И помните, потомки, чья кровь питает вас

Я упиваюсь золотом солнца в объятиях осеннего неба,

Сжимая в гортани заветное имя

Летящего следом.

Арм-Анн

Порой зеркало посылало хозяйке замка новости о её родных. Юта знала, что обе её младшие сестры помолвлены: Вертрана готовилась после свадьбы стать полноправной наследницей престола Верхней Конты, а Май предстояло отправиться за море на юго-восток. Одновременно став невестами, они примеряли подвенечные платья в той самой комнате, где когда-то примеряли шляпки накануне того рокового карнавала. Юта видела оживление и восторг младшей сестры, сдержанную радость средней. Изящная Вертрана казалась выточенной из кости статуэткой в обрамлении тончайших белоснежных кружев. В её глазах Юта увидела незнакомую прежде холодную нотку. Средняя сестра собиралась стать королевой, и уже научилась играть в светкие игры, как подобает высокородной особе. Немалое влияние на неё оказала принцесса Оливия: Вертрана так же надменно покачивала подбородком и тонко улыбалась, как её акмалийская подруга. Принцесса строго разглядывала себя в зеркале, вполголоса переговариваясь с тремя мастерицами, вооружёнными целым арсеналом булавок. Сложная высокая причёска делала её ещё взрослее и серьёзнее. Шею и плечи Вертраны обвивало ожерелье работы древних мастеров — подарок матери. Май, как и прежде, не могла сдержать бурю своих чувств. Юта улыбнулась, услышав её звонкий голосок: — Ах, Верта! Какое чудо! Я никогда больше не буду так прекрасна, как сейчас! Она действительно была прекрасна. Атласное платье, на котором чередовались искусная вышивка и изысканной работы шёлковые цветы, красиво облегало её стройную фигурку. Серьги и ожерелье из мелкого жемчуга подчёркивали невинную синеву восторженных глаз. Младшая сестра улыбалась, касаясь изящного бирюзового браслета на запястье — подарка своего будущего мужа, привезённого ей из-за моря в обмен на её портрет. Крошечные туфельки, по всей видимости, натирали девушке ноги, но счастливая невеста переносила эту пытку стойко и мужественно. Из разговоров двух принцесс Юта узнала и даты предстоящих свадеб, и имена женихов, и много самых разнообразных, но исключительно радостных подробностей. С Арманом едва не случился глупейший конфуз — он вздумал заглянуть в комнату с зеркалом именно тогда, когда девушки принялись переодеваться с помощью многочисленных горничных и мастериц. Несколько дней после Юта пребывала в глубокой задумчивости. Ей всей душой хотелось написать сестрам и поздравить их, но она осознала, что придётся также сообщить что-то и о себе. Горгулья! Ведь они с Арманом силой присвоили клочок земли, принадлежавшей ранее её отцу-королю — пусть и самый незначительный, но всё же. Как это объяснить? И ещё… Многое другое. Отчаянно хотелось поведать матери о своей беременности, получить несколько строк в ответ. Но что подумает мама, узнав, что дочь ждет ребёнка от огнедышащего ящера? Как далека теперь стала Юта от их изящного, удобного, но словно запертого в атласную коробку мира! Несколько раз бывшая принцесса начинала письмо, но на бумагу после неуклюжих поздравлений ложились или заверения в мирных намерениях, или противоречивые оправдания. Когда Юта решилась посоветоваться с Арманом и профессором, дракон предложил заплатить золотом за отвоеванную территорию, чтобы сгладить возможное недопонимание. Мортимер вызвался помочь доставить письмо и всё, что супруги сочтут нужным к нему приложить. Ободрённая их поддержкой, Юта сочинила послание родным, а Арман всё-таки настоял выбрать что-нибудь из сокровищницы в подарок её сестрам. Вечером они вдвоём копались в груде золота, пытаясь отыскать подходящие случаю вещицы. Арман был бы рад поручить эту непростую и деликатную задачу Юте единолично, но при воспоминании о волшебных чётках на душе у него становилось неспокойно. Тем более, Юта почему-то очень стеснялась брать его золото, и, не пойди он с ней, благородная скромница могла бы и вовсе ничего не выбрать. Неизмеримой ценности золотые украшения были спутаны, без разбора рассованы по сундукам, горами валялись на полу. Юта нашла удивительной красоты серёжку: золотой полумесяц, под которым скакал целый табун таких же золотых коней, прикреплённых к нему на тончайших цепочках*. Женщина так и не смогла распутать связанные в узел золотые нити, да и вторую серёжку отыскать не удалось. Поставленная задача оказалась не из лёгких. При всём своём разнообразии, драгоценности из драконьей сокровищины были весьма специфическими. Юте то и дело попадались тяжеловесные браслеты, изображавшие змей, хищно оскаливших пасти или с остервенением вцепившихся в собственный хвост. Вычеканенные на кольцах и кулонах рисунки изображали нелицеприятные, пугающие, а иногда и откровенно интимные сцены. На застёжке сплетённого из золотой проволоки пояса обнажённая женщина недвусмысленно изгибалась в объятиях чудовища с львиными лапами, чешуйчатым хвостом, человеческим торсом и головой быка. Крупный золотой кулон был украшен изображением змеёныша с чешуёй из мелких сапфиров, свернувшегося клубком внутри яйца, намеченного насечкой. Хищные рубиновые глазки крошечного существа свирепо посверкивали. Круглая бляшка непонятного назначения несла сквозь тысячелетия лик надменной, налысо выбритой красавицы в диковинном головном уборе, которая обеими грудями питала двухголовую змееподобную тварь. Изогнутый гребень для волос изображал когтистую драконью лапу. Чеканное золотое блюдо, на котором запросто мог целиком поместиться запечённый вепрь, было украшено орнаментом, запечатлевшим свирепую схватку многоголового и многохвостого змея с поистине невероятными чудовищами, бросавшимся на него со всех сторон. На золотом колье, выполненном в виде веток яблони с тончайшими золотыми листьями, вместо плодов покачивались подвески — крошечные золотые сердечки. Но не такие, какими их принято рисовать на полях любовных посланий, а настоящие, исполненные в драгоценном металле человеческие сердца. К счастью, Юта не знала, как выглядит этот важнейший орган, а потому украшение не произвело на неё должного впечатления.** Арман, не принимавший участия в поисках, присел на пол у стены и принялся сооружать башенки из золотых монет. Юта с удивлением заметила, что он с головой поглощен этим занятием. Впрочем, ей и самой было интересно рассматривать древнее золото, и она была рада, что Арман её не торопит. То, зачем они явились в сокровищницу, всё же нашлось. Серьги в виде узконосых корабликов, идущих полным ходом под парусом — для маленькой Май. Для Вертраны кулон — золотое солнце в плоском круге, с рельефно вычеканенными на нём цветами. Юта хотела было вернуться к Арману и утвердить с ним свой выбор, но вдруг почувствовала, что он стоит у неё за спиной и хрипло, неровно дышит. Обеспокоившись, Юта повернулась и встретилась взглядом с широко распахнутыми немигащими змеиными глазами. В такие моменты она, женщина, жившая с драконом и делившая с ним ложе, яснее всего ощущала, что любит именно дракона, пусть даже и оборотня. На Армановом лице заиграла хищная улыбка. Он схватил обомлевшую Юту за запястье и принялся с невероятной быстротой нанизывать на её руку золотые браслеты и кольца, громко щелкая застёжками, иногда в спешке ломая их. Спустя минуту от запястья до самого плеча не осталось и дюйма свободной кожи, а на каждом пальце красовалось по три-четыре драгоценных перстня. Горячие губы коснулись тыльной стороны ладони, потом золотых украшений. Армановы глаза горели огнём, а зрачки расширились, и в самой их глубине тлела первобытная, ненасытная страсть. Он вошёл в такой раж, что принялся облизывать закованную в золотые украшения руку. — Сокровище моё, — горячо шептал он, привлекая к себе жену, — Юта, ты — моё сокровище. Я хочу запереть тебя здесь насовсем, упиваться тобой… Я хочу… Бывшая принцесса растерялась, и ей стало немного жутко. С Арманом творилось что-то странное. Вероятно, в нём заговорило то, что побуждало его предков-драконов набивать золотом сокровищницу замка. Они не распоряжались им, как люди — не тратили, не пускали в рост, не умножали. Они им… Упивались. — Я ведь не золотая, меня нельзя здесь держать, — решительно сказала Юта, тщетно пытаясь отстраниться. — Можно, — он шумно дышал ей в ухо, одной рукой крепко придерживал за талию, а второй оглаживал её локоть, перегоняя пальцами очередной золотой браслет вверх и вниз. В тоне его была властная, почти угрожающая нотка, — ещё как можно… Можно-можно… Он упоённо целовал её со всё нарастающим вожделением, утробно рыча прямо ей в губы. Его пальцы скомкали платье у неё на бедре, отчего подол задрался до колена. Арман весь трясся. Он неистово желал эту женщину здесь и сейчас, немедленно, сию минуту. Только страх навредить ей и ребёнку вынуждал его сдерживаться. — Арман… Что с тобой?! — в Ютином голосе проскочили панические нотки. Он сорвал с её губ последний поцелуй и остановился, зарывшись лицом в её волосы, тяжело дыша. Погладил по спине одной рукой и прошептал уже спокойнее: — Я соскучился по ласке, — признался Арман, — а тут, понимаешь… Он развёл руками, показывая на гору золота вокруг них. Юта прошептала, с боязливым любопытством поглядывая на него: — Ты так… — она замялась, пытаясь подобрать нужное слово, но так и не подобрала, — тебе так нравится золото? Он помолчал, дыша ртом и покачиваясь. Юта осторожно снимала украшения и складывала их на поставец, изо всех сил стараясь не звенеть ими. От каждого мелодичного звякания Арман вздрагивал всем телом. — Нравится?! — переспросил он, стараясь за язвительным тоном скрыть бурю своих чувств. — Мне природой положено упиваться золотом, Юта. Ты знаешь… Арман взял её за плечи, повернул спиной к себе и зашептал в самое ухо, опаляя шею своим дыханием: — Ты не знаешь, как ты можешь знать… Я приходил сюда раньше, и эта… Это была груда холодного металла, не нужного, зачем-то ценного, я не знал, что… Понимаешь, раньше я даже не понимал, почему мои предки были так… — теперь замялся и он, подыскивая способ точнее передать свою мысль. — Так упивались всем этим… — он снова показал на горы сокровищ вокруг них. — А теперь?! — Юта обеими руками взяла его ладонь, бледную, холодную, чуть влажную и вздрагивавшую от переизбытка эмоций. Арман долго молчал, неровно дыша, а потом обнял свою бывшую пленницу, крепко прижал к себе. — Мои предки любили золото, согретое плотью… Плотью их женщин. Не снимай, оставь. Оставь… Он не дал Юте стянуть с пальца последнее колечко, взял её руку в свои ладони и поднёс к лицу, прижал к щеке. — Без твоего тепла всё было не то… Юта прошептала чуть слышно, внутренне готовясь узнать об Армановых предках новую отталкивающую подробность: — А те женщины, они что, здесь… Умирали?! Он рассмеялся, посмотрел покровительственно и лукаво. Уже беременна, а не понимает, хм… Юта начала понимать и зарделась, смутилась. Она всю жизнь жила в шкуре уродины, некрасивой девочки, зачем-то родившейся в королевской семье. Сейчас же Арман смотрел на неё глазами человека, которого меньше всего интересует форма её лица, длина носа или обхват талии. Правила приличия сдерживали его, точно железные зубы капкана. Необходимо было как-то разрядить обстановку, но нужные слова так и не нашлись. Поцеловав её руку, Арман смерил Юту последним плотоядным взором, решительно оторвался и вышел. Ужинать пришлось без него. Арман кружил на морем вечер и половину ночи, и Юта, искренне хотевшая подождать его возвращения, задремала в кресле. Вернувшись в замок усталым, замёрзшим, но с хорошо работающей головой, Арман там её и нашёл. Он долго смотрел на спокойное лицо спящей, по которому, колыхаясь, гуляла тень от мягкой пряди чёлки. Внизу, у подножия замка волны гулко бились в древний фундамент. По подоконнику дробно стучали дождевые капли, которые ветер, точно сеятель, полными горстями кидал из низких облаков. В комнате с камином было так уютно, чисто и опрятно, что у Армана появилось сначала неясное, но всё нарастающее тёплое чувство. Юта согревала весь его замок, а не только сокровищницу. — Это я, — хрипло сказал Арман, очень осторожно поднимая её на руки. По его пальцам, коснувшимся тела любимой женщины, побежали тёплые искорки. Она сонно заворочалась, уткнулась лицом в его шею. — Ты голоден? Арман отрицательно помотал головой. Куражась в небе, он напал на стаю диких гусей и проглотил нескольких прямо на лету. — Пойдём спать, — ласково сказала Юта, гладя рукой его плечо. — Пойдём. … Юта ждала ответа на своё письмо день, другой, потом неделю, но когда прошёл месяц, ожидание, сменявшееся то тревогой, то обидой, стало бессмысленным. Последняя надежда растаяла, как снежинка на тёплых пальцах. Никто не приехал за ней тогда, когда её могли съесть в ритуальной комнате, и никто не написал ей сейчас. Родня так ничего ей и не ответила. Растворился в голубой дали корабль, увезший младшую сестру, и Юта видела, как, расчувствовавшись, плачет постаревшая королева-мать, тщетно пытаясь скрыть слёзы за кружевом вуали. Вертрана, сочетавшаяся браком с акмалийским дворянином, кузеном принцессы Оливии, всё больше помогала отцу в управлении государством, готовясь однажды принять дела из его рук. О Юте позабыли, и даже не обсуждали судьбу бедовой старшей дочери и сестры, словно её искреннее послание дало им повод более не беспокоиться о ней, но и не вспоминать. Юте вспомнились Армановы слова: или забудут, или проклянут. Ей подумалось, что забвение — это, пожалуй, лучшее из двух зол. Женщина не почувствовала ни печали, ни опустошения. Её жизнь была наполнена ожиданием родов, подготовкой к появлению малыша. А те, другие, когда-то близкие люди оказались далеко. Очень-очень далеко… … Последние события спровоцировали на территории трёх королевств настоящую свадебную лихорадку. Ведь, как известно, драконов в первую очередь интересуют невинные девушки. А потому обеспокоенные родители твёрдо решили выдать замуж всех повзрослевших дочерей. Через слухи и чужие разговоры Юта также узнала о предстоящей свадьбе принцессы Оливии. Вспомнились её слова «Чего не сделаешь ради удачного замужества». Юта бы и не интересовалась жизнью своей давней недоброжелательницы, но зеркало, никогда не упускавшее случая показать акмалийскую красавицу, не упустило его и теперь. Каково же было Ютино удивление, когда изменчивое стекло показало… Исступлённо рыдающую Оливию в объятиях дуэньи. Девушка горько плакала, дописывая последние строки письма, да и в глазах её наперсницы блестели слёзы. Зеркало было так милостиво, что Юта смогла разобрать текст и сама растрогалась до слёз. Оказалось, что у Оливии был возлюбленный, с которым она в предверии свадьбы разрывала навсегда. Она всегда знала, что любовь её обречена, но всё же не могла сдержать отчаяния, когда её рука выводила холодное: «… я не любила Вас ни дня и ни часа, а теперь прошу впредь не беспокоить меня». Так вот, что Оливия сделала ради удачного замужества! Для того, чтобы сохранить высокий статус, ей пришлось отказаться от любви! Юте стало мучительно жаль прежнюю соперницу. Несмотря на свою удивительную красоту, Оливия была пешкой, которой суждено выйти в дамки. То, чему Юта в своё время завидовала, обернулось тяжёлым проклятием. Подумать только! Знала ли Юта, ещё глупая девчонка, выдирая перья из шляпы Оливии в дворцовом парке, что та тайно переписывается с бедным дворянином, который мог бы претендовать на её руку разве лишь только отбив её у ящера? Нет, не для Юты — для себя Оливия когда-то придумала тот способ сватовства при помощи дракона. Но здравый смысл, честолюбие и желание стать королевой всё же возобладали в ней теперь. Она добровольно выбрала для своего будущего другого, и всё же плакала, расставаясь с тем, прежним. Неудачная попытка затеять переписку с сёстрами удержала Юту от того, чтобы передать весточку и Оливии. Но былая обидчица была бесповоротно и искренне прощена.