И помните, потомки, чья кровь питает вас

Осеннее море — жидкое олово.

Бездонно высокое небо

Над моим многобашенным логовом.

Арм-Анн

Однажды Арман принёс Юте большой рулон странной материи серовато-коричневого цвета. Ткань была твёрдой на ощупь, но гибкой и странно эластичной. От прикосновения пальцам стало тепло. Она не сразу поняла, что это ей напоминает, а потом вдруг осознала, что из такого же материала сшита вся Арманова одежда. Разве что его вещи были некогда окрашены, или просто потемнели от старости. Он сказал, поглаживая рулон ладонью: — Надо сшить рубашку для ребёнка. Сумеешь? Он посмотрел на неё очень серьёзно. Бывшая принцесса с любопытством развернула полотно. Рулон не был единым отрезом ткани. Он состоял из аккуратно свернутых неравномерных кусков, когда-то раскромсанных ножом. Местами были дыры, иногда разрывы. Юта заметила неровно разбегающиеся линии, похожие на швы. Присмотревшись, она поняла, что это были не швы, а скорее следы выступающих вен. Юте стало слегка не по себе. — Что это, Арман? Что это такое? Он чуть помедлил с ответом, потом произнёс: — Это моя кожа. Юта смотрела на него открыв рот. Длинная полоска ткани в её руках вздрагивала. — Это традиция, — объяснил Арман, проводя пальцами по извилистому следу, — перед тем, как покрыться чешуёй, дракон много раз сбрасывает кожу. Её собирают, сушат и потом шьют одежду для его сына. Посмотри! Он вытянул руку, и по ней, прямо поверх рукава, потекла чешуя. Арман сдержал метаморфозу. Погладил себя по груди, словно прижимая ткань к сердцу, и снова серьёзно взглянул на жену. — С другой одеждой так не пройдёт. Под чешую ложится только кожа прямого предка. Она не горит, почти не рвётся и растёт вместе с тем, кто её носит. Эту рубашку когда-то сшила моя мать из кожи моего отца. Юта несколько раз моргнула. Живое воображение нарисовало ей нелицеприятные подробности. Вот, значит, как. Справившись с оцепенением она сказала: — Я шью гораздо хуже, чем твоя мама, — это была правда. Во дворце её учили вышивать, а ещё вязать, но никак не шить. Она понятия не имела, как сшить что-то сложнее, чем её бесформенная хламида, которую она сделала из принесенной крестьянами ткани. Арман смотрел на сброшенную им некогда кожу с непередаваемым выражением печали и надежды. Его пальцы разглаживали небольшой, чуть растянутый участок. Юте стало стыдно за свою минутную слабость. Брезгливость сменилась деловитым энтузиазмом. — Я научусь, — заявила она. Арман улыбнулся, благодарно коснулся её локтя. Потом взял за руку и повёл по коридорам в отдалённую часть замка. Юта узнала дверь, замо́к на которой когда-то не поддался ей. Арману он, похоже, тоже не поддался, а потому лежал, выломанный, в пыльном углу рядом с открытым проходом. Далее оказалась большая кладовка, забитая такими же рулонами, как тот, что Арман вынес к ней. Целый склад. Юта присвистнула. — Это всё… От тебя? Он фыркнул и покачал головой. — Нет, конечно. Принято хранить кожу последних десяти поколений на всякий случай. Помолчали. Юта рассматривала большие и маленькие рулоны, аккуратно сложенные штабелями от пола до потолка. Некоторые казались мягкими и приятными на ощупь, некоторые грубыми. Видимо, такая кожа шла на изготовление обуви, что Арман тут же подтвердил. — Я сделаю ему сапоги. Дед меня научил. Юта, — он повернул её лицо к себе, заглянул в глаза, — сшей ему рубашку. Научись. Ну? Она кивнула. В кладовой нашлась книга с выкройками, также сделанная из кожаных лоскутов. Язык, на котором она была написана, был сродни тому, что повествовал о победах Армановых предков в подземелье. Юта с благоговением осознала, что впервые читает нечто, адресованное лично ей, женщине и будущей матери маленького дракона. В книге нашлись указания и советы, как кроить простую, но практичную мужскую и детскую одежду. Тот — или та? — кто писал это, хотел донести до читателя самые неочевидные частности. Чернила на некоторых страницах стерлись от времени, и Юте приходилось поновлять буквально рассыпающиеся на её глазах буквы. Кто же это написал? Может, мать Армана? Или бабушка? Сложно было вообразить себе достойных предков, всех этих могучих и грозных ящеров, сочиняющих руководство по кройке и шитью! Но личность загадочного автора так и осталась тайной. Юта воодушевленно принялась за дело. Ей даже не приходило в голову сравнивать этот кропотливый труд с уроками вышивания, которыми её пичкали во дворце. Платки, с тошным усердием вышитые ею некогда, были никому не нужны и никого не обрадовали. Теперь же задача стояла иная: сделать для будущего ребёнка рубашку, которая будет согревать его в человеческом обличии. Рубашку из кожи, некогда сброшенной его отцом. Не умея шить, Юта подошла к заданию очень серьёзно. Первые образцы из обычной материи не удовлетворили её, и она сожгла их до того, как показать Арману. Тому было любопытно. Он ревниво интересовался этим непростым процессом, и Юта не хотела его разочаровать. Но через месяц дело сдвинулось с мёртвой точки. Решившись, наконец, пустить в дело драконью кожу, Юта удивилась, как легко соединяются края тщательно вырезанных лоскутов. Казалось, кожа сама срастается под швами. Пару раз Юта оплошала, но неудачные стежки удалось скрыть за оригинальным, изобретенным ею вышитым орнаментом. Подумав, она украсила им рукава и воротник. Получилось неожиданно нарядно. Вечером Юта показала готовую рубашку Арману. Он долго держал её в руках, улыбаясь тепло и мечтательно, гладил пальцами вышивку. Уморительно маленькая, детская рубашонка в его руках выглядела совсем трогательно. — Очень красиво, — сказал он так искренне, что Юта совсем растрогалась. Его похвала была дополнена ласковым прикосновением. Арман по очереди целовал исколотые иглой пальцы. — Я люблю тебя, — шептал он, оглаживая округлившийся живот, — я так жду, когда Гир-Арр родится, так хочу его увидеть. — Еще нескоро, — Юта накрыла его руку своей. — Мы оденем его в мою кожу сразу, как обернётся человеком, — продолжал Арман негромко, и в голосе его слышалась исступленная, какая-то звериная нежность, — он кровь от моей крови. Кровь от крови… Арман говорил о том, что в человеческом обличии бывает неуютно и холодно, что ребёнок будет спокойнее спать, если одеть его во что-то родное и знакомое. Что стирать такую одежду очень просто: нужно лишь дохнуть на неё огнем, и вся грязь сгорит. А дырки со временем зарастают сами собой без следа. Налюбовавшись, он поцеловал Юту и вышел из комнаты. Воодушевлённая, она открыла переполненную закладками книгу на новой странице. Будущая мать пребывала в приподнятом настроении. Она была готова дни и ночи напролёт посвятить освоенному ремеслу. Неожиданно среди таинственных, лишь наполовину понятных знаков мелькнула строчка, написанная вполне человеческим языком: «Если ему понравится, он сделает для тебя что угодно». Рассеялись последние сомнения в том, что автором таинственной книги была женщина. Юта почувствовала, как кровь приливает к щекам. Замок Армана еще не до конца, а может даже и не наполовину открыл ей свои тайны. Любопытно, не спрятана ли где-нибудь поваренная книга? Или нотная грамота к удивительному музыкальному инструменту в органной комнате? Или книга сказок, которые читают маленьким драконам на ночь? Юта задумалась, какими должны быть подобные сказки. Конечно, никаких историй про рыцарей, побеждающих мерзких огнедышащих ящеров и приносящих домой их головы! И подвиги Армановых предков тоже не выдерживали никакой критики в этом отношении: попробуй уснуть, после того, как узнаешь про чудовище вроде Юкки. Нужно было что-то доброе, мирное и ласковое. Юта, улыбаясь, склонилась над новыми выкройками. Следующая страница также имела пометку, оставленную совсем другим почерком — чуть угловатым, но убористым и аккуратным. Юта боялась дышать на раскрытую страницу, чтобы не осыпались чернила, обращенные временем в чёрную пыль. Сохранились отдельные фрагменты. «Я просила его показать мне…» «…родной город…», «…все сгорело и все умерли…», «Он отнял золото у моих богов…». Юта тщательно прошлась пером по едва заметным царапинам на коже, оставленным столетия назад некоей женщиной, по всей видимости, женой одного из предков Армана. Текст повествовал о том, как дракон похитил молодую девушку из города, о котором Юта никогда ранее не слышала. Сохранилось её имя: Тарма. Горгулья! Вот это находка! Ради обретения такой реликвии стоило учиться шитью! У Юты появилось занятие, захватившее бывшую принцессу с головой. Арман только удивлялся, видя с каким рвением она возится с выкройками, хотя ранее за ней не водилось такой любви к ниткам и иголкам. Женщина в ответ лишь таинственно улыбалась, но не раскрывала своего секрета. Уединившись в своей импровизированной мастерской, хозяйка замка с величайшими предосторожностями открывала книгу на новой странице. Юта старательно переписывала более или менее древние записи на обычную бумагу, поновляла осыпающиеся буквы на драконьей коже. Начиная со второго раздела заметки попадались всё чаще. Женщины давали жёнам своих потомков советы, делились горестями и радостями, пытались оставить память о себе. Некоторые — вероятно, неграмотные — оставляли рисунки. Бывшая принцесса подолгу рассматривала их, размышляя, что бы это могло означать. Часть текстов была написана на непонятном Юте языке. Она твёрдо решила посоветоваться с профессором Мортимером, когда прочтёт всё, что сможет разобрать сама. Смутное чувство, вероятно, солидарность, не позволяло ей рассказать Арману о своём открытии. То, что было написано на кожаных страницах, вовсе не предназначалось для его глаз. Содержание текстов и заметок было самым разнообразным. Армановы предки женились просто и без затей: хватали когтями девушку помоложе и уносили в замок. Особым шиком считалось похитить невесту прямо посреди свадебного торжества. Некоторые из предков отличались крайне деспотичным нравом. Иные, напротив, проявляли мягкость и способны были идти на компромисс, особенно если жена попадалась с веселым нравом и умела готовить. Кто-то любил яблочный пирог, кто-то дарил горстями золотые украшения, кто-то — Юта покраснела, прочитав, — почти не выпускал жену из постели. Одна из прежних хозяек жаловалась, что супруг очень громко храпит. Мужчин, словно сговорившись, именовали исключительно «он». Нередко встречались упоминания о том, что супруг прокусил зубами кожу на подбородке или скуле, из-за чего остался уродливый шрам. Коснувшись своего подбородка рукой, Юта явственно вспомнила, как Арман укусил её в ту ночь, когда они впервые стали близки. Остался красный след, но он вскоре прошёл. После каждой страстной ночи Арман очень любил целовать именно это место. Так значит, это какая-то традиция или воля инстинкта? Многие записи дышали горем и отчаянием, но раз в тысячелетие попадалась счастливица, нашедшая с драконом общий язык. Одна, видимо, очень неробкая женщина, даже устроила плененной принцессе побег, сорвав главе семьи очередной ритуал. Юта до слёз жалела, что не сохранилось имени её отважной предшественницы. Обводя пером слова, написанные размашисто и смело, она представляла себе две фигуры, крадущиеся темными коридорами замка — пленницу и хозяйку. Что-то было, когда побег обнаружился! * Юта радостно захлопала в ладоши, прочитав, что дерзкий замысел удался. Подумать только! Как сильно рисковала эта далекая женщина, и всё же не осталась равнодушной к судьбе несчастной принцессы! Горгулья, не все подвиги совершаются при помощи мечей и копий! Десять тысяч горгулий, как это было самоотверженно! Особенно Юту заинтересовали упоминания о детях. В книге с выкройками оказалось немало жалоб на то, что несмышлёные малыши охотятся на всё подряд, а один даже умудрился сожрать кошку. Бывшая принцесса улыбнулась. Кто бы мог подумать, что все эти непобедимые ящеры когда-то учились ходить на горшок и кушать ложкой! Напитанная смертельным отчаянием записка оставлена была рукой дочери школьного учителя. Женщина боялась, что забеременеет во второй раз, и в будущем её детей будет ждать поединок. Поверяя свою боль страницам книги, она прощалась с жизнью, намереваясь кинуться с башни. Страх, тоска, невыносимое горе остро ощущались спустя прошедшие века. Юта сглотнула тяжёлый ком. Арман не посмеет заставить их детей сражаться друг с другом. Это, пожалуй, даже более ужасно, чем Ритуал. Да, для него важны традиции рода, но она заставит его покончить с этим варварским обычаем, чего бы ей это ни стоило! Прокручивая в голове усвоенные ею имена древних драконов, Юта осознала, что истории известно лишь два случая, когда потомок не имел братьев. То был один из невероятно далеких, затерянных в тысячелетиях, предок и… Арман. Мороз иглами побежал по коже. Юта по-новому посмотрела на восстановленный ею текст. Значит, мать Армана покончила с собой, чтобы не произвести на свет ещё одного дракона. Его отец не пошёл на уступки, а может, вмешался дед, и бедная женщина не нашла иного выхода, кроме как кинуться с башни. Она сделала это, потому что не могла вынести чудовищную роль, предписанную ей. Роль матери сыновей, один из который обязан убить другого. Юта сжала зубы. Касаясь дрожащими пальцами последней строчки, бывшая принцесса мысленно поклялась, что или убедит Армана отвергнуть эту традицию, или последует примеру его матери. Эта жертва не будет напрасной, нет. Она найдет слова и доводы, воспитает в детях чувство братской любви и товарищества. Ещё долго перед Ютиным внутренним взором стояли пронзительные строчки, написанные о только что рожденном малыше: «Полюби его за меня, пожалей, приласкай. Сделай его счастливым. Я больше никогда не смогу увидеть его.».