И помните, потомки, чья кровь питает вас

Бессчётно число отражений

Древней крови моей

В кольцах смертей и рождений.

Арм-Анн

В замок они вернулись пешком. Опасения Юты, что Арман запретит ей летать, полностью оправдались. Он переносил ее через нагромождения камней на руках, контролировал каждое ее движение. Только у входа в замок Арман обернулся драконом, но не взял Юту в когти, а подошел к заваленным камнями воротам. Огромный ящер разобрал завал и навалился на дверь плечом. Скрип петель, тысячелетиями не тревожимых, разнёсся по коридорам замка. Юта опоздала заткнуть уши. За воротами оказалась темная и пыльная парадная лестница. Арман просунул голову в проем и выдохнул небольшой язычок пламени, чтобы хоть немного осветить ее. На лестнице грудами лежали искореженные обломки доспехов, мечи, шлемы. Покрытые копотью, они свидетельствовали о некогда разыгравшейся в замке трагедии. Арман заслонил проход от Юты, отодвинул ее своим телом. — Там тупик? — спросила Юта терпеливо. Арман обернулся человеком и молча подхватил её на руки. Пристроил поудобнее, заставил уткнуться лицом в своё плечо. — Там пыльно… Очень. Лучше закрой глаза и нос, — произнёс он, словно смущаясь беспорядка в своём доме. Юта, всё ещё глубоко тронутая тем, как он воспринял новость о её беременности, доверчиво прижалась к нему и закрыла глаза. Арман шагал очень осторожно, чтобы не запнуться ненароком и не уронить драгоценную ношу. Он также не хотел бередить Ютино любопытство лишними звуками. Не нужно ей видеть того, что видел он. Несколько десятков или сотен бойцов, посланных в незапамятные времена каким-то самонадеянным королём на приступ замка, нашли вечный покой на этой лестнице. Дрались ли они за свободу его дочери или за золото драконьей сокровищины… Горгулья знает. Сейчас же Арман переступал через их останки, бережно неся на своих руках бывшую принцессу, под сердцем которой зародилось его дитя. Помимо заложенных камнями дверей, некогда бывших входом в замок, на лестницу можно было попасть через ритуальную комнату. В нужном месте Арман круто повернул и, пройдя через потайной проход, оказался перед запертой дверью. Замок на ней давно проржавел и с грохотом упал с другой стороны, когда хозяин замка поддал створку ногой. В зените над жертвенником сияла круглая луна. Луч её, проникавший через круглое отверстие в потолке, казался основанием высокой бледной колонны, осью которой была трёхгранная игла. Ритуальный зал, освещённый этим потусторонним светом, напомнил Арману видения на грани смерти. Не воля к жизни спасла его, нет. Ритуальная комната. Погибельное железо трёхгранной иглы, письмена на стенах и имена, имена… Имена. Откуда-то изве явилась торжественная мысль: двести второй потомок. Не только ребёнок, но и посланец могучих корней, его предков. Двести второй потомок появится на свет. Из небытия родились сочетания звуков, слоги, и вдруг в порыве вдохновения Арман ясно понял, как назовёт своего сына. Имя было звонким, грозным, рокочущим на языке. Древним и достойным потомка того, кто первым пересёк море, и сотен поколений, носивших в гортани его пламя. Арману захотелось здесь же и поделиться этим с Ютой, но он опасался, что бывшая узница испугается ритуальной комнаты. Крепче прижав её лицо к своему плечу, дракон в человеческом обличии поцеловал прикрытый мягкими волосами висок и прошел внутрь замка. … Теперь, когда страстные ночи пришлось на время отложить, Арман с новым энтузиазмом стал исследовать прошлое своих предков. Профессора допустили в святая святых: клинописный зал. Арман с трепетом осознал, что скоро ему придётся стать учителем и передать все накопленные его предками знания своему потомку. Продираясь через знакомые до последней буквы письмена, дракон искал способы донести то важное, что таилось за строками древних текстов. Его обучением занимался в своё время дед — строгий и скорый на расправу. Повзрослев, Арман несколько переосмыслил подход старого дракона к передаче знаний. Причиной тому было то, что он нашёл среди древних текстов несколько фактов о своих предках, равно противоречивших словам деда и друг другу. За один из них его, помнится, знатно выпороли. Эта несправедливость, открытая полтора века спустя, неприятно покоробила ученика, беспомощного тогда перед своим наставником. Вероятно, рассуждал Арман, стоит внушить сыну менее догматичный взгляд. Юта, узнав об этих планах, очень обрадовалась и принялась всячески им содействовать. Ей также показалось очень важным, чтобы их ребёнок овладел чистописанием и арифметикой, а также историей, философией, этикетом, естественными науками. Женщина твёрдо решила убедить Армана в необходимости как можно более лучшего образования. Будущий двести второй потомок виделся матери воспитанным и умным юношей, тонко организованным внутренне, начитанным и в высшей мере культурным драконом. Педагогический опыт профессора Мортимера оказался как нельзя кстати. Он вызвался структурировать древние тексты и — это уж совсем сгоряча — написать целый учебник. Арман воспринял предложение скептически, но решил воспользоваться им. Светило науки, как ни старался экономить запас бумаги, вскоре исчерпал его. Далеко пришлось Арману лететь за ней, ведь в их маленьком государстве бумагу не делали, а может, даже и не слышали о ней. Мужчины проводили много времени в подземелье. И Юта не скучала. Она тоже живо интересовалась историей Армановых предков, но ее больше занимало будущее. У Юты появилось настоящее дело: надо было запланировать «королевские» указы для их крошечной страны, создать в замке запас зерна и соли на случай неурожайного года. Арман даже не задумывался помогать ей в этом, да она и сама получала большое удовольствие от того, что справляется сама. Каждую свободную минуту Юта шила, вязала детские вещи. Распашонки, пинетки, чепчики, варежки, разложенные в строгом порядке в ящик древнего комода, могли растопить любое сердце. Пригодились бесконечно скучные уроки, полученные ею во дворце. Арман принес ей большую охапку калидоньего пуха. Летом калидоны сторожили свои гнезда, как зеницу ока, и дракону стоило немало трудов отбить у них этот ценный материал. Смеясь, он после долго уверял обеспокоенную жену, что ни одна птица не пострадала. Юта сшила несколько одеял и сделала небольшой матрас. Пух согревал ладони, навевал теплые воспоминания. Из разноцветных обрезков ткани и остатков пуха бывшая принцесса соорудила небольшого игрушечного дракончика с глазками-пуговицами. Пригодилась и медвежья шкура - Юта не могла не оцепить густой тёплый мех, на котором малыш мог бы играть, не боясь холода. Лето, обжигающее и грозовое, пришло в их края. Солнечные блики гуляли по коридорам замка. Юта чувствовала, что меняется — и телом, и душой. Она касалась живота, где поселился их малыш и представляла, как он будет топать крошечными ножками по древним каменным плитам. Умиление сменялось беспокойством: Юта снимала обувь и чувствовала, как холодны серые камни пола. Нужен будет ковер, его надо заранее заготовить, пока… Процесс предстоящих родов виделся Юте достаточно туманно. Она знала, что это нелегко. Возможно, даже очень мучительно, но ради ребёнка была готова вынести что угодно. Принцесса, выросшая в замке, жила представлениями о «женской доблести», «подвиге во имя продолжения рода». Но чутьё смутно подсказывало, что красивые слова не помогут ей, когда придёт час. Арман, пожалуй, знал побольше подробностей, чем Юта. Но, как оказалось, профессор Мортимер знал ещё больше.