Fatum

Подари им счастье проснуться рядом,

Подари забвенье былого сном,

Подари надежду, но не наградой,

Возвращённым долгом подари им дом (с)

Elenore — Остров яблонь

Время близилось к полуночи – к середине одной из тех ночей в первой половине лета, когда иной раз сложно сказать, было ли совсем темно или же следом за закатом и бесконечно-долгими лиловыми сумерками сразу занялся рассвет. Мерлин непроизвольно вздрогнул от ощущения неприятно-холодной влаги, когда неловко оступился и задел головой тяжелую то ли от росы, то ли от недавнего короткого дождя хвойную лапу. Пару раз чертыхнулся, как вообще-то не то чтобы полагается личному слуге короля, но иногда можно, когда никто не слышит. Или никто, кроме Артура, которому та самая корона явно застилает временами здравый смысл. Впрочем, даже Артур, водивший тесную дружбу с разного рода приключениями и, гораздо чаще, неприятностями, не оценил бы ночных вылазок Мерлина в сердце леса – без него, по крайней мере. Через несколько метров и ещё пары вёдер – по сугубо личным ощущениям – росы за воротом кофты деревья наконец расступились, и Мерлин вышел на пологий берег лесного озера. Тихое место, которое он нашёл несколько лет назад, идеально подходило для размышлений, а отягощающих дум у вроде бы простого слуги с, вот незадача, магическим даром и грузом пророчества, предрекающим смерть его королю и, так уж вышло, лучшему другу, было предостаточно. Не то чтобы он собирался делать тут нечто особенное, вроде духовных практик, которыми занимался Гаюс – что, по мнению молодого помощника лекаря, было не более чем баловством стареющего наставника. Нет, если подобные вещи и помогали кому-то, то не Мерлину. Мысли, словно жуки, подтачивающие кору дерева, отказывались затихать в замке, среди вечной суеты, поскольку в Камелоте то вечно кого-то принимали по случаю какого-то праздника или союза, то куда-то отбывали, то, что, к счастью, случалось нечасто, что-нибудь масштабно разрушали или повально болели. Но здесь, среди вековых деревьев и рядом с тихой гладью воды, получалось наконец разложить всё, что беспокоило, как книги по полкам в королевской библиотеке и степенно пройтись между воображаемых стеллажей, чтобы дать самому себе ответ на вопрос, что делать дальше, как поступить лучше – правильно, как того требуют обстоятельства, или же слушать своё сердце, а не страх и подозрения, пусть и рождённые не без оснований? И ещё пожалеть (пожалеть ли?) о прошлом, в котором ещё тот Мерлин-которого-уже-нет верил, что на добро всегда отвечают добром, а правда стоит того, чтобы за неё бороться даже вопреки предначертанному (особенно вопреки предначертанному). Пожалеть, потому что когда-то отстоянное с его помощью право обрести свободу и быть собой обернулось самым большим (и, вероятно, несчастным) из известных ему зол; усомниться, потому что некогда сделанное им добро ныне смотрит прямо в душу пронзительными глазами цвета ледяной бирюзы. И Мерлин сам себя назовет последним дураком (сразу после Артура, естественно), если не признает, что его это задевает. И иногда лишает сна. Как в эту ночь. С каждым днём мир вокруг становился только сложнее, втягивая мага в водоворот событий, на которые он был повлиять не в силах: тех, что так или иначе случились, хотел он этого или нет; тех, что разворачивались перед ним прямо сейчас, даже когда Камелот спокойно спал в окружении каменных стен; и, конечно, тех, которым лишь предстояло стать реальностью, но реальностью той, которой всеми силами стоило избегать. На востоке стало значительно светлее, и чернеющие на границе со светлеющим небом верхушки деревьев и пики далеких гор словно часовые напоминали, что лучше вернуться и сделать вид, что всю ночь спал в своей постели в коморке над покоями Гаюса, пока его отсутствие не заметили. Больше того, с утра у Артура обязательно найдётся для него пара десятков неотложных дел (о которых он бы и не подозревал, если бы не держал в личных слугах Мерлина) – стоило хоть немного отдохнуть.   Маг зябко поёжился – не столько от холода, сколько от неприятного, скребущего предчувствия, как будто бродячая кошка добралась до самой его души и выпустила разом все когти. Что-то должно было произойти. Нет, что-то уже происходило.