне, дорогой, что тебя связывает с Юшенгом Хайхэ? — этот вопрос был задан уже в привычной следователю манере. Однако на него я ответить не мог слёту. Мне пришлось подумать, но в один момент в голове щелкнуло. —Мой бывший одногруппник. Студент по обмену из Пекина. Милый парень, но о нем действительно мало кто что-то знал. Был зажатый и скованный. Я в то время не то чтобы сильно от него отличался. Не знаю, что с ним сейчас, честно. Я после выпуска ни с кем не общался. Михаил опустил взгляд на стол. Мне казалось, что еще пара минут, и на месте, к которому были прикованы глаза Московского, будет зиять дыра. —Отлично. Это просто замечательно. Пазл начинает мало-помалу складываться, — сотрудник полиции усмехается своим мыслям. —Так с кошмарами что? Мучают? — с этими словами он снял темное пальто со спинки стула и накинул его себе на плечи. —Больше нет, что удивительно. *** Мы вышли из кафе, когда дождь более-менее стих, прекратив лить, как из ведра. На макушку только изредка попадали капли влаги. В действительности, никто и заметить не успел в какой именно момент небо заволокли тучи. Частое явление, но никто не перестает этому удивляться. Некоторое время мы еще гуляли, но поведение Михаила было крайне странным. Он то и дело оглядывался по сторонам, будто высматривал что-то. Или кого-то. Я тогда не заострял внимания на этом факте, но сейчас понимаю, что делал это зря. Провели мы времени вместе отнюдь не мало. После он отправил меня домой, куда я шел даже чуть в приподнятом настроении, но все рухнуло, когда я подошел к дому. На каком-то интуитивном уровне я повернул голову в сторону и увидел то, что видеть я не ожидал. Труп, висящий на дереве. Рыжеволосая девушка, со своим собственным сердцем во рту, с вырезанными звездами и цветами по всему телу. Я помню тот ужас. Как сейчас. Прошло не мало времени, но эти картины до сих пор ярчайшим образом запечатлены в моей памяти. Я зажал рот рукой и вытащил из кармана телефон, найдя номер Московского. —Михаил, здесь... Здесь тело.