Кофейные войны

Утро в окружении величественных горных хребтов, это бодрило лучше кофе или синтетических энергетиков. Камилла нежилась среди белоснежного постельного белья. Нужно было спускаться и идти на завтрак, но покидать жаркие объятия кровати не хотелось. Из ванной исходил глухой звук воды, у неё было время, пока Влад принимал утренние процедуры, как только он выйдет замотанный в полотенце, не даст девушке валяться дальше. Потому Камилла использовала эти короткие минуты, что бы насладиться тишиной и видом гор сквозь панорамное окно. Снег здесь был особенно белым и уже сейчас он толстым слоем лежал на земле, застилая её своими холодными крыльями. Особенно резкие склоны стояли голыми и чернели среди этой заснеженной сказки. Камилла думала о том что нужно было бы спуститься на ярмарку, что бы окунуться в рождественскую атмосферу знакомую ей только по фильмам. Только в Австрии она поняла, почему на западе это такой любимый праздник. Он начинался ещё за долго до двадцать пятого. Он начинался с первой открывшейся лавки, площади и горящей гирлянды. Телефон на тумбе издал глухую вибрацию, девушка только через мгновение поняла, что это Влада. Обычно он брал его с собой, не расставаясь ни на минуту. Устройство издало новый звук и экран вспыхнул. Утрянняя слабость пропала, она вылезла из под одеяла и взглянула на экран. Сообщение от контакта «Алиса», кинуло Камиллу в холодный пот. «Ева была очень рада твоему приезду и подарку и спрашивает когда ты снова приедешь. Она очень ждёт папу на Рождество» Внизу прилагалось фото девочки с светло-русыми волосами и такими же как у Влада глазами, она стояла в ярко розовом костюме с блёстками. Всё тело пронзило как одним махом, руки затряслись и она зашла в чат. На девушку посыпались десятки фотографий и сотни сообщений. Желудок свело и она поняла, что не сможет есть ближайший день. Ева была его дочеью, о которой Влад ей никогда даже не упоминал, на фото ей было около десяти лет. Оказалось мужчина летал к ней на прошлых выходных, когда сказал ей что уезжает решать проблемы с поставками. Влад врал ей всё это время, Камилла читала дальше, всё стараясь найти подтверждение, что это не так, что ей просто показалось. Но чем дальше она листала переписку, тем больше удостоверялась в том что все его слова были ложью. Камилла оказалась всего лишь любовницей. Она положила телефон обратно на тумбу и схватив первое что попалось под руку выбежала из номера. Нужно было это обдумать, понять и переварить. Врал, всё это время. А ведь девушка знала что всё это дурная идея. Нельзя доверять людям, но она снова поверила и её вновь обманули и предали. Зачем она слушала Аманду, если всё нутро кричало о том что не может всё быть так хорошо, просто не может. Камилла сбежала вниз в вестебюль отеля и только здесь поняла, что она даже не надела тапок. Персонал смотрел на неё косо, но англиского девушка не знала, потому лишь смотерела вперёд как лань на которую неслась фура. Таковой она и была, загипнотизированная светом фар. Наконец у неё открылись глаза на все детали, разговоры за закрытыми дверями, долгие поездки, обманы. Как он только смел познакомиться с родитеялми? Братом? Подонок. Девушка сама не помнила как оказлась в бане, она сидела в пижаме, перебирая что ей делать, как поступить. Сквозь текущие слёзы она понимала что как бы губительна не была эта правда, она являлась таковой и отрицать было нельзя. Как же ужасно предательство, особенно когда она наконец поверила. В бане было сухо и пахло горячим деревом. Девушка забралась на самую высокую ступень. Здесь было до умопомрачения жарко, так что ей становилось дурно, но только так Барских могла побороть то что чувствовала. Заглушить моральную боль через физическую. Она обхватила худые ноги руками и уткнулась подбородком в колени. Кости болели, но так было лучше. Всё ложь, всё обман. Девушка тяжёло дышала, пуская в лёгкие обжигающий сухой воздух, так что палило рот. Она забралась сюда даже без полотенца. За стеклянной дверью появился Влад, он выглядел обеспокенно. Камилле пришлось ущепнуть себя за ногу, что бы промолчать. Ей было так обидно, что такое не выскажешь. Она уже приняла решение. - Мила, - Влад открыл дверь, выпуская обжигающий воздух. Мужчина поморщился, - Почему ты убежала? - Мне холодно, - тихо сказала Камилла делая вид что ничего не произошло. Ей было тошно смотреть на лицо Влада. - Всё нормально? – его резонно насторожили слова девушки, особенно после того что ему сказал персонал, - что случилось? - Мне кажеться я заболеваю. О том что Мила психически нездорова мужчина знал и полностью давал себе в этом отчёт когда соглашался с ней на отношения, но даже для неё это поведение было странным. Ему казалось что за месяцы проведённые вместе ей стало лучше. Смотря на то как Барских подобно общипаной пташке забилась в на верхней жёрдочке бани, он осозновал что похоже, нет. - Мила, - скетически сказал он. Ещё вчера всё было хорошо. - Я похоже простыла, у меня болит горло и слабость, - солгала она, смотря затравленными глазами, - Иди сегодня кататься без меня. - Может я останусь с тобой? - Нет, - резко ответила девушка, но в моменте словно осеклась, - не порти себе отдых. Я отлежусь и завтра пойдём кататься. Влад смотрел на всё это скептически. За время их отношенйи он так до конца и не смог понять природу её поступков. На робкое предложение сходить к психологу, он получил отказ. Хотя мужчна справедливо подозревал что это бессполезно. Такая как Мила съела бы любого психолога не подавившись его тазовой костью. Она думала по своему и исходя из этого поступала, потому в её поведении лишь изредка удавалось найти хвосты за которые можно было зацепиться. А Камилла уже приняла решение. *** Особняк на Новогеоргивке, семейный дом возвышался над головой и давил своим показным великолепием. Статуи львов, мраморные ступени. Раньше Вика не обращяла на это внимания, всё казалось таким обычным, пока наконец не выйдя за пределы элитных ЖК она не увидела настоящую жизнь. Снег накрыл белым одеялом машины оставленные на подъездной дорожке, восемь, вот сколько их было в семье и две яхты. Только сейчас, когда уголовное дело было подписано, она осознала сколько всё это стоило и чьей кровью. На дорожке перед домом снег был девственно чист, он засыпал ещё и траву и лабиринт за домом. Накрывая голые ветви зимним одеянием. Она шла к входным дверям, надеясь на то что дома только дядя. После произошедшего позавчера отец её пугал. Казалось с того момента прошёл примерно месяц. Время замедлелось, она вслушивалсь в треск снег под кросовками и в звук калитки. Этот дом сейчас начал казаться чужим. - Вика! – На крыльце стояла тёта Наира в домашнем платье и махала девушке рукой, - Что застыла, дядя уже ждёт. - Уже иду! – крикнула ей в ответ Вика и ускорила шаг. По тёте Наире всегда можно было понять настроение в доме. У неё на лице так и было написано. Столько проработав, она стала частью семьи. Сейчас Наира была вся на иголках, она причитала и то и дело держалась за голову от волнения. Вика взбежала вверх по ступеням, а женщина провела её в столовую. Сурен уже жал там сидя за столом, за которым они не так давно все вместе ужинали. Перед ним стояла чашка чёрного кофе. За эти пару дней Аравенян постарел на пару лет. На его руке так и висели большие золотые часы, но привычной яркости в одежде не было. Черная рубашка и штаны. Казалось всё в доме поблёкло и потеряло краски, даже золото, которым была покрыта лепнина потеряло свой блеск. Мужчина указал на место рядом с собой, от него пахло алкоголем. - Наира, включи свет. Женщина кивнула и похромала в сторону выключателя. Всё приговаривая «Бедная девочка». Вика провела её взглядом, стараясь держаться. Свет вспыхнул, но это не прибавило яркости, всё осталось таким же блеклым, просто освещённое хрустальной лампой. - Где отец? – Вика сняла с себя куртку и положила её на стул рядом. Обшивка была вышита в стиле вранцузкого двора короля солнце. С маленькими розовощёкими ангелочками и пышными цветами. - В комнате, - Сурену явно не хотелось говорить об этом, - куда ты сняла деньги со счёта? - Я отдала их Колинной мачихе, на лечение. В любой бы другой ситуации она могла бы расчитывать на сильную взбучку от родителей. Но сейчас Сурен просто кивнул, всему конец. - Как ты уже поняла, нас посадят. За дело взялся Грис. Насколько я понял они уже собрали основную часть доказательств, - скрывать уже не было смысла, - мы попались на допинге для спорсменов, дальше пошла цепочка, - Мужчина ткнул пальцем в стол, очерчивая прямую линию, - Через это вышли на наркотики и если считать арестованный счёт Ефремова и на отмыв денег. - И совсем ничего нельзя сделать? - Уже не девяностые. - Ты же раньше заминал такие дела, - этого Виктория точно не знала, но могла подозревать. Сурен усмехнулся. - Раньше, сейчас за дело взялся Грис. Судя по обширности и потому что в эту схему не попали ни Лина Александровна ни Благославских. Георгия Валерьевича не подкупить, он давно на меня зуб точит. Я уже поговорил со всеми с кем только мог, бессполезно. Вика и ожидала это услышать. Она никогда не вдавалась в то чем занимались её родители, оставалось лишь дать волю фантазии что бы понимать насколько это было незаконным. Всю глубину она поняла лишь тогда, в клубе. Когда тот наркоман с благоговением назвал имя её дяди. - Я боюсь одного, не приплетут ли они к делу тебя, - он поднял выразительные изумрудные глаза, такие как у матери, - Поэтому боюсь тебе прийдётся бежать из страны. Вика широко округлила глаза. - А ты? Или отец? В каком-то смысле Сурена радовало то что Вика не называла Андрея «папой». - Смысла нет, заявят в интерпол, дело уголовное. А бегать нет ни малейшего желания, - Он говорил об отсидке в тюрьме так спокойно, словно это был плановый поход в магазин, - Я попробую сократить срок через адвокатов, но мне бежать смысла нет. Можешь прихватить своего Колю если любишь. И его сестру, если посчитаешь нужным. Не знаю сколько осталось времени, но по тому что я нашёл есть пару дней. Позвонишь, договоришься с ним и улетите завтра. Вика кивнула под пристальным взглядом дяди. Сколько изменилось за последние пару дней. То ли её слова, то ли скорый арест подействовали на дядю как отрезвляющие. Он стал другим и говорил с ней о вещах, о которых раньше и нельзя было представить. - Я хочу что бы ты поняла, я люблю тебя Вика, - Сурен смотрел ей прямо в глаза и на мгновение показалось, что мама не умерла, она продолжала жизнь внутри брата, - Я в этой дыре сидел только из-за тебя, - он обвёл подбородком, - Ты думаешь мне нравилось торчать с этим петухом? – Кинул он про Андрея. Наира стоящая в углу комнаты издала какой-то недовольный звук, - Прости, что я ничего не замечал. Мне тоже было очень больно от её смерти. Я не нашёл сил, что бы поговорить об этом нормальной, - искринне сознался Сурен, - Я видел что, что-то не так. Не мог понять, что конкретно, ты ничего не говорила. Даже эта свадьбу с Багратом, я устроил всё, что бы хоть как-то тебя расшевелить. Я даже не догадывался, что ты кого-то любишь. Вика кивнула. Ей было обидно что он не сказал ей этого раньше. Этих слов так не хватало последние десять лет. Почему именно сейчас, когда всему уже конец. Вика постаралась сдержать слёзы. - Ты всё ещё обижена? Вика помотала головой. Эй было так больно, ведь она тоже любила дядю и всё время искала в нём поддержки. Он был так похож на мать. Всё ведь могло быть хорошо, если бы не эти глупости. Им остался вместе день, почему именно сейчас? - Прости меня, если можешь. Я понимаю почему ты ничего не говорила. Я заигрался, но я ведь хотел как лучше. Что-что, а портить тебе юность, я не хотел. К глазам подступили слёзы, губа непроизвольно задрожала. Возможно первый раз честно она дрожащим голосом произнесла: - Я тебя люблю. Сурен раскинул руки, приглашая девушку в свои объятия. Она охотно подалась, как когда-то в далёком детстве. Вика обхватила его руками и плакала. Ей хотелось бы задержать этот момент на подольше, момент искриности. Почему именно сейчас? - Я тебя тоже. Сурен гладил её по волосам и жалел о каждом часе который они не провели вместе. Он так и не покатал племянницу на веловипеде, каждый раз откладывая на потом, они слишком мало фильмов посмотрели вместе. Он жалел о том что со смерти сестры ни разу не играли в футбол, хотя мяч всё это время пылися в кладовке. Сейчас его пленница уже взрослая, а его самого вот-вот посадят. - Нет, тебе туда нельзя, - только и успела выкрикнуть Наира. - Отстань от меня. Андрей отпихнул тётку. Та только что и могла это схватиться за голову и причитать «что сейчас будет». Он ворвался с столовую. Лицо его выглядело хуже чем в последний раз когда они виделись с Викторией. Один из глаз затёк кровью и почти не отрывался, на лице синели гематомы. Если не знать что это Раевский по опухшему лицу его можно было принять за запойного алкаша. - И эта тут, - он упёр руки в стол, - смотри что сделал твой дядя, - он указал пальцем на своё лицо, - любуйся, сука. Виктория отскочила назад. Вид Андрея пугал ей своей невозможной кошмарностью, в некоторых местах ещё осталась застывшая кровь. Что стало с её домом и семьёй. Страх. Пронизывал каждую нервную клетку, при взгляде на разнесённое лицо отца. В том что это сделал дядя, сомневаться не приходилось. - Думал закроешь меня в комнате и твоя любимая племянница не узнает какой ты гандон? – крикнул он из-за стола уже Сурену. Аравенян на это никак не реагировал, а Андрей продолжал, - может ты хочешь что бы она узнала про твои дела? Про то как ты людей продавал мне рассказать? И какую хуйню ты творишь в моём доме, - его единственный открытый глаз, смотрел с неистовой злобой. - Если бы не я, у тебя бы никогда не было этого дома, ты ничтожество. - Может мне рассказать что было между нами, а? Тётя Наира кинулась к Вике, закрывая ей уши руками. Эти слова возымели на Сурена больший эффект, он кинулся к другой стороне стола. В этот момент двери вылетели. Женщина только и успела закричать. Спецназ с винтовками ворвался в дом. Вике подурнело, перед глазами она видела только световые прицелы. Люди полностью одетые в чёрное, у которых вместо глаз защитное зеркало. - Всем на пол руки за голову. Приказал один из них изменённым из-под шлема голосом. Он поднял руку в с чёрной перчаткой вверх. Десять остальных окружали их нацелив оружие. Белый прицел, а снизу маленька чёрнная дыра, последнее что доводилось видеть некоторым арестованным. - Прочешите здесь всё, - приказ главный. Двое не снимая винтовок пошли по нижнему, этажу ещё четверо наверх. От страха всё тело сковало, слёзы текли сами собой. Холодный пол под коленями. Тётя Наира прижимала её к своей груди, гладя по волосам. А Вика просто плакала, не в силах сделать ничего, она даже не смогла произнести «мама». - Это всего лишь девочка, - объяснила Наира, - ей страшно. - На пол, - приказал спецназовец, - и руки за голову. Большая белая надпись на бронежелете «спецназ» бросалсь в глаза. Вике пришлось выбраться из объятий Наиры и лечь лицом в пол. Её всю трясло, от страха слёзы не могли остановиться. Она заложила дрожащие руки за голову. Холодный мрамор обжигал щёки и промораживал всё тело. Женщине пришлось сделать тоже самое. - Всё чисто, - доложили вернувшиеся. В доме не было даже прислуги. - Аравенян Сурен Батыровичь, вы обвиняетесь в хранении и сбыте наркотических средств в особо крупном размере, нанесении тяжких телесных повреждений и мошенничестве тоже в особо крупных размерах. Раевский Андрей Владимирович, вы обвиняетесь в превышении судебных полномочий и соучастии сбыта наркотических средств в особо крупных размерах и в растлении несовершеннолетних. За оказание сопротивления при задержании, будут применены меры. Всё до этого Андрей вынес с удивительным спокойствием, но услышав последний пункт он выкрикнул: - Нет, это не я, не было такого! Раевский кичал, словно был не в себе, но задержанию не припятствовал. Он орал что даст денег, много денег, лишь бы его отпустили. Предлагал миллионы, затем кидался в угрозы, но его всё равно заковали в наручники и посадили в чёрную машину с решётками на окнах. Сурен вёл себя до удивительного спокойно, словно его и не заковывали в наручники. - Всё здесь обыскать, конфисковать технику, любые хранители информации, документацию, деньги и особо ценные вещи. Обыск продолжался ещё пять часов, пока из дома выносили, всё до чего только могли дотянуться. Виктория и тётя Наира всё это время лежали на полу. Сурен без вопросов назвал код от сейфа. Забрали всё, даже кольца и серьги. Под конец у Вики уже закончились слёзы, она просто лежала и всхлипывала. Это был конец. *** Коля возвращался домой под ночь. Кофейня закрывалась в девять, но нужно было ещё доехать до своего района, а оттуда дойти через парк к дому. После ссоры с Викой настроение совсем испортилось. Он наговорил лишнего и сам это понимал. День незадался ещё с самого утра. Всё получилось как-то не во время. Ему было стыдно. Роговцев поднимался на свой второй этаж по тёмному подъезду. Лампочки тут давно выкрутили местные алкоголики, а новые никто вставлять и не планировал. Парень нёс с у руках тортик. Стоило поговорить с Настей и извиниться за свои слова. Поганное чувство вины разъедало изнутри. Она не заслуживала подобного, образ мачихи сидящей на полу в коридоре в истерике, до сих пор стоял перед глазами. Он остановился перед дверью и найдя ключи, понял что она открыта. Парень толкнул её и оказался в квартире. Только тусклая полоса из коридора рассеивала внутреннюю тьму. Все спали. Коля поставил торт на тумбу, закрыл за собой дверь на ключ и зажёг в коридоре свет. В кухне на столе стояла кастрюля с компотом. Он прошёл туда и поставил её в холодильник. Настя так и не вышла на шум. Что-то здесь было не так, он чувствовал это кожей, мёртвая тишина, она словно проглатывала все звуки, топя их внутри себя. В квартире никогда не бывало настолько тихо. Коля снял себя куртку и кросовки. - Я дома, - но никто не отозвался, даже не пошевелился. В полу тьме комнаты ему удалось разглядеть силует Насти спящей на его диване, рядом с ней лежала тень Оли. - Мама, я дома, - снова позвал он, надеясь на то что на это мачиха точно отреагирует. Он целый день обдумывал происходящие. Никогда и в голову Роговцеву не приходило, что Настя любила его насколько. Раз для неё это так важно, парень был готов задушить в себе эту обиду. Коля любил её, по своему, но любил. Ему вновь никто не ответил. Начала закрадыватьяс тревога, странное чувство внизу живота, которому он не находил разумного объяснения, слишком тихо. Что-то случилось, волнение накатывало. - Мама. Свет в зале вспыхнул, но никто даже не дёрнулся. Мать и дочь так и лежали неподвижно на диване, в разных сторонах. Оля лежала неестественно запрокинув голову назад и без одеяла. Его обдало холодным потом, вот почему было так тихо, не было слышно дыхания. Вернувшись вечером домой, Коля нашёл два трупа. Оперативная группа и скорая приехали быстро. Коля не помнил как вызвал их. Он ответил на нужные вопросы автоматически. Работники рассхаживали по квартире, но парень их не замечал, он сидел на кухне и смотрел на дату в отрывном календаре, она была вчерашней. Его словно погрузили в воду, все звуки были далеко и приглушённо. Его тело перестало ему принадлежать, это происходило не с ним. Как оказалось Настя решила совершить самоубийство. Как больной онкологией человек она имела доступ к сильным транквилизаторам. Женщина высыпала их все в стакан с компотом, её смерть наступила ещё до обеда. Упаковки от таблеток нашли в мусорке. Вернувшись после детского сада Оля нашла этот стакан и допила содержимое, она умерла около четырёх часов дня. Врачи констатировали смерть и забрали трупы. С Колей побеседовал только заспанный участковый, но и у того оставалось уважение к горю, потому он ограничился парой базовых вопросов. Мед работники даже не подходили, они смотрели с сочувствием. За один день потерять двух самых близких людей: женщину которая его воспитывала его с десяти лет и сестру, которая была для него как дочь. Из-за бытовой ссоры. Они уехали ближе к часу, заполнив все протоколы и бумаги, а Коля так и остался сидеть на кухне в квартире в которой было так тихо. Он не помнил почти ничего, перед глазами всплывали их тела лежащие на диване. Коля знал что виноват в этом. Нельзя было говорить такого Насте, нельзя было оставлять её в таком состоянии. Тянущая боль в груди, по конечностям словно разлился свинец, он не мог и двинуться с места. Просто смотрел и перебирал варианты. Одно мгновение решило всё. Если бы он мог отмотать время назад… С ужасом о себе Роговцев понял одно, если бы он мог отмотать время. Он бы возможно так всё и оставил. К смерти Насти Роговцев был готов, она давно и тяжело болела. Он успел к этому подготовиться, возможно это было бы лучшим исходом. Но Оля его младшая сестра, такая светлая девочка. Он воспитывал её. Старался дать её всё что не дали ему самому. Любил её как дочь. Роковая случайность и она умерла, оставив на этом свете свои игрушки и почти не ношенные новые часики. Как много вещей теряют смысл после жизни человека. Настены очки для чтения, они имели для неё столько важности, полотенце которым она прекрывала лысину и приторно сладкие конфеты в вазоне. Насколько же это всё стало бессполезнным после её ухода. Оно было нужно только ей. Игрушечные пони, розовое постельное бельё, мультики и шампунь «принцесса», сейчас это всё стало таким ненужным. Множество маленьких ботиночек в миг потеряли любой смысл в этой квартире, когда маленькое холодное тело вынесли из дверей. К собственному ужасу в раз с болью утраты он чувствовал облегчение. Сколько раз он порывался уехать что бы жить. Все проблемы ушли в раз, оставив его свободным. Впервые за столько лет он понял, что его не держит ничего. От этой мысли стало гадко от самого себя, какая же он мразь. Боль, облегчение и отвращение смешались в едкий коктель разъедающий всё изнутри. Он не мог двинуться с места, всё так же продолжая смотреть, только уже на позавчерашнюю дату. Но тут на телефон пришло сообщение. Он издал глухой звук. «Сурена арестовали и его зятя тоже» Он прочитал это не открывая переписки. Коля смотрел на рассечённый полосой экран и просто не знал, что делать. О чём думают люди когда пьют чай в четыре утра? Они думают о разном, наверное о жизни и потерянных возможностях. Проще если загубил их ты сам. Когда пропил учёбу, прокурил нормальную работу. Тяжелее когда ты не имел ничего и тебе предлагают сломать то малое, что ты смог сберечь. Квартира пахла смертью, но тут не страшно. Коля так сильно привык дышать её парами, что она не казалась такой страшной. Тут было так тихо, что даже замолкала тупая боль в сердце. Страшно идти туда где предлагают уничтожить то что ты считал жизнью, но больше в этих метрах его ничего не держало. Это вызвало полярные чувства, боль и свободу. До жути страшно чувствовать лёгкость от которой гадко, но только на глубине этого болота он мог дышать. А пил Коля не чай, он любил какао. Снова ему быть жертвой в чьей-то истории, но по другому он не мог. Своё тело было столько раз проткнуто, что новая дыра не принесла столько боли, а решать ему не впервый раз. *** Высота завораживала, под ногами простирался ночной город. Лина смотрела на него и восторгалась, широкими улицам и переплетением районов, дома. Между которых текла тонкая река, создавая красивый узор из фонарей. На границе между небом и землёй стоял новенький стадион, символ чьего-то богатства и падения. - Будешь коньяк? - Да, - ответла Лина, отвлекаясь от созерцания видов города. Совсем скоро с улиц пропадут уже последние любители клубных тусовок и город погрузиться в молчание. Что за ирония? Для кого-то этот день стал трагедией, концом,а город продолжал жить. Кто-то сегодня родился или празднует свой восемнадцатый день рождение, а у кого-то сегодня рухнула жизнь. Столько историй умещается разом в одном городе. Грис подошёл к ней держа за горло бутылку французкого коньяка. Из того алкоголя, что дарили, глава комитета внутренних дел мог бы открыть целый магазин. Георгий Валерьевич сегодня был без привычного антуража. Растрёпанные волосы и съехавшая рубашка, он расстегнул верхние пуговицы. Из привычного оставались только глаза, такие же тяжёлые. Кабинет прибывал в хаосе. Бумаги стопками стояли на столе, часть них лежала на полу, грязные кружки из под кофе и пятна на ковралине. Он не спал третьи сутки и не пускал никого к себе. Фикус медленно увядал, а на диване для гостей лежал Благославских, укрытий пиджаком Гриса, он посапывал, не выдержав общей нагрузки. В кабинете было затхло и жарко, воняло затворничеством и кофе. - Рад своей победе? - Спросила Лина. Она открыла форточку, впуская морозный свежий воздух. Они не начинали отмечать до того момента, пока Сурена и Андрея не доставили в отделение. Из особняка на Новогеоргивке изъяли около тридцати килограммов золота, украшениями и предметами искусства. В основном картины, оценивающиеся сотнями и миллионами, безвкусно развешанные по особняку. Не нашли только деньги. - Я до последнего боялся что они сорвутся и сбегут. - С самого пожара в клубе он не спал, стараясь держать всё начеку. - Как думаешь почему не улетели? - Не хватило времени, - он передал Лине стакан с виски. Женщина была в привычном красном костюме, но без туфель и прочих атребутов директора логистической фирмы, - Я смог пустить слух, что у них есть примерно неделя. Грис улыбнулся усталыми глазами, а Лина с удивлением вздёрнула брови. План сработал настолько хорошо, насколько мог. Валерий поставил стакан у головы спящего Благославских. Он всегда так дурно выносил такие мероприятия, будить его не стали. Грис вернулся к Лине, созерцающей ночной город. - Почему ты не празднуешь с женой? Её давно мучал этот вопрос. Покровительство Генерал-полковника внутрених дел никогда не бывало лишним, но её всегда удивляло, почему он так часто ходил за ней. Казалось Грис бывал то на работе, то в компании Лины и Благославских. Если со вторым всё было понятно, то почему Георгий, у него была жена. Детской дружбы в этой компании не хватило бы. - Мы не так близки, - он облокотился на захламлённый стол и свёл руки со стаканом перед собой. - С женой? – поинтересовалась Лина. - С женой, - ответил он, но сразу перевёл тему, - за победу, - поднял он стакан. - И удачу. Они чокнулись.