Through the Shadows

       Резко прилетевшие откуда-то сзади слова заставили Питера оторваться от захвативших его с головой переживаний. Осознание того, что фраза была адресована ему, пришло не сразу. Подобное обращение сильно выбивалось из понимания Паркера. Его никто так не звал. Так ласково. Сразу обернувшись на источник, Питер обнаружил довольно улыбающегося парня. Нельзя было не заметить огоньки азарта в голубых глазах.       — Таращишься так, словно ожидал увидеть демона, котенок, — поправляя непослушную прядь пшеничных волос, отозвался незнакомец.       — Не зови меня так, — нахмурился Питер. Кем бы ни был говорящий, он уже не нравился. Его поведение было вульгарным и переходящим границы.       — С чего бы? Ты выглядишь как запуганный маленький котенок, который с рождения таскается по помойкам в поисках пропитания.        Такое сравнение злило не меньше, чем сбивало с толку. Питер подвергается издевательствам каждый день. Он слышал в свою сторону и более обидные вещи, но никогда не реагировал агрессивно. Лишь смотрящий в пол взгляд и тихое бормотание, просящее остановится. Сейчас же на лице Паркера красовался злой и хмурый взгляд. Хотелось ответить какой-нибудь колкостью. Задеть, сделать больно.       — Не злись, — беспечно продолжил парень. — Твое неумение выражать злость вызывает лишь смех. Меня зовут Харли. Здесь я твой единственный друг.       — Ты мне не друг, — громко и резко прозвучало в ответ. К счастью, они были достаточно далеко, чтобы святой отец и другие взрослые не услышали. Этот разговор начал давить на чашу терпения.       — Ошибаешься. Видишь? — непроизвольно Питер посмотрел в сторону, куда кивнул Харли. — Они далеко. Отреклись от тебя. Отреклись от нас. Или ты правда так глуп и веришь, что то, что они с тобой делают — помощь?        Как только чужие слова вырываются из губ, глаза Питера боязливо расширяются. Нельзя так говорить про Мэй, святого отца, да и любого, кто сейчас сидит там. Это карается, карается очень жестоко. Если святой отец услышит подобную речь… Питеру даже страшно представить, что произойдет. Он не хочет снова быть наказанным. Не желает больше чувствовать ту боль. Неправильно. «Это неправильно» — кричит голос в голове, пока собственное сердце собирается сломать ребра, выскочив наружу.       — Ты не прав, — едва шепча, Паркер неосознанно схватил Харли за руку, впиваясь ногтями в кожу. — Нельзя так говорить. Они накажут нас. Нельзя…       — Не прав? Мы находимся тут, вдали от всех, ведь мы прокляты. Ведь какой-то старый…       — Молчи! — крик. Питер дал волю эмоциям, которые прожигали его изнутри из-за одержимости. Никак по другому не объяснить негативные эмоции, что захлестывали изнутри, заставляли кричать на любимых, на друзей и даже на незнакомцев. Паркер уже научился подавлять эти порывы чтеньем молитвы. Но в этот раз позволил демону просочиться наружу. В святом месте. Дома у Господа.        Схватившись за голову, он стал ждать худшего. Шаги сзади отдавались эхом в сознании. Каждый отдельный стук в гробовой тишине разрывал сердце изнутри. Он знал, что это значит. Ночь в церкви, молитвы и физическая боль. Проведя тут не один день, выучишь все. Особенно места, которые ближайшую неделю будут гореть и ныть.        Шаги остановились, означая одно. Нужно поднять голову. Нужно посмотреть в глаза взрослым, ответить за свои грехи. Покаяться, умолять, чтобы тебя простили. Умолять, чтобы тебя хотя бы отпустили домой. Питер задыхался. В очередной раз. В очередной раз мир казался болезненным, голова болела, а демон внутри кричал. Ты умрешь. В этот раз точно.       — Это я закричал, отец, — разрывая давящую тишину, громко и четко, произнес Харли. — Я приказал Питеру молчать. Я позволил демонам взять над собой вверх.        Все взгляды тут же обратились к виновнику, который даже головы не опустил, без доли стыда в глазах. Единственный жест, который все же последовал после заявления — спрятанная левая рука. За нее отчаянно хватался Питер, который еще не пришел в себя.       — Почему ты сделал это? — сохраняя завидное спокойстве, спросил отец Джозеф.        Харли уже собирался давать ответ, когда мужчина с точно такими же глазами и огромным телосложением схватил мальчишку за затылок до побеления собственных пальцев. Паренек даже не вздрогнул и покорно отпустил голову, встречаясь взглядом с перепуганным Питером.       — Паршивец не знает манер, — коротко и гневно рявкнул мужчина. Его голос звучал грозно, заставляя вздрагивать. — Его следует воспитать по всей строгости и показать свое место.        Округлившиеся от ужаса глаза Питера устремились на Харли. Тот не боялся. Не дрожал и даже не пытался как-то себя защитить. Молча принимая то, что с ним будет происходить. И вдруг Паркер осознал. Хватая Харли за руку, не сразу в глаза бросилась чуть резкая реакция. Он ожидал ударов.        Питер слабо слышал, что было дальше. Вроде бы Харли с семьей ушли. Странно. Каждый раз, когда Питер в чем-то провинялся, с ним очень долго работал отец Джозеф. Нового знакомого отпустили просто так. Никто не задержал их семью, никто не заставлял их читать молитвы. Только к Паркерам было такое отношение.

***

      У него было достаточно времени чтобы обдумать ситуацию в церкви. После ухода семьи Киннер, фамилию которых он услышал совершенно случайно, Мэй со своим парнем удалились заканчивать встречу, оставив племянника одного. Что ж, пожалуй это был единственный вечер в церкви, когда не приходилось задумываться о собственной ничтожности. Все мысли захватил Харли. Его улыбка, его глаза, он сам. В один момент, за одну ничтожную ночь, Киннер поселился в голове. Сильнее, чем демоны. Сильнее, чем ненависть к себе. Сильнее, чем Бог.        Перемены пугали, потому что обычно они были негативные. Умирали люди или уходили друзья. Выселяли из квартиры. К плохому легко привыкнуть. В этот же раз перемены были в голове у Питера. Всю дорогу до дома Паркер решал, стоит ли расценивать Харли как друга. Тот спас его, не спросив разрешения на спасение. Так поступают друзья. Так поступал Хэрри. Хэрри всегда защищал его, даже если это грозило отчетами перед отцом или наказанием от учителей. Харли поступил так же. И назвался другом. В таком случае, он и правда не враг Питеру. Даже если из-за его слов Бог может разгневаться. Всевышнему ведь будет достаточно знать, что Питер так не считает?        Добравшись домой и дождавшись, когда Мэй поцелуется и попрощается с Джейком, Питер вошел в дом. Квартира не представляла из себя ничего серьезного. На стенах были небольшие трещины. На потолке то тут, то там красовались следы от воды, оставленные верхними жильцами. В углах уже давно скопилась плесень, убрать которую было задачей не из легких. После смерти Бена они еще некоторое время жили в их старом доме, но, к сожалению, денег тети с работы в приюте не хватило. Пришлось в срочном порядке продавать дом и переезжать в эту квартиру. Она нравилась Питеру. Да, старая и стоящая на добром слове, однако был в ней какой-то свой шарм. А с тетей, все было гораздо легче. Она хорошо умела прятать ущербность комнат. Даже можно было поверить, что здесь уютно.        Через двадцать минут после того, как Пит переоделся в домашнюю одежду, все сели ужинать. Перед едой обязательно прочтена молитва. Теперь можно начать трапезу. Вот только Мэй сегодня была в настроении поговорить.        — Как тебе Джейк, дорогой? — спокойно начала она. Но он жил тут достаточно, чтобы уловить недовольство.        — Очень милый. Я рад за вас, тетя.        Одобрительный кивок погрузил дом в молчание еще на несколько минут. Питер надеялся, что сможет быстро покончить с едой и улизнуть к себе в комнату. Спать хотелось дико, но уйти просто так нельзя.        — А что насчет того мальчика в церкви? — нарушая тишину, Мэй произнесла слова, которых Питер остерегался больше всего.        — Мне его жаль. Бедный мальчик не знал, что творит. Я надеюсь, Бог поможет ему, а родители укажут верный путь. — заученно и монотонно ответил Паркер. Он не должен иметь иного мнения по этому поводу. — Но можно спросить, кто он?        — Старший сын семьи Киннеров. Мальчик стал одержим из-за грехов родителей. Не может спать по ночам из-за собственных мыслей, делает что-то не думая, даже если это наносит кому-то вред. Не пригоден к воспитанию или учебе. Не может проводить с книгами даже получаса. Очень жаль супругов. Такие хорошие люди не заслуживают горя. Мистер Киннер надеется, что после совершеннолетия, если до этого мальчишка не исцелится, его можно будет отправить работать куда-то. Мать и вовсе думает отказаться, но святой отец настаивает продолжать сеансы экзорцизма.        Эти слова вызвали непонятную бурю эмоций. Подобное отношение было неправильным. Харли не был святым, да. Но он не выбирал рождаться таким, не выбирал становится проклятым. Родители были виноваты — они грешили. Из-за этого мальчик родился таким. Но игнорировать собственную вину? Перекладывать ответственность за свои деяния и наказывать за это? Отказываться от ребенка, потому что он неправильный?        Резко стало не хватать воздуха. Необходимо выйти подышать. Питер сжимал вилку в руках, уставившись в тарелку. Кусок в горло не лез. Не хотелось даже смотреть в глаза собственной горячо любимой тети. Гнев захватил его тело, заставляя предательски дрожать.        Наконец, он решил, что засиделся достаточно, чтобы его отпустили в комнату. После пожеланий спокойной ночи, Паркер наконец удалился. Запирая дверь на замок и падая на кровать, Питер вдруг почувствовал, что весь горит. Ощущения гнева, обиды и чувства несправедливости захлестнули с головой. Какого черта никто не сказал этим людям, что так поступать не правильно? Что это отвратительный поступок? Какого черта взрослые сочувствуют родителям Харли? Почему ненавидели ребенка? Он не имел выбора, его родители имели. Почему Бог наказал невинное создание? Почему Бог вечно заставляет страдать всех, но не виновных? Почему Всевышний не убил Питера вместо Бена?        Это был первый раз, когда Питер приблизился к осуждению действий того, в кого верил. Если в его случае было очевидно, что он виноват, то в случае нового друга Питер видел всё иначе.       Задыхался от безысходности и бил подушку, когда эмоции доходили до пика, пока не выбился из сил.        Это был первый раз, когда Питер уснул, думая о Харли.