Better luck next time. (повезёт в следующий раз - Больше удачи в следующий раз)

в следующий раз повезет больше nauticalwarrior Глава 74: путешествие домой Краткие сведения: в последний раз: Изуку сбежал из башни вместе с Маусом и Ангелом после того, как Маус убил Кукловода. Они отправились в долгий путь обратно в Академию Примечания: ПРИВЕТ, ИГРОКИ, вот глава, не знаю, что и сказать, я просто в восторге от неё! Она в чём-то похожа на обычные главы, но вы поймёте почему. В любом случае, я надеюсь, что она такая же хорошая, как обычно!! (Дополнительные примечания см. в конце главы.) Текст главы Небо тёмное, почти чёрное, как чернила, над их головами, пока Изуку тащится по тротуару. Земля покрыта тонким слоем воды от дождя, который всё ещё льёт на их головы, и каждый шаг сопровождается низким хлюпающим звуком, его ботинки хлюпают в лужах. Изуку слышит собственное дыхание даже сквозь равномерный шум дождя, хлюпанье своих ботинок и раскаты грома. Он дышит так, будто умирает: его дыхание быстрое и хриплое, прерывистое и поверхностное. По сравнению с этим спокойное дыхание Рена у него на ухо успокаивает, хотя Изуку и заметил, что оно становится всё медленнее и медленнее по мере их продвижения. Ему становится не по себе, когда он думает об этом, поэтому он вообще перестал об этом думать. Маус не светится, по крайней мере, не сейчас. Изуку задаётся вопросом, может ли она это контролировать или это происходит только тогда, когда она нервничает, но он не хочет тратить силы на то, чтобы спрашивать её об этом. Примерно час или два назад ему пришлось попросить её достать его телефон, чтобы проверить заряд батареи и новости, и от одного этого разговора у него помутнело в глазах и поплыло перед глазами. Изуку знает, что если он упадёт, то уже не встанет, по крайней мере, сейчас. Он перестал дрожать несколько часов назад, и это, как он знает, плохой знак, но он почему-то не может заставить себя волноваться. Всё, о чём он может думать, — это то, что если он не дрожит, то не тратит энергию, которая понадобится ему, чтобы продолжать идти. Они идут уже больше двенадцати часов, и Изуку кажется, что он видит впереди знакомый участок горизонта, где пригород, по которому они идут, переходит в город. Он надеется, что это не просто принятие желаемого за действительное. Когда Изуку видит скамейку, у него что-то сжимается в груди. Она стоит недалеко, может быть, в двухстах футах от него, и сделана из крашеного металла, который в такую погоду будет ледяным. Обычно Изуку даже не взглянул бы на такую скамейку. Но сейчас она выглядит как дар небес, как будто её поставили на этом пустынном тротуаре специально для Изуку. — Я собираюсь… — Изуку сглатывает, набирая в лёгкие побольше воздуха. — Я собираюсь сделать перерыв, — заканчивает он. Маус смотрит на него и кивает. Свет уличных фонарей, освещающих их путь, отбрасывает на её глаза бледные золотистые блики, из-за которых они кажутся ещё больше, а сама она выглядит ещё моложе, пока они идут к скамейке. — Ладно, — тихо говорит Маус. — Мы почти на месте, — говорит она, склонив голову набок. Изуку сглатывает. — Я думаю, мы близки, — говорит Деку, и это правда, даже если он знает, что Маус на самом деле не задавал вопрос. — Но я не знаю, — он сглатывает, опускаясь на скамейку. Металл холодит его ноги, как он и ожидал, но он всё равно тихо вздыхает, опускаясь на скамейку. Рен тяжело лежит у него на плече, но Деку не опускает её. Он знает, что не сможет поднять её обратно на плечи. Изуку смотрит в сторону, когда Маус садится на скамейку рядом с ним. Она тихо вздыхает, приоткрыв губы, и свет в её груди загорается. Изуку моргает, когда его начинает окутывать тепло, и Маус прижимается к боку Изуку. Изуку не вздрагивает не только потому, что слишком устал для этого, но и потому, что прекрасно понимает, что даже такой контакт для неё очень важен. Изуку благодарен за это, потому что тепло проникает в его кости и ослабляет пронизывающий холод, сковывающий всё его тело. — Мышка, — говорит Изуку заплетающимся языком, его губы тяжелеют. — Который час... который час? Изуку сглатывает, чувствуя, как Мышка просовывает крошечную тёплую руку в карман его толстовки. Она достаёт телефон и нажимает кнопку большим пальцем. Лицо Мышки озаряет холодный свет, странно контрастирующий с оранжевым сиянием внутри неё. — 11:44, — тихо говорит Маус. Она кладёт телефон на колени, индикатор всё ещё горит. Изуку медленно моргает, прежде чем расслабиться и закрыть глаза. — Я немного посплю, — говорит Изуку. — Разбуди меня, если что-нибудь понадобится, хорошо? — Хорошо, — тихо говорит Маус. — С тобой всё будет в порядке, — говорит она тем особым тоном, который использует, когда хочет задать вопрос, но не может. Изуку сглатывает, во рту у него сухо, а на языке привкус старой крови. — Думаю, да, — бормочет он. Шум дождя вокруг них становится всё тише и тише, пока Изуку не засыпает. -- Изуку медленно моргает, открывая глаза, и слышит равномерный шум дождя и ощущает тёплую тяжесть, прижавшуюся к его боку. Голова пульсирует, но он не удивлён, учитывая, что, скорее всего, у него лёгкое сотрясение. Изуку сглатывает, слегка пошевелившись и вытянув шею. Рен лежит на его шее и плечах, как тяжёлое одеяло, которое, возможно, медленно умирает. Изуку с облегчением слышит, что её дыхание, кажется, больше не замедляется, что она, похоже, не ослабела за время его сна. Изуку смотрит в сторону, на Маус. Она всё ещё опирается на него, и когда Изуку смотрит на неё, она поднимает голову и смотрит на него. — Я думал, ты собираешься спать, — говорит Маус. Изуку моргает, хмуря брови. — Я сделал, — говорит Изуку, сглотнув. Маус медленно моргает, глядя на него. Она чуть-чуть качает головой. — Недолго, — говорит она. — Мышонок даже не заметил. Изуку чувствует, как в животе у него всё сжимается от страха. Он знает, что заснул, знает, что его не было какое-то время. Он смутно помнит сон о лесах, дожде и маленьких человечках из сажи. Он тяжело сглатывает. Голова действительно болит. — Который час, Мышонок? — спрашивает Изуку. — Ты можешь... ты можешь показать мне телефон? Мышонок моргает, поднимает телефон и показывает его. — Маус только что показала тебе, — говорит Маус смущённо. Она поднимает телефон. На экране 23:44. Деку кажется, что его сейчас стошнит. — Я заснул, — тихо говорит Изуку. Он не говорит, что почти уверен, что умер, почти уверен, что что-то пошло не так, когда он спал, что-то заставило его причуду активироваться и спасти его. — Ты не сделал этого, — растерянно говорит Маус. Изуку делает глубокий вдох. — Мы должны идти дальше, — говорит он и встаёт, не обращая внимания на то, что у него болит голова, на то, что протестуют его мышцы, на то, что рана в боку пульсирует от движения. Даже если ему больно, даже если ему плохо, он не может отдыхать. Если он заснёт, то не проснётся. -- К тому времени, как дождь прекращается, к тому времени, как облака расступаются и на небе показывается луна, почти дошедшая до третьей четверти, низко висящая и бледная, они достигают края Мусутафу. Изуку понимает, что у него заканчивается время, чувствует это по тому, как немеют его пальцы на руках и ногах, по тому, как кружится и вертится перед глазами, по тому, что он постоянно забывает, зачем идёт, по тому, что Маусу приходится его поддерживать, хвататься за края его штанов и тянуть, чтобы он не упал. Земля всё ещё скользкая под ногами Деку, так что неудивительно, что он поскальзывается. Деку почти не чувствует этого, он мог бы даже не заметить, как его нога подворачивается, и он падает вперёд, если бы не тихий вскрик Мауса, если бы не то, как его колено ударяется о бетон, прежде чем он падает на землю. Больше всего Изуку чувствует себя застигнутым врасплох, боль в боку усиливается, и когда он опускает руку, чтобы нащупать бок, то чувствует, как по пальцам течёт горячая кровь. Рен лежит на земле перед ним и всё ещё дышит. “Изуку”, - говорит Мышка срывающимся голосом. “Изуку, ты должен встать. Мы почти на месте, ты сказал.” Она хватает его за рубашку, резко дергает за нее, встряхивая его. Изуку внезапно становится тепло, и это приятное чувство. Он выдыхает, закрывая глаза. — Мы почти на месте, — эхом отзывается он слабым голосом. — Я-я просто… мне просто нужно подняться, — говорит он, хватаясь руками за землю и пытаясь подтянуться. Его руки прижимаются к холодному, скользкому бетону, мокрому от дождя и липкому от его крови. Я снова истекаю кровью , — тупо отмечает он. Его тело онемело и замёрзло, и, хотя он почти не двигается, голова кружится как никогда. Он перестает пытаться подняться. — Я умираю, — бормочет он, уткнувшись лицом в землю. — Не могу встать, я умру, — говорит он. Он слышит, как Маус прерывисто дышит над ним, но его зрение слишком размыто, чтобы он мог разглядеть что-то, кроме тусклого свечения под её кожей. — Нет, ты не можешь, — говорит Маус твёрже, чем когда-либо слышал от него Деку. — Мы почти на месте. Маус будет в безопасности, и Деку тоже будет в безопасности. Мы почти на месте! — Её голос повышается почти до крика. Это посылает молниеносную вспышку боли в голову Деку, прямо между глаз, и Деку сглатывает, перекладывая руку и на мгновение ощупывая пространство, прежде чем ему удаётся накрыть руку Мауса своей. — Мышка, — говорит он, и его голос звучит очень далеко. — Я вернусь, хорошо? — Он сглатывает, сжимая её руку. — Ты должна… ты должна доверять мне, хорошо? — Он знает, что говорит невнятно, но надеется, что, по крайней мере, она его поймёт. Было бы намного проще, если бы она помнила, — думает Изуку. Потому что так она не узнает, почему я вдруг заболею, и это её напугает. — Я верю тебе, — говорит Маус, и рука, которую сжимает Изуку, становится теплее, горячее. — Маус верит тебе. Так что ты должен вернуться, — говорит она, и это последнее, что слышит Изуку, прежде чем гул в его голове превращается в рёв. Он чувствует, как боль, холод и головокружение начинают отступать, когда он ощущает, как его причуда впивается в кожу, и его снова утягивает назад во времени. -- Изуку приходит в себя, ощущая сильную боль в животе, почти такую же сильную, как боль от огнестрельного ранения. В голове у него гудит от знакомой, острой, как нож, головной боли, вызванной недостатком его причуды, и Изуку приходится закрыть глаза и с трудом сглотнуть, чтобы его не стошнило. Он чувствует вкус крови в задней части горла, чувствует кислоту, которая поднимается в рот, но знает, что если он упадёт, то больше не встанет. Он делает глубокий вдох, открывает глаза и видит, что они стоят на том же месте, где были до того, как он споткнулся, всего в нескольких шагах от него. — Изуку? — говорит Маус смущённым и напряжённым голосом. Изуку моргает, поворачивает голову и видит, что она смотрит на него широко раскрытыми глазами, полными слёз. — Ты вернулся, — говорит она, и Изуку чувствует, как у него самого расширяются глаза. Он моргает, сглатывает. — Ты… ты помнишь? — спрашивает он, и о боже, как же ужасно звучит его голос. Желудок Изуку снова сводит, и он едва успевает отклониться в сторону, прежде чем его рвёт тёмно-красной смесью крови и желчи. Он рад, что в желудке почти ничего нет, потому что из-за веса Рена на его спине он не осмеливается наклониться. Вместо этого его рвёт прямо на себя, и этого кисло-медного запаха почти достаточно, чтобы его снова стошнило. — Ты в порядке, — говорит Маус почти криком, и Изуку знает, что это вопрос, знает, что так Маус спрашивает, но всё равно почти успокаивается, когда кто-то говорит ему эти слова. Ты в порядке , — думает он про себя, затем выплёвывает остатки рвоты и снова поворачивается к Маусу. — Да, — говорит он, — но мне нужна твоя помощь. — Изуку сглатывает, делает глубокий вдох, от которого у него болит вся грудь и живот, остро, ярко и болезненно. — Ты можешь… поможешь мне идти? Если я снова споткнусь, если упаду… — Ты умрёшь, — тихо говорит Маус. Эти слова кажутся неправильными в её устах, в устах ребёнка, и Изуку чувствует укол вины при мысли о том, что он просит её об этом. — Да, — говорит он хриплым голосом. — Я умру. Маус сжимает губы, морщась, но быстро кивает. — Мышка может это сделать, — говорит она. — Мышка может помочь Изуку ходить, потому что Изук спас Мышку от плохих парней. Мышка выдыхает, и Изук видит, как с воздухом вылетают несколько крошечных оранжевых угольков. — Теперь Мышка спасёт Изука. Изуку сглатывает, кивает, потому что, как бы ему ни хотелось, чтобы Маус не пришлось этого делать, чтобы он мог завернуть её в одеяло и уберечь, у них нет выбора, только не сейчас. Изуку должен доставить их обоих в Юэй, где Геккейджу не смогут напасть, не смогут найти их, когда они так уязвимы. Изуку не знает, что он будет делать, когда доберется туда, не знает, что с ними случится, даже не знает, выживут ли они , но он не может позволить себе беспокоиться об этом прямо сейчас. Изуку позволяет Маусу обхватить себя одной рукой за бедра, слегка поддерживая его. Она все еще такая слабая, такая маленькая и хрупкая, но по сравнению с тем, как Изуку раскачивается, просто стоя на месте, это уже что-то. Изуку делает глубокий вдох. — Готов? — спрашивает он, и Маус слегка кивает. Изуку сглатывает, и они начинают двигаться вперёд. Они продвигаются медленно, даже медленнее, чем раньше, и последние пару часов их пути сливаются в одно размытое пятно из пустоты и боли. Деку смутно осознаёт, что им приходится останавливаться, что Деку снова и снова сплевывает кровь из желудка, что Деку чуть не падает, и Мышь его ловит, что он забывает, что они делают, пока Мышь не спрашивает его, почему он остановился, не добрались ли они уже до Академии. Она никогда на самом деле не задаёт вопросов, просто отвечает так, будто хочет, чтобы это было правдой, и это всё, что нужно Изуку, чтобы успокоить его, пока они бредут по улицам Мусатафу, избитые, окровавленные и больные. -- Когда они наконец-то, наконец-то поворачивают за последний угол, выходят из последнего здания и оказываются перед воротами Академии, Изуку кажется, что он вот-вот заплачет от облегчения. Он подходит к воротам, смотрит на них, и в его горле поднимается рыдание, горячее и болезненное. Он сглатывает его, не обращая внимания на жжение в уголках глаз. — Мы дома, — хрипит он, и это всё, что он может сказать. — Мы справились, Мышка. Изуку смотрит, как Мышка, слабо светящаяся тусклым красным светом рядом с ним, смотрит на него, и в её глазах что-то сияет. “Мы сделали это”, - тихо говорит она. “Мы дома”. Изуку сглатывает, кивает. — Мы дома, — снова говорит он, и ему кажется, что его ноги больше не выдержат, не смогут удержать его, когда путешествие закончится. Он чувствует, как у него подкашиваются колени, и у него хватает ума отойти в сторону, прислонившись спиной к стене, которая образует одну из сторон ворот. Я не могу протащить их через барьер, устало думает он. Мне нужно кого-нибудь позвать. — Мышь, сними Рена с моих плеч, — говорит Изуку, сглатывая и позволяя себе сползти по стене, прислонившись к мягкой траве. Мышь моргает, спеша к нему, и Изуку едва может сдвинуть руки с Рена, чтобы помочь ей, когда она тащит обмякшее тело Рена вперёд, на колени Изуку, а не на него самого. Изуку делает медленный, прерывистый вдох и тянется к карману толстовки, просовывая руку сквозь холодную влажную ткань, чтобы достать телефон. Его руки ледяные и бледные, окоченевшие от холода, и он едва может разблокировать телефон, едва может пролистать контакты. Он игнорирует голосовые сообщения от мамы, от Айзавы, из школы, от друзей и вместо этого сразу переходит к контакту Айзавы и нажимает кнопку вызова. Он подносит телефон к уху, закрывая глаза и стараясь не дрожать так сильно, как сейчас. Он чувствует, как Маус придвигается ближе к нему, опускаясь на колени перед ними. Она светится ярче, настолько ярко, что Изуку видит это свечение даже сквозь закрытые веки, и он вздыхает с облегчением, когда его окутывает тепло. Он слышит, как телефон звонит один раз, второй, третий, а затем раздаётся щелчок, и он отвечает. — Мидория? — это голос Айзавы, растерянный, усталый и обеспокоенный. — Где ты? Никто не знает, где ты был, мы пытались дозвониться до тебя с утра. — Изуку сглатывает и нервно смеётся. Он слышит, как Айзава двигается на другом конце провода. “Я прямо за воротами”, - говорит он и слышит, как Айзава вздыхает при звуке голоса Изуку, хриплого и слабого. “Я не могу войти, со мной Маус, Р ... и Энджел”, - говорит он. Он слышит движение, похожее на бег, и знает, что Айзава уже в пути. «У тебя есть кто ?» — спрашивает Айзава, но не ждёт ответа. — Ты ранен?» — Изуку сглатывает. — Да, — отвечает он, позволяя звукам шагов Айзавы заполнить его разум, и открывает глаза, глядя на Рен, которая всё ещё без сознания и лежит, опираясь плечами на его вытянутые ноги. На её виске, куда её ударили, виднеется темнеющий синяк, а тёмные волосы, заплетённые в косы, влажные от дождя. — Какие травмы? Я уже в пути, — говорит Айзава. Изуку переводит взгляд на Мышь, которая вытянула руки, и её пальцы и ладони светятся, как раскалённые угли. — У Энджел... у неё рана на голове, наверное, сотрясение, — говорит Изуку, и с каждой секундой его речь становится всё более невнятной. — Маус... она просто устала, я думаю. Ему кажется, что он слышит шаги и в реальной жизни, но он не хочет надеяться на это. “А как же ты , трудный ребенок?” Айзава шипит, и о , Изуку определенно услышал это из-за ворот, а не только по телефону. Изуку неуверенно смеется. — Огнестрельное ранение, — говорит он. — В бок. Сотрясение мозга тоже. — Он облизывает губы, чувствуя вкус крови. — Рвёт кровью. — У него не хватает сил говорить полноценными предложениями, но он понимает, что Айзава уловил суть по тому, как резко он выругался. Через секунду звонок обрывается, и Айзава выезжает из ворот, его глаза безумны, а шарф развевается на ветру. Он замирает, когда видит их троих, избитых, покрытых синяками и кровью. Маус двигается первой, разворачиваясь и вставая в полный рост, оказываясь между Изуку и Айзавой. Она поднимает руки по обе стороны от себя, словно пытаясь помешать Айзаве добраться до Изуку, и свет внутри неё вспыхивает ещё ярче, воздух вокруг неё раскаляется. Изуку не видит её лица, но слышит страх в её голосе, когда она говорит. “Ты собираешься навредить Изуку?” Спрашивает Мышка громким голосом. Изуку моргает, наблюдая, как Айзава делает шаг вперед, подняв руки. Мышка светится ярче. “Ты собираешься навредить Изуку?” она спрашивает снова, крича. Айзава пристально смотрит на нее. “Нет”, - говорит он, и Изуку понимает, что он говорит правду, по тому, как огонь в Мышке слегка тускнеет, и она начинает опускать руки еще до того, как Айзава заканчивает говорить. “Я бы никогда ”, - твердо говорит Айзава, и Маус отходит в сторону как раз в тот момент, когда Айзава бросается вперед. Изуку чувствует, как пара тёплых рук прикасается к его коже, проверяет пульс на шее и хлопает по бокам, но Изуку не может пошевелиться, не может заставить себя сделать что-либо, кроме как болезненно вдыхать и выдыхать. Он чувствует, как мир снова начинает кружиться и меркнуть, чувствует, как его сознание начинает ускользать, когда его накрывает волна облегчения. “Останься со мной”, - говорит Айзава, его голос умоляющий, настойчивый и громкий в ушах Изуку. “Останься со мной, малыш, пожалуйста ”. Изуку сглатывает, чувствуя, как его слегка клонит в сторону, а глаза начинают закрываться. — Устал, — тихо бормочет он. Он чувствует, как руки Айзавы хватают его за плечи, как Айзава трясет его, но это не помогает. Последнее, что слышит Изуку, прежде чем все исчезает, — это как учитель снова и снова выкрикивает его имя. -- Когда Изуку просыпается в следующий раз, он почти ожидает, что, открыв глаза, увидит дождливый тёмный тротуар, почувствует боль в боку, в голове и в животе. Вместо этого он медленно приходит в себя, чувствуя тяжесть во всём теле. Комната, в которой он находится, должно быть, ярко освещена, потому что он видит свет, проникающий сквозь веки, и, закрыв глаза, видит красное вместо чёрного, но Изуку не хочется открывать глаза. Он не хочет проснуться и обнаружить, что всё ещё находится на той улице, не хочет проснуться и обнаружить, что находится в башне или на улице. Изуку пытается сосредоточиться на том, что он чувствует. Он лежит на чём-то мягком, на чём-то, покрытом тканью, и на нём одеяло, аккуратно подоткнутое по бокам. Он чувствует тупую боль в боку, лёгкую боль в висках и острое ощущение в животе, но больше ничего. Ему тепло, не так, как было, когда он промок под сильным дождём, не так, как было, когда единственным источником тепла для него был Мышонок. Изуку задаётся вопросом, не в раю ли он, настоящем, а не в причуде. Он открывает глаза и видит яркий потолочный светильник, а также капельницу, из которой что-то прозрачное капает в трубку, которая змеится вниз к его руке. Изуку моргает от света, наклоняет голову в сторону и видит свою маму, сидящую в кресле у его кровати, ее голова наклонена и покоится у нее на плече. Тонкая струйка слюны стекает на ее нежно-голубую рубашку, когда она тихо похрапывает. — Малыш? — говорит кто-то хриплым от недосыпа голосом, и Изуку поворачивает голову в другую сторону, чтобы увидеть своего учителя, стоящего рядом со стулом между двумя кроватями. На кровати с другой стороны от Изуку он видит Мышку, свернувшуюся калачиком и смотрящую на него. Она крепко спит, её растрёпанные кудри расчесаны, а кожа не покрыта сажей. На ней такое же больничное платье, как и на Изуку, только меньшего размера. — Эй, — говорит Изуку, слегка улыбаясь и поднимая взгляд на Айзаву. Его учитель выглядит потрёпанным, с синяком на скуле и повязкой на левом плече, но он здесь , в спортивных штанах и чёрной майке. Он здесь, и он смотрит, как Изуку спит на больничной койке, а это значит, что они справились. Изуку делает глубокий вдох, и это ощущение успокаивает и смягчает его. Мы справились. Мы сделали это , думает он про себя. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Айзава, делая несколько шагов к Изуку и нажимая рукой на кнопку на его кровати, вероятно, чтобы вызвать медсестру. Изук сглатывает, его глаза снова начинают тяжелеть. — Сонно, — бормочет он. — Не больно, — добавляет он, потому что на самом деле не больно, если подумать. Он слышит, как Айзава тихо вздыхает над ним, чувствует, как теплая рука гладит его по волосам. — Отдохни, Мидория. Мы всё ещё будем здесь, когда ты проснёшься, — говорит Айзава, и этого достаточно, чтобы Изуку снова погрузился в сон. -- Изуку снова открывает глаза, спустя какое-то время. В больничной палате темно, лишь бледный лунный свет проникает в окно между его кроватью и кроватью Мауса, отбрасывая квадрат света на кафельный пол. Изуку моргает, прогоняя сонливость, и опускает взгляд на свои странно тяжёлые ноги. Свернувшись калачиком у него на коленях, обвившись вокруг него, как осьминог, лежит Мышка. Её щека прижата к бедру Деку, рот слегка приоткрыт, и каждый раз, когда она выдыхает, прядь тёмных волос колышется от её дыхания. Деку мягко улыбается, протягивает руку, не подключённую к капельнице, и осторожно кладёт её на макушку Мышки. Она тёплая, но не горячее обычного ребёнка. Деку оглядывает комнату. Его мама теперь лежит на койке лицом вниз, повернув голову в его сторону. Она всё ещё крепко спит, но на этот раз, когда Деку смотрит в сторону, он видит и Айзаву. Тот сидит в спальном мешке в больничном кресле, откинув голову назад и слегка приоткрыв рот. Синяк на его лице выглядит чуть более желтым, чуть менее злым, но не настолько сильно, поэтому Изуку считает, что он был без сознания как минимум день, но не намного дольше. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на свою капельницу, но слишком темно и слишком далеко, чтобы он мог попытаться прочитать этикетку. В любом случае, он не знал, что там написано. Идзуку хотелось бы, чтобы кто-нибудь из взрослых проснулся, чтобы он мог спросить о Рене, но он не хочет их будить, тем более что его зрение снова начинает расплываться, а глаза закрываются. Он позволяет им закрыться. В следующий раз я постараюсь не спать так долго, — думает он про себя и снова погружается в приятную темноту. -- В следующий раз, когда Изуку просыпается, он слышит тихий гул голосов, которые, возможно, несколько мгновений назад пытались говорить потише, но постепенно набирали громкость. Изуку потягивается, сглатывает и слегка поворачивается на бок, сон ещё не до конца покинул его. — Кажется, он приходит в себя! — взволнованно говорит кто-то, и Деку моргает, открывая глаза и сонно глядя на капельницу, которая стоит в центре его поля зрения. Он поворачивает голову и видит свою маму, которая стоит рядом с Айзавой, Нейто, Каччаном и Тодороки. Рядом с ними в инвалидном кресле сидит Рен, её распущенные волосы свободно лежат на коленях, а на лице сияет широкая улыбка. — Ты в порядке, — говорит Изуку хриплым и сухим голосом. Он сглатывает, слегка кашляя, и его мама быстро подносит к его губам пластиковый стаканчик с водой. Изуку начинает садиться, но обнаруживает, что ему не нужно этого делать, и он видит, как Каччан держит в руке пульт управления кроватью, нахмурившись. Тодороки смотрит на него широко раскрытыми глазами, а Нейто мягко улыбается с тем же выражением лица, что и у его матери, только без слёз в глазах. Айзава слегка хмурится. — Ага, — говорит Рен, пока Изуку потягивает прохладную воду. — Мы с Маусом в полном порядке. Ты единственный, кому понадобилась операция, — говорит она, и Изуку моргает, хмурясь, когда мама забирает у него воду и ставит чашку на тумбочку. — Операция? — спрашивает Изуку и видит, как Айзава и его мама переглядываются. — Вы трое, возможно, захотите вернуться позже, — осторожно говорит Айзава, прищурившись и глядя на Нейто, Тодороки и Каччана. — Мы не хотим перегружать его. — Они могут остаться, — рассеянно говорит Изуку. — Где Мышка? Она же живёт в одной комнате со мной, верно? Айзава переводит взгляд на Изуку и кивает. — Значит, ты помнишь, как просыпался раньше, — говорит Айзава. — Сейчас она у специалиста по причудам, хотя я сомневаюсь, что они смогут удержать её надолго, — сухо говорит он. — Она отказалась от отдельной от тебя комнаты. Пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить её хотя бы спать в отдельной кровати. — Изуку моргает. — Но с ней всё в порядке? — спрашивает он, и Айзава кивает. — Она в порядке. Как и сказал Ямаучи, у тебя были единственные серьёзные травмы. — Айзава смотрит на Рена, который кивает, но говорит Инко. — Детка, мне так жаль, — говорит она и осторожно, медленно берёт Изуку за руку, словно стараясь его не напугать. — Я должна была что-то сказать. Я должна была рассказать им раньше, я… — Изуку хмурится, его брови сходятся на переносице. — Ты им рассказала? — спрашивает Изуку, и его мама медленно кивает. — Мидория, — говорит Айзава. — Это было довольно очевидно, когда ты появился с двумя пленниками, к которым мог получить доступ только подросток-мститель. Твоя мать только что подтвердила это. Изуку смотрит на него, чувствуя, как в груди нарастает острый страх. — У меня… у меня проблемы? — спрашивает он и видит, как Айзава хмурит брови и поджимает губы. — Нет, проблемный ребёнок, — говорит он. — У тебя нет проблем. Но тебе нужно перестать что-то от нас скрывать. — Айзава вздыхает, и Изуку видит усталость на его лице, в том, как поникли его плечи. — Мы просто хотим помочь. Мы не сможем этого сделать, если у нас не будет всей информации, — говорит Айзава. Изуку сглатывает и кивает, бросая взгляд на Каччана, Тодороки и Нейто, которые всё ещё стоят у изножья его кровати. От Изуку не ускользает, что если бы они втроём решили поделиться тем, что знают, у него больше не было бы секретов. Однако, когда он ловит взгляд Нейто, тот резко качает головой — настолько незаметно, что Изуку почти не замечает этого движения. Он не сказал им , — понимает Изуку, сдерживая вздох облегчения. “Хорошо”, - говорит он тихим голосом. Он встречается взглядом с Айзавой. “Я-я постараюсь”, - говорит он, и Айзава одаривает его легкой усталой улыбкой. — Хорошо, — говорит он с тихим вздохом. Изуку слышит, как его мама шмыгает носом с другой стороны, и поворачивается, чтобы посмотреть на неё. Она вытирает слёзы рукавом рубашки. — Я-я так рада, что ты в порядке, Изуку, — говорит она, шмыгая носом. Её зелёные глаза, такие же большие, как у него, затуманены слезами. — Они не… они не знали, выживешь ли ты, из-за инфекции и потери крови и… — она замолкает, качая головой. — Я рада, что ты в порядке, малыш. Она мягко улыбается ему и сжимает его руку. Изуку сжимает ее руку в ответ, и он улыбается в ответ. — Я тоже рад, — тихо говорит он. Он думает, что, возможно, действительно имеет это в виду. Примечания: предупреждения о содержимом: рвота, графическое описание травм, медицинские принадлежности раздор! спасибо, спасибо, что читаете!!! кстати, у этого фика теперь есть карта, в которой есть ссылки на краткое содержание глав! вот она!