Страсти под наркосолнцем...

— Хьюго, что мы будем делать? Если Ким Джун Ги заключит сделку с Паоло на поставку наркотиков в Сеуле, Ли Чжон Чже нас убьет, — с паникой в голосе тараторил Поло. — Блять, да заткнись уже, — Хьюго раздраженно махнул рукой. — Я что-нибудь придумаю, только не мельтеши.       Хьюго, несмотря на бесконечную череду слов, ощущал, как его сознание густело, зарождая идеи, которые ещё только предстояло оформить в план. Он знал, что шансов на лёгкий исход не существовало, но в его руках была искра надежды, способная разжечь пламя. В этом хаосе и страхе, острие мысли начало складываться в чёткие контуры решения. Надежда была слабой, но живой.       Хьюго и Поло были глазами, ушами и всем остальным при Ким Джун Ги, с самого начала. Они быстро влились в тему наркоторговли и быстро шли, так сказать, по «карьерной лестнице». Сначала их жизнь напоминала игру, плавно перетекающую в оживлённый и опасный театр, где каждый шаг мог обернуться как триумфом, так и провалом. Хьюго, с его холодным расчётом, и Поло, с неподдельным обаянием, становились незаменимыми ресурсами для Джун Ги, который начал масштабировать свои операции. Мелкие картели, давние соперники, теперь встали за их плечами, а огни ночной Мексики манили не только своими искрами, но и тенями, скрывающими тонкую грань между жизнью и смертью. Каждый день они погружались в мир интриг и предательства, рискуя всем ради власти и богатства. В их головах крутилось одно: как остаться на плаву в этом опасном бизнесе, где доверие — редкость, а соперничество — норма. Но это было там в Мексике, но когда они переехали в Сеул многое стало меняться.       В Сеуле Хьюго и Поло оказались в совершенно ином мире, где ритм жизни был быстрее, а правила — строже. Ким Джун Ги, привыкший к свободе и хаосу Мексики, теперь вынужден был адаптироваться к дисциплине и порядку. Хьюго, всегда полагавшийся на интуицию, начал чувствовать себя неуверенно, а Поло, привыкший к открытости, столкнулся с замкнутостью местных жителей.       Их роли начали меняться. Хьюго, который раньше был главным советчиком, теперь чаще молчал, наблюдая за новыми обстоятельствами. Поло, напротив, стал больше говорить, пытаясь найти общий язык с окружающими. Но чем больше они старались, тем сильнее ощущали, что теряли связь с самими собой.       Ким Джун Ги, чувствуя их растерянность, начал отдаляться. Он погрузился в работу, оставляя Хьюго и Поло наедине с их сомнениями. Мексика казалась далёким сном, а Сеул становился реальностью, которая требовала от них новых ролей, новых слов, нового понимания себя.

***

      На одной из закрытых вечеринок к ним приблизился Ли Чжон Чже.       Ли Чжон Чже был не просто мафиози, он был ветераном подземного мира Сеула, овеянным слухами и мифами. Его имя вызывало страх и уважение не только у мелких преступников, но и у полицейских, которые знали о его репутации. Однако приход Кима Джун Ги в город стал настоящим вызовом для Ли. Наркоторговля стала прибыльной бизнес-венчурой, и Ким с лёгкостью завоевывал симпатии местных наркозависимых, завоевывая рынок с агрессивной стратегией.       Несмотря на свою жестокую репутацию, Ли всегда следил за порядком в своём районе. Он знал, что в этом бизнесе главное — это авторитет. Слухи о его методах устрашения разлетались по городу, и те, кто осмеливался вступить в конфликт с ним, часто исчезали бесследно. Ли понимал, что проиграть контроль над улицами означало потерять всё.       Ким, в свою очередь, был амбициозным и не был готов отступить. Он привлекал людей своим харизматичным стилем, создав атмосферу, в которой его дела процветали. Ли осознавал: чтобы остановить Кима, ему нужно действовать быстро и решительно. Нарастала напряженность между двумя группировками, и каждый из них готовился к неизбежной битве за власть.       Ему требовались союзники из мексиканского картеля, которые могли бы сообщать обо всех действиях Ким Джун Ги, чтобы тот не укрепил свои позиции ещё больше. В мире криминальной политики каждое движение могло стать решающим. Он знал, что усиливающаяся власть корейца способна не только подорвать его собственные интересы, но и угрожать стабильности всего рынка.       Ли Чжон Чже, с холодным взглядом и самодовольной улыбкой, подошёл к Ким Джун Ги в компании Хьюго и Поло, словно старый знакомый. Атмосфера вокруг них мгновенно изменилась, как будто в воздухе повисло напряжение. — Ты быстро поднимаешься, Ким, — произнёс он, подчеркивая каждое слово, словно это был комплимент. — Однако даже самых умных игроков ждёт падение, если они не осторожны.       Ким, ощущая скрытую угрозу, ответил ровно. — Каждый знает свои риски. Но ты, Ли, должен понимать, что для союзника лучше быть другом, чем врагом. — Он внимательно следил за реакцией мафиози, в попытке оценить его намерения.       Ли, у которого за спиной стояли мощные связи, задумался. — Ты надеешься на связь с Чон Гон Су? Соединить сыновей — это не такая уж плохая затея. Верно? — проговорил Ли с едким подтекстом.       Ким Джун Ги сдержал дыхание. Слова Ли были натянутыми, как струна, и он понимал, что любая оплошность могла стоить ему многого. Взгляд мафиози пронзил его, вызывая в сознании зловещие образы. — Уж если говорить о связях, — произнёс Ким, стараясь сохранить спокойствие, — ты знаешь, что дружба с Чон Гон Су может оказаться не такой уж стабильной опцией. У него свои интересы, как у каждого из нас.       «Чиль Сон Пха» — считается самой крупной из трех группировок на сегодняшний день. Вероятнее всего, своё название группировка получила потому, что у её истоков стояло семь основателей, двое из которых впоследствии были убиты, а трое осуждены на длительный срок по обвинению в шантаже директора крупной строительной фирмы и вымогательстве более 20 млн долларов. Известность в криминальном мире группировка приобрела благодаря тому, что её методы схожи с методами японских якудза, однако, в отличие от японских гангстеров, корейская банда действует намного более скрытно, стремясь не попадать в поле зрения полиции. «Чиль Сон Пха», в основном, действует в Пусане и считается самой сильной южнокорейской преступной группой.       У Чон Гон Су есть сын по имени Чон Чонгук — молодой сын—альфа, полон амбиций и дерзости, всего 24 года от роду. Его короткие тёмные волосы слегка вьются, придавая ему неповторимый шарм, а серьга в ухе и пирсинг в брови свидетельствули о его стремлении к самовыражению. Он предпочитает стиль, который выдал уверенность: джинсы, обтягивающие его подтянутое тело, и кожаная куртка, придающая образу чуть задумчивую брутальность. Левую руку Чонгука украшает массивный татуировочный рукав, каждый узор которого рассказывал свою историю, а порой и делился тайнами его души. Этот парень — олицетворение современной молодежной культуры, сочетающий в себе вызов и индивидуальность, готовый покорять мир и преодолевать преграды на своём пути. В его взгляде читалась решимость, а в улыбке — лёгкая игривость, что делало его присутствие запоминающимся и притягательным.       Чон Чонгук не боился выделяться из толпы, и это заметно в его манере общения. С каждой встречей он легко завязывал разговор и умел вызвать интерес окружающих. Его остроумие и прямолинейность нередко располагали к нему, но при этом бывали моменты, когда он может показаться слишком дерзким. Невзирая на юный возраст, парень уже успел научиться искусству убеждения и манипуляции, что зачастую помогало ему в бизнесе, ведь он мечтал создать свою компанию.       Он, безусловно, далёк от утонченной изысканности, присущей омеге Ким Тэхёну, но, тем не менее, их сочетание выглядило удивительно гармонично. Ум и расчетливость Кима, глубокие и проницательные, переплетались с дерзостью и амбициями, словно две противоположные силы находили общий язык и сливались воедино. Их взаимодействие, словно танец двух миров, создавал уникальную симфонию, где каждая нота, каждая черта подчеркивала индивидуальность. Эта интригующая дуэтность порождала не только эстетическое наслаждение, но и вызывало восхищение своей разносторонностью. В унисон звучали мечты и стремления, борьба и преодоление, плоды размышлений и отчаянное рвение к цели. В их разных мирах сливались два различных подхода к жизни, так придавая смысл не только им самим, но и всей окружающей реальности.       Ли усмехнулся, но его улыбка была холодной. Внутри него закладывался план, основанный на старой стратегии: ослабить врага, отрезав его от ресурсов.       Он знал, что мрак мексиканских картелей может стать ему в помощь, если он сумеет манипулировать своими преимуществами и указать на слабости Кима. Ночной город, полный тайн и возможностей, обещал множество неожиданностей.       Хьюго услышал всё в тот вечер. Позже, когда к нему подошёл Чжон Чже, их разговор обрел неожиданную откровенность. Ли прямо предложил ему стать союзником, возможно, даже поделив часть бизнеса Кима. Хьюго быстро согласился. Он не намеревался делить власть под солнцем с омегой; в его душе горела ненависть к Тэхёну, которого он презирал. Пока у руля стоял Ким, Хьюго был готов подчиняться, но постоянно слышал, всё чаще, как Ким намекал на передачу власти своему сыну — Тэхёну, особенно после свадьбы с альфой Чонгуком. Эта мысль разъедала его, вызывая волнение и тревогу. Хьюго понимал, что пора действовать, чтобы не оказаться в тени нового правителя. Решимость заполнила его сердце, когда он осознал: его судьба не должна зависеть от капризов других. Он должен пробудиться от безмолвия и взять ситуацию в свои руки, чтобы вновь стать хозяином своей судьбы.       Хьюго знал, что не может действовать в одиночку. Чжон Чже оказался мудрее, чем он предполагал; за ним стояли связи и информация, которые могли оказаться решающими. Они обсудили возможные пути и стратегии, оттесняя Тэхёна на второй план, планируя шаги, которые могли бы ослабить влияние молодого наследника. Каждое слово Ли отзывалось в его сердце, как заклинание, обещающее новый порядок.       Тем временем Хьюго чувствовал, как его ненависть к Тэхёну разгоралась с новой силой. Яркие образы унижений, пережитых из-за прощания с его властью, посещали его мысли, подстегивая решимость. Он отчетливо осознавал, что его предательство будет сродни игре, в которой ставки обрисуются в драматическом противостоянии двух противников.       Пришло время чёткого действия. Хьюго решил устроить встречу с остальными союзниками, чтобы уйти от необходимости зависимости от Кима. Он больше не собирался ждать, пока его величие затмится молодым и неопытным омегой. Нельзя допустить, чтобы его история закончилась на второстепенных ролях.

***

— Слушай, — внезапно сказал Хьюго, подавляя растущее беспокойство, — нам нужно отвлечь Ким Джун Ги. — Как мы это сделаем? — Спросил он, сжимая кулаки, пытаясь отогнать страх. —Есть способ, — продолжал Хьюго, в то время как идеи начали обрастать деталями. — Но думаю тебе он не понравиться. — Почему? — Насторожился Поло, чувствуя, как холодок пронизывал его спину. — Что это за способ? — Нам нужно устранить саму причину, — спокойно ответил Хьюго, но его глаза сверкали. — Мы можем устроить маленькое шоу, что-то драматичное и захватывающее. —Ты это серьезно? — Наконец произнёс Поло. — Давай подумаем, как это сделать. Нам нужно будет создать алиби, чтобы Ким младший не заподозрил, что это были мы. —Отлично, — кивнул Хьюго, его разум уже стремительно искал возможности, — но нам нужно больше информации о его текущих планах. — Это не сложно, — сказал Поло. — Мы же всё ещё в его картеле. — Да, — Хьюго потёр подбородок, окидывая взглядом помещение. — Но нам нужно быть осторожными. Если Ким заподозрит что-то неладное, он может отреагировать неожиданно. Давай действовать быстро. Нам нужно время, чтобы подготовить это шоу, как только мы узнаем, что замышляет Ким. Важно, чтобы всё прошло гладко, иначе мы рискуем потерять всё.

***

— Капо, позволите? — Тихо спросил Хьюго, переступая через порог кабинета. — Да, конечно, — вкрадчиво ответил Тэ, медленно разворачивая своё тело и изрыгая облако дыма от тонкой сигареты. В воздухе зазвучал сладковато-освежающий аромат вишни и ментола, заполняя пространство уютной нега. Он осторожно стряхнул пепел в пепельницу, изящно расположившуюся на столе, и перевёл взгляд на Хьюго, словно желая прочитать что-то потаённое в его глазах. — Что-то узнал?       Хьюго остановился на мгновение, осознавая, что каждое его слово может стать решающим. Он собрался с мыслями, стараясь не упустить ни одной детали. — Да, — сказал он, глядя в глаза Тэ, — я проводил его вплоть до самого бара в районе Итэвон. — Он один? — Его голос был спокоен, но в нём ощущалась скрытая напряжённость.       Ким не в силах был совладать со своими бурными эмоциями. Ревность, подобно плотной пелене, затуманивала его восприимчивость, рождая неконтролируемые всплески злости. Пусть между ним и Чонгуком ещё ничего не было, самой мысли о подобном поведении Ким допустить не мог. В сердце его разгоралось тёмное пламя недовольства, и каждый взгляд на него лишь подливало масла в огонь.       Внутренний конфликт стал тяжкой ношей, с которой он не знал, как справиться. И хоть в разуме его не хватало ясности, в глубине души Ким понимал: ревность — это не только страсть, но и проклятие. Он терзал себя, перебирая в памяти множество моментов, когда эта зелёная тварь шептала ему на ухо, заставляя сомневаться в любви, которую он испытывал. Каждый взгляд, каждая улыбка, брошенная в сторону других, казались ему ножами, вонзавшимися в сердце. Ким чувствовал, как пламя ревности охватывало его, разжигая гнев и страх потери. — Там такое место, — осторожно начал Хьюго, боясь последствий своих слов — В общем, я думаю, он пришёл туда не за выпивкой и танцами, — с опаской поглядывая. — Умница, Хьюго, — с игривой усмешкой произнёс Тэ, — подгони машину, прокатимся в клуб. — Он с улыбкой затушил сигарету, но в его голове созревали мысли о Чонгуке, причём радостных было в них совсем немного. И вместе с Хьюго вышел из комнаты.       Дорогие мраморные полы отражали его лёгкие шаги. Он направился в спальню, Тэ задумчиво извлёк из шкафа чёрную рубашку, ловко закатав рукава, открывая выразительные линии татуировок, словно страницы неизвестной истории. Пара верхних пуговиц была неосторожно расстегнута, придавая образу лёгкую небрежность, а к рубашке он выбрал светлые, тонкие брюки — словно утренний свет, пробивающийся сквозь облака. Кожаный ремень, идеально подобранный по цвету, обнял его талию, а рубашка аккуратно была заправлена, подчеркивая стройность фигуры. Волосы, собранные в высокий хвост, придавали ему некую строгость и элегантность, а на запястье заиграли дорогие часы от Cartier — символ статуса и утончённости. Этот гармоничный ансамбль, состоящий из деталей, рождал образ человека, который уверенно шагал по жизни, осознавая силу своего стиля и внутренней уверенности, словно готовый покорить мир.Он ощущал, как каждое движение подчеркивало его индивидуальность и уверенность.       Тэхён уселся в бронированный чёрный джип, чётко произнеся адрес водителю. Хьюго занял пассажирское сиденье спереди. Как только машина тронулась с места, её мощный мотор гремел, словно протестуя против монотонности улиц. Водитель, уверенно держась за руль, направил автомобиль на центральную дорогу, устремляясь в район Итэвон.       Окна собирали обрывки городской симфонии — звуки жизни, пробуждающиеся к динамике делового сердца столицы. Въезжая в густой поток, джип скользил между другими автомобилями, уверенно пробивающийся к своей цели.       Мир за пределами стекол стремительно менялся, но внутри кабины царила сосредоточенная атмосфера, где лишь звуки мотора и шорох шин создавали мелодию этого незабываемого путешествия.       На заднем сиденье Тэхён задумчиво смотрел в окно, в его глазах отражался мерцающий свет уличных фонарей. Он размышлял о предстоящей встрече, его мысли об остром выборе — углубиться в неизвестность или же отступить.       Хьюго, заметив напряжение в его взгляде, слегка наклонился, пытаясь разрядить обстановку. — Всё будет хорошо, — тихо произнёс он, но слова прозвучали скорее как утверждение, чем как обещание.       Джип вскоре выехал на шумную улицу Итэвона, где миллионы стремящихся лиц создавали уникальную атмосферу. Здесь смешивались культуры, языки и истории, каждый уголок дышал жизнью и разнообразием. Тэхён почувствовал, как его сердце билось быстрее, когда они проезжали мимо ярких витрин и уличных кафе, где души угощались ароматами экзотической кухни.       Внезапно водитель переключил передачу, и машина рванула вперёд, застыв на свете светофора. Тэхён вдохнул глубоко, готовясь к тому, что начнётся совсем скоро.       Зелёный свет светофора встряхнул омегу из раздумий, и джип снова двинулся вперёд. С каждой минутой нарастающее волнение лишь усиливало атмосферу ожидания. Хьюго продолжал разговаривать о пустяках, но его слова сливались в неясный шум, пока Тэхён не услышал собственные мысли: « А что если я увижу то, чего я так боюсь?»       Машина плавно приостановилась рядом с клубом, неестественно сверкающим под вывеской с кричащим названием Eclipse. Хьюго первым шагнул на улицу, облачённый в уверенность, и открыл дверь для Тэхёна, словно подавая ему знак войти в мир скрытых тайн. — Ведём себя тихо и незаметно. Как только заметишь Чонгука, сообщи мне, — распорядился Тэ, его голос звучал как шёпот, пронизанный решимостью. — Да, капо, — ответил Хьюго, его тон не терпел возражений, но в глазах светилась искорка азартного ожидания.       Они шагнули в мерцающий свет ночи, в мир, где каждый миг мог стать решающим. Впереди крылась вечеринка, наполненная развратом и интригами, но их задача оставалась неизменной — сохранить невидимость среди ярких огней и звуков, личность которой грозило неосторожность.       Огни ночного клуба ослепляли, как яркие звëзды в бескрайнем, мрачном космосе, а едкий запах алкоголя и табачного дыма заполнял пространство, словно невидимый туман. Громкая музыка, ритмичная и навязчивая, надавила на его уши, вызывая в душе невыносимый диссонанс. Тэ не испытывал наслаждения в таких местах; он предпочитал уединение, тихие уголки, где можно было укрыться от мирской суеты.       Оглядывая толпу в поисках Чонгука, он чувствовал себя словно в лабиринте — каждый взгляд лишь уводил вглубь безоблачной ночи.       Поднявшись на второй этаж в VIP-зону, Тэ медленно призвал официанта, прося стакан виски со льдом. Официант, с уважительным поклоном, быстро ретировался, и вскоре стакан уже стоял перед омегой. Сдерживая дыхание, он наблюдал, как ледяные кубики танцевали в янтарной жидкости.       Тэ сделал глоток, и резкая прохлада виски обожгла его горло, но моментом позже он почувствовал тёплую волну умиротворения. Он снова принялся разглядывать толпу, каждый из которых казался ему частью одного большого механизма, движущегося под ритм музыки.       Внезапно, среди вонючих облаков табака и алкоголя, Тэ ощутил знакомый, усиливающийся аромат — цитрусовый с тонкими нотками корицы. Это был Чонгук. Его сердце забилось быстрее, он дёрнулся, надеясь увидеть альфу.       Чон находился в центре танцпола, а вокруг него, словно пчёлы, вились омеги, постоянно стремящиеся прикоснуться к нему, обнять.       Он пришёл сюда, чтобы найти покой и избавиться от мыслей, не покидавших его ум в последнее время. Тэхён, словно призрак, играл с его чувствами, и постоянное волнение сжимало сердце, как неумолимая хватка. Ему был остро необходим жаркий страстный секс, чтобы разрядить накапливающуюся внутри него тревогу. Сдерживаться больше не было сил; желание вырывалося наружу, как поток воды, который в итоге сокрушал все преграды. Он понимал, что это была не просто физическая потребность — это было стремление к освобождению, искомое утешение среди бурь эмоций.       Гнев начинал закипать в Тэ, напоминая о бурлящей лаве; однако он продолжал сидеть, не в силах оторвать взгляда от своего объекта восхищения, медленно делая глоток крепкого алкоголя. В его душе бушевали смятения — желание и ревность сплетались в страстный танец, задавая вопросы, на которые не было ответа. Каждое движение Чонгука заставляло Тэ чувствовать, как мир вокруг пропадал, оставляя лишь его томительное желание и тёмную тень злости, закрадущуюся сзади. В этом зале, полном жизни и энергии, его чувства становились невыносимыми, как страстный выход на свет, сталкивающийся с мгновением глубокого разочарования.       Тэ знал, что его эмоции нельзя игнорировать. Каждый раз, когда Чонгук смеялся, вращаясь в вихре танца, в груди Тэ раздавался болезненный щемящий звук. Он почувствовал, как горькая желчь поднималась в горло, и виной тому была не только ревность, но и непрерывное желание быть рядом.       Он знал, чего жаждет его сердце, но отгонял эти мысли. Эмоции бушевали, овладевая его разумом и сердцем. Он хотел его. Чонгука. Альфу, с которым судьба распорядилась свести под одной крышей.       Чонгук, с его непреклонной силой и уверенной натурой, не прогнётся под омегу, а он не намеревался поддаваться могуществу альфы. Между ними возникало напряжение, подобное натянутой струне, готовое разорваться в любой момент, превращая долгожданные мгновения в свечения ярости и нежности одновременно.       Омеги неторопливо кружили вокруг Чонгука, и он вовсе не возражал против такого внимания. Один из них, особенно настойчивый, сумел привнести атмосферу игривости, заставив Чона обратить на себя внимание. Невольно наклонившись, он шепнул альфе что-то на ухо, а сам смущённо хихикнул. Чон, в ответ, разразился громким смехом, который, казалось, разливался по воздуху.       Нежно и непринужденно, он хлопнул омеге по заднице и смял её в своей ладони. А тот прижался сильнее к Чонгуку, оглаживая того в районе спины.       В душе Тэхёна смешались гнев, собственничество и ревность — всё в одном флаконе, бурлящем под натиском внутреннего напряжения.       Он сжал одну руку в кулак, костяшки побелели от напряжения, а другой, крепко держа стакан, залпом выпил янтарную жидкость, обжигая горло.       Тэ вновь устремил свой взгляд к тому месту, где стоял Чонгук. Тот обнял омегу за талию, и вместе они направились к коридору, исчезая из поля зрения Тэ.       Одним лёгким движением он призвал Хьюго и отдал приказ выяснить, куда исчез Чонгук. Потребовалось лишь несколько минут, прежде чем Хьюго вернулся с отчетом: в коридоре скрывались приватные комнаты.       Тэ сжал кулаки, подавляя нарастающее раздражение. Он знал, что в приватных комнатах не поболтать собирались. — Вот сученыш, —прошептал себе под нос Тэхён.       Хьюго ожидал команды, внимательно изучая реакцию Тэ. Он знал, что тот не сможет оставаться в неведении.       Тэ не торопился, хотя внутри всё кипело. Он запросил ещё один стакан алкоголя. Одним крепким глотком осушил и лишь, затем решился направиться к Чонгуку.       Чонгук, погруженный в невозмутимую безмятежность, непринужденно покачивался в объятиях лёгкого опьянения. Омега, под воздействием алкогольного веселья, становился всё более податливым, страстным и нежным. Чон, утопающий в омуте похоти, наблюдал, как омега медленно сполз на колене перед ним, освобождая его эрегированный орган из тесных брюк. И забываясь в ритме животного удовольствия омега яростно насасывал Чонгуку, пытаясь довести до оргазма.       Неожиданно дверь комнаты с грохотом распахнулась, и перед глазами Тэхёна предстала картина, которая разожгла в нём гнев, превосходящий любые его ожидания. — Отошёл от него, —прорычал Тэхён, доставая из ремня брюк Desert Eagle, который взял перед уходом у Хьюго, и направил на омегу, который только что страстно отсасывал «его» альфе. — Тэхён ты совсем ополоумел?— Спросил Чонгук, ощущая, как напряжение повисло в воздухе, подобно надвигающейся буре. Тяжесть осознания нависла над ними, моменты замерли в ожидании, и каждая секунда раздалась, как треск дерева, готового сломаться.       Тэхён не снял прицел, его взгляд, словно стальной лук, был полон решимости, но в глубинах души разгорелся бурный конфликт. Одна лишь мысль о предательстве воспламеняла его сердце, в то время как невидимая тьма окутывала чувства. — Я же предупреждал тебя, Чонгук? Предупреждал! — Злобно прошипел Тэхён. — Тэ, не будь дураком, — нервно произнёс Чон. — Заткнись. Прямо сейчас просто заткнись, — ощерился омега, злость и ревность заслоняли ему зрение. Он медленно перевел взгляд на перепуганного омегу. — Понравилось? — Вырвалось у него, и в голосе его звучала едкая нотка яда, но ответа не последовало. Бедный омега так глубоко вжался в стену, что казалось, он боится даже шевельнуться. — Нравилось ли тебе сосать то, что принадлежит мне? — Не дождавшись ответа, нажал на курок, выпустив пулю в лоб беззащитного омеги.       Пуля прорвала твердую стену черепа, и кровь, как алые фонтаны гнева, расплескалась вокруг, окрашивая белоснежный пол в ржаво-красные пятна. Тишина окутала воздух, гремящая в ушах, замедлив время и погрузив всё в зловещую тень. — Тэхён, какого хрена ты творишь? — воскликнул Чон, подскакивая к Тэ и вырывая оружие из его рук. — Натяни штаны хотя бы ради приличия, — брезгливо сказал Тэ, оглядывая член Чонгука. А там было на что посмотреть. Ровный и гладкий, с выступающими венами, большой багровой головкой и внушительным размером. Он незаметно облизнул губу и перевёл взгляд на лицо. В глазах пылала ярость с примесью ревности, ведь он не мог сам позволить себе интимных отношений с альфой, но даже и не представить не мог, что его будет касаться кто-то другой.       Как мог он не замечать его мучений? Каждый смех, каждое слово, произнесённое в адрес других, звучали как острые ножи, пронзающие его сердце. Он и сам никогда не думал, что окажется в плену собственных чувств, но сейчас это было невыносимо. Ревность, как ядовитый шип, впивалась в его душу, и он тщетно искал способ избавиться от этого гнетущего чувства. Но он не мог позволить себе проявить слабость. На лицо наделась маска хладнокровия, а внутри разгорался пожар.       Чонгук стремительно натянул штаны, пренебрегая нижним бельём, а его глаза сверкали, словно молнии во мгле. Он всегда знал, что Тэхён — человек вспыльчивый, способный на импульсивные поступки, даже будучи омегой. — Я спрашиваю, какого хрена ты творишь? — Прорычал Чонгук, приближаясь к тому с решимостью. — То, что обещал сделать, если кто-то другой прикоснётся к тебе, — ответил Тэ, его голос звучал спокойно, несмотря на бурю эмоций вокруг.       Он резко схватил альфу за волосы и потянул назад, заставляя его задрать голову ещё выше. — Мой, — произнес он, жёстко впиваясь в губы, — ты слышишь меня, Чонгук? — Его язык скользнул по тому месту, где должна быть его метка, как бы подтверждая, что тот принадлежал ему. — Мой, навсегда.       Мягкие губы пробежались по его шее, оставляя за собой трепетные мурашки. Внутри разгорались первые искры, предвещающие бурю желания, и Чонгук почувствовал, как его собственное сердце билось в унисон. Он был готов отдать всё, чтобы стать частью этой безумной игры, теряя себя в потоке эмоций и ощущений.       Чонгук закрыл глаза, чувствуя, как волны нужды заполняли его тело. Каждое прикосновение вызываемое этой доминирующей энергией, заставляло его хотеть больше, жаждать большего. Он знал, что не может противостоять, что это лишь вопрос времени, когда он полностью сдастся.       А Тэ просто развернулся и ушёл, оставив за собой шлейф последствий своих поступков.       Оказавшись в машине, он чертыхался, проклиная весь белый свет. Да, он выполнил то, что обещал альфе. Но почему его душа была переполнена бурей эмоций? Он знал, что на инстинктивном уровне его неудержимо влекло к Чонгуку. Его омега рычал внутри, сводя его с ума. Когда он находился рядом с альфой, это можно было объяснить. Но и сам он чувствовал необъяснимое притяжение к нему.       Машина стремительно мчалась по безмолвной дороге, а Тэ сжимал руль, словно желая его раздавить, расправив над ним свои мускулы. Мысли спутались в густой клубок, извиваясь, словно змея, каждая из которых шипела имя Чонгука. — Чëрт, чëрт, чëрт, — с гневом ударял он рукой по рулю, непреклонный в своей ярости. — Этот альфа, сука, совсем не понимает, что принадлежит мне целиком и полностью.       Всё внутри него кипело, бурля обидой и страстью, охватывающие сердце, они стали подобно огню. «Блять, Тэхён, соберись,» пронзила его мысль, как резкий звоночек, напоминая о том, что он не может поддаться слабости. Впереди простирался путь, исписанный его судьбой; быть может, именно он станет тем моментом, когда всё изменится.       Он ускорил машину, как будто скорость могла поглотить его тревоги. Ветер бил в открытые окна, рвал его волосы, а в ушах лишь гудение мотора. Он знал, что тот крутит свою жизнь без него, и эта мысль была, как нож, вонзающийся в грудь.       Он пытался убедить себя, что это всего лишь инстинкты, что омега внутри него просто реагировал на альфу, как и должно быть. Но почему тогда сердце сжималось так больно, когда он вспоминал его взгляд? Почему каждый раз он чувствовал, как мир вокруг терял краски, если Чонгук не рядом?       Тэ закрыл глаза, пытаясь заглушить внутренний голос, который нашептывал ему то, чего он боялся признать. Он не хотел быть привязанным, не хотел чувствовать эту слабость. Но чем больше он сопротивлялся, тем сильнее становилось это чувство, как будто сама вселенная настаивала на том, чтобы он сдался.       Когда он, наконец, остановился, то понял, что бежать бесполезно. Чонгук был его судьбой, и никакие отговорки не могли изменить этого. Осталось только решить, готов ли он принять это или продолжать бороться с самим собой.