What It Takes

История, которую они рассказывали людям недавно восстановленной Империи, была простой: Энакин Скайуокер, герой без страха, потратил годы, работая над свержением Палпатина изнутри его режима, — с самого начала он был тайным союзником Фалкрам и Восстания. Следуя приказам Палпатина, «Вейдер» выполнял миссии, чтобы не подвергать себя опасности и сохранить доверие, необходимое для свержения императора. Планы, над которыми они работали, наконец осуществились, когда Фалкрам столкнулась с императором, и Энакин сбросил маску перед своим хозяином. С учетом всех обстоятельств дела у «истории» шли хорошо. Были, конечно, и несогласные — слишком многое произошло под властью Палпатина, и многое публично. Но поддержка Асоки, открытая и громогласная, помогла утихомирить страсти, и, когда все было сказано и сделано, большинство людей захотели поверить в историю. Что Герой без страха никогда по-настоящему не покидал их; что в кажущемся безумии, унесшем жизни, которые помогли положить конец Войнам клонов иначе, был какой-то метод. Асока хорошо понимала это чувство. Самой большой помехой, оставшейся на пути к успеху истории, была, по сути, внешняя проблема, — тема, которую было неловко поднимать. Уединившись в своем унаследованном кабинете после того, как они на целый день покинули зал заседаний Сената, Асока прислонилась к большому столу и сказала Энакину: — Нам нужно поговорить о твоем световом мече. Даже без предисловия он знал, что она говорит в связи с историей, ее мысли приправляли слова. — О чем именно? — Он подошел ближе, как делал теперь всегда. Будь это кто другой, Асока сказала бы, что он прижал ее к столу, но она не чувствовала себя стесненной. Ей пришлось поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, хотя он был так близко. — Думаю, ты знаешь. — Ничего подобного. — Его брови нахмурились в знакомом выражении замешательства. — Ты знаешь, я никогда не был из тех, кто пренебрегает техническим обслуживанием, все в полном порядке. — Не в порядке, он до сих пор кровоточит! Энакин прищурился и отступил на шаг. — Откуда ты об этом знаешь? — Знаю о чем? — Она уперла руки в бока. — Это тот же кристалл, который у тебя был всегда, не так ли? Он кивнул. — Так и думала, ощущение те же, просто, — она вздохнула и задумчиво покачала головой, — его как будто ранили. И лезвие красное, так что. — Резкий взмах руки. — Он кровоточит. Плечи Энакина медленно расслабились. — Что ты от меня хочешь, императрица? — спросил он, и голос его потеплел на последнем слове. — Чтобы я отправился на поиски нового кристалла? — Нет … — Она снова покачала головой, на этот раз более решительно. — Нет. Но ты не можешь продолжать разгуливать с красным световым мечом. — Оттолкнувшись от стола, она скрестила руки на груди. — Большинство людей галактики понятия не имеют о ситхах, но они знают о красных световых мечах. Как о чем-то дурном. Он повторил ее позицию и поднял бровь. Она склонила голову: — Я бы хотела попробовать его восстановить. — Она скрестила руки и указала на свои мечи, висевшие на поясе. — Ты видел мои, я делала это раньше. И думаю, на этот раз будет проще, поскольку… — ее рука зависла на рукояти его меча, — мне это уже знакомо. Мы можем сделать это вместе. Легкая улыбка изогнула его губы; он посмотрел на нее сквозь ресницы, когда его рука сомкнулась на ее ладони. — Как и все остальное? Асока издала вздох, который мог бы сойти за смешок. — Точно.

~*~

Той ночью в комнате, которую они делили, Асока приглушила свет и зажгла найденные благовония, а затем расположилась на полу напротив Энакина. Между ними на старой подставке покоился его световой меч, а перед ним — небольшая подушка. — Делаю все возможное, — беспечно заметил он. — Я сказала, что это будет проще, а не легче, — сказала она, хотя вопреки её словам голос звучал легко и расслабленно. — Помочь может любая мелочь, у нас есть преимущество. — Преимущество, которого у нее не было в первый раз, когда ей удалось провести реставрацию: время, безопасность, спокойствие… Она надеялась, что все это поможет. — Почему бы тебе не поднять нашего друга? Энакин ничего не сказал, но между ними она почувствовала, как поток Силы смещается к нему, когда его световой меч поднялся с подставки и медленно раскрылся, компоненты раздвинулись, пока не обнажился кайбер-кристалл внутри. Она направила его вперед, элегантным жестом руки сняла с корпуса и положила на маленькую подушечку. Так же легко, как он раскрылся, меч снова соединился под Силой Энакина и вернулся на подставку. — И что теперь, императрица? — Теперь мы помедитируем с ним. — Асока выпрямила спину, расслабив плечи и положив руки ладонями вверх на колени. Сделала глубокий вдох и задержала дыхание на уровне диафрагмы, прежде чем выдохнуть. — Постарайся принести в свою душу мир. — Она наблюдала, как он отзеркаливает ее позу, подождала, пока его глаза закроются, а затем сказала: — Я едина с Силой… — …и Сила едина со мной. Прошли годы с тех пор, как они в последний раз медитировали вместе, но, когда их сознания вошли в Силу, эти годы улетучились. Глубокое медитативное состояние, которое требовалось, пришло к ним с заманчивой легкостью, и, когда Асока открыла глаза в Силе, её охватило чувство, будто она вернулась домой. Золотая нить связи с Энакином мерцала здесь — все еще потускневшая, но крепкая, — и она последовала за ней к нему. Это манящее чувство комфорта не означало, что все осталось таким же, как прежде. Энакин вырисовывался в Силе так, как никогда раньше: его тело, за исключением лица, было покрыто драконьей черной броней — она напомнила о доспехах, терроризировавших Восстание. Он был одновременно бледен и мрачен, освещенный красным сиянием его пылающего сердца. Энакин рассматривал ее так же, как и она его. Её силуэт выглядел мягким и манящим, в то время как каждое движение, казалось, содержало силу, превосходящую ее саму. Ее присутствие было наполнено зеленью, но та не придавала ей болезненных оттенков, а напротив, светилась жизнью. Асока протянула руку, ее улыбка была такой же теплой, как и ее Присутствие: — Иди сюда, ко мне. Он подошел без колебаний, взял ее за руку и встал рядом с ней. Они шли вместе, постепенно осознавая, что в воздухе звучит тихая, скорбная песня. — Думаю, нам нужно следовать за ней, — сказала она, указывая им путь. Вскоре они нашли то, что искали: кристалл, парящий на уровне груди и пульсирующий алым — источник звука. Слезы защипали глаза Асоки. — Так звучит его песня? — Вероятно. Она повернулась к нему с удивлением; он стиснул зубы, заставляя себя оставаться открытым и незащищенным. — Я больше не слышу её. — Ты блокировал её? Короткий кивок. — Будь осторожна, — сказал он, глядя на кристалл, а затем снова на нее. — Иногда он показывает ложь. — Ложь. — Она выгнула бровь. — Или то, что ты не хочешь видеть? — Осторожно разомкнула их пальцы, обхватила кристалл ладонями. Алая пульсация была интенсивной, но, присмотревшись, Асока с облегчением обнаружила внутри слабую синюю жилку. — Вот он старый друг, — счастлива прошептала она. — Может быть, на этот раз ему не нужно ничего тебе показывать. — Повернувшись к нему, она протянула руки, чтобы вернуть ему кристалл. — Может, тебе нужно кое-что показать ему. Его руки нехотя обхватили кристалл — как давно он делал это в последний раз; тот пульсировал в тревоге, его песня звучала все громче, заставив Энакина вздрогнуть. — Показать ему что? Ее руки, дотронувшиеся до его ладоней, выглядели намного меньше его — когтей, покрытых броней. — То, что ты мне показал. Когда исцелил меня, — она произнесла это так просто, — я хотела, чтобы Империя почувствовала это, и это идеальное место для начала. — Ее большие пальцы коснулись тыльной стороны его ладоней. — Позволь кристаллу почувствовать это сейчас. Позволь кристаллу почувствовать это сейчас. Легче сказать, чем сделать, проворчал он про себя. Исцеление его императрицы было гораздо более осязаемым. Если бы он закрыл глаза, то смог бы так живо вспомнить те моменты, ощущение того, как ее боль утихает, как он забирает ее. Ее воля теперь его единственная цель, но было и нечто большее. Желание защитить ее, помочь ей… За закрытыми веками вспыхнула ярчайшая белая вспышка, а когда она погасла, он увидел себя. Стоящим рядом с Асокой на её балконе в ротонде Сената, в то время как город вокруг них сиял. Она повернулась к нему с незамысловатой любовью, написанной на ее лице, гордая тем, чего они достигли вместе, гордая им самим, и заключила его в свои объятия. Да, — говорило его сердце. — Да, это оно. Еще одна яркая вспышка, и, на этот раз, открыв глаза, он обнаружил, что сидит напротив Асоки — их медитация, очевидно, завершилась. Она сочувственно наклонила голову, коснулась его лица и вытерла влагу с его щеки; на ее губах появился намек на улыбку. — Как его песня звучит сейчас? Он поднял кристалл, осторожно снова открывая себя его песне… Пускай это была не та мелодия, которую он пел ему на Илуме много лет назад, но не был и тот скорбный звук, который они слышали недавно. Нечто среднее: песня о залеченных ранах с нежной ноткой надежды. — Лучше, — его голос скрипнул, и он прочистил горло. — Снова по-другому. Ее рука скользнула по его груди и ниже, остановилась на его колене. — Давай посмотрим? Энакин вновь призвал к себе Силу, чтобы воссоединить меч и кристалл, плавно собрав все компоненты. Его рука сомкнулась на рукояти и, осторожно расположившись близко к своей императрице, он зажег клинок. Он горел холодным белым светом, с едва заметным фиолетовым оттенком, мерцающим в сердцевине.