Цветы от болезни

Свежий ветер дул в приоткрытое окно, наполняя комнату запахом морской соли, тем не менее в воздухе отчетливо чувствовался аромат лечебных трав. Солнце вставало рано, и весь город уже купался в холодных лучах, оставаясь тихим и сонным.       Арлекино медленно ступала по мягкому ковру в покоях Архонта. Половина вещей уже были перевезены в новый дом Фурины, поэтому место казалось несколько заброшенным. Можно подумать, что здесь давно никто не бывал: пыль лежала толстыми слоями на поверхностях мебели, полки с книгами начали обрастать паутиной. В большой кровати с синим балдахином лежала хозяйка комнаты, сливаясь кожей с чистыми белыми простынями. Предвестник подошёл ближе, ощущая себя маленьким ребенком перед чем-то новым и неизвестным, запретным. Глаза впились в Фурину, осматривая тело. Грудь мерно поднималсь и опускалась, следуя за ровным дыханием Архонта, кроме этого, больше ничего не указывало на то, что Фурина вообще жива. Судорожно вздохнув, Арлекино нахмурилась, переводя взгляд на пустую вазу на стоящей прикроватной тумбочке, через полупрозрачное стекло была видна вода. Возможно, Нëвиллет приносит цветы?       Не поддавайтесь любви, леди Фурина, она умеет только губить, это Арлекино знала по себе.

***

      Ничего не может подготовить вас к раннему пробуждению. Уж она-то точно усвоила это правило. Ей редко удавалось хорошо поспать, чтобы не проснуться от очередного кошмара или боли в спине из-за того, что сон настиг её сидящей за столом или в другой неудобной позе. В этот раз все отличалось только тем, что она чувствовала себя просто отвратительно: за глазами стучало, тело ныло, ужасно хотелось снова заснуть. Прекрасно, неужели она заболела?       Честно говоря, Фурина никогда не отличалась крепким здоровьем, довольно часто ей приходилось целый день бегать туда-сюда по всему Фонтейну, слушать суды, отвечать гражданам на волнующие их вопросы, планировать совещания, а потом, еле доползать до кровати, чтобы упасть лицом вниз на подушку, чувствуя изнеможение и озноб. Она винила в этом свой образ жизни, вечно закрытый и ненормативный. Ей стоит больше бывать на воздухе и дышать свежим морским воздухом, по крайней мере это были слова Клоринды, а она привыкла доверять тем, кто был с ней уже очень давно. Точнее, так было раньше. Теперь бывший Архонт даже не знает, что ожидать от "близких" людей.       Несмотря на все усилия, ей так и не удалось заставить себя встать. Она осматривала комнату, хотя в этом не было никакой нужды: она знала каждую трещину и могла указать ее, даже закрыв глаза. Естественно, именно поэтому её взгляд зацепился за выделяющиеся яркие цветы, одиноко стоящие на тумбочке, окружённые пылью.       Синие цветы придавали полупустой комнате живости, даже если казались совершенно неуместными среди поблекших красок на фоне голых стен. Они резали глаза своим светом. Тем не менее Фурина слегла улыбнулась, чувствуя их приятный медовый аромат.       В основном ее мысли были заняты всём, чем угодно, только не тем, что привело её в такое состояние. Когда-нибудь ей придётся перестать игнорировать слона в комнате, собрать всё свои силы и начать серьёзный разговор. Ей стоит написать себе сценарий, хотя действия некоторого предвестника сложно предугадать. Она попробует. Её профессия требует уметь читать людей между строк, чтобы вовремя разоблачить сладкую ложь, лесть, любопытство и мерзкие намерения. Нëвиллет научил её этому: как замечать мельчайшие детали, движения, каждый вздох рассматривать и внимательно изучать его. Вовремя подмеченные черты могли стать ей спасением и помогали не оказываться в неловких ситуациях. Возможно, именно из-за этого она вскоре начала подозревать абсолютно всех людей, окружавших ее, в независимости, кто это был. Называли ли ее во дворце сумасшедшей? Фурина этого не знала, но подозревала, что называли.       Стук в дверь прервал её. Фурина приподнялась с подушек.       — Ле...Мисс Фурина, — в проёме показалась высокая фигура действующего правителя. Нëвиллет вошёл медленным размашистым шагом, оказавшись прямо перед постелью "больной". - Как ты себя чувствуешь? Извини моё решение оставить тебя здесь. Врачам было бы легче осматривать тебя во дворце, чем в твоей, гм, квартире.       На самом деле он не выглядел виноватым, в его изумительных глазах Фурина узнавала ту твердость, с которой судья выносил приговоры подсудимым, распоряжался войсками, отдавал приказы прислуге и разговаривал с Фуриной, давая понять, что все решено.       Ее губы изогнулись в слабой улыбке.       - Все просто замечательно, Нёвиллет, спасибо за заботу. Теперь, когда мне значительно лучше, я бы могла отправиться домой? Ты мог…       Она не договорила, все мысли будто смыло из головы. Нёвиллет не смотрел на нее, он уставился прямо на злополучные синие цветы. И почему-то ее это поразило. Фурина смирила их злым взглядом. «Обязательно быть такими яркими? Привлекать к себе все внимания, это не очень-то красиво». По не известной ей самой причине она сильнее вцепилась пальцами в одеяло, которое сжимала с самого прихода дракона. Он рассматривал их тяжело, не моргая, словно желая испепелить, в комнате потрескивала энергия, заставляя Архонта ежиться сильнее с каждом проходящей минутой. Наконец, Нёвиллет медленно повернул голову в ее сторону. Теперь его голос приобрел прохладные нотки: - Если бы ты могла, Фурина, я хочу, чтобы ты осталась здесь еще на некоторое время. За пределами дворца пока небезопасно. Тут я мог бы ограничить все встречи с четвертым предвестником.       И вот. Он признался. Однако камень не упал с плеч Фурины, а только сильнее надавил. Нёвиллет стоял в шаге от нее, выпрямившись и напрягшись, лицо посуровело, руки, нехотя, сжались в кулаки. Его глаза постоянно метались между окном, Фуриной и цветами. Раз, два, три, три, два, раз… Ее старый друг четко обозначил, что знает обо всем. Больше нет смысла скрываться. В последнее время она произносит эту фразу про себя все чаще, но очередные секреты продолжают всплывать на поверхность, ломая, разрывая, на каждом из них метафорическая надпись: «Раскрой меня», этакая плохая проекция одной детской пьесы.       Она ждала, что он уйдет. Но Нёвиллет вдруг резко подошел вплотную, испугав Фурину, сдержавшую рвущийся вскрик и бешено колотящееся сердце. Пальцы болели от собственной хватки. Он слегка наклонился, Фурина чувствовала его. До нее доносился запах моря, бумаг и ароматного чая. И все вернулоотбросило ее в такие далекие времена, что на секунду легкие отказывались просто дышать от переполнивших эмоций. На мгновение показалось, что она на грани полноценной истерики, ее руки подрагивали, в голове образовался туман, ужасно хотелось плакать или кричать, а может все сразу. Разболелась голова и стало жарко. Видимо температрура поднялась. Чего ты от меня хочешь, глупый дракон?!       - Как давно? Почему…действительно она? – он растерял всю гордость и стойкость, стал выглядеть таким разбитым, что хотелось пожалеть и успокоить, бормотал что-то о том, как ошибался, что был неправ. Нет-нет, все хорошо, Нёвиллет, ты не в чем не виноват. - Я, - Нёвиллет поперхнулся словами. Снова открыл рот, силясь выдавить из себя предложение, но не смог.       Фурина первая откинулась на подушки, дракон выпрямился и нацепил маску доброжелательности и учтивости: - Выздоравливайте, мисс Фурина.       Дверь за ним мягко закрылась.       Да, кажется, она все же остается во дворце, хотя ведь это изначально и не обсуждалось. Все вокруг них изменилось и продолжает меняться, Фурина не знает, что будет, когда все формальности, служившие им плотом, растворяться.

***

      В огромной комнате единственным обогревателем служил большой камин в углу. С наступлением зимы холода в Снежной становились еще суровее, а ветер стремился задувать в каждую щель. Еще несколько месяцев назад зашел разговор о передвижении стола ближе к источнику тепла, однако дело так и не сдвинулось с мертвой точки, поэтому приходилось ютиться на креслах и стульях, поставленных рядом с камином.       Дверь в залу распахнулась, пропуская высокую фигуру в теплом плотно застегнутом сером пальто, украшенному аксельбантом, с которого на цепочке свисал пиро кристалл. Сидевшая на кресле возле камина повернула голову. Певучий мягкий голос заполнил пустоту:       - Кто вернулся! Арлекино, как отпуск, как Фонтейн? Могу поспорить, ты не соскучилась по здешнему холоду.       В ответ было молчание. Арлекино устало села в противоположное кресло, наклонясь ближе к огню, снимая окоченевшими пальцами перчатки и протягивая руки. - М, если делать вид, что меня не существует – я не исчезну.       Глаза к крестообразными красными зрачками метнулись на говорившую. - Коломбина, - сухо поздоровалась Слуга, после сразу же отворачиваясь. - Как грубо, - не особо оскорбленно пожала плечами Коломбина, сильнее натягивая на себя тяжелое одеяло. – Как поживает твоя любовь? Очередная, -тихо добавила она, сверля Арлекино глазами через закрытые веки.       Сзади кто-то издал смешок, точнее, по мнению Арлекино, это было больше похоже на гогот гуся.       - Что я слышу? И это Слуга, что, потянуло на чувства, работа в детдоме совсем размягчила тебя? Ой нет, только не говори мне, что это та самая, о которой я думаю? - Понятия не имею, Дотторе, я еще не вскрыла твою голову, чтобы знать, о чем ты думаешь, - процедила Арлекино, еле сдерживаясь, чтобы не перерезать доктору шею.       Мужчина лишь изобразил омерзительно-безумную гримасу, встряхивая пробиркой с мутно-зеленой жидкостью внутри. - Что это, очередное химическое оружие, - кисло спросила Коломбина, - держи его подальше от нас, ради Царицы, иначе я, клянусь, залью его тебе в глотку. Лицо доктора вытянулось от оскорбления: - Оружие? Это лекарство, моя дорогая, - женщина фыркнула, - хотя в большой дозе оно может вызвать смерть! – ликующе закончил Дотторе, победно взмахивая пробиркой. Но в ту же секунду съежился и заговорил более тихим и оттого более противным голосом: - Ты отвлекаешь меня! Так, что, Слу-га, кто твоя новая игрушка? Она уже умерла или на пороге этих прекрасных объятий? Он обхватил себя руками и покачал, изображая свои слова. Его собственная кисточка, свисающая с плеча пальто, чуть не задела стекло пробирки. - Ваш ор невозможно слушать, - вдруг раздался слащавый голос, из боковой двери вышел Панталоне в своем черном элегантном и дорогом пальто, сшитым на заказ. На его лице застыла легкая довольная улыбка, он прикрыл глаза лишь на мгновение, чтобы создать благоприятный образ, а когда открыл, во взгляде отобразилось плохо скрываемое отвращение ко всем присутствующим. Он окинул взглядом сначала Дотторе, на лице которого застыла идиотская улыбка, скользнул по фигурам у камина, а после отошел и прислонился плечом к одной из колон, что была ближе к столу. - У нас тут семейное собрание? Осталось дождаться великого и всемогущего папочку, который, как всегда, надаёт нам пару-сотку указаний и отправится в закат – греть стул ее величеству? А ты, Дотторе, все еще носишься со своей водой как полоумный? Думаешь, тебя за твои «эксперименты» по головке погладят и косточку дадут? – Панталоне хмыкнул, складывая руки на груди. -Как долго ты готовил эту речь, девятый? – поинтересовался доктор, не забыв указать на статус предвестника, - твои слова здесь имеют ценность снега. Так, что помолчи, будь добр. Кстати до твоего прихода я как раз хотел выяснить, к кому Слуга отлучалась в Фонтейн, - его хищный взгляд снова обратился к Арлекино, - может, ты наконец поведуешь мне имя этой бедняжки? Мне не хватает новых подопытных в своих «экспериментах», раз уж ты все равно обрекла кого-то на верную и мучительную смерть, то ты могла бы…Ах, я помню, как ты еще мелкая носилась с третьей, я переживаю за ваши отношения больше, чем за финансы это банкира! - Придурок даже не отличит доходы от расходов, - пробормотал злобно Панталоне. - Да-да, так что мне действительно интересно, это случаем не … -Захлопни. К Бездне. Свою пасть! – рявкнула Арлекино, усилием воли оставаясь на месте и убивая взглядом. Воздух в зале накалился, а вокруг четвертого предвестника коротко вспыхивали язычки пламени. Коломбина цокнула, отгоняя о себя «искры», Панталоне со всем презрением закатил глаза.       - Устроили фаершоу и без меня? – шутливо высунулся откуда-то Тарталья, небрежно откидывая рыжие волосы с лица. Дотторе, было открывший рот, чтобы выдать ответ Слуге, закрыл его. Все уставились на юношу. Впрочем, молчание доктора было недолгим: - А. Я и забыл, что мы содержим в организации такой балласт. Скажи, Чайльд, почему ты сейчас не на очередном задании? У меня были бы хотя бы надежды, что ты больше сюда не явишься. - Я не обязан отчитываться перед тобой, Дотторе, - беззаботно ответил Тарталья. - Мелкий гав… Арлекино потерла виски. От всего этого цирка начинала болеть голова. Она не могла не заметить, как Коломбина прожигает в ней дыру, и поэтому кивком указала на выход. Раз Субретка так хочет поговорить, лучше сделать это в более тихой обстановке. Когда они незаметно покидали залу, Арлекино бросила последний взгляд на ругающегося Дотторе, отметив, что лучше следить за сумасшедшим доктором, который проявляет нездоровый интерес буквально ко всему живому и неживому.       В соседней комнате, откуда ранее вышел девятый предвестник, было теплее из-за ее незначительных размеров. Отсюда можно было выйти в западное крыло Снежного дворца, ведущее в сад, а можно направиться в главный коридор, ведущий в основном к бальным залам, столовой и тронному залу. Конечно, сад был слишком очевидным выбором. И сентиментальным. Они вдвоем молча дошли до закрытой беседки, где Арлекино растопила небольшую печку, а Коломбина отряхнула плетеные стулья и стеклянный стол. Разговор не вязался.       - Так, это бывший Архонт гидро? – начала осторожно Коломбина. - Честно говоря, я думала, что у них с Юдексом особые теплые отношения… - Я тоже. - Что? – недоуменно переспросила Субретка. - Я тоже так думала. Оказалось, я ошибалась. - Это нелогично, - сказала Коломбина, словно это и так непонятно. Арлекино пришла к такому же выводу после инцидента на последней встречи с судьей, который позже пригрозил ей вообще запретить въезд на территорию гидро и разорвать соглашения со Снежной, однако после трудного продолжительного разговора ей удалось сохранить хрупкий мир между регионами. - Ты ведь ничего к ней не чувствуешь, ведь так? - Кто в этом виноват… - раздраженно ответила Арлекино. - Не надо, - тон Коломбины стал холоднее температуры за окном, не нужно делать из меня злодейку, - смягчилась она, - люди перестают любить, кто-то раньше, а кто-то позже. Нет смысла винить в этом кого-то. Тем более я хотела помочь. Чувства всегда мешают рациональности, ты знаешь.       Арлекино поморщилась, но промолчала. - Я не то, чтобы не одобряю, но ты не знаешь, как к этому отнесется Царица. За Дотторе можешь не переживать. Без прямого указа он и шагу сделать не сможет. Арлекино покивала. - А ты? - Я не вмешиваюсь. Не мое дело. - Как с Синьорой. - Как с Синьорой, - твердо кивнула Коломбина. – Теперь, когда вопрос с гнозисом улажен, Царица отстанет от Фонтейна, я думаю. Все равно нужно быть осторожными. Не хотелось бы потерять такого ценного оперативника как ты. – грустно улыбнулась Коломбина.       Арлекино недоверчиво уставилась на нее, ожидая подвоха, даже заранее подготовилась вытащить косу.        На пол беседки упал синий цветок.