Better luck next time. (повезёт в следующий раз - Больше удачи в следующий раз)

в следующий раз повезет больше морской воин Глава 121: твинфлауэр, часть 1 Краткие сведения: в прошлый раз: несколько человек говорили с Изуку о его причуде, но, похоже, у всех было разное мнение. Мака принимает её, Нейто считает, что она не обязательно должна быть связана со смертью, а Ривера беспокоится о том, что Сасаки может наложить на неё свои жадные ручонки. о, и Ривера знает Инко. Примечания: прости, что я внезапно перестал обновляться, мой брат втянул меня в Genshin Impact, и я добрался до 40-го ранга за 2 недели, а ещё я больше не сплю, я только играю. В моей голове нет места ни для чего, кроме игр. (а ещё начался семестр, и эту главу было неловко писать, ха-ха) (Дополнительные примечания приведены в конце главы.) Текст главы Изуку надевает пиджак от школьной формы, когда слышит неистовый стук в дверь. Он замирает, адреналин бурлит в его венах, а пальцы не слушаются, застегивая пуговицы. На мгновение он пугается, что на школу напали, как на ЮСЖ много лет назад. В его голове проносятся образы раненых друзей и учителей, прежде чем он слышит грубый и отчаянный голос Шинсо. — Мидория, — говорит он, и Изуку на мгновение забывает, что злится на него. Он звучит взволнованно — что-то не так, что-то действительно не так. — Шинсо? Голос Изуку звучит скорее как удивлённый вскрик. Он подходит к двери. Он уже почти одет, хотя на нём нет ни галстука, ни обуви. Он отпирает дверь и распахивает её, чтобы увидеть Шинсо, бледного и вспотевшего, с мрачным выражением лица. — Спустись вниз, — настаивает Шинсо. — Сасаки в телевизоре. Она говорит о… о тебе. — Его голос низкий, мрачный. Изуку сглатывает. Он кивает, проходит мимо Шинсо и бежит к лестнице, перепрыгивая через две ступеньки даже в носках. — Она что, снова собирается взорвать бомбу? — взволнованный и громкий голос Урараки разносится по лестнице. Изуку сглатывает, проскальзывая в комнату. — Наверное, нет, — говорит Тодороки. — Это кажется более... целенаправленным. Изуку встречается с ним взглядом, когда тот поднимает глаза. Изуку сглатывает. Тодороки кивает в сторону телевизора, который, кажется, переключился на новостной канал. Лицо Сасаки занимает большую часть экрана. Она выглядит... измождённой. На ней изысканные золотые украшения, которые Изуку видел на ней много раз, но на лбу с одной стороны у неё тёмный синяк, переходящий на висок. Рог с той стороны, когда-то изогнутый и эффектный, треснул на кончике. Изуку видит, что под чёрным внешним материалом находится кость. Несмотря на то, что это, несомненно, больно, на её сломанном правом роге нет ни повязки, ни царапин и ссадин на обнажённых плечах и руках, которые видны, когда она жестикулирует во время разговора. На ней чёрное платье из чего-то полупрозрачного и многослойного. Изуку не видит ничего, кроме рукавов. — Изуку Мидория отнял у меня дочь, — говорит Сасаки в камеру, и Изуку вздрагивает при воспоминании о том, как он убил Манами. — Поэтому я позабочусь о том, чтобы он страдал так же сильно, как и я. Уголки её губ приподнимаются в ухмылке. Это выглядит не совсем естественно. — Её… её дочь? — спрашивает Киришима с дивана. Изуку не отвечает. — Она тоже была злодейкой, — говорит Шинсо. Изуку не уверен, благодарен ли он ему или хочет, чтобы все вообще замолчали. «Моей сестры было недостаточно?» — шипит Сасаки, и её голос внезапно становится намного грубее, менее контролируемым. Она наклоняется вперёд, словно приближаясь к камере. «Она не была достаточно удовлетворительной для вас, люди? Вам пришлось настроить одного из моих детей против меня и убить другого?» Раздаётся шорох, тихий мужской голос. Изуку вздрагивает. Он не разбирает слов, но уверен, что это Фьюри. Сасаки вздыхает, откидываясь назад. Теперь он видит, что крыло с правой стороны тоже, похоже, повреждено, хотя и не выглядит сломанным. Изуку замечает несколько порванных и измятых перьев, но крови нет, и Сасаки, похоже, не испытывает проблем с его движением; она взъерошивает крылья, прежде чем продолжить, словно собираясь с мыслями. — Это объявление войны, — говорит она, глядя в камеру слишком яркими глазами. Экран телевизора не может передать, насколько они зелёные, но Изуку знает. Память восполняет пробелы. — Изуку Мидория бессмертен, — говорит Сасаки так, будто это пустяки. Изуку чувствует, как в животе у него всё холодеет, а в ушах шумит кровь, но её следующие слова звучат совершенно ясно. — Сколько бы раз я его ни убивала, он просто поворачивает время вспять и пытается снова, надеясь, что результат будет другим. Она смеётся. В её смехе нет веселья. — Значит, я не могу его убить, — говорит она, пожимая плечами. — Не по-настоящему. Но я точно могу заставить его страдать. Она ухмыляется, обнажая свои кошачьи клыки. — Я убью его столько раз, что он забудет, каково это — жить, а потом выслежу всех, кто ему дорог, и убью их тоже. — Мидория, — говорит Шинсо. Изуку не обращает на него внимания. Другие ученики тоже разговаривают с ним, но он не обращает на них внимания. Он смотрит на экран. Он смотрит на Сасаки. Ему нужно это услышать. — Я, конечно, злодейка, — говорит она, пожимая плечами и глядя в сторону полуприкрытыми глазами. — Но разве они герои? Люди, которые создали меня, думали ли они о благе человечества? Она смотрит в камеру широко раскрытыми глазами, как будто действительно спрашивает. Она похожа на ребёнка, который просит рассказать ему сказку на ночь. «Для героев было так важно, чтобы я оставалась в секрете, что вы даже не знали обо мне, пока я не разбомбила Токио!» — восклицает она, смеясь и хлопая в ладоши. «Я собиралась убить ещё больше людей, вы знали об этом? Вас могли бы эвакуировать! По крайней мере, вас могли бы предупредить. Но я должна была навести порядок в их беспорядке. Я — ошибка. Понимаете, меня создал героизм». Она на мгновение закрывает глаза и усмехается, прежде чем открыть их. — А теперь они отправят на бой со мной ребёнка-солдата, которого использовали, чтобы убить мою дочь, — говорит она с грустной улыбкой на лице. — Единственное, что нас с Изуку Мидорией объединяет, — это то, что ни у кого из нас не было шансов, да? Трансляция резко обрывается. Проходит много времени, прежде чем новостная компания, похоже, восстанавливает контроль над своим каналом, и на экране появляется репортёр, быстро рассказывающий о том, что только что сказал Сасаки. Изуку не слушает. Он не слушает и своих одноклассников. Он поворачивается и идет обратно в свою комнату. -- Ривера выглядит так, будто не спал со времени последней встречи. Честно говоря, Изуку тоже не спал. В конце концов, прошло всего две ночи, и ни одну из них Изуку не мог спать крепко. Но он уверен, что выглядит лучше, чем Ривера. Под глазами мужчины тёмные мешки, а волосы жирные. Однако он довольно хорошо одет, его костюм, как обычно, аккуратно выглажен. «Мы готовы выдвигаться?» — щебечет Коидзуми рядом с ним. Она, кажется, ничуть не обеспокоена, хотя Изуку этому не удивлён. Это дело никогда не казалось ей личным. Он не винит её. Насколько Изуку может судить, Коидзуми просто занимается бумажной работой и приходит на совещания. Она, кажется, не выходит на поле или куда-то ещё. Вероятно, для неё это не так реально , как для всех остальных. — Я считаю, что лучше начать как можно скорее, — отвечает Незу. Сегодня он сидит рядом с Деку. Между ними только Айзава. С другой стороны Деку сидит его мама. Дальше Харута, затем Шинсо, затем Цукаучи. Коидзуми и Ривера сидят дальше, затем Найтэй и Мирко. Затем снова Незу. Изуку задаётся вопросом, не специально ли они с Риверой всегда смотрят друг на друга в упор. — Полагаю, вы все видели трансляцию, — говорит Ривера. Его голос звучит хрипло. Все за столом кивают. Изуку сжимает челюсти, готовясь заговорить, но Мирко опережает его. «Вся Япония уже видела это», — усмехается она. Изуку сглатывает. Он смотрел это больше миллиона раз. Это неорганизованно, поспешно — у Сасаки явно нет заученного наизусть сценария. Это небрежнее, чем он ожидал от неё. Но всё равно это ужасно. Несмотря на то, что термины, которые она использовала для описания его причуды, неопределённые, он знает, даже не глядя, что интернет и новости, должно быть, гудят от домыслов. Большая часть предположений будет достаточно близка к истине, чтобы небольшие различия не имели значения. — Вот тебе и… и вот тебе и секрет моей причуды, — бормочет Изуку себе под нос. Он хотел сказать это в шутку, но получилось так горько, что шутка не удалась. Он знает, что Харута смотрит на него своими темно-синими глазами, а Найтгай — золотистыми. Он сжимает кулаки на коленях. — Становится совершенно ясно, что в данном случае секретность скорее вредит, чем помогает, — говорит Найтгай. Его голос ровный, но добрый. — Даже несмотря на то, что, похоже, это всё равно бы раскрылось, я благодарен вам за то, что вы рассказали нам правду о своей причуде до того, как у вас не осталось выбора. Слова кажутся пустыми. Изуку пожимает плечами и кивает. Он не смотрит прямо в глаза Найтэю, убеждая себя, что это только потому, что его глаза такого же золотистого цвета, как у Фьюри, а не потому, что его смутило то, что только что сказал герой. Незу, стоящий ближе к Изуку, откашливается. «Я согласен с Найтэйем, — говорит он. — Похоже, Фосген на самом деле владеет большей информацией, чем мы». Его взгляд скользит по Ривере. Несмотря на постоянную улыбку на его лице, она выглядит пугающе угрожающей. — В любом случае, большей информацией, чем у меня». — У меня… у меня была веская причина не говорить тебе, — говорит Ривера. Он хмурится, прищурившись, и смотрит на Незу. «И теперь у вас есть веские причины поделиться этим с классом», — отвечает Незу мягким голосом. Изуку испытывает прилив признательности к своему директору. Несмотря на то, что раньше он не доверял сотрудникам UA, они оказались самыми надёжными из всех взрослых, которых он знает. Не то чтобы планка была особенно высокой, но это уже что-то. Ривера на мгновение закрывает глаза. На мгновение он выглядит намного старше, чем должен быть. Изуку задаётся вопросом, каков его настоящий возраст: если шестнадцать лет назад он уже работал с Сасаки и её сестрой, то ему должно быть около сорока, но он может быть и намного старше. — Инко, наверное, могла бы многое тебе рассказать, — говорит он после долгой паузы. Инко издает возмущенный звук. “Нет, я не смогла”, говорит она. “ Ты мне ничего не сказала, даже тогда. ” Изуку слышит ее вздох, но, вероятно, слишком тихо, чтобы остальные за столом разобрали. “И то, что ты мне рассказала, было, откровенно говоря, вероятно, полным дерьмом”. Ривера пристально смотрит на нее. Его лицо долгое время ничего не выражает, прежде чем он вздыхает и опускает взгляд. Но это говорит Коидзуми. — Эм, я понимаю, что это... — она замолкает. Изуку поднимает взгляд и видит, что она кусает нижнюю губу. — Я имею в виду, имеет ли это отношение к делу Фосгена? Потому что... потому что если нет, то, может быть, вы захотите поговорить об этом позже... — Коидзуми хмурится. — Не то чтобы я не считала, что это тоже важно! Но она как бы объявила нам войну, так что... — Это важно, — говорит Ривера, перебивая её. Коидзуми моргает. “О”, - говорит она. “Извини”. — Всё в порядке, — вздыхает Айзава. — Но она права. Мы можем продолжить? Ставки только что повысились. Учитель всё это время молчал, но Деку не удивлён, что он заговорил. Он уже давно выглядит так, будто вот-вот вмешается. Ривера кивает, закрывая глаза. — Это долгая история, — говорит он. — Так что вам нужно запастись терпением и слушать, иначе я вообще не стану её рассказывать. — Джон, — говорит Инко с упрёком в голосе. Ривера качает головой, открывая глаза и глядя на неё тёмно-зелёными зрачками. — Я говорю это не для того, чтобы усложнить или показаться придурком, — говорит он. — Есть много... факторов, которые в совокупности привели к тому, что Фосген стала такой, какая она сейчас. В какой-то момент может показаться, что я оправдываюсь, или что я... что я смягчаю или преувеличиваю. — Он делает глубокий вдох. — Я этого не делаю. В этом нет смысла. Не то чтобы я хотел прощения сейчас, после всего этого времени. Харута издаёт тихий удивлённый писк. Изуку смотрит на него, широко раскрыв глаза, но Харута лишь качает головой, прежде чем его уши поворачиваются в сторону Риверы. Что ты услышал? думает Изуку. Ривера вздыхает. Кажется, он либо не заметил реакцию Харуты, либо ему просто всё равно. — Я, конечно, вырос в Америке, — говорит Ривера. — Большинство из вас, наверное, не знает, но там всё немного по-другому, в том, что касается причуд. — Он замолкает, постукивая пальцами по поверхности лежащей перед ним закрытой папки. — В основном в юридическом плане. Особенно когда я рос. Сейчас они не так сильно отличаются. “The... организация, в которой я работал до того, как умерла Хотару и я уволился, не начинала свои эксперименты с близнецами Сасаки. Они начали с малого, как и большинство вещей. Я предполагаю, что изначально они были филиалом другой компании, но я никогда не копался так глубоко в вещах, даже когда они наняли меня. ” Ривера протягивает руку, поправляет воротник рубашки. “Пожалуйста, поймите, я рассказываю об этом не для того, чтобы вызвать сочувствие. Это... это не так необычно, как могло бы быть здесь, и даже если бы было, это не так плохо, как кажется. У Изуку возникает ужасное чувство, что он знает, что собирается сказать, ещё до того, как произнесёт это вслух. Ривера поднимает взгляд и осматривает комнату. — В детстве я участвовал в эксперименте по изучению причуд человека, — прямо говорит он. — Организация, очевидно, не обнародовала эту информацию, но моим родителям выдали отчёт в качестве компенсации. Исследование не выявило существенных различий между контрольной и экспериментальной группами, но, что ж, у меня была самая сильная причуда в экспериментальной группе. — Он отводит взгляд в сторону, ни на кого не глядя. — Можете воспринимать это как хотите. — Именно так я и узнал об этой компании, и, поскольку я учился в университете, я решил сам попытаться найти больше информации. В Америке правила в отношении причуд были мягче, и, как вы, я уверен, знаете, причуды из этого региона мира в целом сильнее. Конечно, это в немалой степени связано с экспериментами над людьми, которые там проводились, я уверен, — он прерывается, чтобы усмехнуться, хотя Изуку сомневается, что ему действительно это смешно. Если не считать голоса Риверы, в комнате царит гробовая тишина. «Полагаю, я привлёк их внимание. Когда я получил степень бакалавра, мне предложили работу с... довольно смехотворной зарплатой для человека, только что окончившего колледж. Мне также сказали, что я смогу получить доступ к секретной информации об исследовании, в котором я участвовал, а это именно то, к чему я стремился последние пару лет, так что, — он пожимает плечами, — конечно, я согласился». — Тебе это совсем не показалось подозрительным? — недоверчиво спрашивает Шинсо. Ривера приподнимает бровь. “Конечно, сработало”, - говорит Ривера. “Но что они собирались делать, снова ставить на мне эксперименты?” Он смеется, качая головой. “К тому времени мои родители оба скончались по естественным причинам. Я закончил школу с довольно бесполезным дипломом, и единственное, что меня мало интересовало, - это выяснить, почему, поскольку ни у одного из моих родителей не было причуд, которые могли бы сделать что-либо , а учеба, предположительно, не принесла никаких значимых результатов, у меня были такие мощные способности. Поэтому я сказал «да». Я решил, что буду работать, пока у меня не будет нескольких лет опыта, которые я смогу указать в резюме, а потом уйду. Ривера вздыхает и внезапно выглядит очень уставшим. «Мне нравилась эта работа, — говорит он. — Это было не то, о чём ты думаешь. Я не похищал детей или что-то в этом роде. Большая часть работы организации была благотворительной. Сочувствие неизлечимо больным, исследования тяжёлых заболеваний. Что-то в этом роде». Сначала я в основном занимался бумажной работой, пока меня снова и снова не повышали в должности, и я не оказался на посту директора, где моя работа заключалась в том, чтобы говорить людям, чтобы они говорили другим людям заниматься бумажной работой и работой за компьютером. «Это было... около 23 лет назад, когда всё изменилось». Ривера надолго замолкает. «Им было около пяти. Я... меня снова повысили, но это было странное повышение. У меня была более высокая должность и зарплата, но меньше подчинённых. Это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой, но я не сомневался. В тот момент я думал, что компания наняла меня, потому что чувствовала вину за эксперименты над детьми. Я не подозревал ни о чём другом». Он сухо смеется. «Меня назначили директором по ресурсам для проекта «Твинфлауэр». Позже я узнал, что он часто меняет названия, но в тот момент я даже не слышал о нём. Это было странно. Я думал, что знаю о компании очень много». Он качает головой. «Даже тогда я ещё не встречался с ними. Меня не обучали или что-то в этом роде, просто внезапно предоставили доступ к некоторым файлам по делу. «Сначала я подумал, что это шутка. А потом я продолжил читать, и стало ясно, что это не шутка. Компания, в которой я работал с тех пор, как окончил университет, то есть на протяжении почти всей моей взрослой жизни, никогда не прекращала экспериментировать на детях. Похоже, они даже усугубили ситуацию». Ривера вздыхает. «Это... это не привело меня в такой ужас, как, наверное, должно было бы. Но в материалах дела ситуация была представлена в ином свете, чем, я уверен, вы все видите её сейчас. Очевидно, что всё было не так замечательно, как казалось на бумаге. «Я встречался с девочками один раз в тот первый год. Всего один раз». Ривера делает такую долгую паузу, что Изуку начинает сомневаться, не закончил ли он, но мужчина внезапно продолжает: «Я не планировал их обучение напрямую или что-то в этом роде. Я был начальником начальника всего их персонала. Так сказать, начальником их менеджера, хотя у них было много менеджеров, не все из которых подчинялись непосредственно мне. «Майко, та, что стала Фосгеном, никогда со мной не разговаривала. Она хорошо общалась со своей сестрой, задавала острые вопросы и бросала на меня неприязненные взгляды, но не сказала бы мне ни слова в лицо. Хотару всегда говорил за них обеих, хотя было совершенно ясно, что Майко принимала решения наравне с Хотару». Ривера качает головой. «Меня повысили до этой должности, потому что они только что потеряли мать, знаете ли. Я ожидал увидеть пару убитых горем детей, но нет... — Не солдаты, — заканчивает он, проведя рукой по волосам. — По сути, им, похоже, было совершенно всё равно, что их мать умерла. Они просто не хотели, чтобы я всё испортил, сделал им хуже, и возмущались, что их жизнь может измениться к худшему. Он пожимает плечами. — По большей части я старался держаться в тени. Они не были похожи на детей. Физически — да, но то, как они себя вели... они были как машины. Язвительные, дерзкие маленькие машины, но всё же машины. Их не волновала ни смерть, ни другие люди. Только друг друг. — Я не понимал этого, по крайней мере, тогда. Мне в моей глупости не приходило в голову, что это был тревожный сигнал, а не зелёный свет, чтобы отступить и позволить всему идти своим чередом. Ривера снова вздыхает, и этот усталый вздох вызывает у Изуку желание тоже вздохнуть в знак сочувствия. — Я почти не общался с ними. Я почти не прикасался к файлам с их именами. — Пока не произошёл несчастный случай, — говорит он. Изуку сглатывает. — Им было по семь лет. Их менеджер и куратор в то время попал в автомобильную аварию. Они были в машине, но оба не пострадали. Это был... это был настоящий несчастный случай. Организация после этого предположила, что это могла быть попытка побега, и я не буду вдаваться в подробности последующего расследования, но достаточно сказать, что это было не так. «Я был ответственным за это дело, помимо женщины, которая была их менеджером и куратором. Технически это с самого начала входило в мои обязанности, и я знал, что, когда мне позвонят, они останутся со мной как минимум на ночь». Он качает головой. «Они видели меня только один раз. Я был для них незнакомцем». «После той ночи каждый раз, когда с одной из девочек что-то случалось, когда они получали травму или заболевали, другая просила меня прийти. Формально я не должна была этого делать, после того как наняли другого менеджера, но... у меня не было причин отказывать». Ривера выглядит смущённой. «Они не показывали этого, но они были детьми. Я не хотела говорить им «нет», и хотя всё, что я делала, когда они звали меня, — это стояла и смотрела на персонал больницы или кричала на их дрессировщиков, казалось, что они это ценили. Или что-то в этом роде. Их было трудно понять. У меня никогда не было детей или младших братьев и сестёр, поэтому я не знала, как понять, о чём думает ребёнок. Инко тихо говорит, прерывая его рассказ. “ Вот почему ты был там в тот день, ” говорит она. Ривера поднимает на нее взгляд, затем кивает. «Им было около восьми, когда у Маико случился тепловой удар во время тренировки. Хотару позвонил мне, чтобы я встретил их в больнице, что я и сделал». Ривера опускает взгляд. «Я уверен, что ты уже догадалась, но это воспоминание, которое Маико превратила в свой фирменный приём. Они тренировались на пшеничном поле. Меня там не было, когда они тренировались, но когда я приехал в больницу, то отчётливо почувствовал запах зелёной пшеницы на Хотару. Я не забуду этот запах». Я знаю, что Майко этого не сделала. — С ней всё было в порядке, очевидно. Я встретил там Инко. Она была одной из медсестёр, которые их лечили. — Ривера усмехается и качает головой. — Я думала, что вы их отец, — говорит Инко. — Хотя вы были слишком молоды, чтобы иметь дочерей такого возраста. — Верно, — говорит Ривера. — Она злилась на меня, особенно когда девушек увезли в компанию и заставили её подписать соглашение о неразглашении. Стандартный протокол, за исключением... «— за исключением того, что их явно эксплуатировали, — заканчивает Инко. — Эксперименты с причудами были запрещены в Японии уже много лет назад, и даже если в Америке это ещё не было официально запрещено, это всё равно было жестоким обращением с детьми, что было незаконно. То же самое с детским трудом». — Я почти уверен, что тогда ты использовал почти те же самые слова, — говорит Ривера. На его губах появляется лёгкая улыбка. — Мы хорошо ладили. Хотару и Майко она тоже очень нравилась, думаю, потому что она не боялась их, несмотря на их мутации и всё такое. Такое было редкостью. — Ты говоришь, что мы хорошо ладили, но на самом деле мы только и делали, что спорили, — говорит Инко. Ривера кивает. — Это достаточно правдиво. Инко во многом повлияла на то, что я решил изменить свой подход к девочкам и... взять на себя более активную роль. Мы не так долго жили в одном районе, максимум месяц или два, но мы... мы много общались в то время. По тому, как Айзава приподнимает бровь, а лицо Харуты слегка краснеет, у Изуку складывается отчётливое впечатление, что Ривера и его мама не просто разговаривали, но он решает не думать об этом ради своего рассудка. Ривера вздыхает, затем продолжает. «В любом случае. После того, как девушек перевели в другое место для тренировок, я тоже начал ходить на тренировки. Они были опытными. Стало ясно, что тренировки были лишь прикрытием для издевательств и принуждения к чему-то, что должно было напоминать послушание. Я не детский психолог и уж точно не родитель, но это не казалось разумным ни с точки зрения их благополучия, ни с точки зрения их дальнейшего развития как героев». Он качает головой. «Поэтому я решил, что они должны перейти от обучения к полевой работе. Активно служить в качестве героев». Айзава издаёт невнятный звук. «Погоди, они… разве ты только что не сказал, что их восемь?» Изуку сглатывает, а Ривера кивает, переводя взгляд на Айзаву. — Сам переход занял несколько лет, заметьте, — говорит Ривера. — Но я решил, что это менее рискованно для них, чем дальнейшее обучение. — Он надолго замолкает. — Близнецы Сасаки были очень дорогой и долгосрочной инвестицией. Компания не собиралась отправлять их на опасные задания, если только успех не был гарантирован, поэтому большинство их заданий были, за неимением лучшего термина, контролем толпы. Ривера вздыхает. «Они должны были использовать свои способности, чтобы успокоить встревоженных гражданских во время уборки или после ложных тревог. В любом случае, это было уже после того, как реальная опасность миновала». — Вызывая у них положительные эмоции? — неуверенно спрашивает Изуку. Ривера кивает. — Верно. Хотару справлялась с этим значительно лучше, чем Майко, до такой степени, что Майко начала получать... наказания за то, что не использовала нужный опыт. Ривера выглядит смущённой. — Она... похоже, не хотела использовать свою причуду таким образом. “Интересно, что такое использование власти поощряется или даже разрешается компанией, которая, судя по тому, что вы подразумевали до сих пор, должна быть каким-то образом связана с американским правительством”, - говорит Незу, поднимая лапу, чтобы потереть подбородок. “ Здесь это считалось бы этическим вопросом. ” Тогда Изуку не может удержаться, чтобы не бросить взгляд на Шинсо. Это почти контроль над разумом, Изуку поймал себя на том, что задумался. — Что ж, — вздыхает Ривера. — То, что что-то незаконно, на самом деле не мешает людям это делать. — Он поднимает руку и проводит ею по волосам. — Когда им было около тринадцати, они начали участвовать в самой уборке. Потом начались драки, когда они начали нападать друг на друга. — Ривера смотрит вдаль. — Так они работали лучше. Майко была лучшим бойцом. Она пугала злодеев, не причиняя им вреда, и они сдавались, не причиняя вреда мирным жителям. Хотару хорошо справлялась со спасением людей. Они были идеальной парой. — До двенадцати лет назад, — говорит Ривера. Его голос напряжён. Изуку ждёт, что он продолжит, но он молчит. Он смотрит в стол. Изуку видит, что у него дрожат руки. Это странно. Даже после всего этого, после того, как он услышал, что Ривера тоже был подопытным, что он присоединился к компании практически без всякой причины, что он на самом деле не собирался участвовать в создании Сасаки, Деку не приходит в голову, что Ривера, стоящий перед ним, — это тот же Ривера из рассказанной им истории. За исключением того, что он видит, как дрожат его руки. Деку задаётся вопросом, плохо ли, что он даже тогда не испытывает к нему жалости. — Что случилось двенадцать лет назад? — спрашивает Инко, потому что Ривера, похоже, не собирается продолжать. Ривера делает судорожный вдох и смотрит прямо на Изуку. — Двенадцать лет назад я убил Хотару Сасаки, — говорит Ривера. Примечания: предупреждение о содержании: жестокое обращение с детьми, эксперименты над людьми диссонанс! черт возьми, каррд! личный автомобиль! в любом случае, я надеюсь, что это не полный отстой, ха-ха, наслаждайтесь кульминацией, я всё ещё думаю, как написать следующую часть, так что, да, это должно было быть длиннее, но я не хотел заставлять вас ждать ещё неделю