И помните, потомки, чья кровь питает вас

Сон - тепло без огня,

Мутное варево света и тени.

Нестройных знамений полны сновиденья.

Арм-Анн

— Арман, прошу, объясни мне, — тихо попросила Юта, сидя вечером на краю постели. Арман, который уже уютно устроился под одеялом повел подбородком, разрешая задать вопрос. Мысли его были далеко и были они невеселы. Он думал о своем не таком уж и далеком родственнике, чьи останки хранились в библиотеке заморского университета. Его запоздало царапнули слова «второй сто девяносто девятый потомок». Не бывает «вторых» потомков. Потомок может быть только один. И как цинично распорядилась судьба: его дед вырос и стал настоящим драконом, победил младшего брата в поединке, совершил Ритуал, продолжил род. А другой, такой же сын своего отца, был утоплен в лохани с водой, никому не известный, не имевший даже имени. Арман под страхом смерти запретил профессору рассказывать Юте об этом. Её эта давняя история покоробит каждой своей подробностью. О том, как рождаются драконы, Арман сам расскажет ей когда-нибудь… Когда-нибудь ближе к делу. — Когда приезжал рыцарь, чтобы биться с драконом, здесь ведь был не один дракон, правильно? — Что? — Арман не понял вопроса, но насторожился. Не хватало только пугать Юту, обсуждая подробности, которых ей бы не знать никогда. Ее округлившийся живот лучше всего напоминал, как важно ничем не огорчать и беречь ее. А она продолжала, отведя взгляд. — Но ведь у каждого дракона были родители, дедушка и бабушка, а может уже и жена, и дети. Они что, просто… Стояли и смотрели? — Смотрели на что? — Арман хотел как можно лучше разобраться в сути вопроса, чтобы заблаговременно увести беседу в безопасное русло. — Как они бьются! — Ты забыла принцессу, дорогая, — Арман зевнул, показывая, как сильно хочет спать, а не беседовать, — Она тоже смотрела. Кстати, именно семья и выпускала ее из замка, если рыцарь побеждал. «А чаще они стояли и смотрели, как победитель рыцаря пожирал несчастную пленницу в ритуальной комнате. Кстати, именно они ее туда и приводили», добавил про себя Арман. — Да, но неужели другие драконы не пытались помочь своему родственнику? — не сдавалась Юта, — Иногда ведь рыцари побеждали… Внезапная страшная подробность поразила ее, и она шепотом добавила: — Вырезали мертвому дракону язык… Это же было здесь, вот прямо здесь! Он только что убил… Их родственника, а они стояли и смотрели?! — Юта, таких случаев известно всего четыре, — Арман напрягся еще сильнее, но не показал этого, — Это были выжившие из ума старики, которым уже не по годам были все эти дела. И потом, принцессы должны доставаться победителю, мои предки всегда уважали это правило. У Армана не было и не могло быть зрителей во время его обеих попыток исполнить ритуал. Он никогда не задумывался над вопросом, заданным Ютой. Но в тот момент невольно представил, как его отец борется у ворот замка с противником, и вдруг тот начинает неведомым образом побеждать. Спасибо судьбе, что уберегла его от участи стоять и смотреть на такое. А дед — он смотрел. И тут Армана осенила мысль. Юта ведь задала этот вопрос не ради ответа, а ради другого вопроса. Она, видимо, давно искала случая задать его, и вот решила сама подтолкнуть мужа к разговору. Арман сел и серьёзно посмотрел на супругу. — Ты боишься, что наш сын однажды принесёт в замок принцессу? — спросил он напрямую. Юте ничего не оставалось, как кивнуть. Но она не хотела терять инициативу и тут же парировала. — А ты не боишься? Укол был ощутим. Арман, как ни хотелось ему поберечь Юту, язвительно произнес: — Тебе жалко бедняжку или тебе страшно, что моего потомка кто-то одолеет? Не волнуйся, дорогая, наш сын обязательно победит. — Арман, — Юта так отчаянно жалела, что завела этот разговор. Но она не могла иначе. Это был ее долг, — Арман, но неужели это так нужно? Почему? Ведь ты не хотел, Арман! Глаза Армана сверкнули в полутьме. Он очень хотел, но не мог. Изъян, врожденный или приобретенный за время детства и ранней юности не позволил ему однажды стать достойным предков. Сколько раз он проклинал его, потом научился жить с ним и вот теперь изъян привел его… В эту постель. И его жена спрашивает, должен ли их сын исполнить ритуал, на который отцу не хватило духу. А треклятое воображение уже нарисовало Арману юного дракона с сияющими глазами, который влетает через драконий туннель и счастливо говорит: «Отец! Я победил! Где моя принцесса?». — Мало ли, чего я хотел или не хотел, — уклончиво сказал Арман, все ещё стараясь сгладить углы, — Мой сын будет поступать так, как захочет сам. — Но ведь это будет и мой сын! Прошу, скажи, какая радость, кому, зачем… — не сдавалась Юта. Арман понял, что прямого разговора не избежать. Он вздохнул. Потом подобрался поближе к Юте, взял ее руку, некогда раненую о шип в ритуальной комнате. Неровный шрам был хорошо виден даже в полутьме. — Но зачем это всё-таки нужно?! — спросила Юта притихшим голосом. Арман в ответ лишь покачал головой. Он не знал, что именно даёт дракону Ритуал, так как ни разу не исполнил его. А дед в своё время сказал ему, что он всё поймёт, когда сожрёт свою первую принцессу. Никто не мог подумать, что всё обернётся… Так. — Может, не обязательно съедать принцессу целиком? — продолжала Юта смелее. — Ведь нам с тобой хватило лишь нескольких капель крови, чтобы ты исцелился! Это могло бы быть… Не смертельно… Она умолкла, заметив, что Арман её не слушает. Взгляд его поддёрнулся задумчивой пеленой. На мгновение Юте показалось, что он сейчас согласится с нею, но дракон произнёс глухо: — Надо вырвать живое сердце и проглотить, пока оно бьётся. Арман мысленно выругал себя за то, что опять заставляет её переживать. Но она и сама знала этот отталкивающий факт, вычитала в древних тестах. Он смотрел на Юту, на ее знакомое до последней черточки лицо. Ему не хотелось говорить ей всего этого. «А ведь она не доживёт», уколола его горькая мысль. Ритуал, если потомки решатся его исполнить, свершится только через полвека. Юта состарится, умрет и оставит его с вечной болью, кровоточащей раной. Как он любит ее! Этот живой ум, эту нежную, добрую душу, любопытство, каждую ее улыбку. Как он сможет жить без неё? Сейчас он может сказать Юте все, что угодно. Зачем мучить её? Ритуал и другие, сугубо драконьи дела, ее не касаются. Это будет… После. После Юты. Тем более, он сам еще не решил, как к этому относиться. Он подумает и примет единоличное решение. Арман уже набрал воздуха, чтобы произнести слова спасительной лжи, но понял, что не сможет. Он уже однажды решил за Юту и себя единолично. Ах, двести первый потомок, неужели ты потихоньку учишься на горьком опыте? Ведь это будет и ее ребёнок тоже. Юта права. Пусть с ним не будет однажды Юты, но будет ее согласие, ее мнение. Пусть она будет с ним в облике их детей. И, хотя бы немного, в их душах. Но не многого ли она просит?! Неужели, потребует уничтожить ритуальную комнату?! Никогда не рассказать детям о ритуале? Наконец, Арман сказал: — Ты думаешь, как жертва, Юта. А я — как дракон. Как же нам договориться? — Ты не только дракон, — возразила Юта, — Ты освободил меня. Ты победил чудовище, ты… — Я еще и рыцарь. Докатился же я. Только я другое чудовище победил, Юта. Совсем другое. Помолчали. Юта вздохнула. — Не мучай себя и не проси от меня слишком много, — примирительно произнёс Арман, целуя ее, — Наш ребёнок ещё у тебя в животе, а ты говоришь о таких вещах. Когда он подрастёт, я поговорю с ним. Если хочешь, и ты поговори. Он ведь будет драконом, Юта. Пусть сам решает. Когда вырастет. Юта слушала вердикт мужа, глядя на него снизу вверх. Наконец, она кивнула. Знание, каким бы оно ни было, не убивает невинных. Убивает решение. А ее ребёнок примет правильное решение, она воспитает в нем силу сделать это. Арман улыбнулся жене. Юта, как ни было ей трудно, улыбнулась тоже. Компромисс был найден. Она вспомнила слова мужа «Я дракон и навсегда останусь им». Арман ласково огладил ее живот, положил на него руку. Его ладонь ощутила лёгкий толчок, потом ещё и ещё. — Тебе не больно? — обеспокоено спросил Арман. Юта отрицательно помотала головой. Мужчина снова улыбнулся, но уже не Юте, а невидимому пока, не рожденному ещё младенцу. Его лицо, одухотворенное новой, чистой и могучей любовью, заставило Юту залюбоваться. — Почему мы любим наших детей, Юта? — спросил он вдруг так, словно у них уже был ребёнок, и не один. Юта задумалась. — Потому что они — это мы, — ответила женщина, и вдруг торопливо зашептала, — Я не знаю, я не могу понять, как это возможно, чтобы мы с ним… разъединились? Ведь он — это… Это моя плоть, это я… Он растет в моем теле… Он останется, после меня, а после него… Арман только подивился удивительному созвучию мыслей. — И моя кровь. Мы будем жить вечно, Юта. Тысячи потомков повторят нас, будут нами или лучше нас. Им не нужно заслуживать нашу любовь. Мы любим их за то, что они — это мы. Даже не мы, а еще одно отражение кого-то древнего, который был и нами, и нашими предками. Это следующая ветка на нашем дереве. Помолчали. Каждый думал о об одном и том же, но каждый по-своему. — Я научу его летать, — мечтательно протянул Арман, — Ты соскучилась по полётам, любимая? Мы будем летать втроем, совсем скоро. Оглянуться не успеешь… — А если девочка? — Я знаю, что мальчик. Конечно же, сын. Он будет драконом. — Ты еще не придумал ему имя? Арман придумал. Он придумал его сразу, когда узнал о беременности Юты. Но почему-то не говорил ей, боясь, как бы судьба не отняла надежду на счастье. — Гир-Арр, — произнес он наконец. Младенец возился и пинался. … На следующий день Арман, вылетая из замка, задержался в ритуальной комнате. Разговор с Ютой посеял в его душе некоторое смятение. На каменном жертвеннике ещё было место для новых имён. Он коснулся пальцами места, где могло появиться в будущем имя его пока нерожденного сына, рядом с его собственным. При мысли об этом Арман испытал смятение иного рода, чем прежде. «А ты не боишься?» — спросила накануне Юта. Он… Побаивался. Явилась трусливая мысль в самом деле ничего не рассказывать сыну о Ритуале, и вслед за ней накатило острое презрение к самому себе. Так нельзя. Разве совершенное в этом месте чудо исцеления не может потребоваться его детям, внукам, правнукам? Разве он не хочет для своего сына лучшей судьбы? И всё же… Арман понял, что однажды ему придётся рассказать потомку о своей слабости. Пожалуй, это даже сложнее, чем признать её перед предками. Легко же Юте говорить о таких вещах! А вдруг их сын и правда преуспеет в промысле? Арман сурово одернул себя. В конце концов, он победил морское чудовище, и этот подвиг позволяет ему не только смело смотреть в глаза предкам, но и потомкам. Мысль принесла существенное облегчение, но явилась и другая: а хочет ли он, чтобы Гир-Арр однажды бросил ему под ноги оплавленный рыцарский шлем и произнёс заветные слова: «Я победил, отец», а после вопросил, где его пленница? Сколько Арман ни задавал самому себе этот вопрос, сколько ни прокручивал его в голове, но не чувствовал ровным счётом ничего. Он будет любить его преуспевшим в промысле и нет. Какое бы решение юный дракон ни принял, Арман его поддержит. Это не главное. Он никогда не станет нажимать на него, склоняя в какую-либо сторону, и не позволит Юте. Обновлённый, Арман обернулся ящером и взлетел. Приятнее было думать о том, что скоро они будут летать вместе. Подумать только, не позднее, чем через год малыш должен будет подняться на крыло! … В то же самое время Юта поднялась в своё прежнее узилище. Там все осталось, как прежде: соломенный тюфяк, решетка на окне, через которую она когда-то не смогла пролезть. Щель под ней показалась бывшей принцессе совсем уж узкой. Поглаживая растущий живот, Юта удивлялась, неужели она когда-то надеялась пролезть через такую безнадёжно крошечную лазейку? Надеялась. И лезла, потому что по пятам шла смерть. Легко же сейчас вспоминать об этом с улыбкой! Порой Юта заставляла себя подумать о том, что их ребёнок однажды окажется перед страшной дилеммой, так долго терзавшей его отца. Она делала это через силу. Будущая мать просто не могла поверить в то, что их любовь может породить чудовище. И всё же… Юта тщательно осмотрела оконную решётку. Теперь она знала, что широкий каменный карниз за окном опоясывает башню, и по нему можно спуститься на крышу, где они с Арманом весной чистили каминные трубы. Оттуда пленница, если однажды таковая появится в замке, сможет перебраться по полуразрушенному контрфорсу на руины барбакана и окажется на свободе. Юта терпеливо дождалась, когда Арман в очередной раз вылетит на охоту. Через несколько дней, проводив его, она пришла в башню с инструментами. Подпилить оконную решётку оказалось не так-то просто, но её упрямство взяло своё. Чувствуя себя преступницей, женщина тщательно замаскировала каменной пылью следы своего вмешательства. Проделка негодницы так и осталась в тайне. Арман ничего не узнал. Юта, чувствуя, что сделала всё возможное, с облегчением отбросила гнетущие размышления.