Приказ

      Мы доезжаем до какого-то здания, которое похоже, на первый взгляд, на обычный, жилой дом. Почти. Если бы у входа не стояло двое мужчин, пускай и в самой обычной одежде, но явно не бывшие простыми людьми. – Выходи, – коротко проговаривает Макаров, глуша мотор и выходя из автомобиля.       Я следую его приказу, отстёгиваясь и открывая дверь машины, выходя наружу. Я делаю это нарочито медленно, не желая так быстро оказываться в том месте, из которого я совершенно точно никогда не смогу сбежать. Даже отсюда оно больше кажется мне похожим на тюрьму, на какую-то личную клетку, в которую я позволяю себя посадить.       Почему?       Наверное, потому что я всегда была такой: безвольной, робкой, не желающая идти против других людей. Мне было проще смириться, покорно принимая всё то, что даёт мне жизнь, согласиться с тем, что заставляют меня делать другие люди. Так было и в детстве, и во время обучения, и даже на работе. Безотказная – так меня описывали коллеги, зная, что я возьму на себя и дополнительную работу, и те обязанности, которые даже не должна выполнять.       Я делала это не из желания угодить другим или понравиться окружающим, а потому что не знала ничего другого.       В детском доме не позволено было отстаивать свои личные границы, перечить старшим и быть своевольной. Только послушание и ничего другого.       Наученная жить так, я не могла заставить себя вести иначе, проявлять характер, которого у меня-то и не было толком. Что там показывать, если я позволяла прогнуть себя каждому человеку, встреченному мною на жизненном пути? Так же было теперь и с Макаровым, но с одной лишь разницей.       Он не собирался прогибать меня. Он намеревался сломать меня, а из осколков моей личности собрать то, что Ему было нужно, то, что Он хотел. – Иди за мной и не отставай, – командует мужчина, подходя ко входу в здание.       Люди, стоявшие около дверей, кивают ему и отдают честь, приветствуя своего командира, а я молча следую за ним. Как будто бы у меня нет иного выбора.       Его и нет.       Мы идём по коридору, поднимаемся по лестнице – и всё это в полном молчании. Заговаривает Владимир лишь в тот момент, когда мы достигаем последнего этажа дома и проходим в небольшую комнату, в которой уже находился человек.       Тот, услышав шаги, поднимается со своего места, отдаёт честь, смотря исключительно на Макарова, будто бы меня и вовсе не существует. – Командир. С возвращением, – произносит он, пожимая руку своему начальнику. – Андрей, – на лице мужчины расплывается та самая улыбка, когда Он проходит дальше в комнату и садится в кресло. Жестом руки Он показывает мне подойти ближе, и я, будто бы Его послушный питомец, следую к нему, – познакомься. Это Елена.       Владимир указывает на меня всё той же рукой, смотря на своего подчинённого и не одаривая меня даже мимолётным взглядом. От того я чувствую себя ещё более неуютно. Будто бы какая-то вещь на выставке, на которую пришли поглазеть развлечения ради.       Андрей же отводит взгляд от командира и устремляет его на меня. Смотрит прямо в глаза, но, в отличии от Владимира, в его глазах не заметна та скрытая тёмная, даже чёрная части души. Скорее он несколько удивлён, не понимает, что какая-то девчонка забыла подле главы Конни. – Приятно познакомиться, – медленно произносит Андрей после непродолжительной паузы, чуть кивая мне головой, – меня зовут Андрей. Я – правая рука... – Он мой самый верный человек, – прерывает его Макаров, и тон его голос источает нетерпение, – Андрей, Елена будет подчиняться только моим приказам. В будущем. Я хочу, чтобы вы знали друг друга, потому что планирую вашу совместную работу. Потом, когда она будет готова. – Как прикажите, командир, – незамедлительно отвечает мужчина, переводя взгляд на Владимира. – Ты можешь идти. Позаботься о нашем друге, – добавляет командир, и на мгновение на его губах снова начинает играть та самая зловещая улыбка. Но лишь пару секунд, потому как следом выражение его лица вновь становится серьёзным и безэмоциональным.       Андрей кивает и молча покидает комнату, оставляя нас с Макаровым вдвоём.       Всё это время я стою рядом с этим человеком, не находя себе места. Мне неуютно и снова страшно. Хочется забиться куда-то в тёмный угол, спрятаться от этой пугающей своей неизвестностью реальности, чтобы она каким-то неведомым образом отстала от меня и перестала быть частью моей жизни. – Сядь, – коротко произносит Макаров, указывая на стул напротив его стола.       Я чуть поворачиваю голову в Его сторону и колеблюсь пару секунд, всё же следом направляясь к указанному мне месту и садясь на стул. Опускаю голову вниз, прекрасно понимая, что в таком положении столкнуться с Ним взглядом проще простого. Не хочу. Боюсь. Руки сложены на коленях, а пальцы продолжают царапать и обдирать уже порядком израненную и кровоточащую кутикулу. – У меня нет времени нянчиться с тобой, как с малым ребёнком, – говорит мужчина, смотря и перебирая в руках какие-то бумаги, – ты должна понимать, что от твоего повиновения зависит твоя жизнь. Мне не нужны люди, не следующие моим приказам. Это понятно?       Он бросает на меня взгляд исподлобья, который я ощущаю всем нутром, даже толком не видя Владимира из-за того, как сильно опущена моя голова.       Я нервно сглатываю, сильнее впиваясь ногтями в пальцы. – Да, командир, – тихо отвечаю я, стараясь заставить свой голос не дрожать. – Хорошо, – Макаров вновь устремляет свой взгляд на бумаги в своих руках, – церемониться с тобой я тоже не буду. Ты либо делаешь то, что я приказываю, либо тебя ждёт наказание.       Я сжимаю челюсти, почти что слыша этот мерзкий скрип зубов. Так проще справиться со страхом. Физическое напряжение позволяет мне хоть немного перестать дрожать и начать думать, хотя это и слишком сильное слово для описания моих попыток в размышления.       У меня нет иного выбора, кроме как подчиниться. Я должна делать то, что мне говорят. Я должна повиноваться каждому слову. Я должна быть покорной. Должна быть преданной.       Я не хочу боли, не хочу, чтобы меня били, не хочу, чтобы избавлялись, как от ненужной или сломанной вещи, выбрасывая ту на помойку.       Я хочу жить. Хоть как-то, но я хочу этого. У меня нет ни цели, ни особых желаний в этой жизни, но я точно не хочу умирать. – Я сказал, что в твоей новой жизни, помимо имени, будет много нового. Вот тебе твоя новая цель, – произносит Владимир, убирая из рук бумаги и складывая ладони домиком, упираясь в них подбородком и устремляя взгляд на меня, – ты должна быть мне предана. Целиком. Без остатка. Твоя единственная цель – исполнять все мои приказы. Ты меня поняла, Елена?       Он делает такой упор на моём имени, словно дрессирует собаку, заставляя её запомнить свою новую кличку. Хотя, так и есть. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, – добавляет мужчина, повышая на меня голос.       Я вздрагиваю и с трудом, с ужасными усилиями, заставляю себя чуть приподнять голову и посмотреть на Него. Лишь столкнувшись с Ним взглядом, я чувствую, как тело начинает дрожать, как сердце в панике колотится всё быстрее. Его взгляд не сулит мне ничего хорошего. От Его взгляда я готова забиться в самый дальний угол этой маленькой комнаты, спрятаться, лишь бы не видеть этих карих глаз, пропитанными всей тьмой и чернотой этого мира. Лишь одним своим взглядом Владимир может сломать мою и без того хрупкую волю. Он уже это делает. – Ты. Меня. Поняла. Елена?, – медленно, чётко проговаривая каждое слово так, будто бы вбивает молотком гвозди мне в мозг, заставляя меня запомнить всё до последнего звука, произносит Он. – Д-да, командир, – проговариваю я дрожащим голосом, даже не делая попыток контролировать его.       Я боюсь. Мне страшно, слишком страшно, чтобы пытаться бороться с этим чувством. Оно разъедает меня изнутри, опустошает, не оставляя ничего, кроме самого себя в моём израненном сознании. – Хорошо, – чуть тише говорит Владимир, поднимаясь со своего места и подходя ко мне. Он стоит пару мгновений рядом со мной, глядя куда-то вперёд, пока не склоняется ниже так, чтобы Его голова была на уровне с моей, – у меня для тебя есть небольшая проверка. Пройдёшь её – я вознагражу тебя. Провалишь – тебя ждёт наказание.       Его слова, произнесённые тихим голосом в самое моё ухо, заставляют меня поёжиться, сжаться изнутри, желать отстраниться как можно дальше от этого человека. – Идём со мной, Елена, – добавляет мужчина, выпрямляясь и направляясь к выходу из комнаты.       Я с силой закусываю нижнюю губу, пытаясь заставить шевелиться своё тело, застывшее от страха и не желающее двигаться. Делаю глубокий вдох, жмурюсь, хоть немного подавляя приступ паники в своём сердце.

Нельзя не повиноваться. Нужно слушаться.

      Я поднимаюсь со своего места и покорно следую за Макаровым, опустив голову и взгляд вниз. Боюсь смотреть на Него. Боюсь снова увидеть эту тьму в его глазах. Боюсь...я боюсь, что она перейдёт ко мне, сделает меня такой же. Сломает меня, изуродует изнутри.       Но я понимаю, что это произойдёт. Уже происходит. Медленно, но верно.       Мы молча следуем с Ним по коридорам последнего этажа, но лишь около минуты, не дольше. Доходим до закрытой комнаты, перед которой и останавливаемся.       Владимир смотрит на меня, трясущуюся от страха, отчаянно пытающуюся справиться с этой подавляющей разум эмоцией. Смотрит и усмехается, довольный своей работой.       Нажимает на ручку двери, открывает её, позволяя мне увидеть тусклое, маленькое помещение, больше похожее на кладовку. Здесь нет ничего, кроме двух людей.       Андрей, который стоит в ожидании приказа, и человек с мешком на голове, стоящий на коленях посередине комнаты со связанными руками и ногами. – Это твоя проверка, – тихо проговаривает мне Макаров, вновь склоняясь к моему уху, одной рукой поднимая мою голову за подбородок, заставляя взглянуть на пленника, – ты должна убить его. Ради меня.