Ночная музыка

      — Мой.       Вэй Ин не успел прийти в себя после разрядки и ещё пьяно цеплялся за удовольствие, мечущееся звёздным огнём в крови, как был резво уложен Лань Чжанем на живот. Он как мантру повторял его имя:       — Вэй Ин. Вэй Ин. Мой. Вэй Ин.       Звучание его голоса ускоряло сердечный бег. Вэй Ин улыбнулся своим спутанным, объятым дурманом страсти мыслям:       А Лань Чжань, кажется, вошёл во вкус. Не удивлюсь, если в итоге придётся просить пощады.       Ему нравилось так думать, впрочем, не столько думать, сколько чувствовать, что для Лань Чжаня он чрезвычайно особенный человек: жизненно необходимый, бесконечно желанный, первый и единственный, тот, кого не выбирают, кто, появившись однажды перед глазами, навсегда становится средоточием всех помыслов.       До того, как они преклонили колени в усыпальнице основателя клана Лань, Вэй Ин не позволял себе до конца поверить, что Лань Чжань благоволит к нему душой и сердцем — и не просто благоволит, а, как он сам, верит, что его любимый избран для него и отмечен каким-то высшим предназначением, — но теперь всё встало на свои места. Лань Чжань не стал бы кривить душой и делать то, что противоречило устремлениям духа. Сделав Вэй Ина своим спутником на тропе самосовершенствования, он ясно давал понять — его разговор с отцом и раскрытие намерений перед кланом лишь дело времени; его слова о том, что в случае противодействия его выбору он покинет семью и дом, чтобы быть с возлюбленным, — правдивы; его выбор не подлежал сомнениям.       Вэй Ин не знал настоящей любви в прошлом — родители наверняка любили его, но он почти ничего о них не помнил, лишь едва различимые блики их образов иногда, как далёкий мираж, возникали в сознании. Вэй Ин хотел думать, что по-своему дорог членам семьи Цзян. Проявляемую ими заботу он, как и любой осиротевший ребёнок, охотно принимал за проявление любви, но, взрослея, всё яснее понимал — это не то…       Не о такой любви он мечтал в своём сердце. И лишь теперь, когда Лань Чжань, не скрываясь, смотрел на него так, словно в нём сосредоточился для него весь белый свет, все чаянья и стремления, Вэй Ин мог с уверенностью сказать, что нашёл того, кто ниспослан ему как бесценный дар богами. В глазах Лань Чжаня, помимо страсти и нежности, безбрежным океаном плескалась преданность — не та, с которой сыплют красивыми речами и восхваляют, другая — та, с которой с лёгкостью идут на смерть, попирают людские и небесные законы, ломают привычные догмы без оглядки на последствия.       Вэй Ина окрыляла надежда, что отныне никто не разлучит его с избранником. Он отдавал себе отчёт, что на жизненном пути их ждёт немало порицания, давления и испытаний, но ради Лань Чжаня готов был сразиться со всем миром, перевернуть его, перекроить на свой лад, лишь бы им оставаться вместе. Нефрит воплощал в себе жизненную силу, волю, энергию, мечты и чаяния Вэй Ина — всё самое светлое и вдохновляющее.       Подгоняемый жгучим желанием, Лань Чжань встал на колени за его спиной. Вэй Ин ещё никогда не чувствовал себя настолько открытым и уязвимым перед другим человеком.       Таким я могу быть только с Лань Чжанем, ни с кем больше.       Нефрит осыпал всё, что видел перед собой, поцелуями — горячо, неудержимо, жадно. От желания и спешки его движения становились немного неуклюжими, касания резкими, но в каждом из них Вэй Ин по-прежнему чувствовал обожание и свою значимость. Возбуждением вздымало волоски на руках. Мурашки вились по спине от тёплого дыхания склонившегося над ним Лань Чжаня, пощекотавшего тонкую кожу на шее, вынуждая естество Вэй Ина вновь истекать слезами удовольствия.       — Вэй Ин, ты… — терял себя в эмоциях Лань Чжань.       Впервые на памяти Вэй Ина он позволял себе их столь явное проявление.       — Я знал, что ты будешь таким, — руки и губы Нефрита словно намеревались задушить его в объятиях и поцелуях.       — Каким?       — Необыкновенным!       Ощутив, как крупное и скользкое от выделения смазки навершие члена Лань Чжаня мазнуло по ложбинке между ягодицами, Вэй Ин забыл, о чём собирался сказать, и сделал глубокий вдох, не зная, как утихомирить бешено колотящееся сердце.       Фу-ух! Сам напросился. Отступать поздно.       Ладонь Лань Чжаня успокаивающе легла на его лопатки.       — Не напрягайся. Бёдра повыше. Голову опусти, — подсказывал он мягко.       Вэй Ин нервно усмехнулся, посылая ему долгий взгляд через плечо.       — Опыта в этом деле у меня нет, но я очень хочу, чтобы тебе понравилось…       — Мне понравится, не сомневайся, — задушенно пробормотал Лань Чжань, оглядывая его как эфемерное божество, которое чудом снизошло к нему в руки.       — Может, лягу на спину?       — В этом положении тебе будет легче принять меня.       — Ах, вот оно что, — Вэй Ина истязал жар, и не только смущения. — А ты и впрямь готовился, да, Лань Чжань?       — Не готовился, нет, — покачал головой Нефрит. — Просто хотел понять себя, когда начал чувствовать тягу к тебе. И кое-что читал. Уже довольно давно.       — Так я и знал! А не был бы ты таким скрытным и стеснительным, почитали бы вместе…       Губы Лань Чжаня дёрнулись в вымученной улыбке. Он склонился и легонько прикусил ухо Вэй Ина, затем лизнул место укуса. На его бледных щеках проступил едва различимый румянец. В потемневших янтарных глазах сквозила нежность.       — Ещё почитаем… и не только почитаем, — с обещанием обронил он.       Низкая вибрация сдерживаемого стона в голосе Лань Чжаня дала понять, насколько ему самому нравится высказанная мысль.       — Всё, что пожелаешь, Чжань-эр, — дразняще протянул Вэй Ин, чувствуя, как от подпрыгнувшего в теле пламени внутренности скручиваются в тугой узел.       Согласен на любые эксперименты, лишь бы с тобой и тебе в радость.       Хотелось сгрести Лань Чжаня в объятия, прижать к себе, зацеловать, но Вэй Ин лишь нежно улыбнулся, страшась своим немного неуместным всплеском эмоций спугнуть настрой и решимость Нефрита сделать его своим этой ночью. Вылив на подрагивающие пальцы немного масла, Лань Чжань нанёс его на себя и осторожно покрыл им тугое кольцо мышц в потаённом месте Вэй Ина.       — До чего же непривычно, — отозвался на его робкое прикосновение последний, непроизвольно выгнувшись в спине и ещё более откровенно подставившись под подготавливающие его руки.       Думать о приличиях в такой момент никак не получалось, а сдерживать возбуждение и подавно. Лань Чжань распалял его ласками, побуждая забыться и расслабиться.       — Если станет больно, не терпи. Сразу останови меня, — предупредил он.       Вэй Ин, сконцентрировавшись на его касаниях, коротко кивнул. Сердце колотилось оглушительно и часто. Неразбавленный огонь бежал по венам. Лань Чжань мучительно медленно утопил в его теле палец, и, поморщившись, тут же напомнил, что нужно расслабиться. Скользя туда и обратно медленными, расширяющими движениями, он повторил свою фразу несколько раз, пока Вэй Ин не подчинился.       Удовлетворившись реакцией, Лань Чжань подкорректировал его позу и положил руки на поясницу, слегка потянув на себя. Вэй Ин забыл, как дышать, и замер, когда почувствовал давление на инстинктивно сжавшееся отверстие уже не пальцами, а кое-чем значительно крупнее.       — Вэй Ин, — в голосе Лань Чжаня сквозила мольба и плохо сдерживаемое томление. — Надо расслабиться.       — Да-да, помню… и пытаюсь.       — Сделай глубокий вдох. Ещё…       Направив себя рукой, Лань Чжань двинулся — не резко, но настойчиво. Вэй Ин хватанул ртом воздух и невольно зашипел. На миг показалось, что пылающий стальной стержень невыносимым распиранием разрывает его на части. В месте вторжения свернулся яркий сгусток боли, прокатившийся волной вдоль позвоночника до самой макушки.       — Сейчас, — покрывшись испариной, Вэй Ин старался взять себя в руки и подавить волнение, но тело отказывалось подчиняться.       Живот стянуло тисками спазма. Несмотря на то, что он предполагал, что первый раз ощущения будут именно такими, чудилось, несколько переоценил свои силы, перенапрягся, перенервничал, перевозбудился. Глаза защипало предвестием слёз. Капля пота, выступившая на виске, медленно скатилась вниз. Дрожь в конечностях не унималась. Подавить напряжение тоже не выходило. Тем не менее возможность остановить всё, избежав муки, сметалась желанием большим: принадлежать Лань Чжаню, закрепить их союз и доверие всеми доступными способами.       Продвинувшись внутрь совсем немного, Лань Чжань, кусая в кровь губы, заставил себя оцепенеть, пережидая эмоциональный шторм Вэй Ина и череду мышечных сокращений внутри него.       — Ты… как? — донеслось до Вэй Ина глухо и низко. — Мне продолжать?       Издав жалобный звук, Вэй Ин зажмурился, сминая в кулаках ткань под собой и стискивая до скрипа зубы.       — Продолжай.       Лань Чжань нескладно ласкал его спину и бёдра, медленно проникая вглубь, и напоминал дышать. Подчиняясь, Вэй Ин делал именно так, как он просил. В моменты, когда боль взвивалась острее, чтобы не сорваться и не захныкать в голос, он вдавливал лицо в подушку и ею заглушал слишком громкие стоны.       Казалось, прошло очень много времени, прежде чем Лань Чжань поместился в нём на всю длину. Он взмок от пота и переживал такое напряжение, что сам не мог унять дрожь. Вэй Ин сознавал, что лишь благодаря годам жёсткой дисциплины в шлифовке самообладания Лань Чжаню удавалось с таким похвальным терпением подавлять грубые порывы. Прильнув к его спине, он опустил голову ему на плечо и, согревая дыханием шею, судорожно прошептал:       — Скажи, когда можно.       Вэй Ин испытывал странное — естество Лань Чжаня было обжигающе горячим и пульсировало. Любое мало-мальски выраженное движение задевало нервные окончания и давило на что-то, что порождало тёплые вспышки, заставляло Вэй Ина извиваться и млеть, но огромный размер погружённой в него плоти также причинял и страдание. Смешение этих противоположных ощущений мешали полностью расслабиться, но кое-как справившись с первыми впечатлениями, Вэй Ин немного продышался и, не смея затягивать пытку Лань Чжаня дольше, уронил:       — Можно.       Отдаваясь гипнотическому ритму, Лань Чжань начал плавно совершать возвратно-поступательные движения, неимоверным усилием удерживая себя от более резких и напористых рывков.       Вэй Ин хмурил брови, содрогаясь вокруг пронзающего его орудия боли и наслаждения, и постепенно терял понимание, где находится. Рассудок заволокло пенистыми хлябями тумана. Мысли одна за другой испарялись, а ощущения сглаживались и изменялись.       Пьянея и теряя голову от наслаждения, Лань Чжань стиснул в ладонях ягодицы Вэй Ина, оставляя розоватые следы, совершил несколько глубоких толчков и вдруг неожиданно покинул его тело. Не дав ему опомниться, он перевернул Вэй Ина на спину и впился в его губы поцелуем, прикусывая и посасывая нижнюю губу. Вэй Ин удивлённо замер под его натиском, но уже через мгновение с упоением ответил на поцелуй. Лань Чжань испустил волнующий стон и снова заполнил его собой.       По каменной обители разносились их рваные вздохи и учащающиеся шлепки плоти о плоть, приближающие обоих к освобождению. В новой позе Вэй Ин испытывал всё иначе. Каждое прикосновение, каждое движение возникало и ударяло как молния от затылка до пяток, разбегалось мириадами покалываний вдоль позвоночника, вниз-вверх, в глубину. Задыхаясь, он сглотнул, несмотря на сухость во рту, и крепче сцепил руки на плечах Лань Чжаня.       Тот целовал исступлённо, забываясь, впивался зубами и губами, посасывал, лизал, неосознанно сдавливал до красноты и оставлял отметины. Его член ощущался клеймом, прожигающим нестираемой печатью нутро Вэй Ина, взор которого неотрывно скользил по прекрасному в испытываемой круговерти чувств лицу. Из-под взмокших ресниц на него взирал мутнеющий от удовольствия взгляд почерневших до ночной тьмы глаз, неприкрыто демонстрирующих испытываемую их владельцем эйфорию. Губы Лань Чжаня влекуще раскраснелись, веки подрагивали.       Вэй Ин никогда не видел его таким распалённым и раскованным, а потому, зависнув между небом и землёй, зачарованно улыбнулся.       — Тебе хорошо? — хрипло спросил он, хотя ответ отражался на лице Лань Чжаня с предельной ясностью и честностью.       Давно лишившись способности связно мыслить, Нефрит был не в силах вступить с Вэй Ином в разговор. Балансируя на рубеже, предшествующем лавине всепоглощающего наслаждения, он стонал, срывался, вколачиваясь часто и глубоко, а через мгновение, к облегчению Вэй Ина, сжавшегося внутри от саднящих ощущений, напряжённо вздрогнул, запрокинул голову и кончил.       Излившись, Лань Чжань вымотанно навалился сверху, крепко прижимая к себе Вэй Ина. Переплетясь ещё надёжнее, они не прекращали целоваться, но уже более мягко и трепетно. Спустя несколько мгновений Нефрит пошевелился, подхватил свою сорочку, слегка приподнял бёдра Вэй Ина, поместил её под них и только после этого медленно покинул его тело.       Вэй Ин охнул. Пустота внутри оказалась неприятной. Он почувствовал, как из него вытекает горячая жидкость, и растерялся от неожиданности. Новизна ощущений вгоняла в краску и, как назло, ничего путного не приходило на ум, чтобы отшутиться, поэтому он просто спрятал лицо в изгибе шеи Лань Чжаня и так застыл на некоторое время.       Чуть погодя Лань Чжань завернул его в одеяло и отнёс к источнику, придерживая, помог погрузиться в воду и принять удобное положение. Контраст холодного воздуха и горячего водоёма взбодрил Вэй Ина. Его взгляд замерцал, щёки заалели. Лань Чжань устроился рядом, задумчиво и беспокойно заглядывая в глаза.       — Очень больно? — словно раскаиваясь за содеянное, тихо спросил он.       Вэй Ин попробовал изобразить беззаботную улыбку опухшими от поцелуев и укусов губами.       — Есть немного, — не стал отпираться он, зная, что если солжёт, Лань Чжань поймёт и расстроится.       Серо-стальные радужки скрылись за полуприкрытыми в блаженстве веками.       — Но не волнуйся. Оно того стоило, — заверил Вэй Ин, переплетая их пальцы в замок. — Я счастлив.       Он прильнул к губам Лань Чжаня, избавляя его от ненужных мыслей, а потом склонился, устроив голову у него на груди. Время потекло медленнее. На смену страсти пришла всепоглощающая нежность.       — Вэй Ин.       — Что?       — Мне всегда будет мало…       — Знаю, Лань Чжань. Я чувствую то же. Чем больше ты мне даёшь, тем больше я хочу тебя.       — Вэй Ин.       — Да?       — Так должно было случиться. Мы связаны навечно, ты понимаешь?       — Ещё бы не понимал!       Даже сидя почти неподвижно, они продолжали проникать друг в друга — прорастать душами, переплетаться, сливаться на каком-то неземном уровне, словно судьбой им предназначено было стать неделимыми.       — Мне страшно, — признался Вэй Ин. — Если с тобой что-то случится, я… — он смолк, боясь накликать беду своими страхами.       — Я твой в жизни и в смерти, а ты — мой. Потеряешься — найду, уйдёшь — верну, захочешь свободы — я тебе её не дам, не смогу.       — Не нужна мне свобода, если она не бок о бок с тобой. Я задыхаюсь, когда ты не рядом.       — Вэй Ин.       — Мм?       — Я клянусь, что никогда не отступлюсь от тебя и не оставлю.       Щемящая удовлетворённость от осознания услышанного топила Вэй Ина и дурманила, помогая преодолеть не к месту взыгравшую стыдливость и забыть о боли, что обещала остаться с ним на некоторое время. Поющее соловьём сердце обдавало красками лета, когда Лань Чжань с сердечным замиранием перебирал его влажные волосы и целовал мягкими размеренными поцелуями — лоб, переносицу, виски. Они захватили с собой в купальню вино, которое Лань Чжань купил в Гусу, чтобы порадовать Вэй Ина и скрасить его заточение. Нефрит, конечно, не рассчитывал, что этой ночью оно станет частью соединившего их обряда, но как говорят — неведомы пути богов.       — Выпьешь со мной? — предложил разомлевший в его объятиях Вэй Ин.       Лань Чжань ожидаемо отказался, поэтому всё вино досталось Вэй Ину. Поволока расслабления после того, чем они занимались, «Улыбка Императора» и горячая вода сделали своё дело. Вскоре Вэй Ин сделался сонным и вялым. Тело требовало отдыха. Лань Чжань помог ему закончить омовение, насухо вытер и, игнорируя возражения, отнёс на руках в постель. Устроив Вэй Ина, сам прилёг рядом — обнажённый и горячий как олицетворённое солнце. Присутствие его обвивающих талию рук убаюкивало и дарило столь необходимый сейчас покой.       Качаясь на зыбких волнах подбирающейся дрёмы, Вэй Ин мечтал о времени, когда им не придётся скрываться и бороться за чьё-то одобрение, рисовал в сознании маленький домик посреди цветущего сада и уютную кровать.       Засыпать и просыпаться в которой мы с Лань Чжанем будем неизменно вместе.       Размеренное дыхание у уха и стук сильного сердца Нефрита в тесной близости с его собственной грудной клеткой заворожили Вэй Ина, погрузив в медовую негу и потихоньку вытеснив досаду от понимания, что возлюбленный вскоре покинет его.       И снова Вэй Ин не заметил, как усталость сломила его, разметала мысли и унесла в мир грёз, а когда пробудился, обнаружил, что ленивое зимнее солнце поднялось выше горизонта, пробралось шаловливыми лучами в мрачноватую обитель и дотянулось ласкающими касаниями до его лица. Свет хрустальными изломами заполонял каменные своды, дразнил и щекотал кожу. Рядом на постели алым пятнышком выделялось спелое яблоко. Вэй Ин подхватил его, прижался губами, а затем, не задумываясь, подгрёб к себе одеяло и уткнулся в него носом, вбирая сохранившиеся на нём отголоски аромата сандала.       Лань Чжань, я уже соскучился…       Постель под Вэй Ином была жутко измята. Снова предстояла стирка белья и одежды, но улыбка не хотела сходить с зацелованных губ и пело сердце.       — Доброе утро, любовь моя, муж мой, моя отрада, — устремляя взгляд вдаль, вслух проговорил Вэй Ин, представляя, что это же солнце сейчас скользит по бледным скулам и смоляным волосам просыпающегося Нефрита.       Несмотря на смущающие воспоминания о полной ярких впечатлений ночи и болезненное ощущение в теле, Вэй Ин не знал, куда себя деть от счастья, ведь они с Лань Чжанем преклонили колени перед основателем клана Лань как супруги, став ближе друг другу, чем когда-либо.              Вот уж не думал, не гадал, что породнюсь с Лань Цижэнем, — качая головой, подумал Вэй Ин и наконец надкусил краснобокий плод — тот оказался сочным и сладким, как губы Лань Чжаня.