Кофейные войны

Вика уехала рано утром, в ванну она так и не зашла Коля её в этом понимал, вода там задерживалась и сходила ещё пару минут. Он пытался что-то сделать с канализацией, но Роговцев старший видно сломал её основательно. Девушка наклонилась к зеркалу, она уже надела кофту поверх майки и собрала волосы. Осмотрев себя с каждой стороны, вроде бы Вика была удовлетворена. Её взгляд встретился с Коленым, тот стоял за спиной и ждал когда он закончит. - Ты в универ? - К дяде. Для человека у которого должны упрятать за решётку всю семью, она выглядела спокойной, а может просто умела держаться. Человек её не знающий, не заметил бы нервозности и повышенной раздражительности, кроющейся в каждом слове. Она постучала по губам пальцем, втаптывая бархатный тинт. Подушечки окрасились красноватым. Девушка кинула тюбик в сумку и наконец повернулась к Коле. Ночь пронизанная спокойствием и любовью осталась там, она растворилась вместе с восходом солнца, мир вернулся на круги своя. Когда её родителей вот-вот посадят, а он торгует своей совестью. В воздухе повисло много слов, которые так и замерли на кончике языка. В голове Роговцева крутилось произошедшее накануне, он просто не ожидал такого от Виктории, а она не говорила и слова. - Зачем? - Ты мне нравишься, - другого объяснения не было. На это Коля улыбнулся и не ответил ничего у него никогда не было ни с кем таких близких отношений. В физическом были, но никогда не в ментальном. Настя кормила Олю, девочка с удовольствием ела кашу с изюмом. Зачёрпывала большими порциями, так что овсянка, не помещалась в рот. Мать стояла за её спиной и заплетала колосок или скорее пыталась натянуть глаза на виски. Оля уже перестала сопротивляться, просто щурилась от неприятных ощущений. - Коля, - позвала его мачеха. Это разрушило всю магию молчания существовавшую между племянницей наркобарона и того кто на него работал. Они были слишком разные, но словно чувствовали друг-друга. Тонкие нити, пронизывающие явь невидимо держали их между собой. Странное чувство, они одновременно понимали друг-друга и не помогали совсем. - Да, - отозвался Роговцев. Настя высунулась из кухни всё в том же халате, она не выспалась и не отдохнула, она уже давно не отдыхала - Отведи Олю в садик. Я себя плохо чувствую. Вика отозвалась раньше: - Давайте я её подкину, я всё равно на машине. Она оттолкнулась от стены, кинув последний взгляд на Колю. В её грустных глазах было что-то ещё. Виктория забрала мелкую и её неоновую папку с цветной бумагой. Оля уже доверяла девушке, достаточно что бы просто взять её под руку и пойти. Коля вышел на кухню, зарывшись рукой в растрёпанные волосы. На плите стояла кастрюля с остывшим вишнёвым компотом, он источал сладковатый запах. На столешнице лежали крошки и вчерашняя посуда, никто ничего не убрал. Роговцев посмотрел на это и лишь тяжело вздохнул, раковина покрылась слоем мокрой грязи. Его это волновало, но сегодня ещё нужно было заехать в универ и сдать кое-что. Настя нервничала она крутила в руках пояс халата и странно смотрела на сына, которого не рожала. - Присядь. Коля опустился на стул, на нём не было майки, потому мачеха отвела глаза от расползающихся красноватых пятен. Роговцев сразу не понял, он опустил взгляд на груди цвели засосы и их цепочка спускалась ниже по животу. Парень не сдержал улыбки. - Почему ты не рассказывал о ней раньше? Коля поднял на Настю глаза. Он вообще редко что-либо рассказывал ей, уж так сложилось, что почти всё что он мог рассказать мачехе могло бы пошатнуть её хлипкое эмоциональное состояние, а вместе с тем и здоровье. - Я же спрашивала тебя об этом, - продолжала говорить женщина. - Была не та ситуация и время. Ты бы попросила познакомиться, к тому же её семья. - Так познакомил бы, Коля, я твоя мать в конце концов. Настю это задевало, Роговцева она считала своим сыном и любила его так же. Она положила руку на грудь. Впервые за это время она увидела стену между ними воздвигнутую из камней. - Настя, её семья, - Начал Коля, разговор был не из приятных. Он опустил взгляд на полосы исчёртывающие столешницу. Вика была самым не страшным его секретом. - Почему ты никогда не называешь меня мамой? – тише спросила Настя столько всего кинулось в глаза сразу, ослепляя. Роговцева аж дёрнуло, вопрос на который он никогда не хотел отвечать, в особенности Насте, никогда Насте. Он свёл руки в замок перед собой, закрывая ими лицо, а женщина продолжала: - Я воспитывала тебя с десяти лет, ты всегда был моим ребёнком, я столько сделала для тебя, разве этого не достаточно. Я защищала тебя. Один ответ разорвёт ей сердце, второй тоже. Роговцев выбрал правду. - В мои пятнадцать лет я спал с женщиной, она просила называть её «мама». Лицо Насти поползло вниз, морщины враз стали глубже. Её словно ударило током, женщина закрыла рукой рот. - Зачем…? – выдохнула она. - Она меня кормила, я сидел в её квартире когда не мог вернуться. - Сынок… почему ты не сказал мне об этом, - глаза наполнились слезами и покраснели. Это было то что он никогда не желал говорить Насте. Зря она начала этот разговор. В самый неподходящий момент, родителей Вики вот вот посадят, а у Роговцева на носу сдача. - Ты ничего не могла сделать, - следующие слова он не мог сдержать, - Я говорил тебе не рожать от него. Коля сразу понял, что это было зря. Настя закрыла лицо руками и глухо всхлипнула на старой кухне, здесь же пять лет назад он уговаривал мачеху сделать аборт. Как бы сейчас Роговцев не любил Олю, он не считал ей рождение правильным решением. - Настя… Женщина громко втянул воздух, она оторвала руки от лица. Красная, налитая кровью кожа и мокрые глаза. Она выглядела старше своих лет, её поглотила болезнь, выпив все соки. Настя смотрела на Колю по другому, она видела перед собой незнакомого парня. - Почему…? Почему всё так сложилось, - выдохнула она, - Если бы я знала, я бы никогда не родила. Сынок, прости меня пожалуйста, я не смогла стать для тебя матерью, я не смогла тебя защитить, - она обхватила голову руками, сжимая тюрбан на голове. - Я не просил тебя об этом, - Он кинул взгляд на часы, выходить надо было уже через десять минут. К этой сдаче он не успел подготовиться, - Я благодарен тебе за всё что ты сделала для меня. Но ты не моя родная мать, ты ничего мне не должна, - Коля протянул руку к Насте, но та отдёрнулась. Возможно когда-то Роговцеву и хотелось, что бы кто-то его спас. Помог, но он задушил в себе это, наступив на горло и переломил трахею своему внутреннему ребёнку. Мир жесток, к нему особенно. Для человека который регулярно просыпается в холодном поту он выглядел сносно. Настя была к нему добра и за это он бы ей благодарен и даже любил её по своему. Возможно у них могло бы быть всё хорошо, не родись Оля. Ожидаемо на плечи Коли упала младшая сестра, отец бросил их как только узнал о болезни жены. - Но ты мой сын, как ты этого не понимаешь? – её грудь судорожно поднималась. Настю словно ударило током, - Прости меня, прости за то что это всё упало на твои плечи, сынок. Ты был ещё таким маленьким. Я так хотела стать для тебя матерью. Теперь уже она схватилась за руки парня о котором оказалась она не знала ничего. В глубине души у Коли что-то дёрнулось, последний живой кусок болел. Он старался не думать о своём детстве, это всегда вызвало разочарование. Пусть взрослой его части удавалось всё объяснить, она смотрела холодно, тот ребёнок с переломанной трахей всё спрашивал «почему?» «почему не он?» «почему Настя не выбрала его?». Взрослый не обращал внимания, а ребёнок плакал. Пустые размышления, приносившие только расстройства. Она ничего не должна, но почему? - Я понимаю, - он сжал её мокрую руку в своих ладонях, гладя по исхудалым костяшкам пальцев, - Я благодарен тебе за всё. Ты стала для меня самым важным человеком. Почему если она считала его сыном, то выбрала не его? - Я совершила такую ошибку сынок, - она уронила голову на стол, тюрбан съехал, показывая лысину, - такую ошибку, я сделала тебя несчастным. Я заставила тебя такое пережить, я не должна была её рожать. У меня был ты, - это были слишком поздние слова. - Не говори такого. Я не обижен, а лишь благодарен тебе, теперь у нас есть Оля, - Он лгал говоря что не обижен, но сейчас эти слова бы не имели смысла. Каждое новое слова било по тому ребёнку, «почему так поздно?» В одну секунду её словно осенило. Настя подняла заплаканные глаза на Колю и произнесла. - Откуда деньги? – она сама боялась ответа на этот вопрос, женщина вцепилась в его руку. Коля молчал, - Откуда у тебя деньги на лечение? – голос задрожал. Коля продолжал молчать, женщина словно увидела чертей, все эти годы шныряющих по углам дома. Она сжала руку коли сильнее, до белых пятен. - Работал. - Такие деньги честным трудом не заработаешь, Коля. – Она почти легла на стол, приближаясь к его лицу ближе. Говорить ценой каких судеб он давал Насте шанс, Роговцев не желал. Часы показывали без десяти девять. Ему уже нужно было выходить. - Мне уже надо идти, - Роговцев попытался встать из-за стола, но мачеха вцепилась в него - Лучше бы мне умереть, - взмолилась она, - я бы сняла с твоих плеч эту гору. - У меня зачёт, - его нервы уже были на взводе, дёргало за больное. - Нет, нет, - шептала она. Всё тело женщины трясло в истерике, - Скажи мне откуда? Тебя кто-то трогал? Признайся мне, пожалуйста. Молю тебя сынок. Коля всё же смог вырваться из её рук и пройти в коридор. Настя выла, хватаясь за стены, так словно её резали изнутри. Она то и дело просто кричала, словно от невыносимой боли. - Я сплю с богатыми женщинами, - он кинул это, потому то наркотики были страшнее. Коля накинул на плечи старую байкерскую куртку и схватил папку, оставленную тут ещё со вчера, нельзя было попасть на пересдачу. Настя сползла вниз по стене и осела на пол. Она схватилась руками за лицо, в попытке расцарапать себе щёки, но ногти были слишком мягкими. Женщина откинула голову и просто выла в потолок, сидя посреди коридора. - Они тебя трогали, моего мальчика, ты же мой сын. Мой старший сынок, - она поддалась вперёд, хватаясь за штанину Коли, - Это я во всём виновата. Потому что не послушала тебя, - она взвыла, заливаясь слезами. Коля просто выдернул ногу из рук мачехи, у него не было сил что-либо говорить, да и он не знал что. Какой же неподходящий момент. Он захлопнул двери, истошные крики Насти, были слышны даже в подъезде. Парень выбежал во двор и кинулся на остановку. Чудом ему удалось запрыгнуть в трамвай. Людей почти не было, потому Коля сел. Стоило бы повторить, но внутри остался отвратительный осадок, остаточно он понимал что виноват и сам дал волю чувствам. Стоило успокоить Настю, она ничего ему не должна и так сделала много. Коля положил голову на окно и просто слушал гудение трамвая, тот подрагивал, что зубы бились друг об друга. Он любил мачеху, по своему, но любил. Болезнь стала ударом и для него, хотя Коля старательно этого не показывал. Нужно было её успокоить. Парень скривился «тварь», нельзя было её такой оставлять, сегодня вечером он с ней поговорит и извиниться. Для Насти это тоже больно, а может даже больнее чем для него самого. У Роговцева уже давно все чувства были притуплены. Ему никогда в голову не приходило что она считала его своим сыном. Мысль о скорой смерти мачехи, заставила его скривиться. С этим пришлось смириться, ещё больше он боялся того что Настя останется парализованной. Но только сегодня он понял, насколько он не хотел её гибели. *** Сурен ждал недалеко от университета в дворах и курил. Он облокотился на свою красивую машину, внутри на приборной панели остались пятна присохшей крови. Они договорились встретиться через директора клуба. Панельные многоэтажки, толстой стеной квартир окружали маленький затишливый дворик. Лишь когда до конца свободы оставались считанные дни он начал замечать эти места и мелочи. Сурен пытался ухватить каждый запах, каждое ощущение и момент. Он пропустил столько дней, потратил их зря, а сейчас наслаждался каждой минутой. Время растянулось и стало бесконечным. Запоздало он понял ценность каждого мгновения и как глупо он ими распоряжался. Серое инфинити въехало во двор. Аравенян не затушил сигарету, он помахал племяннице, обозначая где он её ждёт. Вика вылезла из машины. Только сейчас он заметил как много в племяннице от матери и что она очень похожа на свою двоюродную бабку. Генетика сыграла с Раевской злую шутку, она не унаследовала высокого роста и ярких глаз от матери, а отец обделил её светлыми волосами. Она собрала в себе всё самое блёклое от обоих родителей. Но в Вике было нечто своё незримое и особенное. Грусть в глазах, которой она так напоминала мать. - Я забрал из универа, один на твоё имя, второй на другое, - он протянул Вике две папки лежащие на капоте машины, - Там ещё и паспорт. Он достал красную книжечку украшенную золотым всадником. Поддельный паспорт на Имя «Виктории Новицкой», вместе с тем свидетельство о рождении и школьный аттестат и дипломом. Вика смотрела на своё лицо на фотографии, не одного отличия от оригинального паспорта. - Хорошая работа, - заметил Сурен зажёг новую сигарету, другую он протянул племяннице. Та косо посмотрела на дядю, - уже можно. И так жали достаточно. - Я не курю, - зачем нужен поддельный паспорт она спрашивать не стала, подозревала. - А я думал куришь, - он пожал плечами. Сейчас Вике хотелось, но она вспомнила Колины слова. Только это её останавливало что бы попробовать, он просил. - Отец разбил телефон. - Я уже понял, - Сурен умолчал о том что вновь разбил ему лицо, когда узнал что он рассказал Виктории и как, - Наверное придётся бежать из страны, вечером дома обсудим. - Они не придут? – оба понимали кто скрывался за этим эфемерным понятием «они». - Не должны, на арест ещё нужны доказательства, пару дней думаю есть. Сурен смаковал сигарету, он наслаждался вкусом и шумом холодного ветра вокруг. На площадке сидели мамочки и болтали между собой закутанные в пуховики, дети прыгали по замёрзшим лужам, ломая стекловидный лёд. Они трясли головами в ярких шапочках и смеялись. Сейчас всё ощущалось особенно ярко. - То что отец сказал правда? – Наконец осмелилась спросить у дяди Вика. Она сунула папки в машину. - Не знаю что он говорил конкретно, но не считая криков, думаю да. Девушка сглотнула. - Ты должна понимать, такие деньги честно не заработаешь или он тебе не только это сказал. Раевская ничего не ответила, она продолжала смотреть на дядю в упор. Сурен потушил сигарету. - У меня ещё остались дела, давай поговорим вечером и я тебе всё расскажу. *** Вика ждала Колю на парковке университета. Он нужен был ей, тревога накатывала по особенному, в голове роились мысли и она никак не могла схватиться за одну из них. Каждая последующая махала хвостом и пропадала, меняясь с новой, что улетала так же, затягивая девушку всё глубже. Она мяла рукава курки и постукивала пальцами по капоту, трясла ногой, оставаться одной было невыносимо. За ночь выпал снег, первый раз за зиму он припорошил собой улицы и машины, крыши и подъездные дорожки. Всё окрасилось в белый и слепило. Осеннее уныние исчезло всё вокруг стало таким ярким. Улыбки, которые так редко можно было заметить в ноябре. Совсем скоро настанет время к которому никогда не бывают готовы комунальные службы. Нехватка снегоуборочных машин на которую так сетовали люди была следствием корупции и Виктория это знала как никто другой, как и то что первым делом всегда чистили Новогеоргивку. Со звонком из центральных дверей ринулись студенты, в этот день они были особенно рады покинуть это здание, снег. Первые сбежавшие по лестнице уже принялись лепить снежки и закидывать тех кто оказался менее проворным. Расстёгнутые настежь куртки и пуховики. Студенты всё ещё оставались детьми, готовыми устраивать снежные баталии. В радостном угаре они совсем не замечали, что под тонким слоем снега выглядывала пожухлая листва. Сейчас это не было важно. Колю она заметила сразу, по серьёзному лицу. Он бросался в глаза, словно фигуру окружила тяжёлая тёмная дымка. Парень как и в начале их знакомства был в байкерской кожаной куртке, перекидывая шапку из одной руки в другую, его совсем не интересовал снег. Роговцев смотрел себе под ноги плотно сжав губы. Виктория помахала ему рукой. Коля на секунду замер, словно проверяя не привидилось ли ему и направился к Вике. Пара человек обратила на это внимание. Шутка ли, молодая девушка около новенького серебряного инфинити. Но один взгляд Раевская поймала, карие глаза в обрамлении рыжих волос. Аманда, она знала. С её лица тут же пропала улыбка. Менди смотрела на племянницу Сурена как на живую покойницу. - Сдал? – она потрясла головой, скидывая с себя взгляд дядиной любовницы. Коля косо глянул на девушку и кивнул. Он не говорил ни про экзамен, ни про то во сколько сегодня заканчивает, но Роговцев понимал что для племянницы Аравеняна это узнать не сложно. - Прости, у меня нет телефона, - парень кивнул, вид у него был такой словно и правда за раз похоронил с половину семьи, - Залезай, - она открыла переднюю дверь. Внутри машины было тепло и сладко пахло ёлочкой на зеркале. Сейчас даже этот запах её раздражал. Ночью она словно до конца не понимала что происходит, сейчас психика сорвала последний заслон, обостряя всю нервную систему. Вика не могла сидеть. Каждую секунду в голове роилось бессвязное количество слов и мотивов . - Надо будет Олю забрать, Настя не сможет, - Коля сел на сидение рядом. При словах о Насте его губы дёрнулись. Парень не выглядел как всегда, глаза его были шире, брови чуть сдвинуты, а челюсть сжата. Не знай она его так долго может быть и не заметила. - Куда мы едем? Атмосфера в машине накалилась, казалось воздух сейчас можно было потрогать и сжать между пальцами. Всё стало тяжёлым, спрашивать что случалось Вика не решилась, примерный расклад ситуации был понятен. - Покатаемся, дядя сказал мы поговорим вечером. Раньше я ехать не хочу, там отец, он не в себе. Коля кивнул и протянул руку, без слов этот жест означал дать ему электронную сигарету. Вырулив машину с парковки университета, Виктория ответила: - У меня её нет. Парень вновь ничего не ответил и лишь тяжело вздохнул, отворачивая голову к окну. За машиной проносились заснеженные улицы города. Девственные тотуары, через которые тянулась вереница следов. - Я не должна возить с собой твоё курево, - Кинула Вика. - Хорошо, - ответил Роговцев. В голосе его звучали нотки недовольства. Он желал наконец вдохнуть этот никотин и почувствовать хотя бы минутное расслабление, в голове всё ещё крутился утренний разговор с Настей. Нельзя было её оставлять в таком состоянии и говорить тоже было нельзя. Он пожалел об этом сразу как вышел из дома. Матчиха не заслуживала этого. Он столько лет скрывал это от неё, а сейчас умудрился сказать. Зря, очень зря. Как же всё случилось не во время, не лишись он второй работы и если бы родственников Виктории сейчас не садили бы за решетку, он бы сдержался, да хотя бы не этот экзамен. Роговцев перебирал в голове слова и каждый раз убеждался что сказал всё зря. Перед глазами всплывал образ Насти, цепляющейся за штанину, вся в слезах. Она всегда была впечатлительной. В их парадигме отношений Коля почти никогда не был ребёнком. Пусть матчиха и была его старше на лет пятнадцать, он всегда выполнял роль именно мужчины. И даже во время Настеной беременности на него легли все заботы. Отцу было насрать, а матчихе плохо. Ещё тогда он чувствовал горькую несправидливость, но поступить по иному не мог. Потому что Настя отнеслась к нему хорошо, она сделала то что не сделал ни кто. Откуда Роговцеву могло прийти в голову, что она и прям считает его сыном и настолько болезненно. Коля прокручивал в голове сюжеты, слова. Нужно будет прийти и извиниться, потому что никогда ему не хотелось сделать мачехе так плохо, тем более из-за своих не рациональных детских обид. Проскользнуло одно, Викино обещание. - Ты сказала Насте, что сможешь помочь с лечением, сможешь? - Ты серьёзно решил поговорить об этом сейчас. Моих родителей вот-вот посадят. Всё вокруг ощущалось только острее, тревога. Она бы хотела просто выплакать её, выкричать, но слёзы не текли. Всё просто напряглось в предвкушении чего-то плохого и она никак не могла избавится. Ей было просто страшно, так что сжимался желудок. Хотелось сделать всё, но она просто не могла ни за что схватиться, всё падало и сыпалось. Мысли шли только к одному, тюрьме, её привычный мир рушился на глазах. Раевская узнала того чего не должна была знать никогда, а отец казалось совсем выжил из ума от страха и ненависти. Это и было главным показателем, они не вели так себя никогда. Никогда при ней. Приближался ужас, но она до сих пор надеялась что и в этот раз всё обойдётся, как и в прошлые. Хотя и знала что нет. Поддельный паспорт был тому доказательством. Сурен никогда не суетился зря. - Ты пообещала это Насте. У тебя будут деньги? - Да, да ,- Резким движением Вика открыла бардачок и швырнула оттуда больничные документы, - Это всё сделано на её имя. С утра Виктория успела съездить в банк, Она хорошо понимала что в любой момент счета могут заблокировать, деньги могут забрать. Всё что у неё было, она отдала клинике с заключением договора, на лечение Насти. Благодаря её фамилии всё сделали быстро и подписей не понадобилось. Долистав до суммы, Коля широко раскрыл глаза. - Нашёл время говорить про деньги, - кинула Виктория, резко выворачивая на кольцевую. Она просто наматывала круги, что бы скинуть хоть что-то. Но это только раздразнивало нервную систему. Коля вскинул брови, что-то внутри вновь кольнуло. - Прости, не у всех родители чиновники и золотая ложка во рту. Его это задевало уже давно, его потолок Викин пол. Что бы заработать хотя бы на часть что досталось Виктории от рождения, ему нужно работать всю жизнь. Люди годами пашут что бы погасить кредит за квартирку на окраине, а у Раевской к двадцати годам уже есть пять квартир, почти все в центре. Ей не пришлось пошевелить и пальцем ради этого. - Это не значит что я была счастлива, - прошипела она, не отвлекаясь от дороги. На автостраде ещё остались полосы нетронутого белого снега, - Я в четырнадцать лет лишилась матери, а родственники только и занимались тем что измывались. - Погрустить в Греции наверное нашлось где, - огрызнулся Коля, - или в стопятой комнате прятаться от родителей. Тебя устроили учиться и дали всё для беззаботной жизни. Его мать тоже умерла и сейчас умирала вторая. Его злило что Вика не видела в этом разницы. Изнеженный, избалованный ребёнок. Которой никогда не приходилось думать о выживании. - Всё будешь мерить деньгами? – пренебрежительно кинула она и только сжала руль сильнее, - Как и все остальные, ставить их ценность во главу угла. Ты совсем не понимаешь, что я пережила. - Как и все кому приходится работать? Ты не заработала ни копейки, а я впахивал что бы выжить. - Трахатся с богатыми тётками, сильно сложно было. Я оплатила лечение твоей матери, заткнись. Вика уже и сама не понимала что говорила. Ей было так больно и грустно, она искала в Коле поддержку, он был единственным человеком которому она доверяла и кого любила. Он словно даже не пытался её понять. - Если бы не твоя семейка, этого бы и не пришлось делать. Именно Андрей Раевский без лишнего шума, понизил квоту на лечения некоторых редких видов рака. Для введения новых критериев, он сослался на экономию государственных денег, хотя многие понимали кому они пошли. - Сказал тот кто подмешивает людям наркотики, - К глазам подступили слёзы, она резко вывернула обратно в город. - Это клубы твоего дяди. Я мелкая сошка, он имел с этого столько, что его посадят. Въехав на парковку, Вика разблокировала двери. Это было так больно слышать, она надеялась на его поддержку и искала её. Почему так сложно было понять? Разве она виновата в том что сделала её семья? Разве от этого боль от потери матери стала слабее. - Выйди нахуй. Я заберу Олю, - Рявкнула она еле сдерживая слёзы. - Ну и пожалуйста, - он толкнул дверь и захлопнул её за собой не оборачиваясь. На глаза словно навели пелену бесцельной злобы и обид. Которые копились ещё давно, со смерти его матери, её тогда можно было спасти. И обида на жизнь. Почему по праву рождения ему достались только проблемы и отец алкаш, который до сих пор пытается отвоевать квартиру. Роговцев сжимал в руках документы на Настено лечение, нужно было идти на смену в кофейню. Камиллы сейчас не было, они как раз с Владом улетели в Альпы. «Как удобно», промелькнула мысль в голове Коли. Что-то тут очень хорошо складывалось. Как только Коля вышел из машины, Вика уронила голову на руль и разрыдалась. Оно рвалось изнутри. Ей было так страшно и обидно, она ведь ему доверяла и любила его. Всё казалось концом. - Почему сейчас…? – шептала она, - Почему он так говорит. Я просто, просто, - она залилась рыдания. Виктория проплакала ещё где-то с пол часа. В чувство её привело время, нужно было забрать Олю из садика и ехать домой. Она вытерла слёзы руковом куртки, только сейчас поняв что забыла её снять. Оставалось лишь надеяться что краснота спадёт когда она доедет к садику. Девочку отдали без вопросов, Оля была рада видеть Викторию, та всегда давала ей что-то сладкое и везла домой на машине. Вика старательно ей улыбалась. Она что-то щебетала и рассказывала, каждый раз Вика лишь удивлялась её умению говорить обо всём. Раевская отвезла её домой, двери в квартиру были открыты, а Настя лежала на диване и спала. Будить её девушка не стала, а просто завела Олю домой и попросила не мешать маме. Викторию уже ждали на Новогеоргивке. *** Альпы – Австрия. Маленькая деревушка окружённая высокими горами, заливалась золотым светом фонарей. Она выглядела как в сказке, настолько красивое место, что его не должно было существовать. Внизу по узким дорожкам ездили маленькие машинки. В центре стояла ратуша, а перед ней рыночная площадь, всё уже начинало готовиться к Рождеству. Деревья оплетали гирляндами, а в центре уже раскинулись ярмарочные палатки. Камилла смотрела на это завороженно, она никогда не бывала в таких местах. Только сейчас она поняла почему её брат выбрал путешествия. За окутанные туманом горные пики можно было отдать жизнь. - Мила, - Влад протянул ей бокал шампанского. Девушка кивнула, она сидела в открытом горячем бассейне, по самую шею в воде. Самое то после целого дня катания на лыжах. Камилла никогда не думала что бы научиться этому, но спустя множество падений, она смогла освоить. К концу дня всё тело болело, не смотря на специальные ботинки ноги замёрзли и сейчас она лишь расслаблялась, позволяя себе наслаждаться. После такого сложного дня, сил что бы копать себя не осталось. - Спасибо, - ответила она. Влад залез с бассейн рядом, держа в руках другой бокал. Здесь было так спокойно, что хотелось сохранить этот момент навсегда. Барских даже позабыла о своём стеснении и осталась в одном купальнике. Худое, костлявое, бледное тело, она выглядела до удивительного прекрасно и завораживающее. Не смотря на усталость лицо приобрело более здоровый вид, она стала чаще улыбаться. Если бы Влад не видел тогда вечером в доме у родителей, он бы не поверил что она забила человека трубой. - Я так устала, - выдохнула Камила и опустила голову на плечо Влада. В этом бассейне они лежали совсем одни. Мужчина уткнулся губами ей в макушку. - Но тебе понравилось? Она кивнула. Влад всегда любил лыжи, ещё со школьных лет когда выиграл пару внутренних соревнований. Затем когда появились деньги начал летать кататься на них в Альпы или Карпаты, в этом был свой антураж. В этот раз это была не только дань любви к горнолыжному курорту, Грис предупредил когда Сурена собираются арестовывать и Влад справедливо рассудил, что лучше на это время исчезнуть из города. Он никогда не желал быть предателем, но Аравенян выбрал эту судьбу сам, он самостоятельно вырыл себе могилу. Сколько раз Влад предупреждал его, что всё плохо закончится. Сурен его не разу не послушал. ТО что сделало богатым, то и похоронит. Иронично. Насколько удалось узнать то затронет ещё и Ефремовых чей сынок тоже принял участие в этой афере по эксплуатации спортсменов и ещё много кого. Грис считал что стоит почистить вертикаль власти и в сущности в том он был прав. Избавиться от таких людей как Раевский. Сколько жизней погубила хотя бы медицинская реформа. Если Сурен хотя бы вызывал восхищение, Андрей Владу не нравился никогда скользкий и противный человек с маленькими глазками. Подхалим. - Засыпаешь? – Спросил мужчина дёрнув плечом. Девушка вздрогнула и что-то промычала. Они выбрались из бассейна. Махровые полотенца и тепло внутренностей отеля. Здесь пахло горной свежестью и жарким деревом, как в банях. Камилла неспешно переодевалась в пижаму, что бы наконец-то отдаться сну. Сладкая усталость после хорошего дня, тянула её в свои объятия. - Кстати, - вспомнила Барских. – давно хотела тебе сказать. Ты похож на актёра который играл Дракулу в одном фильме. Влад на это улыбнулся, показательно оскалив клыки. - Мой отец был из Молдовы, может это не просто так? Камилла усмехнулась, мужчина ответил тем же.