Чёрное в белом

      Холод.       Ветер, завывающий в ушах.       Слезы, превращающиеся в лёд.       Я стоял, смотря вслед уходящей компании и пытался понять, что я снова сделал не так.       За что, раз за разом, оба мира отнимают у меня шанс на любовь?       Видимо, даже тут я всё ещё не достоин любви. Я отвратительный человек. Был и остаюсь им. Постоянно выделяюсь не в лучшую сторону. Я хочу бороться. Хочу идти дальше. Хочу верить. Любить. И быть любимым. Но, видимо, я этого не достоин. Возможно, действительно было бы лучше, если бы Гюилом соврал мне снова?       Сгорбившись до боли в спине и шее, я не твёрдым шагом шёл обратно в дом. Было трудно дышать, будто бы меня всё ещё душат.       Всё кончено?       Я снова остаюсь один?       Руки онемели. Я кривился от неприятных ощущений и ещё больше сжимался. Неужели всё это только что действительно произошло? Я правда ударил его? А он... Что он пытался сделать? И что будет дальше? Он признался мне в том, что попросту не верит в любовь. Но мне хочется вернуться обратно. Попросить у него прощения. Лишь бы он просто ещё раз меня обнял.       Холодно.

***

      Я толком не помнил как оказался в доме.       Дверь скрипнула. Стук от моих тяжелых шагов разлетался по помещению. Было странное тревожное ощущение, будто бы я вернулся обратно в свою квартиру. Вот только там меня хотя бы встречали собаки. Тут меня встречает лишь тишина.       Зайдя в комнату с кроватями, я сел на пол, спрятавшись за одной из них. Если кто-то зайдёт – будет видеть только мою голову. Не знаю почему я так сделал, но почему-то очень хотелось спрятаться. Сжаться до размеров точки, слиться со стеной или стать подкроватным монстром. Зажмуриться до боли и звёздочек перед глазами. Лишь бы больше не видеть. Не слышать. Не чувствовать и не существовать.       Я обхватил голову руками, зажимая уши. Пальцы скрючились, сжав короткие пряди. Ноющая боль в груди не собиралась проходить. Она только нарастала, вырывая из моего горла хриплый болезненный стон.       — Ты чё там делаешь? — послышался вдруг громкий голос Жерара. Я вздрогнул, вскинув голову и глянув в сторону звука. Ничего не видно. Я пытался вытереть мокрые глаза, проморгаться, но слезы, кажись, начали течь только больше.       — Отъебись, — дрожащим голосом сказал я, отворачиваясь от него к стене. Руки тряслись как у припадочного. Как же жалко, наверное, я выгляжу.       — Вот это номер. По какому поводу потоп? — судя по звуку, он сел на край моей кровати. Понасмехаться решил?       — Уйди. И без тебя тошно!       — Та я вижу. Вот только я тут живу так же, как и ты. И пришел я сюда отдохнуть, а не слушать твои завывания. Так что давай, рассказывай. Что случилось у нашей принцессы на этот раз? Принц бросил? — со смешком спросил он, а я, не в силах что-то ответить, поджал губы и зарыдал уже в голос, уткнувшись лбом в свои колени.       Почему... Почему, Гюилом? Почему именно я? Неужели ты выбрал меня случайно? Неужели совсем ничего не чувствовал? Хотя бы немного симпатии. И я не смог сделать так, что бы ты полюбил меня... Я просто кусок мусора, ни на что не способен. Не могу даже просто никому угодить. Никому понравиться.       — Да ладно? — тем временем услышал я голос соседа краем уха. — Серьёзно? Бросил тебя? Вот это номер. Интересно. А подробности будут? — я не отвечал, пытаясь использовать рукава одежды вместо платочка. Потому что руки уже все были мокрыми от слёз. — Понятно, — тяжко вздохнул тот, поднялся и ушёл. Я уже понадеялся, что он не вернётся, но глубоко ошибался. Сначала на кухне стоял какой-то грохот, потом снова шаги, запах ягод...       — Давай вставай, — он грубо вздёрнул меня на ноги, посадил на кровать и вручил мне чашку. Руки всё ещё тряслись, но я старался успокоиться, что бы ничего не разлить. Да что на него нашло?       — Почему ты просто не можешь оставить меня? — я пытался сфокусировать на нём взгляд.       — Я уже сказал – раздражаешь своим нытьём. Хочу в тишине посидеть. Да и вообще, я не такая уж бесчувственная мразь.       — Говорит человек, который вместе с братьями избил меня, — тихо фыркнул я. Это казалось каким-то извращённым издевательством. Жерар с братьями с самого начала были просто тупыми гориллами, с такими же тупыми агрессивными замашками. И я отказываюсь верить в иное.       — Ты серьёзно до сих пор это помнишь? — уставши и как-то раздраженно вздохнул тот. Я промолчал. Вот не до него мне сейчас. — Ладно, я понял. Слушай, мелкий, то, что мы тебя избили было за дело. Сам творил не пойми что. Да и вообще, все постоянно дерутся. Будто бы ты никогда никого не бил. Забыл уже, как брыкался на нас? — его тон снова стал смешливым.       А у меня в голове всплыл лишь тот удар. Гюилом... Если бы я правда любил его, смог ли я его ударить? Но я не мог просто слушать то, как он поливает грязью Вирою. Я слишком резко потерял её, когда наши пути после школы разминулись. И так же резко приобрел. Но что тогда, что сейчас, я не дам какому-то идиоту без последствий говорить о ней что-то подобное.       — Ну так что? Сбежал от тебя твой Гюил? — не отставал Жером. Я угукнул, но его это явно не устроило, судя по тому, что он остался стоять рядом и чего-то ждать. Но утолять его любопытство я не спешил. — Ну хочешь морду ему набью? — вдруг заявил Жером, от чего я воззрился на него, широко раскрыв глаза. Он где-то головой удариться успел или что?       — Я уже и без тебя с этим справился. Так что оставь меня уже в покое, — я отпил зефр из чашки и длинно выдохнул, прикрыв глаза. Какой же бред происходит со мной в последнее время. А я ведь думал, что уже со всем разобрался. Что у меня есть план. Что всё хорошо. Но жизнь слишком опасна и непредсказуема, что бы думать так. Жерар от чего-то посмеялся, похвалил меня, хлопнул по плечу и таки отстал. Странный человек. Наверное, избиение кого-то стало для него такой обыденностью, что он не воспринимает это как что-то серьёзное. Не удивлюсь, если он с братьями дерётся постоянно до кровавых соплей. Не знаю даже, как должен к этому относиться. И должен ли вообще. Впрочем, у него получилось меня отвлечь. Пожалуй, оно и к лучшему...       — Правильно сделал, — продолжил тот, улёгшись на свою кровать, — давно пора было разукрасить ему лицо.       — Ты его даже не знаешь, чем он-то успел тебе не угодить? — нахмурился я.       — Чего это не знаю? Очень даже знаю. Будто бы ты у него первый, я тебя умоляю, — я глянул на Жерара и заметил, как он закатил глаза. Что это значит: "не первый"?       — От куда тебе его знать? Вы что, общались?       — Если обмен оскорблениями можно так назвать, то да, общались. Никогда он мне не нравился. Была у него как-то одна подружка, так он в какой-то момент начал планомерно просить у неё денег. Пока они у неё не кончились. А потом он культурно с ней расстался. А с тобой, видимо, этот номер не прошёл, да?       — Значит... Он действительно собирался использовать меня, — тихо сказал я, снова уставившись в пол.       — Не удивлюсь, если так. А чё он тебе предлагал-то?       — Свадьбу.       — О как загнул! И не побоялся же. С лойдом-то, — он со смешком фыркнул, — да, когда нужны деньги и не так вертеться будешь.       — Ты как-будто бы им восхищаешься.       — Я? Ничуть. Разве что только его наглостью.       — Мне как-то... Жаль его, — зачем-то признался я. — я не могу винить его в том, что у него остались долги, которые ему нужно выплачивать. Обидно только, что он мне врал.       — Жаль? Его? Слыш, Софушка, ты мозги-то вставь на место в черепушку. Он граф. Глава фамилии. Старше тебя года на три-четыре, а то и все пять. У него есть умная мать, наставники. Его обучали управлению. А он не смог придумать ничего, кроме как просто всё начать продавать по быстрее. Вместо того, что бы как-то раскручивать когда-то прибыльное производство отца. А оставшись с голой задницей, он решил её продать, присосавшись к несовершеннолетнему наивному лойдику, чтобы в перспективе стать младшим супругом маркиза на полном обеспечении. И этого "гения" тебе жаль? Упустим тот момент, что если ты испытываешь к кому-то жалость – это в целом не очень хороший признак.       — Что такого в жалости?       — Жалеть ты можешь животных. Или детей. А взрослый самодостаточный человек такого чувства вызывать не должен.       — Будто бы взрослые люди не имеют право получить какую-то поддержку.       — Поддержка и жалость это разные вещи. Жалостью ты лишь берешь на себя роль родителя или вечно терпящего супруга. К которому приходят жаловаться и ждут, что ты пожалеешь и всё решишь. Но твой Гюилом не ребёнок. Он будет вызывать у тебя чувство вины и жалости специально. Что бы давить на то, что болит у тебя самого. Или, хочешь сказать, не было такого, что рядом с ним тебе всегда было стыдно и совестно за безобидные вещи?       Я промолчал. Жерар хмыкнул.       — То-то и оно. А знаешь, чего он мог бы добиться таким к тебе отношением? Того, что даже если бы он ударил тебя, ты бы прибежал к нему извиняться.       Мы оба смолкли. Он уткнулся читать какую-то книгу, а я сидел, смотрел в чашку, и пытался всё это переварить. Я не ожидал такой проповеди от Жерара. И это только сильнее выбивало из колеи. Но... Я ведь правда с трудом подавлял в себе желание прийти к Гюилому и извиниться. Неужели Жерар прав?       — Откуда ты только всё это знаешь? — спросил я спустя пару минут.       — Моя мать работала в Красном Рубине. Разговаривала с людьми и нелюдями с проблемами с башкой. Ну и нам с братьями что-то рассказывала. Хотя Зачари и Догану никогда не было это особо интересно.       — Вот как... — задумчиво протянул я. Что-то вроде психолога, значит. Тогда понятно откуда у него это. Но не понятно, как он стал тупой гориллой, для которой избивать кого-то – норма. Явно было что-то ещё, что воспитало это в нём и братьях. Впрочем, не моё это дело. Госс говорил, что им троим пришлось в жизни не легко. Но плохие поступки остаются плохими при любой истории. Наверное, мне стоит думать так же и о Гюиломе.       Да, он оказался в плохом положении. Но его никто не заставлял делать то, что он сделал. Никто не стоял за ним с дулом у виска. Не требовал врать мне. Мне не жаль его. Мне должно быть жаль... Себя?       Нет, это просто ужасно!       Я тряхнул головой, допил зефр и встал. Надо отнести чашку и умыться. Возможно, холодная вода приведёт меня в чувства. Так что я встал и направился на кухню.       Было сложно осознать происходящее. Сложно уложить мысли в голове. Этот мир будто бы пытается свести меня с ума. Всё то, что происходит со мной в последнее время - один сплошной кошмар. Сначала новая реальность даёт мне семью, новый шанс и юное, красивое тело. А потом начинает это всё планомерно отбирать. Расставание с Вероей, ссора с Луизой. Теперь Гюилом.... Я так очень скоро поеду крышей. Если ещё и Госс куда-то пропадёт, то я точно пойду и утоплюсь в чертовом море. Неужели на мне лежит какое-то проклятие одиночества, которое тянется за мной из мира в мир?       Слёзы снова подступили к глазам. Я только успокоился и вот опять! Легкие болят, перед глазами всё плывёт. Хотелось выть в голос. Но я более чем уверен, что стоит мне издать хоть звук, снова явиться Жерар со своими насмешками. Тогда я уже захочу кого-то убить. Так что, поджав губы, я лишь тяжело выдохнул через нос и закрыл глаза, уперевшись локтями в раковину. Просто успокоиться.       Не зная, что дальше делать, я, быстро одевшись в уличное, вышел за двери. Не знаю, чего я ожидал, но лучше мне не стало. Холодный ветер, словно тысяча лезвий, прошелся по мокрым щекам. Я подтянул ворот куртки выше, закрывая лицо. Стоять на месте, пожалуй, было бы слишком глупо и холодно. Так что я направился вперёд, куда глаза глядят. И как-то даже не заметил, когда ноги привели меня к полигону. Оглядевшись, я ожидал, что там никого не будет, но всё-таки тут занимались какие-то ребята. Правда, без профа. Я не осмелился подходить ближе, только наблюдал за тем, как они тренируются. Каждый сам с собой или в парах.       Вдруг среди незнакомых лиц показалась светлая макушка Госса. Неужели он тоже дополнительно тренируется? Но разве у него не должно быть сейчас пар? Я всё-таки решил подойти. Хотелось хоть с кем-то поговорить. Возможно получится отвлечься. Если только, конечно, Госс не заметит моё убитое состояние и сто пудов опухшее и красное лицо. Но, была не была. Бродить тут в одиночку мне как-то не особо хочется. Вдруг, даже если Госс заметит что-то, он сможет мне помочь?       — Привет, — не громко сказал я, подойдя к парню и пряча руки в карманы. Он обернулся на меня и, кажись, был удивлен.       — Привет. Что-то случилось? — он сделал пару шагов ко мне и чуть приподнял бровь. Я мог лишь пожать плечами, не зная, что сказать. — А если подробнее? Я слышал от однокурсников, что ты с кем-то ссорился.       — А им-то откуда знать? — нахмурился я, чувствуя, как в груди поднимается что-то липкое и тяжелое. И пары часов не прошло, а уже слухи?       — Ты тут единственный лойд пока-что, — довольно спокойно заметил Госс, разводя руками. — глупо думать, что тебя не узнают. Особенно, когда происходит что-то громкое. Впрочем, не хочешь говорить, не говори.       Я какое-то время молчал. Водил глазами по округе, поджав губы. Но в итоге, тяжко вздохнул и опустив голову, не выдержал.       — Да, я поссорился с кем-то. Точнее с Гюиломом.       — Хм, — многозначительно протянул тот. Но не успел я разозлиться на такую немногословную реакцию, как Госс, взяв меня под локоть, пошел прочь от полигона.       — Ну и куда мы идём? — с нотками недовольства пробубнил я, но послушно шёл следом.       — Не думаю, что стоит говорить о чем-то личном в присутствии посторонних людей. Зная твою эмоциональность особенно. Ты же не хочешь ещё больших слухов услышать о себе позже? — я даже не успел кивнуть, как он продолжил, — Вот поэтому мы идём в более тихое и теплое место. А по пути обрисуешь мне ситуацию.       — И тебе действительно это интересно?       — Что именно?       — Мои... Проблемы.       — Не совсем. Но если ты хочешь поделиться со мной своими чувствами, то я не против тебя выслушать.       — Я всё никак не могу отделаться от ощущения, будто бы ты меня почему-то оберегаешь. Как мамочка, — я нервно улыбнулся.       — Разве друзья так не поступают? — он глянул на меня довольно серьёзно и дурацкая улыбка как-то сама собой исчезла с лица.       — А ты... Всё ещё считаешь меня другом?       — Если бы не считал, я бы не продолжил тебе помогать после той ссоры.       — Но почему? Я вёл себя просто отвратительно по отношению к тебе.       — Разве? Впрочем, даже если так, ты же извинился. И я твои извинения принял. А вообще... Ты просто кажешься мне хорошим человеком. Точнее, лойдом. Тебе можно доверять. Разве я не прав?       — ... Прав.