No one's moving, we lack the courage to
We lay in stalemate, wishing the other would
But we're too tired, we're at the embers core*
Окей. Похуй. Я не выдерживаю. Я напишу подробнее. Шея горит поцелуем, и я пытаюсь остудить все внутри. Почему никто не предупредил, что тень взаимности может быть такой страшной? Почему в начальной школе нам не рассказали, что когда наши чувства получают ответ, может быть так больно, больнее, чем если бы мы жили в неведении? Блять. Блять, блять, блять! Я горю. Снова, опять, в очередной раз. Почему никто не научил меня любить правильно, так, чтобы не калечить себя и окружающих? И что дальше? Я не знаю, у кого спросить. Я потерялся, проебался. Я уезжаю из дома, а думать получается только о том, что я оставляю позади. Иру, чьи эмоции я так много раз разъебывал, мир, в котором на меня все кроме нее клали огромный хуй. И Арсения, который, кажется, составил ей компанию. А что, если я этого не хочу? Не хочу, чтобы он больше меня целовал? И вправду не хочу, чтобы он приезжал за мной в Москву, топтался по сердцу. А что, если я себе безбожно пизжу даже сейчас, когда должен быть откровенным (я никому ничего не должен!!!) А что, если я его люблю? (25.03.18)
***
Антон едва смог найти свое место. Он все еще пребывал в трансе, будто его накачали наркотиками в клубе. Было что-то знакомое в этом ощущении оторванности от всей вселенной, что-то, что он старательно пытался забыть, но так и не получилось. Что-то от той страшной ночи в Петербурге…
Но сейчас все было по-другому. Антон не был пьян по-настоящему, лишь потерян и сбит с толку. А еще на этот раз он был в безопасности. Ему ничего не угрожало… Он ехал на конкурс, на финал национального уровня, с ним все будет в порядке. Ему никто не сделает больно, не посмеет.
Так он повторял себе раз за разом в попытке отсрочить паническую атаку, двигаясь между рядами кресел к своему месту. Организаторы позаботились о них и купили билеты в бизнес-класс. Здесь сиденья были расположены не тесными колоннами по два, как в экономе. За более высокую цену в этом вагоне между местами было гораздо больше, а некоторые люди и вовсе ехали на обособленных креслах, без соседей. Антону также сказали, что здесь им предоставят еду, входящую в стоимость билета. Мальчишка никогда раньше не ездил не то, что бизнесом, а в целом не оказывался в поездах. Разве что в обшарпанной вонючей электричке из Воронежа в Борисоглебск, на которой ему однажды пришлось добираться, чтобы вернуться домой с какого-то музыкального фестиваля, название которого он уже и не вспомнил бы. Мать и отчим никогда и никуда его с собой не брали, а Лазарев, возя Шастуна в другие города, предпочитал либо свою старую черную «вольво» или, если на этой развалюхе было невозможно доехать, самолет. «Поезда придумали для бедных и для сумасшедших», — любил повторять он, когда Антон предлагал отправиться куда-нибудь таким способом.
Именно поэтому сейчас Шастуну было совсем чуть-чуть страшно. Но, найдя наконец свое место, укромно расположившееся у окна почти в самом начале вагона, рядом с автоматом со снеками, мальчишка шумно выдохнул. Потому что лицо своего соседа по поездке он узнал мгновенно. Хорошо запомнил этого маленького коренастого, совсем немного полноватого парнишку в очках, с довольно густой для его возраста щетиной и стрижкой-единичкой еще с отбора в «Холле». Тут ошибиться было невозможно, перед ним сидел Дима Позов собственной персоной, глядя с телефона прямой эфир какого-то футбольного матча.
Почувствовав, что на него смотрят, попутчик тут же поднял глаза и, увидев Антона, приветливо улыбнулся. Затем отключил мобильник и встал, чтобы помочь мальчишке закинуть чемоданы на верхнюю полку. Когда всем баулам наконец было найдено место, для чего пришлось изрядно постараться и поиграть в тетрис в реальной жизни, поезд уже тронулся.
— Ты же Антон Шастун? — решил завести разговор Дима, плюхаясь на свое место.
— Ага, — мальчишка поспешил последовать его примеру. Его удивило, что его ногам впервые в жизни удалось удобно устроиться в транспорте. С его нестандартно длинным ростом это получалось настолько редко, что Антон успел забыть, каково это — комфортная поездка. Все-таки в бизнес-классе определенно была куча плюсов. — А ты Дмитрий Позов?
— Я настолько запоминающаяся личность? — ухмыльнулся парень, пытаясь пристроить свой телефон так, чтобы он стоял на выдвижном столике и не грохался при каждом толчке вагона. — И можешь меня просто Димой звать, я не настолько старый.
— Ну как тебе сказать, ты у нас в области типа звезда теперь после отбора, разве нет? — Антон повернул на него голову, еще раз изучая черты человека, который вырвал победу у него из рук на отборе. Внешность у Димы и вправду была интересная. Нельзя было сказать, что он был каким-то ярким или уж слишком необычным. Но было в этом парне что-то особенное, что заставляло запомнить его, а потом регулярно выделять из толпы.
— Ой, да кто бы говорил, — Шастун увидел, как его собеседник комично закатил глаза. — Кто у нас настоящая звезда, так это ты, чувак. Знаешь, сколько я всего начитался про свою персону, пока люди пытались твое участие в финале отбить.
Это не прозвучали ни обиженно, ни удрученно, но Антону все равно стало как-то не по себе. Он видел некоторые из этих комментариев. В них на голову ни в чем неповинного Позова обрушивались грозные тирады всех сортов и мастей. Его материли, проклинали, а иногда и желали смерти. Шастун в этот момент особенно остро почувствовал свою вину за каждую из них. Ведь если бы не он, парню не пришлось бы узнавать про себя такие мерзости.
Будто прочитав его мысли, Дима по-дружески положил руку ему на плечо. От этого жеста Антона едва заметно дернуло, но он сделал вид, что все в порядке.
— Но ты не переживай так, Антох. Будь я на их месте, тоже бы что-то подобное написал, — Дима пожал плечами, будто не замечая реакцию мальчишки на свои прикосновения.
— В каком смысле? — Антон правда не понял. От удивления забылся даже тот факт, что чужая ладонь все еще покоилась на его плече. На секунду даже начало казаться, что это прикосновение отдавалось по коже каким-то добрым теплом.
— Ну типа, — у Димы наконец получилось удобно установить телефон, и он сделал победный жест кулаком, — ты же объективно лучше меня был на том отборе. Меня когда объявили в победители, я знатно охуел. Я тогда уже буквально одной ногой в раздевалке был, меня друзья на пьянку в общежитие позвали праздновать мой провал, а тут раз… и я. Потом все эти комментарии читал и думал каждый раз, как такое вообще случилось.
Дима говорил это таким обыденным тоном, будто не видел ничего особенного в своих словах, будто признавался в этом уже не раз и не два. Может, так и было, может он уже обсуждал это с друзьями, удивлялся всему, что с ним произошло, в своей быдловатой манере, Антон не знал. Но услышав эти слова, он вдруг почувствовал необъяснимую приязнь к этому странному парню, совсем не вписывающему в окружающую среду, в этот бизнес-класс и в его, шастунову, жизнь. И рука на плече уже почти не напрягала, лишь изредка пуская импульсы по телу о том, что это нарушение личных границ, но их у мальчишки получалось неплохо подавлять. И тот факт, что Позов стал финалистом напрямую, уже почти не расстраивал. Хотелось узнать этого парня получше и может быть, Антон пометил эту мысль в голове вопросительным знаком, подружиться.
— Ты сказал в общаге? Ты студент? — решил продолжить разговор мальчишка, смотря, как Дима щурится в экран, пытаясь понять, что важного пропустил за то небольшое время, которое не следил за матчем.
— Ага. На зубника учусь в ВГМУ вот уже третий год, — ответил тот, а потом одними губами произнес короткое и едкое «блять».
— Это тебе получается…? — Антон попытался быстро посчитать в голове возраст собеседника, но тот отозвался сам.
— Двадцать один через пару месяцев будет, — гордо произнес парень, оторвав свои карие глаза от игры и переведя взгляд на Антона. Радужки у Димы были не такими, как у Иры, на пару тонов темнее, почти черными. Они напомнили мальчишке тот горький кофе, который он видел в глазах Сережи. Но если у Лазарева он всегда был холодным, хитрым и каким-то гипнотически отталкивающим, то от кофе Позова исходила энергия, сама жизнь. И Антона это не пугало, ему это нравилось. Этот цвет в чужих глазах был не разрушающим, а строящим. И сейчас он строил мостик дружбы.
— А говорил, что не старик! — бросил Шастун, вызывая на губах парня добродушную улыбку.
— Эй, не дави на больное, — весело отозвался Дима. — Самому-то сколько будет?
— В апреле стукнет девятнадцать, — Антон сказал это тоже с некой гордостью. Он ждал и боялся этого возраста. Другие, нормальные люди с нетерпением ожидали своего совершеннолетия, но он, как и другие ученики Борисоглебской школы, затаив дыхание, готовился именно к этой дате, к году, когда он выйдет за пределы учебного заведения и сможет посвятить себя дальнейшему изучению того, чему отдал всю свою жизнь, — музыке.
— Погоди, ты же вроде в школе еще, разве нет? — поспешил уточнить Дима, и Шастун насмешливо выдохнул. Конечно, его это удивило. Всех всегда удивляло. — Что, на второй год оставляли?
— Да нет, я ж из Борисоглебской старшей школы, у нас там особенный прикол с этим, — начал разъяснять Антон. Он уже перестал считать, сколько раз рассказывал об этом. — У нас что-то типа американской системы. Хотя на самом деле у дирекции не получается уместить все, что там нужно пройти, в нормальное количество учебных лет. Вот и сложилось так, что мы выпускаемся в девятнадцать.
— Аааа, — протянул Дима, кивая головой. Было не ясно, понял ли он, о чем говорил Шастун, но по крайней мере старательно сделал вид и дальнейших вопросов по этому поводу задавать не стал.
Они на время замолчали. Дима, матерясь себе под нос, пересматривал повтор гола, забитого явно не теми, за кого он болел. Антон уставился в окно. Мимо мчащегося в столицу поезда проплывали пригородные домики, крыши которых в лучах заходящего солнца отливали всеми цветами радуги. Шастуну всегда хотелось жить в одном из таких пряничных домиков. За свои восемнадцать лет он ужасно устал от городской суеты, пусть и жил не в самом шумном и многолюдном месте. Хотелось покоя, любимого человека рядом, собственный участок, на котором можно будет раскинуть вишневый сад. Сидеть вот так на лавочке, обнимать кого-то очень близкого, наслаждаясь приходом весны, радужными бликами и друг другом. Почему-то в мыслях рядом представлялся Арсений. Антон не мог не думать о том, каково это — быть с ним. Каково это — ощущать его дыхание на своей шее не урывочно, целовать не случайно, а так, будто у него есть на это полное право.
Мальчишка размышлял об этом, вперив глаза в плывущие за окном поля, по цвету напоминающие его собственные глаза, реки, напоминающие глаза Попова, леса и деревушки. Он, казалось, спал наяву, грезя и не понимая уже, где он и что из себя представляет. Из этого полутранса его снова вывел голос Димы.
— Как ты думаешь, что нас ждет? — спросил он, выключая телефон. По грустному взгляду можно было догадаться, что команда, за которую он болел, проиграла, и не с самым маленьким счетом. Антон мысленно ему посочувствовал, как любитель футбола любителю футбола.
— А черт его знает, — пожал мальчишка плечами, наконец отлипая от окна и обращая внимание на собеседника. — У моего куратора там друг режиссирует все это действо, но даже он мне ничего не сказал.
При воспоминании об Эдуарде Александровиче снова захотелось съежится. Антон покрепче сжал зубы, пытаясь не дать своему выражению лица измениться. Кажется, это сработало, потому что Позов продолжил как ни в чем не бывало задавать вопросы.
— Куратор? — он немного нахмурился, кажется, не понимая, о чем речь.
— Ну препод, который меня к «Бойне» готовил. К отборам там и прочему, — Антон неопределенно махнул рукой. Описывать Арсения такими словами было как-то странно. Как-то слишком просто, пресно для его персоны. — Я думал, они у всех есть. Мой вон в Москву обещался приехать через пару дней, продолжить мне помогать.
В эти слова верилось тяжело. Попов приедет в Москву. Нет, это как раз-таки было ожидаемо, Антон давно готовил себя к этому. Но то, что он приедет туда потому, что так сказал Шастун, потому что он ему позволил, не укладывалось в голове. Это было что-то из области фантастики, тех красивых романтических историй, которыми мальчишка зачитывался в подростковом возрасте.
— А, ты про это, — Дима закивал головой. — Доперло. Ну да, у меня тоже такой есть. Ну точнее как. Документально-то он присутствует, но на деле я все на своих хрупких плечах тащил, — на этих словах Антон оценивающе оглядел фигуру собеседника и ухмыльнулся. — В ВУЗах всегда так. К тебе кого-то приставляют, чтобы взятки гладки были, а потом уже все зависит от препода. Мой вот из разряда похуистов.
— Жалеешь? — уточнил Шастун, искренне заинтересованный.
— Ну знаешь, после того, как ты сказал, что твой к тебе приедет помогать, немного, — Позов усмехнулся, поправляя очки, сползшие на переносицу. — Но вообще не сильно. Как-то привык в одиночестве работать. Тем более какой мне хороший вокальный тренер в медицинском универе? Это надо кого-то со стороны искать, а это сколько деньжищ отвалить.
Парень недовольно поморщился, и Антон увидел, как между его бровей залегла глубокая складка.
— Ну вот, теперь я чувствую себя неловко, — мальчишка запустил руку в волосы. Неловко и правда было. Из-за Арсения, из-за того, что он стал его куратором, что был таким невероятно отзывчивым, профессиональным и просто… хорошим? Да, наверное, так оно и было.
— Да ты чего! Ты ж радоваться должен, — Дима снова панибратски хлопнул его по плечу, на что Антон снова привычно вздрогнул. Все-таки касания вызывали в нем некую особенную паническую неприязнь, даже такие дружелюбные и теплые, какими были прикосновения парня. Исключение из правил составляла разве что Ира и… Арсений, да.
— Ну да, наверное, — Шастун почесал затылок.
— Я только надеюсь, что вам разрешат видеться, — добавил между тем Позов, снова включая телефон и вбивая в Гугл название какого-то сериала, смутно Антону знакомого.
— В смысле? — не понял мальчишка.
— Ну ты же знаешь, как это бывает. Сейчас ограничат нам контакты с общественностью, и зря твой куратор в Москву потащится, — объяснил Дима таким тоном, будто разговаривал с маленьким ребенком. — Ну реалити там, все дела.
Об этом Антон как-то совсем не подумал. Но что, если парень прав? Что если Арсения просто к нему не пустят? Еще пару месяцев, пару дней, да даже пару часов назад он бы посчитал, что это прекрасно. Что будет меньше боли, меньше отвлекающих факторов, меньше мыслей. Но сейчас стало страшно. Потому что ему показалось, что он просто без Попова не справится. Что он вновь попытается петь, а его вывернет, или ударит паничка, или захочется умереть, и на этот раз он не сможет пересилить собственные желания. Без преподавателя с ним может произойти что угодно.
Будто прочитав все по выражению его лица, Дима мягко коснулся его руки, на этот раз не размашисто, а почти невесомо, и Антону на секунду подумалось, что парень все-таки заметил его реакцию на подобные действия.
— Да не парься ты так, придумаем что-нибудь. Если нужно будет, с организаторами договоримся. Из меня талантливый манипулятор, — бросил Позов таким тоном, что ему тут же захотелось поверить. Антон улыбнулся. Сидящий перед ним парень совсем не был похож на гения уговора, но говорить об этом не хотелось. Просто казалось, что на этого странного человека можно было полностью положиться. И Шастун позволил себе это сделать.
— Хочешь со мной? — между тем спросил Дима, кивая на экран и протягивая ему наушник.
— А что смотрим? — осведомился Антон, забирая из рук парня правый аэрподс.
— «Доктора Хауса», — гордо провозгласил Повоз и снял с паузы первую серию.
— Все ясно, ты весь в будущей профессии, — усмехнулся добродушно Антон, приготовившись внимать истории на экране.
— А как же! — гордость в голосе парня зазвучала еще отчетливее.
Так они и ехали, глядя серию за серией, между ними прерываясь на короткие диалоги, говоря обо всем подряд, начиная с музыки и заканчивая философскими темами о том, умер ли бог. С Димой было комфортно. Иногда у Антона складывалось ощущение, что они знакомы уже целую вечность, а не встретились во второй раз в жизни пару часов назад. Так легко было находить все новые и новые темы для разговоров. Так просто было смеяться с чужих шуток и шутить самому. Получилось на время забыть и о прошлом, и о боли, и, кажется, даже об Арсении. За это Шастун парню был особенно благодарен.
В Рязани к ним подсела местная финалистка, скромная миниатюрная школьница с внешностью корейского айдола. Антон запомнил ее лишь потому, что ее лицо, как и его собственное, часто мелькало в различных тик-токах. Место девочки было через проем от них, одним их тех, что стояли обособленно. Поэтому она сразу заняла его и уткнулась в экран, даже не попытавшись завести знакомство. Но Диме с Антоном это в целом было и не нужно. Они были заняты новой дружбой, которую, казалось, обрели за четыре прошедших часа.
Когда они приехали в Москву, их уже ждали. Прямо у входа в вагон их встретил мужчина в костюме и черных очках, похожий на одного из агентов из фильма «Люди в черном».
— Мистер Шастун, Позов. Мисс Фомичева, — он не спрашивал, скорее утверждал, но они все равно кивнули почти синхронно. — Прошу следовать за мной.
Выйдя из центральных дверей Казанского вокзала, Антон сразу увидел стоящий на аварийках мерседес. Что-то подсказывало ему, что эта блестящая черная машина ожидала именно их. Предположение подтвердилось, когда мужчина, сопровождавший их, подошел к автомобилю и открыл дверь.
— Прошу вас, — сказал он, и тут только Шастун обратил внимание, что говорит он с едва распознаваемым южным акцентом.
Пока их телохранитель помогал забраться в машину рязанской девушке и пытался запихать в багажник все чемоданы, Дима легко толкнул Антона в плечо и прошептал:
— Вот это сервис, конечно.
Шастун согласно кивнул головой, все еще не очень веря в реальность происходящего. Казалось, что это что-то из того, что никогда не могло произойти с ним. Что это и сейчас не должно с ним происходит. Это чья-то чужая жизнь, по ошибке попавшая в руки к мальчишке.
Уже сидя в машине, летящей по ночной автостраде, освещенной так, что казалось, что на улице все еще день, Антон осмелился спросить у мужчины, куда они едут.
— В Сити, — просто ответил он, не отрывая внимательного взгляда от дороги.
— В Сити… — одними губами повторил мальчишка, видя в глазах сидящего рядом Димы восторг и веря в то, что в его зеленых радужках застыло не меньшее предвкушение.
***
В глаза ударяет яркий электрический свет, такой белый, почти больничный, что становится больно. Приходится щуриться, но даже так не получается разглядеть, что происходит в комнате. Слышен только чересчур веселый, неунывающий голос, который добавляет еще парочку баллов к общему внутреннему раздражению.
— Добро пожаловать, дорогие! Надеюсь, вы не слишком устали и готовы к вводному инструктажу!
Когда глаза наконец привыкают к свету, у Антона получается разглядеть говорящего. Это невероятно худой, даже худее его, мужчина лет тридцати, с каштановыми волосами, так идеально уложенными, что хочется провести по ним рукой, растрепать, чтобы они перестали выглядеть так хорошо. Мальчишка смутно припоминает его лицо. Видел раньше на федеральных каналах в качестве… кого? Ведущего? Скорее всего.
Они приехали в Сити уже к полуночи. До этого их охранник, представившийся Гурамом, заскочил в какое-то заведение и забрал какие-то пакеты. Он оказался довольно разговорчивым, несмотря на всю внешнюю строгость и грозность его образа. Мужчина рассказал вкратце о том, что им придется пройти за ближайшие пару часов, посочувствовал тому, что ребята приехали так поздно, да и в целом показался Антону своим парнем.
Сити встретил гостей горящими окнами. Даже в такое время в бизнес-центрах оставались поздние пташки, которые настолько были поглощены работой, что забывали поглядывать на часы. Гурам въехал на подземную парковку одной из башен, блестевшей в свете луны золотым отливом. Антон плохо разбирался в московской архитектуре, но мог поклясться, что успел разглядеть на фасаде здания выведенное большими буквами «MERCURY». Сердце при этом забилось в очередном осознании нереальности происходящего, и он перевел взгляд на Диму. В глазах того тоже читался глубокий шок вперемешку с таким диким предвкушением, что Шастуну стало совсем немного жутко.
Припарковав машину и вызвав кого-то из клерков, чтобы те разобрались с вещами ребят, Гурам повел их к лифтам. Антон с восхищением отметил, что они блестели также ярко, как и вся башня, переливаясь золотой и серебряной отделкой.
— Так, сейчас мы с вами едем на важную встречу, — объяснял мужчина, пока они поднимались наверх. Шастун не видел, какой именно этаж он нажал, но это явно был один из самых верхних. — Постарайтесь вести себя чуть более бодро. Понимаю, что долгая дорога и поздний час выкачали из вас все силы, но без этого никуда. Кто-то из организаторов не доглядел, и вы и так приехали одними из последних.
И вот теперь они втроем стояли перед худощавым мужчиной и готовились внимать тому, что он скажет.
— Итак, господамы, — обратился между тем тот к присутствующим. Тут только Антон заметил, что в освещенной белым светом комнате есть и другие люди. Несколько пар глаз помимо его собственных были обращены на говорящего. Мальчишка узнал в окружающих его лицах других финалистов. — Вы по нашему косяку приехали поздно, так что сердечно простите за то, что отбираю у вас законный сон перед завтрашним сложным днем, но все-таки базовые инструкции я вам дать обязан.
Мужчина кивнул своим словам, запустил пальцы в волосы и сделал то, о чем последние пару минут думал Шастун — растрепал их ко всем чертям. А потом как ни в чем не бывало продолжил вещать.
— Меня зовут Павел Алексеевич, можно просто Паша, буду сопровождать вас на протяжении всего проекта. В основном конечно во время концертов в качестве ведущего, но по факту еще и как исполнительный продюсер всего этого безобразия.
Только после этих слов Антон наконец вспомнил, где именно видел лицо Павла Алексеевича. Оно мелькало в телевизоре в те долгие и непомерно темные ночи, в которые он вопреки всем законам морали и своим собственным оставался ночевать у Сережи, и они смотрели какие-нибудь дурацкие музыкальные или юмористические шоу. Паша часто вел их, и мальчишка, помнится, задавал Лазареву вопросы, почему телевизионщики не могут подыскать на эту роль кого-то другого. А мужчина тогда на его непонимающую интонацию лишь усмехался и пускался в длинные объяснения о том, как это невыгодно. Теперь же тот самый Павел Алексеевич стоял перед ним собственной персоной, готовый вести очередное шоу, только уже с ним, Шастуном, в одной из главных ролей.
— Так вот, о чем это я, — между тем продолжал мужчина, еще сильнее путая свои волосы. Кажется, этот процесс доставлял ему какое-то садистское удовольствие, потому что Антон краем глаза заметил в уголке комнаты женщину, недовольно морщившуюся каждый раз, когда Паша проводил ладонью по идеальной прическе. Скорее всего стилист, сделал вывод мальчишка, не вполне, правда, понимая, что именно она тут делает в такой час. — Сегодня вы располагаетесь в отведенных для вас частях пентхаусов, они у нас пока на трех этажах, потому что финалистов много. Гурам покажет вам ваши места сразу после того, как я тут закончу. Высыпаетесь, насколько это возможно. А с завтрашнего дня начинаются съемки реалити.
Присутствующие, число которых составляли, видимо, такие же поздно приехавшие, как их троица, загудели, вкладывая в этот звук различные эмоции — от какого-то раздражения до неподдельного страха. Антон присоединился к хору голосов, выражая своим мычанием удивление. Вот так сразу, с места в карьер? Без какой-то предварительной подготовки?
Будто прочитав его мысли, Паша кивнул, продолжая:
— Понимаю ваш испуг, но не стоит. Да, мы начинаем писать сразу, но вам не о чем волноваться. Это не будет мешать вашей обычной жизни, по крайней мере первую неделю. Я уже все объяснил вашим коллегам, повторю и для вас, чтобы информация не проходила через вторые руки. До этой субботы ваша задача — подготовиться к финальной просейке участников. По факту это значит, что вы сами выбираете песню, по формату которой я или кто-то из моих коллег проинформирует вас позже. На этой неделе вы живете здесь без ограничений и правил, разрешены вылазки в город, разрешены контакты со всеми, с кем вам может приспичить. Главное — к выходным быть готовыми представить номер перед жюри и общественностью. Об этом тоже чуть позже, потому что на ваших лицах сейчас буквально читается «дайте нам поспать или убейте».
Антон, у которого непроизвольно закрывались глаза, на это замечание тихо прыснул. Его смешок подхватил и стоящий по правую руку Дима. В этот момент не хотелось переваривать сказанную Пашей информацию, хотелось просто завалиться на кровать и уснуть мертвым сном. Но приходилось преодолевать биологические позывы и вникать в то, что вещал ведущий.
— Вооот, — протянул мужчина, пытаясь вспомнить, о чем еще не сказал. — Ах, да, по поводу съемок. Пока вы тут готовитесь, вы постоянно будете находиться под прицелом камер. Учитывая то, что эта неделя как бы находится вне основного реалити и не предполагает различных интересных для зрителей мероприятий, полноценных выпусков не будет. Но каждый вечер наши монтажеры будут нарезать ваши самые интересные моменты за день и делать из них мини-видосы для ютуба или тик-тока, чтобы подогреть публику, да и в целом позволить ей проникнуться эмпатией к участникам. К кому именно, зависеть пока будет только от вас самих.
У Антона после этих слов неприятно засвербело в груди. Это был очевидный намек на конкуренцию, на борьбу за внимание зрителей. Конечно, мальчишка понимал, что без этого никуда, но ожидал, что это будет не так резко, не так болезненно хаотично.
— Так, — рука Паши снова непроизвольно прошлась по волосам, из-за чего они встали дыбом, — вроде все сказал. Остальное по ходу дела. Режима пока у вас нет, так что подъем, во сколько хотите. Единственное, завтрак на втором этаже, ресторан вы найдете. Для вас вход по пропускам, их разложили под подушки на ваших кроватях. А сейчас еще один момент.
Стилист, стоявшая до этого в стороне и прожигавшая Павла Алексеевича осуждающим взглядом, сделала шаг вперед, подходя ближе.
— Сейчас все по очереди подойдите к Олесе, она снимет с вас мерки для нарядов на тот случай, если вы останетесь в проекте, — проговорил мужчина, кивая в сторону девушки. — Если точно знаете свои замеры, можете просто сказать, чтобы не задерживать очередь. Потом сразу идете за Гурамом, он отводит вас на ваш этаж, показывает, где вы будете жить. Всем до встречи и спокойной ночи.
Хор голосов ответил мужчине уже в спину. Тот, договорив, быстро направился в сторону лифтов, скрывая ладонью широкий зевок. Только тут Антон понял, насколько хорошим актером оказался мужчина, если все это время так натурально изображал бодрость.
Все финалисты, находящиеся в комнате, выстроились гуськом перед Олесей, которая, недовольно протирая покрасневшие от усталости глаза, крутилась вокруг них с сантиметровой лентой и делала какие-то пометки в блокноте. Оказалось, что опоздавших было всего человек семь, включая Антона, Диму и девчонку из Рязани. Последняя проворно пробралась в самое начало очереди, оставив парней позади.
— Че думаешь? — спросил Позов, пока они ждали своей очереди на снятие мерок. Шастун обратил внимание, что его новый друг совсем не выглядит уставшим. Потом вспомнил, что тот учился на медика и скорее всего привык не спать по ночам, и все вопросы отпали сами собой.
— В целом или о чем-то конкретном? — уточнил мальчишка, не удерживаясь и зевая так, что заслезились глаза и пришлось елозить по ним рукавом толстовки, пытаясь стереть слезы.
— Ну так сказать общее впечатление, — пояснил Дима, шагая вперед по инерции, потому что стоящий перед ним лысый парень сделал то же самое.
— Пока не очень понятно, — честно признался Антон. — Но чувствую, нам здесь придется значительно напрячься.
— Чтобы рано не выбыть? — осведомился парень.
— Чтобы не сойти с ума, — честно отозвался Шастун…
***
Я знаю лицо этого человека. Я его видел. Там. Под теми люстрами. В алкогольной неге. За пару часов от того момента, когда отмывал от себя, буквально отдирал мочалкой чужие прикосновения. Меня же не глючит? Нет, вряд ли. Уже хуева туча времени прошла с того момента, как я в последний раз бредил образами с той вечеринки. Но сегодня, когда я посмотрел ему в глаза, накрыло дико. Снова, как тогда, закружилась голова, снова подкосились колени, и я бы упал, точно, блять, упал. Не знаю, помнит ли он меня. Надеюсь, очевидно, что нет. Но что, если он обо всем в курсе? Он выглядит хорошим, но что, если… Блять. Судьба — сука. У меня больше нет слов. Только ком в горле и желание сбежать. Кажется, призраки Питера никогда меня не отпустят (26.03.18)
***
Антон открывает глаза потому, что чувствует, как кто-то стоит над ним и смотрит, не отрывая взгляда.
— Проснись и пой, сова! — весело восклицает Дима, заметив, что мальчишка проснулся.
— Сколько времени? — Шастун не узнает своего голоса. Он звучит еще более хрипло и прокурено, чем обычно, и до неприятного низко.
— Десять.
— Блять, Диман, мог еще раньше разбудить? — саркастически мычит Антон, пытаясь до конца прийти в себя.
— Мог, но ты бы не встал, — парень пожимает плечами и отходит к своей половине дивана, параллельно натягивая толстовку. Он и сам, кажется, только проснулся. Мальчишка собирает в кулак всю свою слабую утреннюю волю и запускает в Позова подушкой, но тот легко отражает подлый удар.
Их заселили в самый нижний пентхаус и, к большой радости Шастуна, их с Димой спальные места были рядом — буквально на двух сторонах одного дивана королевского размера. Кроме них в номере располагалось еще двадцать человек. Как объяснил Гурам, финалистов разделили на три таких пентхауса в соответствии с местом их регионов в алфавите. На вопрос Позова, почему нельзя было просто разделить по автомобильным кодам, мужчина лишь пожал плечами. Антон согласился, что это было бы гораздо логичнее, но это явно было не им решать.
— И зачем мы вообще поднялись, если нам разрешили просыпаться в любое удобное время? — спросил мальчишка, все-таки покорно поднимаясь с мягкого дивана и направляясь к шкафу, которых по всей комнате было разбросана огромное количество. Всем, конечно, не хватило, но по парам и тройкам делить место в них было вполне удобно.
— Ну как же, надо бы посмотреть, где и чем нас тут кормят, — будто маленькому ребенку, объяснил ему Дима, который закончил с толстовкой и уже натягивал потертые на коленях джинсы. — Да и в принципе, че нам тут с тобой делать в одиночестве.
Только тут Антон обратил внимание на то, что в пентхаусе кроме них осталось только несколько все еще спящих человек. Антон, позавидовав им белой завистью, все-таки понял, что Дима прав.
— Ладно, — кивнул он. — Только дай мне хотя бы в душ сходить. А то за еду надо приниматься чистым.
— И то верно, — кивнул Позов, натягивая на ноги смешные носки с Молнией Маккуин. Антон, обратив на это внимание, чуть не прыснул со смеху.
Душевая в пентхаусе была поистине королевской. В ней был не только привычный мальчишке шланг, встроенный в стену, и ванна, блестящая так же, как и вся башня снаружи, но и что-то, напоминающее джакузи. Пообещав себе опробовать ее ближе к вечеру, Антон отвинтил краны под шлангом. Ожидая, пока вода нагреется, он залип в экран телефона. Мальчишка не включал его, кажется, с того самого момента, как выехал из Воронежа. Сначала не было стабильного интернет-соединения, потом времени. А теперь, открыв социальные сети, он увидел кучу цифр, стоящих рядом с чатами.
Некоторые сообщения были просто от одноклассников, желавших ему удачи. Видимо новость о его уезде быстро разлетелась по школе. Не то, чтобы Антон был душой компании, но до питерских событий неплохо общался с некоторыми ребятами не только из музыкантов, но и в целом из параллели. Поэтому при чтении некоторых поздравлений и пожеланий не возникало ощущения лицемерия и неискренности.
Еще, конечно же, написала Ира. Она развела целую панику в диалоге, как делала всегда, когда мальчишка не выходил на связь дольше пары часов. Но кажется, потом она поняла, что у друга просто нет возможности и сил отправить ей ответную весточку, и немного успокоилась. Антон тут же поспешил дополнительно заверить девушку, что у него все в порядке, что он жив и здоров, и даже отправить фотку душевой комнате, зная, что Кузнецова обожает все блестящее и дорогое.
Мать на сообщение так и не ответила, что мальчишку совсем не удивило. Зато написал Арсений. Увидев напротив контакта АСП горящую цифру пять, Антон отчетливо почувствовал, как сердце ушло куда-то в желудок.
АСП, 20:28
Антош, надеюсь, я не переборщил на вокзале
Напиши мне, когда доедешь, пожалуйста
Если будет возможность, конечно
По шее опять прошли фантомные мурашки, напомнившие Антону о касаниях. Арсений несомненно переборщил, то, что он делал, выходило за рамки этики, общественных норм и того, что Шастун обещал себе позволять окружающим. Но что ответить, если мальчишке это нравилось? Что сказать, если соврать больше не получается?
Дальше шли утренние сообщения.
АСП, 07:11
Доброе утро, Антош. Все-таки я очень жду хоть какой-нибудь весточки. Я волнуюсь
Сегодня разберусь с делами, позже напишу о дальнейших планах
Арсений за Антона волнуется. От этой мысли, такой пресной в своей банальности, мальчишку все равно ударило током. Попов влиял на него, как огниво на бомбу. Любая, даже самая незначительная деталь вызывала в груди пожар, который не получилось бы потушить и у сотни спасателей.
Он набирает ответ дольше, чем планировал. Стоит в одних трусах напротив текущей из вмонтированной в стену лейки воды и пытается выбрать, каким смайликом завершить банальное «все в порядке, доехали нормально». В итоге останавливается на краснеющем, потому что именно так ощущает себя сам, и нажимает отправить. И только после этого полуритуального действия позволяет себе подставить тело струям теплой воды.
Утренний душ и сообщения от родных людей придают Антону бодрости. Когда он наконец выходит из ванной комнаты, он выглядит значительно лучше того Шастуна, который ушел туда двадцатью минутами ранее. Мальчишка натягивает на свое худощавое тело футболку из числа самых смешных и новехонькие черные джинсы, которые так рьяно рекомендовала ему Ира прямо перед выездом, потому что «Антон, тебе нужны новые шмотки, твой гардероб просто ужасен».
Дима все это время сидит на краешке дивана и ждет, когда Антон наконец закончит с приготовлениями.
Когда Шастун наконец натягивает на ногу последний носок, тот облегченно выдыхает и встает, бросая через плечо:
— Ну ты как девчонка, ей богу, Шаст. Думал, не дождусь уже, — это сокращение звучит из уст Позова чем-то непривычным, но до жути правильным. Раньше так мальчишку называла только Ира, и ему казалось это чем-то сокровенным, чем-то только напополам. Но сейчас, услышав это от нового друга, Антон понял, что пора делиться.
— Эй, я вообще-то хочу выглядеть презентабельно! — он догоняет парня, уже успевшего отойти к двери, и легонького тыкает его в спину. — Нас вообще-то камеры снимают, не забыл?
На этот вполне логичный выпад Дима лишь картинно вздыхает и открывает дверь. Они спускаются вниз. Паша был прав, ресторан оказывается найти совсем не сложно, во многом потому, что он занимает буквально весь этаж. От всего чувствовался дух богатства и роскоши. Антон последний раз сталкивался с чем-то подобным, когда еще был с Лазаревым. Некоторые мероприятия, на которые его таскал Сережа в последние годы, были именно такими — делано элитными, чересчур блестящими, а за фасадом скрывалась вся грязь мира богатых, вся их поганая подноготная. Шастун на это золото насмотрелся так, что глаза устали, и его блевать тянуло. Поэтому какого-то восторга от ресторана он не испытал.
Зато стоящий рядом Дима ловил каждую мельчайшую деталь интерьера, каждый блик, отражающийся от тонких золотых пластинок, покрывающих стены. Мальчишка видел в его глазах неподдельное восхищение. Было ясно, что Позов никогда не соприкасался с таким пышущим классовым разделением лоском, никогда не находился так близко к благам сильных мира сего. И Антон ему совсем немного завидовал. Потому что его новый друг никогда не смотрел пьяными глазами на огромные люстры, никогда не терял сознание в богатых апартаментах, никогда не летел домой на частном самолете после того, как его изнасиловали, не плакал и не разбивал кулаки о собственное отражение после одной из таких элитных вечеринок… И хорошо, Антон одернул себя. Хорошо, что Дима, кажется, ничего такого никогда не испытывал. Хорошо, что он не успел разочароваться в том, что видит сейчас перед собой. Ему сейчас было интересно, он получал удовольствие, и мальчишка заставил себя порадоваться за него. На его восклицание «Охуеть, да?» ответил теплой улыбкой, притворно кивнул.
— Ну и чего мы стоим? — воскликнул Позов, отмирая. — Пошли пробовать, чем нас тут попотчуют.
Они вошли в зал ресторана, предъявив стоящей на входе официантке свои пропуски. Как Паша и сказал, они обнаружились под подушками. Это были карточки, похожие на отельные ключи, только на каждой была отпечатана фотография владельца.
— Доброе утро, Антон, Дмитрий, — поприветствовала их официантка, мельком пробежав по именам на пропусках. — Пойдемте за мной, я вас провожу.
Девушка отвела их к дальним столам, за которыми уже расположились люди, чьи лица Антон видел на официальном сайте «Бойни» среди финалистов.
— У вас оплачен шведский стол, — между тем объясняла официантка. — Столы с завтраками находятся от вас слева, в закутке, вы сразу увидите, когда повернете. Можете брать, что и сколько угодно. Посуду можно не относить. Расположиться можете на любых столах в этом секторе.
Она обвела рукой пространство перед собой. А потом удалилась под нестройное спасибо, пообещав, если что, ответить на все интересующие вопросы.
Дима тут же плюхнулся на мягкое кресло, стоящее около стола на четыре персоны.
— Может, за парный пойдем? — предложил Антон, оглядывая ресторан. Ему не сильно хотелось, чтобы к ним кто-то подсел посреди трапезы. Знакомиться и общаться с кем-то пока не было никакого желания. Еще успеется, а пока просто хочется насладиться последними минутами спокойствия. Но Позов в ответ лишь отрицательно покачал головой.
— Не, Тох. Я сейчас столько наберу, что на парный ничего не уместится.
Антон на этот комментарий лишь добродушно ухмыльнулся. Он был таким же, когда впервые пришел в дорогой ресторан с функцией шведского стола. Смотрел на все круглыми от восторга глазами, пытался попробовать все на свете, даже если желудок уже выл от перенаполнения. А потом энтузиазм поутих, да и проблемы с принятием себя не прошли бесследно. В последние месяцы отношений с Сережей он часто не брал в таких местах ничего, кроме чашки кофе и круассана.
Сейчас же, под давлением переполненного воодушевлением Димы, Антон сдался и взял себе полноценный завтрак. Позов же, не изменяя своему заявлению, набрал всего по чуть-чуть, начиная от хлопьев, заканчивая каждым представленным видом сосисок. Уплетая все это за обе щеки, Дима не удерживался от различных комментариев по поводу блюд.
— Нет, ну омлет тут конечно отпад. Надо будет подойти к поварам, попросить рецептик.
— Прикинь, Тох, тут натуральное молоко! А еще какая-то хуева туча всяких лактозо-заменителей! Как думаешь, насколько соевое молоко норм?
— Ух, ебать, тут есть сыр с плесенью!
На очередной тираде о том, что манная каша тут, к сожалению, не сравнится с той, которую готовит мама Димы, Антон почувствовал на своей спине чужой взгляд.
Обернувшись, он уперся носом в чей-то живот. Испугавшись, мальчишка тут же отстранился, но над его головой послышался добродушный смешок. Подошедший сделал шаг назад, и Антону наконец удалось рассмотреть его лицо. Это был блондин, натуральный, как пел Басков. Его голубые глаза были цепкими и изучающими, а по рукам тянулась вереница татуировок. Шастун, конечно, видел его в списке финалистов. Тогда пробежался по нему глазами, не останавливаясь надолго. Но в этот момент, когда они столкнулись лицом к лицу, что-то в чертах парня показалось Антону смутно знакомым.
— Доброго утречка, — здоровается незнакомец, наконец окончательно отходя от мальчишки на достаточное расстояние. — Я подсяду?
Антон уже порывается ответить, что они не нуждаются в компании, когда встревает Дима.
— Садись, коль человек хороший, — бросает он с набитым ртом. Кажется, секунду назад запихал туда целый маффин.
И парень, посчитав, видимо, что он подходит под критерии хорошего человека, плюхается за стол по правую руку от Антона. Шастун не то, чтобы сильно доволен, то и отвращения большого к происходящему не испытывает. Только едва ощутимое раздражение от того, что в их относительно спокойный мирок вторглись.
— Егор, — между тем бросает незнакомец и протягивает руку.
— А? — Антон и не заметил, как залип на стену, думая о чем-то своем.
— Зовут меня Егором, — поясняет парень Шастуну, как дебилу. Тот смущенно кивает и пожимает руку, кидая тихое «Антон».
— А я Димон, — бросает Позов, наконец-то победив злосчастный маффин.
Егор лишь кивает на его слова, но сам гипнотизирует антонову ладонь, которая все еще зажата в его пальцах.
— Фига себе у тебя руки холодные, — отмечает он наконец, когда это немое залипание затягивается.
— У меня всегда так, — Антон почему-то смущается еще сильнее. Он уверен, что где-то видел этого парня раньше, еще до объявления финалистов «Бойни», еще до отборов. Эти светлые, совсем немного вьющиеся волосы, эти цепкие голубые глаза. Шестеренки вертятся в голове, но им не хватает вводных. Что-то не дает мозгу вспомнить, что-то глубокое, заблокированное. — Я вон даже кольца ношу, чтобы их согреть, но ничего не помогает.
Егор ухмыляется, проходясь взглядом по украшениям на его пальцах. Диалог дальше не клеится, пока общительный Дима не дожевывает свой завтрак и не берет бразды правления в свои маленькие ручки. Он спрашивает Егора, откуда тот и что ожидает от шоу. Оказывается, что парень из Пензы, что музыкой занимается с раннего детства, что очень рад, что прошел и надеется дойти хотя бы до полуфиналов, иначе не простит себе такого позора.
Пока парень говорит, Антон
смотрит. Ему хочется понять, увидеть то нечто, что в образе нового знакомого продолжает от него ускользать. Ту маленькую знакомую деталь, которую все никак не получается выцепить. Антон Егора точно видел. Это уже не сомнение, это стальная уверенность. Где-то, где не должен был видеть. И эта неизвестность пугает.
— Слушай, Егор, — между тем продолжает тащить диалог на своих широких плечах Позов. — Мы тут вчера с Антохой словами за кураторов зацепились. А у тебя есть что-то похожее на этот конкурс?
— О, блин, — парень загорается. Кажется, эта тема ему нравится. — Да, имеется такой. Он, конечно, не то, чтобы прям куратор. Он скорее что-то типа агента или представителя. Мы уже лет пять вместе работаем. По всяким мероприятиям шатаемся.
И тут недостающий паззл в голове Антона встает на место, так резко, что перед глазами расплываются черные круги. Приходит озарение. Он вспоминает, где видел Егора.
***
На вечеринке в Питере было много людей, и почти все в возрасте. Серьезные дяденьки и тетеньки, которые не любят размениваться на ненужные слова, потому что время — деньги, а деньги они просто обожают. Антон чувствовал себя букашкой на ботинке. Он был маленьким никчемным ребенком среди всех этих серьезных взрослых. Даже рядом с Сережей он чувствовал в себе эту потерянность. Пусть и казалось, что мужчина его защитит, не даст в обиду.
А потом к Лазареву подошел какой-то пожилой господин, напоминавший всем своим видом английского джентльмена. Несмотря на погоду, уже почти летнюю, он был одет в строгое пальто цвета крем-брюле, шляпу с полями и черные брюки, идеально выглаженные.
— Прекрасный вечер, Сергей Вячеславович, не находите? — обратился он к Лазареву, и Антону удалось расслышать в его речи едва уловимый европейский акцент.
— Согласен с вами, Артур Михайлович, — отозвался спутник мальчишки, натянуто улыбаясь. — Как ваши дела? Как продвигается проект, о котором вы мне рассказывали при прошлой нашей встрече?
Господин расплылся в ухмылке, польщенный, видимо, тем, что Сережа запомнил такую деталь.
— Все просто прекрасно, Сергей Вячеславович, все просто великолепно, — заверил он, и в голосе послышались нотки гордости. — Но я подошел к вам немного за другим. Хотел познакомить с моим подопечным.
— Ах, это тот, которого вы взяли под крыло пару месяцев назад? — Лазарев закивал. — Помню, помню, мне рассказывали. Буду рад познакомиться.
— Егор, покажись, — Артур Михайлович махнул рукой куда-то за спину, и только тут Антон увидел красивого парня всего, кажется, на пару лет старше него самого. У него были светлые, почти белые волосы, такие, о которых всегда мечтала Ира, экспериментируя с пероксидом. Голубые глаза смотрели на все вокруг так, будто пытались высмотреть какую-то незаметную для других деталь. По левой руке тянулся чернильный рукав из каких-то узоров.
Егор перевел на него глаза, видимо, почувствовав на себе изучающий взгляд, и улыбнулся. Антон поднял уголки губ в ответ. Его очень обрадовало, что из молодых да зеленых он здесь оказался не один.
***
В сердце неприятно заныло. Петербург. Он видел Егора в Петербурге в ту самую роковую ночь.
Антон почувствовал, как все, что он съел за завтраком, просится наружу. Замутило страшно, и, похоже, на его лице можно было прочитать его состояние, потому что и Дима, и Егор резко обернулись к нему.
— Шаст, все в порядке? — спросил Позов взволнованно.
— Да, да, — у Антона едва получилось произнести эти слова. Тошнота подступала к горлу волнами, не давая даже вздохнуть без дискомфорта.
— Может, тебе водички налить? — предложил Егор, но от его голоса стало только хуже. Мальчишка отчаянно замотал головой.
— Нет, мне просто нужно умыться. И со мной все будет в порядке. Простите, что испортил завтрак.
И он встал, пошатываясь, и направился к выходу. До пентхауса он доехал, из последних сил пытаясь удержать свой организм от необдуманных действий. Влетев в комнату, он тут же бросился к туалету, не обращая внимание на удивленные взгляды немногочисленных оставшихся внутри финалистов. Благо, там было не занято, и Антон тут же упал на колени перед унитазом. Его вывернуло, сил не осталось, и он уселся на пол, скрыв лицо в колени.
Егор был там. Интересно, он помнит? Помнит о том, что Шастун тоже был на той проклятой вечеринке? А если да, то знает ли, что там произошло?
По спине Антона крупными каплями скатился ледяной пот. Стало страшно. Что, если в мире есть еще один человек, который знает о той грязи, о той низости, что с ним случилась? Что может сделать Егор, если поймет, как важно для Антона то, чтобы это оставалось в секрете? Как поступит в условиях конкуренции? Ведь парень ясно сказал, что хочет дойти хотя бы до полуфинала… Он же может не остановиться ни перед чем…
Антон умылся холодной водой, чуть уменьшая головокружение. Он подумает об этом потом. Может даже поговорит с Егором. Спросит его о том дне, узнает, как много он помнит. Все разрулится. Разрулится же?
Выйдя из ванной комнаты, мальчишка включил телефон в желании отвлечься от всего происходящего. Дима в комнату еще не вернулся, скорее всего сидел в ресторане, может быть, даже обсуждая с Егором то, что только что случилось.
На экране всплыло уведомление.
АСП, 12:59
Антон, все уладилось быстрее, чем я думал. Купил билеты. В Москве буду завтра
И после этого сообщения Антону вдруг резко стало до приятного спокойно. Завтра сюда приедет Арсений, его куратор, его… дорогой человек. И они поговорят, обязательно поговорят о том, что мальчишку волнует. И начнут репетировать к выходным. И все будет хорошо.
Подумав об этом, Антон непроизвольно улыбнулся. Головокружение наконец прошло…
