L.A.B.

Ночью на улицах мегаполиса так много всяких ярких вывесок, огней и ламп, что глаза начинают болеть. Вся эта яркая вакханалия каждую ночь встречала с распростёртыми объятиями. Вакханалия вечно следовала по пятам, сбивая с толку рекламами и большими бордами с вдохновляющими писанинами. Иногда это борды были полны смысла, а где-то просто очередная реклама продукта. Место на этих бордах стоило денег, а порой было даже слишком окупаемо. Большим спросом пользовались голограммы, в виде которых объемной выступала реклама куда выше качеством, чем на столбах, бордах и любых других местах. Часто рассматривая самую дорогую улицу, мужчина шёл каждый раз придерживая небольшой портфель. Там были какие-то бумаги, пара ручек и карандашей на крайний случай и комплект, как принято, каких-то до ужаса лёгких брюк и рубашки, совершенно классических. Также в портфеле этом находился мобильный, но в нём мужчина не был заинтересован. К слову, мужчина этот был совсем молод. За спиной у него стояли две могущественные фигуры, пустившие юное лицо в странствия по волнам взрослой насыщенной жизни. Сделались эти люди совсем чужими мужчине. Они просто оставили его с внушительной суммой денег, а потом и с рядом возможностей. Сам внешний вид у мужчины был каким-то слишком идеальным. Кожа белая, тонкая и ужас какая мягкая. На ней не было ни одного дефекта, не зря же старались косметологи. Паника у человека этого была, он не мог позволить себе выглядеть как-то не так. Смотрел в зеркало и думал, как бы стать красивее, ведь оставаясь на месте его разум поглощало разрастающееся чувство отвращения от себя же. Тональный крем часто прятал под собой синюю от недосыпа кожу под глазами. Заусенцы часто просто автоматически тот отрывал так, чтобы с пальцев шла кровь и все равно. Все равно его ценили в первую очередь как элитную вешалку для вещей. Работать моделью, на обложках журналов красоваться своим лицом и до странного неестества телом. В это время держать свою фигуру такой женственной и оставаться при этом мужчиной — тяжело. Избегать избиений на улице или того же сталкинга — ещё тяжелее. Улицы как склизкие змеи сжимают тело, сжимают друг друга и медленно сворачивают жизнь в большой комок непонятных событий. Среди ярких картинок скрывается серая жизнь, где только один выход. Дождь закончился как раз когда мужчина ступил на порог своего нового места работы, а точнее, он был в этот раз заказной вешалкой для какого-то известного бренда. Логотип этого бренда выглядела как очертание кошачьей головы, но перевернутое вверх ногами. На две части его разделяет красивая шпага, а точнее, так же ее очертания. Простое лого, но достаточно красивое. Запоминающееся даже. Вещи с этим знаком были уже отведены для мужчины. Я забыл отметить то, что тело его ценилось больше всего как самый главный элемент. Оно привлекало и мужчин, и женщин, как оказалось. Сам же его владелец был среднего роста, но даже если бы был ниже — ему бы простили. Объект сексуальных фантазий в этом мегаполисе и в местах дальше, в которых никогда этот мужчина не был. Не все о нём мечтают, но находятся те, кто узнает на улице. Находятся те, кто узнают и не говорят, всего-то фотографируют или просто засматриваются. Самым сложным процессом остается своя личная жизнь. Ее почти нет. Ручка двери скрипит, открывается и замок срабатывает. Запрашивает карточку или отпечаток пальца на области рядом. На той же входной двери. Нежно прислоняет подушечку среднего пальца, а после срабатывания механизма и светящейся зелёной лампочки — мужчина заходит внутрь. Рецепшн встретил его пустотой, приятным розоватым светом и небольшой запиской. «Дорогой Куникудзуши, Вас я ожидаю на втором этаже.» Улыбнувшись мужчина подбирает эту записку, достает из кармана своих брюк красную помаду и красит ею губы в алый. Поцелуй, такой лёгкий и элегантный отпечатывается на этой небольшой записке. Только тогда Дзуши изволит пройти дальше, на второй этаж этого небольшого приятного помещения. Все ещё в руке портфель.Черный, с глянцевым покрытием и небольшой наклейкой розы на уголку. Как только Скарамучча ступил на лестницу, медленно поднимался, как раз тогда из-за двери в самом верху лестницы вышел мужчина. Разодетый в чёрную рубашку и белые как снег брюки на таких же белых подтяжках. На удивление, он выглядел куда более чем прилично. — рад приветствовать Вас, Куникудзуши. Надеюсь Вы получили мое послание. — он улыбнулся, но с какой-то хитростью в глазах. Дзуши тут же отразил ее, поднялся элегантно к оппоненту и протянул руку. Именно тыльную часть, дабы этот загадочный мужчина поцеловал ему руку. Так и делает, даже слишком нежно губами мажет по кисти. В нём бурлит какая-то особая страсть, которая не была интересна модели. — и я Вас, Тарталья. — уверенная речь, приподнятый нос и резко забранная кисть — все это было особыми сливками и вишенкой на торте в данной ситуации. Специфический вкус, который нравился многим. По взгляду не скажешь, что рыжий был против. Наоборот, вкушал каждое слово с удовольствием и запах вдыхал всеми лёгкими. Любезности закончились когда Скарамучча вошёл в студию. Комната просторная, на середине сделанные декорации в виде идеального освещения на белый фон, а так же цветы. Диван в цветах, все в цветах. Розы алые, белые, розовые и даже оранжевые там были. Все натуральные и собраны, вероятно, сегодня. За Скарамуччей в студию зашёл и Тарталья. Незаметно для первого, тот заблокировал дверь своей картой, а после с той же улыбкой на лице прошел к стоящему на внушительном штативе фотоаппарату. Достаточно дорогая на вид вещь, учитывая то, что этот куда более усовершенствованное понятие «фотоаппарата» с множеством функций дополнительных и более детальных настроек. — раздевайтесь. — устраивает руки на фотоаппарате рыжий, усмехается, пока Куникудзуши в недоумении стоит. — это будет стоить дополнительной платы. — сопротивляться не выход, тем более, оппонент не творит ничего развратного. Обычно среди таких студий имеется примерочная, но здесь, похоже, все лицезреет непосредственно Тарталья. Ухмылка его раздражает даже, веснушки на лице как будто бы от аэрографа оставшиеся кляксы. Скулы и островатый подбородок. Из-за этого лица Дзуши то и сделал, что потрогал свое, убеждаясь, что выглядит лучше. Стопы затекли, хотя стоял же мужчина на месте. Расслабленно до момента одного. — вот это Вас переубедит. — рыжий достал из сумки на полу какой-то конверт, внутри которого что-то достаточно большое — здесь несколько купонов, в общей сумме. грубо говоря, умножаю Вам уже отданную предоплату. Остальное в конце фотосессии. Фиолетовые глубокие глаза дрожат. Они смотрят на конверт, не знают, что внутри, но эта игра привлекает очень даже. Неизвестность, риск, а в прочем, терять же нечего? Нет никого, нет себя в этом бледном теле. Нет жизни в словах, нет вкуса в губах и нет ничего приятного во взгляде стекольном. Кукольном даже, необыкновенно холодном. — я согласен. — тут же растягивается рубашка, пуговка за пуговкой, пока не остаётся просто на плечах висеть. Чайлд улыбается, глядит на тело и ведёт пальцем по фотоаппарату. Нажимает, несколько снимков делая. Дело у него важное, оттого и нужны снимки такие. Открытые.