студенчество, как и было сказано

      В понедельник у Славы был зачёт по этике, который он хотел послать нахуй, однако его общее положение в университете предполагало только то, что это его могут послать нахуй. Администрация. Поэтому сидел, сгорбившись на кровати, и учил билеты, искренне старался запомнить, более того — старался понять, чтобы, в случае чего, можно было выкрутиться. Но вскоре уснул.       Разбудил его через несколько часов сосед по комнате в общежитии, который был навеселе. Он скинул куртку, увалился на кровать, перед этим хлопнув дверью так, что Слава подскочил на месте. Разве нельзя быть потише? Стал снова учить билеты, пока подвыпивший сосед (где только успел? Снова что ли кто-то из соседей нарывается на то, чтобы их выселили?) вертелся, пытаясь уснуть.       — Мирон, ты хули это… К зачёту не готовишься? — не выдержал Слава, потому что ему вдруг стало интересно, почему его сосед, который, к великому несчастью, оказался ещё и одногруппником, так наплевательски относится к учёбе, хотя в грудь себя бил, когда-то в сентябре, что ему нужен только красный диплом, поэтому он видит цели, но не видит преград.       — Нахуя? — спросил Мирон, приподняв голову с подушки, его глаза уже слипались, однако языком волочил он ещё пока что достойно, поэтому и ответил. — Я преподам отсасываю и ничего не сдаю. — после этого послышался возмущённый вздох Славы, но больше он ничего не говорил соседу, позволяя, наконец, уснуть. Впрочем, к зачёту он больше готовиться не мог, потому что думал теперь только о том, что сказал ему Мирон.       В голову лезли мысли о том, что, блять, конечно это правда, потому что у Мирона, насколько известно Славе, ни одной четвёрки нет в зачетке, только ровные пятёрки. И все сомнения отмелись окончательно, когда парень вспомнил, как Мирон ему говорил о том, что до ужаса любит бананы, что, кажется, готов их есть до потери сознания. То-то и оно!       С тяжёлой головой, полной подозрений, Слава лёг спать.       //       На следующий день Слава вместе с Мироном вместе шли до нужного кабинета, молчали. Мирону было не до разговоров: он, нацепив на переносицу солнцезащитные очки, прикладывал к голове только что купленную холодную бутылку воды, ожидая, когда уже подействует обезболивающая таблетка. Слава же молчал, потому что думал о том, когда же Мирон будет сосать их преподу по этике, отрабатывая зачёт: после него или до. А потом вспомнил, что у них не препод, а преподка.       Стало ещё страшнее, потому что если с минетом всё было понятно, то с женщинами — вообще нет. Слава, думая только об этом, кажется, забыл все вопросы и ответы, которые он так кропотливо и старательно учил, а в голове заместо них теперь был только невероятный ужас от осознания. Надо будет серьёзно поговорить с Мироном на этот счёт, нельзя же так, в самом деле! Или можно? А если он заразу какую-то подхватит?       А сам Мирон уже давно забыл, что вчера бросил Славе, придя в комнату. Ему было, честно признаться, всё равно на то, что он в целом вчера мог сказать, хоть и помнил весь вечер, даже зная натуру Славы, вечно переживающую. Зайдя в нужный кабинет, они приступили к обыденной процедуре, а затем расселись по своим местам.       Когда Слава заметил, что Мирону снова ставят пять, пока он сам топорной походкой идет в сторону уже давно немолодой преподавательницы, то стало как-то невообразимо плохо, настолько, что его чуть не стошнило прям на стол с билетами. Но все-таки тоже сдал, правда из-за волнения замялся, что-то напутал, но получил свою заслуженную четыре и, прикусив губу, побежал на поиски Мирона.       Поймал Слава его около одного из стендов. Мирон разговаривал с какой-то девчонкой, улыбаясь ей лучезарно и нежно, но сейчас было не до этого. Слава схватил его за локоть и потащил в сторону лестницы, на что Мирон даже не успел возмутиться, хотя вылупил глаза и уже готов был обматерить соседа с ног до головы.       Разница в росте заставила Славу смешно склониться над Мироном, заглядывая в глаза, уже не скрытые очками — преподавательница попросила снять аксессуар. Так они стояли некоторое время, Мирон отчаянно ждал, пока Слава ему скажет что-то умное, либо же важное, однако было опрометчиво на это надеяться.       — Ты правда преподавательнице отлизал? — спросил Слава, крепко держась за плечи Мирона, пытаясь выяснить то, что мучило его ум настолько долго, что он не мог настроиться на зачёт. Однако в ответ на него смотрели так возмущённо и удивлённо, что парень понял: это тайна Мирона, в которую нельзя никого посвящать. — Ладно, прости, об этом нужно спрашивать в комнате, где нет лишних ушей, а не под лестницей универа… Но всё же, скажи, это правда?       Мирон в ответ не перестал коситься так, словно разговаривает сейчас с сумасшедшим или же умалишённым, более того — сейчас верил в то, что так и есть, потому что не понимал от слова «совсем», что сейчас несёт Слава и что от него хочет. Бред ведь! Он попытался отцепить парня от своих плеч, что с трудом, но вышло, после чего вкрадчиво спросил:       — Ты ебанулся? — почти что прошипел, после чего сразу же поспешил добавить, пока Слава не успел ответить на риторический вопрос, который, в общем-то, ответа никакого и не требовал: — С чего ты взял, что я кому-то лизал? — и этот вопрос заставил уже Славу удивиться, но потом он понял: конечно, Мирон ему ничего не скажет, они же под лестницей! Дело ведь только в ней!       — Ну… У тебя что за зачёт? Что Таисия Кирилловна поставила? — спросил Слава, но больше не пытался лишний раз потрогать Мирона, разве что смотрел на него с прежним интересом и волнением, словно вообще ему в любви тут собирался признаваться. И вообще… Он очень стеснялся сначала спрашивать, а потом подумал, что просто умрёт, если не узнает правды.       Мирон вздохнул, поглядел на парня, как на дурака, потому что на Славу иначе смотреть вообще нельзя сейчас, он ведь совсем дурак, получается, с чего он вообще взял, что Мирону зачёт поставили за такое… Странное действо? Особенно, в отношении старой преподавательницы, которая им обоим в бабки годится.       — Пятёрка у меня. Пя-тер-ка. С чего ты взял, блять, вообще, что я что-то для этого делал? Учить не пробовал? У тебя что? — Мирон в ответ начинал агрессировать, потому что его начал раздражать этот разговор, который ему казался глупым и нелепым. Как вообще можно было на него подумать?       — У меня четвёрка, но это не важно. Ты же сам сказал, что сосешь за зачеты. А это женщина… Ну я и сопоставил. Хочешь сказать, что я неправильно сопоставил? Ты только мужикам такую услугу оказываешь? — Слава продолжал отчаянно пытаться разузнать всё. Ему не было противно. Совсем не было. Но его ум терзал только непонятный интерес ко всему этому и, может быть, немного ужас.       Мирон, вдруг обозлившись, толкает Славу со всей силы, показывая то, что эти слова его оскорбили, обидели и, может быть, даже расстроили. Они так и продолжили стоять под лестницей, смотря друг на друга. Слава все ждал объяснений, Мирон думал о том, как бы получше оскорбить своего конченного и глупого соседа, который, спасибо на том, хоть на весь университет не кричал о том, что Мироша удовлетворяет своих любимых преподавателей.       — Ты, идиота кусок, не сосу я никому. Пока ты полдня шлялся вчера, я билеты учил, какого хуя ты мне непонятно за что предъявляешь? Давно по ебальнику своему тупому не получал? — Мирон шипел слова, чтобы никто, кроме Славы, не слышал этого странного и придурошного разговора. — Хули молчишь? Я пидор по-твоему?       Слава как-то неопределенно кивнул и замолчал, потому что никак не мог понять, что теперь ему сказать, как отреагировать и прочее, ведь сейчас он реально, кажется, накосячил… Подумать только. Интересно, а Слава действительно считал, что Мирон — пидор? Тогда вопрос в другом: что с женщинами? Это было тоже интересно, но как отреагирует Мирон?       — Ты правда билеты учил? — спрашивает тихо и уже не так уверенно Слава, склоняя голову вбок, выглядит он в целом сейчас так, как будто сломал Мирону жизнь, а не мозг своими вопросами. Впрочем, Мирон в ответ глянул как-то странно, но даже не ударил и не толкнул. Только почесал затылок и уставше вздохнул, словно не знал ответа на этот вопрос.       — Правда, Слав, правда. Тебе вырванные из книги страницы показать? Или конспекты? Выучил всё и пошёл к соседям, там день рождения у Ваньки… — Мирон вышел из-под лестницы. Слава вышел вслед за ним, после чего Мирон добавил: — Пойдём в общагу? Всё равно больше нет ни пар, ни хрена…       На том и решили. Из аудиторий вновь повалили студенты, как только прозвучал звонок. Слава схватил Мирона за локоть и потащил сквозь толпу, чтобы успеть в местный ларёк за сигаретами, а ещё — за пивом, которое нужно будет аккуратно пронести мимо вахтерши, которой была ворчливая бабка. Зачет же нужно как-то отметить!       Уже будучи в общежитии, Слава скинул с себя свитшот, потому что ему показалось, что в комнате невероятно душно, на что Мирон никак не отреагировал, зная, что у его соседа достаточно много сомнительных привычек. Хотя что такого в том, чтобы ходить без верха? В трусах — и ладно. Если бы был без них, то у Мирона, как минимум, случился бы инфаркт, но об этом потом, потому что он странно так подвис, разглядывая полуголого Славку.       — Предлагаю выпить сначала за то, что ты оказался ровным пацаном, а уже потом за то, что мы сдали эту ебучую этику! Как тебе тост, Мирон? — воодушевленно сказал Слава, сев на койку Мирона, что со скрипом прогнулась под его весом, после чего щелкнул ключиком на банке пива.       Мирон как-то грустно глянул на него, поджал губы и тоже открыл свою банку, протягивая к Славкиной, чтобы чокнуться, после чего, чуть погодя, сказал:       — А Ванька с Ванькой встречаются. Только это секрет! — и тут же отпил холодного пива и облизал губы, глядя на Славу то ли с намёком, то ли вообще с вызовом, однако тот никак не отреагировал, решив, что больше не хочет попадать в такую неловкую ситуацию, как сегодня под лестницей.       — Да? Гонишь! — удивлённо и недоверчиво воскликнул в ответ Слава, оставляя банку в сторону, ведь сейчас собрать сплетни, пожалуй, было интереснее, чем отмечать какой-то зачёт. — Они же как кошка с собакой!       Мирон на это только усмехнулся и подумал: а мы с тобой ладим, а ты даже меня как друга с трудом воспринимаешь… Но вслух он, очевидно, это не сказал, но помолчал очень многозначительно, подбирая формулировку. Все-таки ответить Славе надо было, потому что он глядел торопливо и заинтересованно, сложив руки на коленях, как примерный ученик в ожидании того, что у него спросят домашнее задание.       — Противоположности притягиваются, вот и они протянулись, Слав… — с умным видом сказал Мирон, после чего снова взялся за желанное пиво. — Вчера же у Ваньки… У Евстигнеева! Был день рождения, так они друг от друга там не отлипали… Хорошо, я был и Федос… А то, наверное, кто-то бы пиздиться полез.       Он снова чокнулся со Славой, который забрал свою банку с тумбочки, а потом вдруг сосед завис, и Мирон непонятливо на него покосился, не зная, что и спрашивать. Но спустя минуту прошло, и Слава уже выглядел уже достаточно обиженным.       — Почему меня не позвали на день рождения, а тебя позвали? — спросил он таким тоном, что у Мирона не осталось сомнений в том, что парень сейчас непременно надует губы или заплачет.       Но нужно было дать толковый ответ на его вопрос. Но у Мирона не было конкретного от двух Вань, но тем не менее он сложил два плюс два, чтобы выдвинуть предположение:       — Ты на двадцать третье февраля в том году им подарил одну пачку гандонов и бутылку какого-то казахстанского коньяка, сказав, чтобы они развлекались. Думаю… Они обиделись, либо же побоялись, что ты опять какой-то столь оригинальный подарок преподнесешь.       Слава на это только цыкнул и закатил глаза, понимая, что Мирон немного прав, ведь тот подарок, что он тогда купил, потратив часть стипендии, — весьма специфичен.       А вот Мирон оставшийся вечер смотрел на Славу с тоской, потому что тот оказался на редкость глупым и твердолобым, раз не смог банально разгадать те многозначителные фразы и намёки, которые бросал ему парень.