Руководство: как избежать наказания за преступление

Настоящее время

      — Ты никогда не рассказывал нам, как там за границей? — усмехается Райнер.       Парень сидит прямо перед ним, между ними лишь деревянный стол местного паба. Рядом с другом ютится и Бертольд — этот маленький бар не самое удобное место для такого рослого человека, но Конни, что подрабатывал здесь, организовал им скидку на проведение этого скромного мальчишника.        Армин заглядывает в свою пивную кружку, будто именно в ней может найти ответ на вопрос Райнера. Но там лишь тонким слоем пузырится пена.       — Ну…там было довольно неплохо, люди совсем другие…кажется, куда меньше склонны к стереотипам… — перебирает он воспоминания о своей жизни вдалеке от дома.       Он говорит правду, по крайней мере, ту в которую он верил поначалу — заграница виделась волшебной страной, где над ним не смеются за его увлечения, и не шпыняют кто ни попадя. Но потом ему стало одиноко. Невыносимо одиноко без Эрена и Микасы. Хотя иногда он думал, что виноват выбранный им курс, с чего вообще взял, что хочет заниматься естественными науками? Или, возможно, виновата Анни. Если бы она не появилась в его жизни, прямо перед поступлением в колледж, ему бы не было настолько невыносимо одиноко.       — Ха…стереотипы…штука плохая… — протягивает Райнер, — Но если за границей все такие открытые, тебе стоило найти себе там подходящую девчонку…ну или…       Парень перед ним играет бровями, и всем своим видом намекает на что-то. Что-то, о чём сложно сказать вслух. Вероятнее всего, предполагал, что Армин мог бы найти парня вместо девчонки.        А Армину всегда было интересно, рассказывал ли Бертольд другу о том, чьей девушкой раньше была Анни. Всё же они, казалось, самые настоящие лучшие друзья. Но кажется, нет, кажется, у Райнера были свои предположения о вкусах Армина, а у Бертольда целая гора опасений.       Он поглядывает на Хувера, словно может прочитать в лице гиганта какие-то ответы на свои догадки, но тот отворачивается, то ли в ту же секунду, то ли секундой ранее, то ли секундой позже.       Что, наверно уже неплохо, так это то, что Райнер Браун, кажется, и правда всеми силами старается бороться со стереотипами в своей голове. Армин снова поглядывает на то, как в пене лопаются пузыри, и раздумывает о то, что в школе Браун был образцом всех возможных стереотипов. Впрочем, не он один, другой стереотипный парень усаживается рядом с Армином, ставя свой бокал с пивом на стол.       — Девчонки…с ними одна беда… — протягивает Жан.       — Одна беда, — соглашается Конни. Про опыт общения Конни с девушками здесь не знал никто, возможно с этим и была его беда.       — А ты ведь был влюблён в Микасу, Жан… — раздаётся тихий голос Бертольда. Это довольно неожиданно. Армин уверен, абсолютно все за столом удивлены, нет, не самим фактом влюблённости Жана, а тем, что именно Хувер поднял эту тему. Жан жмурит глаза, кривит рот, ему будто очень некомфортно о таком говорить, но затем он выдыхает, расслабляет плечи и отвечает:       — Да, было такое. Не думал, что кто-то об этом знал.       Не знали, но догадывались, думается Армину.       — Это было заметно…если смотреть со стороны… — дополняет своё откровение Бертольд.       Армин отпивает из большой пивной кружки, бросая из-за той новый взгляд на Хувера. Хувер — молчаливый здоровяк, что ходил и ходит хвостом за Брауном. Конечно, он идеальный наблюдатель. Если задуматься, это чертовски пугало.       — Но это достойно уважения, Жан, — говорит Райнер куда более весёлым тоном, чем его друг.       — Что именно?       — То, что ты не встревал между Эреном и Микасой. Когда знаешь, что девушка любит другого тяжело, но уважать её чувства, вот что, по-мужски.       От такого заявления Брауна Жан выглядит искренне ошарашенным, но бывший школьный нападающий кажется уже не на шутку вжился в образ старшего брата раздающего наставления.       — Да я…если бы я хотел, я бы увёл её у Эрена запросто… — заливается краской Кирштейн.        Всем за столом абсолютно ясно, что Жан лишь кичится. Скорее всего, он и сам так не думает, но хочет казаться круче чем есть. Что-то не менялось со школьных времён.       — Нет…это было бы пропащим делом, — вздыхает Конни, взмахивая ладонью, — Таким же пропащим как попытки Райнера завладеть вниманием Хистории.       Райнер немедля прячется за кружкой, делая большой, нет, здоровенный, глоток. Затем, промыв горло пивом, говорит:       — Давайте не будем про это вспоминать.       И правда, Армину не очень нравятся эти разговоры о безответных чувствах и любовных треугольниках. Он тут единственный дурак, кто не смог удержать девушку, которая была к нему расположена...больше того, он уверен, он ей очень, очень нравился. Хотя, скорее всего, в такую дурацкую ситуацию, как он, просто никто из них не попадал.

Два года назад

      — Апчхи! — чихает она, и из её рта вылетает облачко пара. Холодно, даже в школе, холодно. Так, холодно, а она всё ещё носит свои дурацкие дырявые лосины. Хорошо…возможно, не дурацкие…возможно, Армину они нравились, как и весь её образ — она выглядела не такой, как все, и он тоже был особенным, возможно, не таким дерзким, но в душе — настоящий бунтарь. Да, всё же эти лосины ему нравились но тут холодно, а у неё покраснели нос и щёки.        — Тебе надо теплее одеваться.       Анни накидывает на голову капюшон своей чёрной толстовки, на которой изображён логотип, какой-то металл группы и затягивает шнурок. Выглядит забавно. По-дурацки. Хочет насмешить его.        — Так лучше, мистер “я волнуюсь по пустякам”? — сверлят его два холодных глаза так и разящие напускным безразличием.       — Возможно… — протягивает он тут же отворачиваясь, на самом деле он немного занят — аккуратно заливает эпоксидной смолой гриф её сломанной отчимом гитары. Время от времени сверяется с видео, в котором даны чёткие указания к починке.       Анни же разместилась на полу немного поодаль, сложив ноги одна на другую. Так, они и сидят в тишине, нарушаемой лишь монотонным голосом паренька из его телефона, дающего краткие, но ёмкие инструкции. В конце концов, ей надоедает просто сидеть и она перебирётся ему за спину, так чтобы видеть сам процесс с его стороны. Она часто так делает, что-то выглядывает из-за его спины. Как он пишет конспекты, как расстреливает врагов в играх.       Только вот он уже почти закончил. Ещё чуть-чуть подравняет и можно оставить смолу схватываться.       — Выглядит… — она словно подбирает слова, чтобы его не обидеть, — сомнительно.       Он оборачивается к ней, поправляя очки указательным пальцем.       — Зато снова целая.       — Ага, — соглашается она, медленно ведя вниз подбородком.       Когда Армин заканчивает откладывает гитару вбок. Ему кажется немного ироничным, что здесь, посреди комнаты сломанных музыкальных инструментов, в которой они находятся не совсем законно, они занимаются чем-то таким, как починка сломанного музыкального инструмента. До других вещиц никому дела нет, а вот её гитаре очень повезло.       Анни оказывается перед его лицом, протягивает ладони ему за шею, находит пальцами капюшон и нахлобучивает ему на голову. Теперь и она, и он оба в капюшонах. А её нос касается его.       — Так, мы одни во всём мире, — говорит она голосом настолько серьёзным, что это утверждение кажется неоспоримой истиной. Точно, вот так они скрылись от всех за хлопковыми тканями своих худи. Только вдвоём посреди всей этой огромной школы полной сумасбродных школьников, — Капюшоном, вроде как очень легко отделиться от мира.       И, конечно, когда они одни, лучшее, что можно делать это целоваться. Хотя нет, ему ещё нравится болтать обо всём на свете, хотя болтает в основном он один, но Анни всегда внимательно слушает. Всегда, даже когда, кажется, что не слушает.       Но целоваться, тайком ото всех, тоже отлично. Не прерывая поцелуя, он подаётся вперёд, приподнимаясь на коленях, оказывая выше неё. Следом она тоже меняет своё положение, клонится назад, утягивая за собой. Её локти встречаются с полом, и теперь он уже над ней нависает упираясь ладонью в пол — и все эти перемещения происходят конечно, не нарушая их поцелуя. Но затем спина Анни соприкасается с полом заставляя их оторваться друг от друга и просто замереть взглядами на лицах один другого.        Под силой притяжения, капюшон спадает с волос девушки, пряди разлетаются по бокам, открывая ему её лицо — теперь мир случайно сможет узнать о их выходках, по крайней мере, о её, ведь теперь тёплая ткань не прячет её от всего мира.       Её лицо немого игривое, немного серьёзное, немного бесстрастное. Всё сразу и ничего из этого, он порой терялся в её эмоциях, совсем не понимая, что происходит. Но сейчас понимал — видел блеск в глазах, и вздымающуюся под кофтой грудь. Так и завис над ней, упёршись ладонью в пол, с волосами, прильнувшими к щекам. Она тянет ладонь снимает с него очки будто хочет поглядеть на него без них. Теперь блеск в её глазах становится немного размытым. Но это не важно, он всё ещё видит её влажные губы, и хочет лишь одного.       Но чего бы он не хочет, всё это нарушает звук моментально вызывающей в душе панику. Он немедленно дёргается назад и садится на колени, ручка двери начинает трястись. Такое происходит впервые — раньше сюда никто никогда не ломился.        Анни относится к неожиданному вторжению куда спокойнее. Ей кажется вообще всё равно. Она медленно приподнимается и оглядывается на дверь. Дальше, случается то, что повергает Армина, куда в большой ужас: кто-то вставляет в замок ключ и проворачивает. Дверь отворяется словно в замедленной съёмке.       На пороге — Мина Каролина. Два чёрных хвоста на плечах, широко распахнутые глаза, и тромбон повешенный через грудь. Завидев их, она как будто отшатывается назад, но затем наоборот с интересом тянется обратно.       — Что вы тут делаете?       Армин в панике оглядывается по сторонам. Стоит придумать что-то реалистичное. Может сказать, что завуч попросил их здесь прибраться? Может, что делали тут домашку в тишине и покое? Нет…делать домашку запертыми вдвоём подозрительно. Он лихорадочно ищет глазами хоть что-то, что даст подсказку — натыкается глазами на гитару.       — Чинили мою гитару, — говорит Анни, со спокойствием которому можно только позавидовать.       Порой ему кажется, что она даже сообразительнее, чем он сам, а он ведь без лишнего стеснения, считал себя очень умным.        Мина роняет взгляд как раз туда, где аккуратно лежит гитара.        — А….вот как… — протягивает девчушка. Кажется у неё нет причин им не верить.       Анни поднимается на ноги, отряхивается от того, что могло налипнуть на неё на полу. Привычно бряцают цепи, пристёгнутые к ремню. Армин поспешно встаёт следом. Всё ещё чрезмерно взволнованный говорит:       — А тебе, что здесь нужно?       Девушка постукивает пальцами по тромбону и говорит:       — Борис сказал где-то здесь есть запасные мундштуки, мой треснул.       Армин подсказал бы ей, если бы видел их тут, но он не видел.       — А ясно.        Но к его удивлению, Мина довольно быстро забывает о поисках того зачем пришла, она перегораживает дорогу Анни, складывает руки вместе, будто собирается умолять о чём-то и говорит:       — Анни…нам прямо сейчас не помешает гитаристка. Прямо сейчас.       — Я пас.       — Ну пожалуйста!       — Н-н-н-еа.       Участница музыкального кружка оббегает Анни по кругу и упирается ладонями ей в плечи, толкая к выходу.       — Борис будет так рад тебя видеть.       — А мне то какое дело?       — Мы с оркестром будем покупать тебе пончики в столовой всю неделю…       Нет и шанса, что Анни купится на такое, думает он, разыскивая глазами свой рюкзак. Видит свои вещи, подхватывая их, слышит:       — Неделю?        — Больше не получится. Нас не так уж хорошо финансируют.       — Странно, вы же школьный оркестр.       — Футбольная команда важнее.       — Ну…хорошо, идёт, — соглашается она. Он знал, что Анни любит сладкое, но чтобы настолько. Хотя может...она просто хочет помочь Мине?       — Спасибо, спасибо, спасибо!       Анни разворачивается и бросает на него взгляд — без лишних церемоний, его сейчас здесь оставят одного. Он не хочет прощаться с ней вслух, не хочет, чтобы Мина надумала всякого. Придумает и разнесёт сплетню по всей школе. Возможно, даже не специально, а лишь из чистого энтузиазма.        Он поднимает кверху ладонь, чтобы попрощаться хотя бы жестом, но Анни просто отворачивается и выходит из комнаты вместе с подоспевшей не ко времени брюнеткой. Понуро, выждав минуту, Армин и сам покидает кладовку. Но не успевая даже закрыть дверь, он немедля, на выходе, замечает повисшую над собой тень. Медленно поднимает голову и тут же встречается взглядом с Бертольдом Хувером. Армин почти никогда не понимает, что у того на уме. И сейчас как раз такой случай.       — Бертольд… — проговаривает он автоматически. Невольно оглядывается на идущий вбок коридор. Какова вероятность, что, этот парень видел, кто ещё был внутри? А, впрочем, если и видел, то тут была и Мина.        — Армин, есть минутка?       Он поворачивается лицом к Бертольду, пытаясь мыслями вернуться к диалогу.       — Да, конечно.       Хувер явно глядит ему через плечо, оглядывает глазами комнату со сломанными музыкальными инструментами. Он не говорит ничего, но по нему понятно, что ему интересно что же там внутри. Армин вспоминает про гитару Анни и поспешно закрывает дверь.       — Кладовка музыкального кружка… — поясняет он.       — Похоже на то.       — Так чего ты хотел? Если ты о той ситуации с Имир... — Армин отводит глаза, так много месяцев прошло, кажется, что “той ситуации с Имир” и вовсе не было. Не странно ли? Даже такие ситуации могут забываться если тебе семнадцать, и твоя голова забита твоей девушкой, и еженедельными аниме шоу.       — О…нет…я совсем про другое…у меня тут…       Парень снимает с плеча рюкзак, роется в том, достаёт зелёную тетрадь и протягивает Армину.       — Это ведь ты сделал?        И правда, это тот самый проект по химии, который он сделал для Анни. Отнекиваться смысла нет.       — Ахах, — отчего-то нервно посмеивается он. На самом деле не собирался, но волнение взяло верх, —  верно.        — Анни тебя заставила… — то ли подталкивает его к ответу, то ли высказывает предположение Бертольд.       — Не могу отказаться, если моя голова грозит оказаться в туалете, — лжёт Армин, но звучит вполне реалистично. Бертольд даже слегка улыбается его шутке.       — Я занимался частью проекта сам, почти всё сделал, но твоё видение темы…в тысячу раз лучше.       Армин поправляет очки, ему лестно, он вообще любил похвалу, если та касалась реальных его заслуг.       — Да, я провёл некоторые исследования, почитал пару докладов…       — Расскажешь мне больше?       — О это довольно интересная тема. Я наткнулась на блог одного парня, у него много статей, например…вот…       Армин лезет за телефоном, тот сайт должен был остаться в истории его браузера.       — Армин…прости, у меня сейчас нет времени…отец ждёт…надо помочь ему кое с чем.       Армин поднимает глаза. Точно, уроки ведь уже давно закончились.       — А? Да? Ну ладно.       — Я хотел попросить тебя… — великану перед ним неловко, — Как-нибудь позаниматься со мной, до сдачи проекта.        — Хорошо, ладно… — кивает Армин.       — Можно у меня дома, — говорит Хувер всё больше смущаясь, — только у меня отец болеет, но он не будет мешать. Или в кафе…хотя в кафе я немного отвлекаюсь….       — Можно у меня, — предлагает Армин без задней мысли, — У меня никого нет. Родители недавно снова уехали в командировку.       — Извини, если я тебя напрягаю…я хочу поступать куда-то, где будут естественные науки…этот проект для меня важен.       — Да без проблем, — отзывается он и думает: “Главное сообщить Анни, чтобы она не приходила”.

Настоящее время

      Армин поглядывает на пиво в своей кружке, то плещется на самом дне, но веселья выпитая кружка пива ему не прибавила.       Зато Эрену, кажется, очень весело, и оттого Армин хоть немного, а рад. Виновник торжества, пришёл на свой мальчишник позднее всех, и теперь восседал на спине Райнера, отжимающегося от пола. Другие посетители бара столпились вокруг, пока Конни громко вёл отсчёт:       — Двенадцать! Тринадцать! Четырнадцать.       Жан с Райнером поспорили, сколько раз Браун сможет отжаться, ведь Райнер сам сказал, что сможет сделать это сто раз, да ещё и с Эреном на спине. Армин уверен, что школьный качок себя переоценил, да и по взгляду Бертольда ясно — он того же мнения о друге.       — Пятнадцать! Шестнадцать.       — А ты хороший наблюдатель, Бертольд! — заявляет Армин и гигант тут же обращает на него внимание. Армин говорит это лишь потому, что их за столом двое.       — Чего?        К своему пиву его высоченный одноклассник даже не притронулся.        — Ты знал про чувства Жана к Микасе, хотя вы никогда не были близки…я...просто подумал об этом…       — Все это знали, — прерывает его Бертольд.       Всё же он неглупый парень и видит, что Армин его дразнит. Зачем Армин это делает? Сам толком не уверен.       — Да…но ты большой любитель подсматривать, — протягивает Армин ловя хмурый взгляд Бертольда, затем берёт кружку и допивает остатки пива. Ему нужно в туалет. Он встаёт, и осознавая, что пространство вокруг если и плывёт от алкоголя, то лишь чуть-чуть двигается вперёд.       — Тридцать четыре, тридцать пять!       Справив нужду, Армин подставляет ладони под холодную струю воды, и понимает, что минимальное опьянение почти совсем исчезло. Всё же пиво вовсе не крепкое. Это хорошо, он и не собирался напиваться, свадьба Эрена завтра, будет глупо чувствовать себя как дерьмо в этот день.       Он открывает дверь и осознаёт…что возможно поторопился с выводами, возможно…он был пьян куда сильнее, иначе почему пространство перед глазами скакнуло в  сторону. Но секунду спустя понимает, это не пространство, это он сам, его прижала к стене чья-то довольно сильная рука.       Ох…это снова Бертольд Хувер. Он приставил руку к его горлу, и повис над ним как коршун. Армина часто били в школе, но с таким угрожающим видом, никогда.       — Послушай меня, Арлерт, — глухо произносит он.        Где-то вдалеке Конни всё ещё считает. А Райнер неплох…остаётся надеяться, что он не погибнет от переутомления, думается Армину. Хотя, ему наверно стоит думать сейчас о себе.       — Слушаю, — отзывается Армин, ощущая затылком жёсткую стену паба.       — Ты вёл себя хорошо поначалу…       — Ага… — сглатывает он и чувствует, как кадык касается напряжённых мышц руки Хувера. Тот не знает, что поначалу Армин вёл себя просто ужасно. Возможно, если Армин ему расскажет, то прямо сейчас Бертольд свернёт ему шею, а это будет вовсе нежелательно. Завтра ведь свадьба Эрена. Умирать, так после неё.       — Но потом ты начал красоваться перед ней…       — Красоваться?       Выбранное слово кажется ему необычным, хотя наверно и эти его удивления неуместны. И всё же, оно такое забавное, что мешает появиться какому-либо страху.       — Ты начал красоваться перед ней, я и правда наблюдателен, я всё вижу.       Даже если он попробует оттолкнуть руками этого великана, вряд ли что-то получится. Всё же надо было ходить с Эреном в тот спорт зал.       — Я уверен, что не совсем всё.       Зачем он это сказал? А чёрт его знает. Он видит на лице Бертольда, что-то похожее на злость, хоть и не такое выразительное как у прочих людей утопающих в гневе.       — Я знаю, что ты с ней переписываешься, —  шипит он.       Стоило догадаться, что этот чёртов маньяк, читает её переписки. За годы, пройденные со школы, Хувер ни капли не изменился, кажется, это не было его юношеской проблемой, он и вправду был тем ещё сталкером.       — Ты тогда запретил мне с ней встречаться, а не переписываться, — говорит Армин, и тут же ощущает, как давление на шею увеличивается настолько, что говорить становится неудобно. Он поднимает ладонь и упирается в руку Бертольда, хотя сил, чтобы её сдвинуть, ему недостаточно.       — Я говорил тебе не подходить к ней. Иначе сам знаешь, что случится.       — Сдашь нас полиции? Тогда мы сдадим Анни.       Он видит мимолётное удивление на лице Бертольда.       — Нет, ты этого не сделаешь, не для этого ты перед ней красуешься.       — Имир сделает…она с тобой уже говорила?       — О чём? — теряется гигант.       — О деньгах.       Бертольд отшатывается и убирает руку с его шеи. Вид у него нервный, Армину кажется, что гигант перед ним давно борется со стрессом, и хоть прячет это хорошо, стресс его добивает. Проблема в том, что источник этого стресса, он, Армин, и кажется, всё это ведёт куда-то не туда.       — Чтобы ты из себя не строил, ты не хочешь в тюрьму, — говорит Хувер. Великан возвращает себе видимое спокойствие очень быстро.       — Девяносто девять! Сто!       Армин слышит, как паб заливается аплодисментами. В тюрьму он и правда не хочет. Ему надо поговорить с Имир.