Руководство: как избежать наказания за преступление

Настоящее время

      Дождь и правда начался, да такой силы, что сквозь него сложно разглядеть улицу — осень в этом году выдалась не на шутку дождливой. Капли воды барабанят по крыше, плотным потоком стекают по окнам, отстукивают свой ритм по багажнику.        Бам-бам-бам.        А в багажнике — пакеты, верёвки, перчатки. Всё это стоит уничтожить, да как можно быстрей, сразу как только закончится дождь.       — Имир точно…назвала именно это место? — спрашивает Армин, не скрывая своих сомнений; вокруг пусто, лишь в паре метров разместилась небольшая бетонная будка.       — Да…она отправила мне этот адрес.       — Хорошо…       Они сидят в машине и ждут, ждут, пока их бывшая одноклассница прибудет к условленному месту. Ожидание это длительное, тревожное и даже немного изматывающее. Или, быть может, сама эта ситуация так их измотала. Хоть Армин и спал сегодня, но отчего-то глаза ныли так, словно в них сыпанули песка.        В какой-то момент Анни устаёт бесцельно таращиться в окна залитые дождём, и перебирается на заднее сиденье, где устраивается уже лёжа. Пока она сидела рядом, он испытывал ужасное напряжение. Но и когда она оказалась за его спиной, беспокойство никуда не ушло. Они не обсудили те странные объятья на утёсе. Они так ни о чём и не поговорили.        Дождь усиливается, хотя и кажется, что сильнее уже некуда. Стук его нарастает и нарастает, словно хочет их оглушить. У Армина в голове по кругу бродят одни и те же мысли — воображение рисует буйный поток воды, не здесь, не за окном, а там, далеко — в океане, где в глубинах мечется одинокое белёсое тело Бертольда Хувера, абсолютно так же, как мечутся мысли в голове Армина. В какой-то момент, картинка блуждающего в морской пучине тела, кажется, ему настолько реалистичной, что единственное чего он хочет, это отвлечься. Чтобы хоть кто-то его отвлёк. Так и случается.       Ни с того ни с сего, от скуки или из желания скоротать время, Анни затягивает мотив какой-то старой песни, что крутили по радио, ещё тогда, когда Армин был ребёнком. Она тянет эту мелодию без слов, совсем негромко, еле различимо в шуме дождя. И всё равно, песня проникает ему в голову, позволяет сконцентрироваться только на одном её голосе, а когда та заканчивается, Армин, неожиданно сам для себя решает, решает здесь и сейчас сказать всё как есть. Он упирается ладонями в колени, лишь бы собраться с духом. Возможно, то, что он сидит к ней спиной, не так уж и плохо.       — Анни…       — Что?       Если бы он сейчас посмотрел в зеркало заднего вида, непременно заметил бы её внимательный взгляд, но он не мог оторвать взгляда от своих коленей, от ладоней впившихся в них, от проступивших от напряжения вен.       — Возможно…то, что я расскажу тебе сейчас, прозвучит очень и очень глупо.       — Хорошо, если только глупо, — протягивает она.        — Да-а-а, — на выдохе соглашается он, —  возможно, не только глупо…       — Я тебя слушаю, очень внимательно.

Два года назад

      — Эй, что случилось? — раздаётся её немного недовольный голос над его ухом.       Кажется, как ни крути, а ей не понравилось, что он просто так убежал вслед за Микасой. Всё же, Анни была немного собственницей. Со всем её бунтарством и уважением чужого пространства, а так же чужих тайн и секретов, она всё ещё, была довольно ревнивой.       Он осторожно поднимает на неё взгляд, не заметил как она пришла. Потерялся в своих мыслях, пока ждал её здесь. Сам попросил прийти — прислал сообщение.       Место для встречи настолько странное, что нет ничего удивительного в том, что она с интересом осматривается по сторонам. Но не он его выбирал, не он решил поговорить с ней в школьном бассейне.       Сквозь прозрачную крышу хорошо видно чёрное небо, а по краям резервуара с водой, горят лампы; тени мечутся по стенам и полу, повторяя беспокойные образы водной глади. Тени эти падают на острые плечи Анни и изгибами пробегают по её бледной коже. Есть в этом что-то завораживающее и почти сверхъестественное.       Бертольд сказал, чтобы Армин поговорил с ней именно здесь. Настаивал на том, что место должно быть уединённое, вдалеке от танцев — Армин ведь не хочет устраивать драму у всех на виду, не хочет привлекать лишнего внимания?       К тому же Бертольд хотел слышать каждое сказанное Армином слово, удостовериться, что он не соврёт…Бертольд довольно умён, акустика здесь и вправду хорошая, не нужно быть рядом, чтобы подслушать чужой разговор. Но как Армин не старается, слова у него не идут.       — Тебя долго не было, как там Микаса? — не дождавшись его ответа спрашивает Анни.       “Микаса…точно…как там Микаса?”       — А…Микаса…нормально.       Он знать не знает как там Микаса. Его сейчас это совсем не заботит. За такие мысли должно быть стыдно, но оказывается иногда, в жизни случаются вещи, которые касаются только его одного.       — Нормально? Это хорошо…я немного…волновалась за неё, — проговаривает Анни, явно борясь со стыдом; Анни Леонхарт не привыкла признавать, что может вполне искренне волноваться о ком-то, — Знаешь, я тут заметила, там у входа припаркована машина Хистории. Хочешь, нацарапаем на ней каких-нибудь гадостей?       — Гадостей? — теряется он.       — Угу, что-нибудь про богатых папиков, и про её круглое лицо.       — А…ну…       В этом вся Анни — никогда не оставит обидчика в покое, ей кажется очень важным постоять за себя. В отличие от Армина, он предпочтёт не ввязываться в открытый конфликт.       Но Анни другая. Обидел? Сделал подлость? Сказал гадость? Заслужил получить жвачку в волосы, или изрезанную куртку; ботинки, закинутые на провода — тоже не плохо, а если у тебя есть машина, то и проколотые шины или поцарапанный капот будут отличным напоминанием, что не стоит переходить дорогу плохой девчонке. Как-то раз она даже предложила поджечь бумажный пакет с собачьим дерьмом у дверей дома Жана Кирштейна.       Армин на её месте придумал бы нечто другое: если раздобыть один только телефонный номер Хистории, можно поставить на него автозвонилку, которая будет днём и ночью обсыпать бедную королеву школы рекламными предложениями о кредитах, скидках и покупке сковород по акции. Есть и способы заказать ей к порогу десять тысяч пицц, или тонну рулонов туалетной бумаги. Месть не обязательно должна быть такой прямолинейной, какой её представляла Анни.       Мысли о подобной авантюре его распаляют. Вот сейчас, он предложит парочку вариантов, и Хистория Рейсс поплатится за свой ужасный характер.        Только вот весь его запал теряется сразу, как он вспоминает, что там — в глубине и темноте этого большого помещения, затаилась длинная фигура Бертольда Хувера. Он спрятался в тенях, и держит руку на кнопке рассылки того дурацкого видео. По крайней мере, так Армин себе это представлял.       Армин прикрывает глаза на секунду. Он бы мог сказать ей правду, пустить всё на самотёк, но не скажет. Он ещё там, в маленькой каморке за сценой, принял решение — Армин последний раз, решит всё за неё. Один последний раз, не спросит её мнения, как не спрашивал тогда, когда решил, что их отношения должны оставаться в секрете. Как тогда, когда не удосужился спросить у неё, играет она с ним в причудливую игру, или он, правда, для неё что-то значит. Последний раз он решит всё сам, потому что уверен, что так сейчас будет правильно.       — Ну так, что…не хочешь? Боишься проблем? Да ладно тебе, нам осталось только дипломы забрать, что они нам сделают, — продолжает она настаивать на том, что им позарез как надо подшутить над Хисторией.       — Анни…я тут подумал.       — О чём? — в глазах её столько доверия, сколько он не заслужил. И ему так не хочется рушить всё это. Анни ведь, словно дикая кошка, расположения которой он добился с большим трудом.       — Об учёбе, за границей.       Секунда и радушия на её лице как и не было — дикая кошка, приручай её или нет, всегда ждёт нападения.       — Было бы странно, не подумай ты об этом... — мгновение и в этих голубых глазах остался только холод, колючий, неприятный. Анни складывает руки на груди. Ему даже немного обидно, как просто и быстро он стал для неё кем-то от кого ей хочется отгородиться.       Армин не силён в таких разговорах, ему думалось он силён в любых, но, оказывается, нет. Не зная, что делать решает вести себя как дурак — касается шеи, прячет глаза, но слегка ухмыляется, издаёт нервный смешок.       Прямо сейчас он пытается убедить себя, что ничего необычного, ни для неё, ни для него не происходит. Что расставания двух школьников — это естественный ход вещей. Он убеждает себя, что все эти переживания в его груди лишь оттого, что это его первые отношения. Его — неуверенного в себе неудачника. Армин уверен, что его сверстники так не нервничали. Скорее всего, у Райнера Брауна была уйма, десяток девчонок — и с каждой из них он встречался, спал и расходился, возможно, такое случалось, и по два раза на неделе. Это обыденно и просто. Верно?       Да и Анни, Анни к тому же…тоже, сколько у неё было парней до него? Не один и не два, так? Значит, расставание для неё ничего не значит. Она воспримет его слова очень легко, быть может, его серьёзность её только насмешит.       Но несмотря на то что такие мысли и бурлили в его голове, ни одна из них не казалась ему хоть сколько-то убедительной. Каждая —  белый шум, состоящий из одного только самообмана.       — Ты ведь сама говорила, — посмеивается он, — Что упустить такой шанс глупость…       — Говорила…наверно это хорошо, что ты решил быть с собой до конца честным.        — То есть, ну…я поеду за границу, да. На какое-то время.        — Армин, — он ощущает в её голосе столько холода, что их умеренный климат прямо сейчас превратится арктический, — Я не хочу неопределённости. Говори как есть, хочешь расстаться или продолжать всё это, как бы оно не выглядело?       — Ну…я…абсолютно точно, не хочу тебя как-то ограничивать, так что…то есть…ты не обязана…знаешь…совсем не обязана.       Ему бы просто сказать напрямик, так как просил это сделать Бертольд — бросить её. Да вот получается только мямлить. Словно в подтверждение его видимой бесхребетности, в кармане брюк вибрирует телефон. Он достаёт его скорее как попытку спрятаться от разговора, а не затем, чтобы получать наставления Бертольда:       “С твоей стороны будет очень глупо передумать” — пишет ему здоровяк.       Анни скользит глазами по смартфону, по его беспокойным рукам, убирающим телефон обратно в карман. Её это кажется только раздражает.       — Я бы сказала о том, что не против встречаться на расстоянии, но вижу, что тебе это не интересно.       От её взгляда Армин чувствует себя жалким червём, он очень давно не чувствовал себя так рядом с ней. Он смотрит на её суровое лицо, на нахмуренные брови — по её щекам и носу бегают тени от причудливых волн.       — Прости, да ты права, я думаю…что…в этом нет смысла. Нам ведь только восемнадцать. Глупо было бы…так себя ограничивать.       Она злится, он видит, что она злится.       — Ограничивать? Это ты так причудливо сообщаешь, что не можешь дождаться того как перетрахаешь всех однокурсниц в своём классном заграничном колледже?          Иногда она говорит так грубо, настолько, что у него волосы на голове шевелятся. Армин тоже порой говорит грубо, только не вслух, в основном в интернете, да и не таким будничным тоном.        — Нет, я не это имел в виду.       — А мне кажется именно это.       — Вовсе нет.       — Получается…тебе нравятся иностранки…стоило догадаться по всей той страной порнухе в твоём браузере. Но честно Армин, я сомневаюсь, что ты добьёшься большого успеха, — теперь её лицо украшает колкая усмешка.       — Думай как хочешь! — вскрикивает он, повышая на неё голос. Он не хотел этого делать, просто переволновался, а ещё его гложет обида, что он слышит такие слова, хоть ни в чём и не виноват. Он, между прочим, прямо сейчас спасает её от того, чтобы приёмный отец и вся чёртова школа не увидели то позорное видео. Он чёртов герой, что жертвует всем, что у него есть. И никто, никто не узнает о его героизме.       — А вот как…поняла…хорошо Арлерт. Ничего хорошего я тебе пожелать не могу, только сдохнуть.       Сдохнуть? Ему бы сейчас очень этого хотелось. Может ему утопиться в этой огромной луже за своей спиной?       — Прости…я…извини…я…просто, — он не знает чего хочет добиться своими извинениями. Вероятно — ничего, просто других слов у него не осталось.       — Заткнись уже, — проговаривает она, затем, несколько долгих секунд смотрит ему в лицо, а после, разворачивается и уходит.       — Анни… — он сам не знает, зачем её зовёт, просто на душе у него такое отвратительное, невыносимое чувство разрывающее изнутри...Может ему ей всё рассказать, может его выбор был неправильным... — Анни…       Она останавливается, оборачивается…идёт обратно. Его это пугает. Он позвал её, но что говорить не придумал...что он должен сказать? Что? Лихорадочные мысли резко прерываются, Армин ощущает боль в голени на несколько секунд раньше, чем вообще понимает, что получил туда удар. Нога болит так, что стоять на своих двоих невозможно, он сгибается, резко клонится к земле, ощущая огонь разливающейся по плоти и мышцам.       — Ай-й-й-й… — вырывается у него жалостливый стон.        Но удара ей мало, её пальцы оказываются у его лица, цепляются за подбородок и резко приподнимают тот, так, чтобы он мог смотрел на неё снизу вверх. Армин щурится от боли, у него слезятся глаза, но её лицо с почерневшим от злости взглядом он видит. Мгновение и всё той же ладонью, она резко толкает его назад, он инстинктивно жмурится, боясь, что её пальцы врежутся ему в веки, а затем, падает в воду.       Он не уверен, что успел рассказать ей, что не умеет плавать. Много чего не успел рассказать. Показал десяток своих самых любимых шоу, рассказал про все карточки с покемонами, что у него есть…было ли это самым важным во всём или стоило рассказать ей о другом? Хотя бы о том, что он не умеет плавать.        Армин барахтается в попытках найти опору, ткань его выпускного костюма быстро намокла и стала тяжёлой, тянет его вниз мешая двигаться. Волосы залезли в глаза, а в рот набилась вода с привкусом хлора. Чёрт…происходящее куда опаснее, чем кажется на первый взгляд. Ему кажется что он вот-вот потеряет сознание.       Он так и не сказал ей “Давай расстанемся”.       Чья-то рука хватает его за шиворот, сильная ладонь легко вытаскивает его на пол возле бассейна — словно собачонку, упавшую в реку. Армин кашляет, протирает глаза, видит лицо Хувера. У этого здоровяка оно такое доброе и располагающее, что даже странно как-то. Хочешь не хочешь, а Бертольд совсем не походил на злодея, вот он, герой, что только что спас ему жизнь.       — Не надо барахтаться в воде в таких случаях, намного лучше просто расслабиться, — разносится его глухой голос по огромному залу.       — Кха-кха-кха, — откашливается Армин, — Чего?       — Когда тонешь, просто расслабься.       — Хорошо, запомню, — отчего он так спокойно говорит с Бертольдом Хувером?       — Спасибо, Арлерт.       Армин моргает широко распахнутыми глазами. Дружелюбный Бертольд сбивает его с толку. Открытое и светлое лицо этого гиганта, с которым он делал домашку и слушал его печальные истории о больном отце, совсем не выдавало в нём человека, который мог прибегнуть к грязному шантажу. Армин хочет сказать: “Да отвали ты просто” но не может выдавить и слова.       — Не переживай… — продолжает гигант, — Это всего лишь расставание. В нашем возрасте разве не нормально расставаться?       — Да наверно…

Настоящее время

      — Правильно ли я поняла…Бертольд…записал видео, как мы с тобой трахаемся в туалете…скачал с твоего компьютера мои голые фотки и…взломал мой аккаунт с музыкой…а затем шантажом и угрозами заставил тебя со мной расстаться?       Раньше вся эта ситуация существовала только между ним и Бертольдом, а иногда ему казалось, что и вовсе — ситуация эта существовала только в его голове. Теперь же, когда она произносила это вслух, всё становилось ещё хуже, всё начало казаться полным абсурдом.       — Я знаю, как это звучит, но это правда, — говорит он, рассматривая её сбитое с толку лицо в зеркале заднего вида. Она поворачивает голову то в одну сторону, то в другую, словно пытается найти, что-то реальное и здравое хотя бы в своём окружении.       — Думаешь, я поверю в такую чушь? Не мог придумать что-то поубедительнее, у тебя же с фантазией всё хорошо.       — Ты можешь мне не верить. Но как только рядом будет что-то, куда я могу вставить эту флешку, ты всё увидишь сама.       Пока Анни молчит, раздумывая над его словами, Армин замечает, что дождь наконец-то хоть немного, да затих. Возможно, когда Имир соизволит объявиться, он и вовсе закончится.       — Давай представим, что я тебе поверила.       — Угу.       — Давай представим, что ты не выдумал это всё только затем, чтобы после смерти Бертольда сделать вид, что никогда не был полным мудаком.       — Хорошо.       — Хочешь сказать, ты подумал своей умной головой и решил, что оставить меня один на один с чёртовым сумасшедшим ублюдком это отличная идея?        — Тогда я ещё не знал, что он окончательно сбрендил. Я думал, что он просто…убеждён в том…что я тебе совсем не подхожу. Что я порчу тебе жизнь. Да я и же...и сам так думал…иногда…       — Он взломал мой аккаунт, записывал на видео, как мы с тобой трахаемся?! Это ли не “окончательно сбрендил”, Армин! Он шпионил за нами!       — Да это довольно странно…но, сама знаешь… — Армин делает паузу, оборачивается к ней, оглядываясь назад через сиденье, встречается с её абсолютно растерянным взглядом и продолжает, — …он умел казаться нормальным. И я даже не думал, что ты решишь встречаться с кем-то вроде него.       Редкие капли дождя отбивают стук по капоту. Анни подаётся вперёд, перелазил обратно на водительское сиденье. Кажется, пытается собраться с мыслями.       — Ты мог просто мне всё рассказать.       — То есть…хочешь сказать, тебе было бы всё равно, окажись те фото и видео…везде?       Она молчит, секунду, вторую, третью. Армин видит, как её пальцы нервно постукивают по рулю.       — Мне…нет, чёрт побери, мне не было бы всё равно…       — Вот видишь…       Анни поворачивает к нему лицо, заглядывает в глаза, спрашивает так, словно убеждает в чём-то:       — Но ты мог рассказать мне. Потом позже…написать, рассказать Микасе? Что угодно, мы бы разобрались с этим больным ублюдком.         — Возможно ты права, — Армин соврёт, если скажет, что не думал об этом, варианты были, но куда сильнее был страх, — Я не был уверен, что получится, не был уверен, что Бертольд не дышит мне в спину каждую чёртову секунду. Он ведь следил за нами…за тобой…за мной…       — То есть ты всё же предполагал, что он окончательно сбрендил?       — Я не знал, — Армин вздыхает, он заранее предугадывал, что объяснение не выйдет стройным и логичным, ведь во всём, что случилось, казалось, не было никакой логики, —  И мне было восемнадцать. Я любил аниме, и игры и больше особенно ничего. И я никогда не сталкивался с большими проблемами один на один. Я хочу, чтобы ты поняла, всё о чём я тогда думал, это чтобы твой чёртов отчим не увидел то видео.       Она скользит по его лицу быстрым взглядом. Он тоже останавливается на её глазах.       — Боялся, что мой, неродной папаша тебя прикончит? Зря переживал, думаешь, он был не в курсе, что его девочка совсем не пай-девочка?       — Я думаю, тогда твои отношения с приёмным отцом никогда бы не стали лучше, — проговаривает Армин, снова уставившись себе в колени, — Можешь не делать вид, что тебе всё равно…я вижу, что для тебя это важно. Тогда я этого не знал, но сейчас, мне кажется…что знаю. В конце концов, я рад, что ни я, ни Бертольд не ухудшили то, что между вами и так было неважно.       Анни пробегает глазами по его рукам, останавливается на ладонях сжимающим колени. Вздыхает.       — Ты прав…увидь он то видео, скорее всего, поставил бы на мне крест…Но мы этого никогда не узнаем, ты всё решил за меня, в который раз. А Бертольд и вовсе…мёртв.       — Извини, всё так вышло, потому что я круглый идиот.       — Этого у тебя не отнять.       Армин сжимает пальцы на коленях сильнее...а затем расслабляет. Ему вдруг стало спокойнее, в сто тысяч раз спокойнее. Он ещё успеет поразмыслить, отчего так случилось, что дышать и думать стало намного легче. Но сейчас в голове затесалась совсем иная мысль, она немного глупая...но он хочет об этом сказать. Армин выпрямляет спину, оборачивается на Анни, видит, что она не зла, не раздражена, скорее запуталась и растерянна. Думает, что это хороший знак, всё же она не ненавидит его за всё, что он натворил.       — Анни...       — Что? — девушка отстраняется немного назад, словно опасаясь, что он предпримет какие-то действия в её сторону. Он не собирался. Хотя, если она думает о таком, не её ли это ли выдаёт её с потрохами?       — Я просто вспомнил, что тогда...так ведь...так и не предложил тебе расстаться.       Она хмурится, определённо не понимает, что он вообще имеет в виду.              — О чём ты?       — Да так, просто говорю, что так и не сказал тебе "Давай расстанемся".