Руководство: как избежать наказания за преступление

      

Настоящее время

      — Душа моя…ты, кажется, даже подрос с нашей последней встречи, тебе повезло пойти в дедушку, — ласково говорит мать, касаясь его чёлки, разделяет ту на две части и раздвигает так, чтобы можно было увидеть лоб. Когда женщина убирает руку, он автоматически возвращает волосы на место.       Мать и отец люди совсем невысокого роста, кажется когда создавали семью и заводили ребёнка, совсем не подумали, что и сына наградят этим своим недостатком. А он и правда перерос их сантиметров на пять, хоть в глазах окружающих и оставался довольно невысоким.        Ему вспоминается, что в школе он из-за этого никогда не комплексовал, даже когда к колледжу все его знакомые ребята вытянулись, даже тогда, когда Микаса стала заметно выше него, его это не волновало. Но в последний месяц он время от времени смотрел на себя в зеркало и задумывался — “Всегда ли Анни нравились высокие парни?”, краешком сознания понимал, что предположение это — абсурдное. По словам и действиям его бывшей девушки, было очевидно, что внешность если и интересовала её, то далеко не в первую очередь.       Армин и из-за этого ломал голову. Никак не мог найти в личности Бертольд ничего примечательного. И так, в конце концов, который раз, стоя перед зеркалом ранним утром, он осознавал, что если задуматься, то и в себе он не найдёт ничего примечательно, только ко всему прочему в отличие от Бертольда, он ещё и совсем не выдающегося роста.       — Нет мам, я ни на сантиметр не вытянулся, — отзывается он.       — Похоже на то, — лишь смеётся мать, оглядывая его с ног до головы, — мой руки и иди ужинать.       Он кивает ей, и правда проголодался, но вместо ванной заворачивает на лестницу, поднимается, идёт прямо и оказывается в своей комнате. Там чисто и пусто. Он помнит, как аккуратно складывал вещи в коробки, ещё перед тем, как мать с отцом организовали для него возможность учиться заграницей. Помнит, как поначалу рьяно отказывался ехать — здесь у него были Анни, Микаса и Эрен; и помнит, как быстро передумал, сразу после выпускного. Всё тогда изменилось, в день выпускного.        Он наклоняется, садится у кровати, где-то под ней хранится его коллекция карточек с покемонами. Ещё одна причина приехать домой — забрать их и объединить с теми, что привёз из-за рубежа. Если сфотографирует и выставит на аукцион, то сможет продать за приличные деньги. Делать он этого, конечно, не собирался, во-первых, в деньгах не было никакой нужды, во-вторых, скорее продал бы свою почку, чем лишится коллекции.       Он выдвигает одну коробку, вторую: в них заботливо сложены книги, фигурки и диски, но на съёмную квартирку всё это везти не имеет смысла, слишком много хлама, хоть и довольно ценного. Где же эти чёртовы карточки? Он снимает крышку с очередного ящика, сверху содержимое перекрыл плотный кусок чёрной ткани и пара заевших когда-то наручников. Ох, точно…странный подарок из полицейского участка. Вот же тогда приключилась история…но всё закончилось хорошо, как ни странно. Всё закончилось наилучшим образом...       Он откладывает наручники, приподнимает ткань, лежащую под ними —пиджак...забыла у него, а он так и не отдал. Сейчас отдавать не было смысла, хоть возможность и представлялась…завтра вечером на встрече выпускников, или послезавтра, в дату, которую назначила для встречи Имир…       Ему интересно взглянуть на лицо Бертольда, какое оно будет…если он сделает это. Хуверу сейчас нет причины реализовывать свои старые угрозы, он ведь уже добился чего хотел. Армин даже усмехается, когда думает об этом, и о том, что ситуация довольно щекотливая. Сейчас он уже сам может использовать ту информацию против Бертольда. Он может его уничтожить. Вот только…вряд ли Анни скажет ему за это спасибо.       — Армин, — заглядывает в комнату мать, — Не сиди в темноте.       — А…да я искал кое-что…       — Нашёл?       Армин складывает пиджак в коробку,  сверху кладёт наручники. Мать поглядывает на него будто бы и с пониманием, но ничего не говорит.

Два  года  назад

      С его волос капает вода,  стоя в одиночестве посреди мужского туалета, чувствует себя просто ужасно. Только что перенёс унижение, которое останется с ним надолго, быть может, навсегда. Но несмотря на собственное унизительное положение, больше остального его расстраивало то, что очки были окончательно и бесповоротно смыты в унитаз. Сначала там оказалась его лицо и голова, но а потом в жерле белоснежной сантехники, исчезли и его очки, которые к тому же были подарком от деда.       Кирштейн как с цепи сорвался, после того, как по школе расползлись слухи, что Эрен и Микаса теперь настоящая пара. Из-за этого обстоятельства, ещё и Армина стало намного легче выловить в коридорах в гордом одиночестве, а Кирштейну только это и надо.       С его волос капает вода. Ему себя жаль, и он злится на хулигана. Ко всему прочему Армину хочется повидать Анни — нет, не в поисках жалости, просто побыть с кем-то, кто не собирается окунать его головой в унитаз. Только вот проблема, он не видит ничего дальше своего носа.        Кое-как промыв волосы над раковиной, умывает лицо. Можно поступить умнее и воспользоваться душевой в спорт зале, да только там футболисты, которые сделают с ним чего похуже. У Армина давно не было таких плохих дней.       С того для, как он предложил Анни помочь с брелоком, всё закрутилось: летние каникулы на которых они просто бесцельно зависали у него дома; их окончание, когда она с чего-то решила, что секс с ним её вполне устроит; преступление; а затем ссора Эрена и Микасы.       Так много всего, на фоне этого — Кирштейн, задирающий его в школе, практически исчез из виду. Но…как ни странно, жизнь становилась привычной, и вот уже, то, что рядом зависает та странная девчонка кажется чем-то обыденным. Преступление кажется плодом его буйного воображения. А Эрен с Микасой стали самой настоящей парочкой. Единственное, что беспокоило, так то, что он не понимал, что именно их с Анни сейчас связывает. Возможно, он спросит её об этом прямо, тогда, когда наберётся отваги?       И вот пока он думал обо всём этом, бредя по коридору перед его лицом, появился Кирштейн, наполняя пространство вокруг звонкими оскорблениями. Быть может, после колкой тирады хулигана, Армин сказал неосторожно нечто, нечто про уважаемую миссис Кирштейн…что-то грубое, неприятное, то что обычно он писал в сети, тем кто его раздражал, что-то о крайне близком знакомстве с миссис Кирштейн. Вполне вероятно, Армину не стоило этого говорить, ведь уважаемая миссис Кирштейн не виновата, что её сын вырос таким остолопом…хотя…конечно, в этом была и её вина… Но тем не менее Армину не следовало так о ней говорить. Ой как не следовало.       И вот сразу после неосторожно сказанных слов, Армина затолкали в мужской туалет, и его голова оказалась там, где оказалась, а очки бесследно исчезли.       В коридоре людно, он чувствует ехидные взгляды скользящие по его лицу, но ребята для него превратились в размытые пятна. Это оказывается большим плюсом — когда не видишь издёвок, намного легче. Но он слышит, как кто-то кричит ему что-то злобное, оборачивается и по невнимательности врезается в человека перед собой. Щурится — стрижка под горшок, глупое вытянутое лицо — это Марло Фроденберг. Он довольно умный и расчётливый парень, но идеалист до мозга костей, постоянно лезет со своими глупыми инициативами расклеивая по школе плакаты: присоединяйся к заботе об экологии; присоединяйся к клубу по защите прав муравьёв; присоединяйтесь к кружку прав потребителей школьной столовой. Армина это мало интересовало, если люди захотят совершать хорошие поступки, они найдут способ, как это сделать.       Марло однажды даже пытался избраться в президенты школы, но его обошёл парень на год старше, тот, по которому с ума сходила половина девчонок.       — Арлерт, с тебя вода течёт, — говорит он ему.        Он не слышит в голосе говорящего презрения — получается, Марло его не презирает. Просто…ему до него дела нет. К тому же Армина потенциально можно втянуть в какую-нибудь полезную деятельность.        — А да…попал под струю воды…       — Эй, Хитч, — говорит Марло, — У тебя есть полотенце?       Армин скорее ощущает как девушка смотрит на него предвзято, нежели видит это. А, быть может, он просто придумывает, и девушка никак на него и не смотрит.       — Да, в шкафчике.       — Поделись с Арлертом.       “Удивительный день” — думает Армин. Она исчезает на минуту, затем возвращается, и нахлобучивает ему на голову полотенце розового цвета.       — Можешь не возвращать, — говорит девчонка. От полотенца пахнет лаком для волос.       — Э-э-э-э спасибо…       Когда уходит, слышит слова Хитч, — “Мне его почти жалко…он похож на мокрого щенка…”       Он находит Анни в их месте — в кладовке, полной сломанных музыкальных инструментов. Она сидит, сложив нога на ногу, нависает над нотной тетрадью которых тут было в достатке, и записывает в той что-то карандашом. Он редко видит её такой сосредоточенной, но ему это нравится. Жаль только музыку, которую она придумывает, отказывается показывать.        Девушка поднимает глаза, изучает его критически.       — Под дождь попал?       — Ага.       Она знает, что не под дождь, не было никакого дождя.       — Где твои очки?       — Потерял.       — Потерял?        — Ага.        Он усаживается рядом с ней, обнимает колени, ему просто хочется побыть в компании человека, который его не ненавидит.       Анни снова обращает внимание на ноты, поглядывает в свой смартфон, сверяется с чем-то, чертит знаки, постукивает по полу карандашом. Он какое-то время ещё наблюдает за её этими действиями, но потом лезет уже за своим телефоном. Кажется, у их поколения это нечто автоматические. Экран ему видно без очков, листает ленту довольно бездумно…подписан на всевозможные полицейские источники.       “Нам стало известно о преступлении совершенном ещё в конце лета, но деталями следствие поделилось лишь сейчас,” — читает он, не вникая в смысл написанного, — “Один из видных благодетелей города был найден мёртвым в ночь с 29 августа на 30 августа. Информация о деле долгое время была засекречена…”       — Анни… — шепчет он, затем добавляет куда громче, — Анни!!!        Она поднимает на него глаза, и взглядом спрашивает: “Что случилось?”       — Тут в новостях…       Ему не нужно продолжать, он видит, как её лицо меняется. Прильнула к нему, уставившись в экран. Под текстовой новостью закреплён видеоролик, Армин с волнением запускает его:       Черноволосая девушка, диктор, стоит на фоне того самого дома: “Специальный репортёр Пик Фингер”.        — В этом самом доме, в ночь с 29 на 30 августа, было обнаружено тело принадлежащее главе “Farmer and farmer group”. Из достоверных источников нам стало известно, что возможным мотивом убийства стала личная неприязнь, а также финансовые проблемы подозреваемых. По горячим следам оперативниками были взяты под стражу двое фигурантов, одному из которых удалось скрыться. Альма Рейсс находится под следствием, пока её муж Род, предположительно сейчас за границей. У обвиняемых осталась несовершеннолетняя дочь, опеку над которой взял её дядя Ури, по заверениям городского шерифа Кенни Аккермана, господин Ури, не имеет отношения к случившемуся. На данный момент это вся доступная информация…       Видео обрывается заставкой новостей. Армин чувствует, как Анни сжимает его ладонь.       — Так что получается…мы можем забрать те деньги?  — говорит она немного взволнованно.       — Нет… — мотает он головой, ощущая, как влажные пряди липнут к щекам, — Нам нельзя быть настолько опрометчивыми.       — Ты прав… — соглашается девушка, но затем поворачивается и ударяет его по носу ногтём, — Но будь у нас деньги, мы бы купили тебе новые очки.       Армин касается своего лица, точно…его очки были смыты в канализацию…Думая об этом, он наверно выглядит расстроенным и это легко читается.       — Это Кирштейн сделал?        — Что?       — Кирштейн уничтожил твои очки?        — Ну…я не исключаю такую вероятность…       — В таких случаях Армин, надо давать сдачи…ты хоть и мелкий, а мог быть дать ему по яйцам.       — Это было бы честно, только будь я девчонкой.       — Хочешь чтобы я дала ему по яйцам? — словно усмехается она.       — Не издевайся надо мной, — дуется Армин.       Она не отвечает, кладёт руки поверх своих коленей, задумалась о чём-то. Был бы поумнее, понял бы, что случится дальше.

      

***

      Он бредёт по коридору, и его старые очки, залепленные скотчем, не хотят держаться на носу ровно. Дужки расшатаны, пластик треснул, их тоже когда-то уничтожил Кирштейн — два года назад, когда они впервые столкнулись в этих коридорах. Армин который раз поправляет очки пальцем, но те снова и снова съезжают на нос.       “Анни Леонхарт — немедленно подойдите к директору” — раздаётся объявление из громкоговорителя. Он даже останавливается, крутит головой из стороны в сторону, не послышалось? Школьники смеются, перешёптываются — плохая девчонка снова натворила дел. Но он то знает, что то, что кажется учащимся нормальным, вовсе не нормально…имя Анни Леонхарт звучало в этих коридорах не так часто, куда реже, намного реже, чем имена Жана или Эрена.       И именно из-за этого, вместо того, чтобы пойти на урок он разворачивается и быстро идёт в сторону кабинета директора. Ему вполне очевидно, что Анни влипла из-за него. Ему это очевидно как день, хоть для этого нет никаких логических предпосылок. Но у Армина в памяти был её вчерашний задумчивый взгляд, и этого было достаточно.       Возле кабинета пусто, если кто-то и пришёл сюда…они были уже внутри. От нервов Армин прикусывает палец. Что ему делать, что предпринять? Отсюда он ничем не может помочь…возможно, стоит просто подождать…он, в конце концов, даже не знает, что именно произошло.       В итоге действует глупо, толкая дверь кабинета, там, за столом секретаря — никого, лишь из соседней комнаты слышится эмоциональный разговор. Он аккуратно следует по мягкому ковру и прижимается спиной к стене затаив дыхание. Если его найдут в таком положении, всегда может сказать, что заглянул спросить что-то неважное.       — Куртка моего сына не из дешёвых! — раздаётся взволнованный голос женщины.       — Мы вас понимает, госпожа Кирштейн, — слышит он спокойный тембр директора Дота Пиксиса. Он пытается утихомирить мать Жана, но, кажется, не выходит.       — Нет, вы не понимаете! Одно дело, изрезанная куртка, но совсем другое, что девчонка украла деньги! С этим уже должна не школа разбираться, а полиция. Маленькая уголовница!       Армин пытается сложить в голове чёткую картинку происходящего: он был прав, Анни и правда решила насолить Жану…но драться с ним не стала, изрезала куртку, куртка за очки? Звучит правдоподобно, но Армин не верит в то, чтобы Анни стала брать у Кирштейна деньги.       — Давайте обойдёмся без полицейских…Анни…будь добра, верни украденное, — не       сдаётся директор.       — Я ничего не брала! — слышит он вызов в голосе девушки. Она раздражена беспочвенными обвинениями.       — Мисс Леонхарт, вы не можете спорить с записью камеры…       — Т-ц…да я испортила эту глупую куртку, но никакие деньги не брала…или покажите запись, как взяла.       Он слышит тяжёлый вздох, затем женщина заявляет:       — Это бессмысленно, я вызываю полицию.       — Мам…не надо… — говорит Кирштейн будто бы даже немного стыдливо, — Может, я их просто потерял где…       Армин не видит, что происходит, но на несколько мгновений комната наполняется тишиной.       — Давайте не будем спешить, — слышит он Пиксиса, — Мы свяжемся с господином Леонхартом и решим всё в рамках школы…       “Ох, нет только не отец Анни!” — думает Армин и делает первое, что приходит в голову. Влетает в кабинет директора, ещё и руки поднял так, будто умоляет, чтобы в него не стреляли… кажется, кому-то стоит смотреть меньше кино…       Мгновенно ловит удивлённые взгляды Пиксиса, Жана и его матери. Но больше всех удивлена Анни.       — Армин… — произносит она растерянно.       Армин окидывает её взглядом, который должен выражать поддержку, затем поворачивается к директору:       — Это я…я во всём виноват!       — Ха? — произносит Жан и клонит голову набок так, словно слышит от Армина какую-то околесицу. Технически это она и была.       — Это уже какой-то цирк… — заявляет мать юноши.       Пиксис поднимает руку вверх, успокаивая женщину.       — В чём именно ты виноват?        — Это я подговорил Анни испортить вещи Кирштейна… — Армин прикрывает глаза, вздыхает, собирается с духом, — Он меня головой в унитаз окунал.       Директор Дот Пиксис, то ли с осуждением, то ли с удивлением поглядывает на Жана…а у того на лице отвращение ко всему человечеству.       — Так или иначе…какой бы мотив ни был, ты этого не делал. Но твоё желание разделить вину похвально…       — Нет…нет…это полностью моя вина!        — Мне абсолютно плевать кто из вас двоих, виноват, — вскрикивает женщина, — кто-то из вас украл у моего сына деньги. И не смейте клеветать на него, он пальцем никого не тронет!       Армин видит, как Дот Пиксис с большим сомнением поглядывает на матушку Жана, но, скорее всего, та, как и любая другая мать, искренне верит в непогрешимость своего сыночка.       — Это был я! Я взял деньги! — вскрикивает Армин взволнованно.       — Вы слышали господин Пиксис, это сделал мальчишка, теперь я вызываю полицию.       — Постойте миссис Кирштейн…мальчик врёт…скажи, Арлерт, какую сумму ты взял?       Он невольно переводит глаза на Анни, а затем также быстро обратно. Не стоило так делать, они ведь подумают, что это она виновата…       — А-а-а-а…я не помню?       — Я же говорю вам миссис Кирштейн, мальчишка врёт. Арлерт покинь кабинет немедленно.       — Нет… — противится он, — Анни тут ни при чём, это всё моя вина.       Теперь уже директор Дот Пиксис вздыхает тяжело и недовольно, разводит руками:       — Что ж…тогда нам ничего не остается, как вызвать и твоих родителей тоже.       Ничего страшного, он переживёт вызов родителей, главное — уговорить директора отстать от Анни…Армин видит, как женщина рядом с ним наливается краской, будто набухает как воздушный шар, видит это и понимает, что его план провалился.       — Меня это достало, я вызываю полицию!       — Госпожа Кирштейн!       Женщина разворачивается и выносится из кабинета, стуча каблуками, Дот Пиксис поднимается из-за стола и выходит за ней. Так, они и остаются втроём, три глупых нерадивых подростка.        — Это была куртка Марко, тупая ты сука, — выплёвывает Кирштейн Анни в лицо.       Офицер, который прибыл за ними, выглядел довольно сурово, но при более близком общении, стало ясно, что он и сам не хотел заниматься чем-то подобным. Вот только госпожа Кирштейн так наступала, что сдаться пришлось абсолютно всем, и школе, и полиции и им самим. Перед тем как повести их по коридору, мужчина с впалыми скулами, даже наклонился и прошептал:       — Этим стоило разбираться здесь, или у вас дома…но дамочка не в себе, мы вызовем ваших родителей в участок… там и поговорим.       Теперь, всё, что им оставалось, это идти по коридорам в сопровождении настоящего полицейского, и хоть шёл урок, Армин был уверен — уже сегодня вся школа будет знать об этом глупом случае; каждый из подростков собравшихся под этой крышей, начнёт перемывать им косточки уже на следующей перемене.       У машины ждала ещё одна полицейская — блондинка в очках, и она выглядит в три раза более суровой, чем её партнёр. По какой-то причине она подтолкнула Анни под колени и затолкала на заднее сиденье так, будто девушка собиралась сопротивляться. Как ни странно, Армину она позволила сесть самостоятельно. Он оборачивается на школьный двор — студенты-прогульщики глазеют на них, среди них один, которого ни с кем не спутать — Бертольд Хувер. Армин надеется, что этот великан, не будет разносить слухи по школе, ведь, кажется, Анни ему не чужая.       Оказавшись в машине, девушка в очках, берёт его за запястье и цепляет к нему наручники, у Армина даже глаза округляются от такой неожиданности, женщина смотрит на него серьёзно:       — Таков протокол, дамочка сообщила нам, что вы опасны, — проговаривает она и защёлкивает другую сторону браслета, у решётки, что разделяла переднюю часть машину, с задней. Армину неудобно, теперь его рука вытянута вверх. К тому же на этом женщина не успокаивается, другие наручники она цепляет к его второму запястью и сцепляет с Анни, — Будешь за ней следить.        Он поглядывает на Анни, наверно она сейчас считает его идиотом или вроде того, но он рад, что не оставил её одну.       — Эй Рико, — говорит мужчина, когда машина начинает свой ход.       — Чего тебе, Ян…       — Ты слышала, федералы занялись тем делом.       — Ты про мёртвого фермера? Говорят, у него не осталось наследников.       — Ага, всё имущество отойдёт государству.       — А федералы тут причём…       — Поговаривают, наш уважаемый феремер был не простой, а толкал всякую дрянь…       — Всегда-то он мне не нравился. Рожа такая…неприметная…невыразительная…не вспомню, как он выглядел…        В момент первой остановки Армин уверен — они приехали, но нет, за окном виднелась большая закусочная, а вовсе не полицейский участок. Придорожное кафе где можно выпить кофе и поесть сладостей. Огромный пончик на крыше говорил сам за себя. Анни с интересом погялдывает в окно.       — Эй, мелюзга  не скучайте, вам тоже что-нибудь захватим. Из участка быстро выйти не получится, — сообщает им мужчина и оставляет их в машине одних.       Анни упирается ногами в переднее сиденье и говорит почти безразлично:       — Круто, обожаю пончики…       — Тебя совсем не смущает то, что сейчас происходит?       — А что меня должно смущать? — поворачивает она к нему голову, приподнимает запястье, сцепленное с его, его рука тянется за её, — Это?        Армин вздыхает, вглядывается в крышу машины, он сам виноват, что тут оказался:       — Это будет неважно выглядеть в моём резюме…       — Не стоило лезть не в своё дело.       — Так это же моё дело…ты же из-за меня это начала! — возмущается он.       — Ага…вот только хорошим мальчикам надо сидеть тихо, пока плохие девочки делают плохие вещи.       — Мне не нравится, когда ты так говоришь, — дуется он, — Снова заладила, плохие…хорошие.        — Но ведь это правда, — говорит девушка невесело, — Со мной ты вечно будешь попадать в неприятности, как бы я ни старалась…       — Это непра…       Это правда — теперь, он только и делает, что попадает в неприятности. Она смотрит на него с плохо скрываемой досадой, а затем и вовсе говорит:       — Я думала, если буду зависать с кем-то вроде тебя, и сама стану лучше.       — Ха? Чего?       — Все мои знакомые…все как один были идиотами. Мне это надоело, я ведь не идиотка, и вот я и подумала, если рядом будет кто-то вроде тебя…и сама стану лучше.       — Не понимаю…       Он видит, как девушка перед ним отводит глаза куда-то вбок, лишь бы не пересекаться с ним взглядом и говорит, чуть тише, чем говорила раньше:       — Ты правда мне нравишься…но, кажется, я ошибалась, такие люди как я, как моя глупая мать, мы только и умеем, что создавать неприятности.       Он слушает её с открытым ртом. Совсем запутался оттого, что она похоже впервые была настолько откровенна. Не знал, к чему это ведёт…понимал только одно, кажется, она с ним не играла всё это время, совсем нет. Он себе всё это придумал, из-за собственной неуверенности:       “Ты правда мне нравишься”       Всё это не было для забавы. Только вот она правда ошиблась, не в себе — в нём.       — А ведь мне стоило, с самого начала понять, что я не умею по-хорошему, — продолжала тем временем Анни, — Подумала, ты привяжешься ко мне, если мы переспим…привяжешься больше чем к Микасе и Эрену. А после я втянула тебя в неприятности, я не хотела, ввязываться в это одна…мне было чертовски страшно. И вот теперь тоже. Разве что-то из этого похоже на действия хорошего человека?       —  Анни… — наконец находит он в себе силы хоть что-то сказать.       — Нет, Армин, не надо ничего говорить, давай просто будем держаться друг от друга подальше, после всего этого.       — Нет, я всё же скажу, — уверенно проговаривает он, — Я хочу сказать! Ничего не вышло, потому что ты ошиблась в самом начале.       Она поворачивает к нему лицо, глаза распахнуты шире обычного, она кажется правда удивлена его решительностью.       — А?       — Ты поставила не на того человека, я никак не могу помочь тебе стать лучше, я и сам не то чтобы хороший человек.        — Опять начинаешь? Я же вижу какой ты. Как заботишься о Микасе и Йегере. Никогда не видела, чтобы кто-то столько всего делал для друзей.       — Думаешь, будь я хорошим, я бы так запросто воспользовался тобой?       — О чём ты?       — Ну…разве не должны ли мы были сходить на пару свиданий, подержаться за руки, начать встречаться, перед тем как…ну…но я согласился на то, что ты предлагала, так быстро, как мог.       — Ты про секс?       — Да…да…я про секс...чёрт возьми... — он отчего-то краснеет, хоть в голосе и звенит уверенность, — То есть, это ведь нехорошо. А…ну и те неприятности, да я пошёл на это только чтобы тебя впечатлить! И сейчас, здесь я сейчас, только из-за этого! Я бы и чего похуже сделал, только, чтобы услышать ещё раз, что я тебе нравлюсь!       Он видит, как её лицо меняется, как брови двигаются на лице, пытаясь сложиться в эмоцию, то ли удивление, то ли разочарование… а может, в нечто иное…он пытается понять, что она чувствует, но, в конце концов, не может определить и просто продолжает:       — Но это всё неважно, я думаю…я думаю…никто не бывает всецело хорошим или всецело плохим. Если ты хороший для кого-то одного, ты плохой для кого-то другого. Мы ведь все обычные люди. Я и ты, мы можем быть плохими для остальных, оттого и будем попадать в неприятности, но нам достаточно быть хорошими друг для друга.       — Армин…       Он не понимает, донёс ли он до неё смысл своих чувств. Быть можешь, только что разрушил всё, что между ними хрупко выстраивалось последние месяцы. Но ему хотя бы стало легче. Он высказал всё, что было у него на душе, и хочет верить, что и она тоже. Больше никаких недосказанностей.       Её лицо мягкое, нежное, немного растерянное, но глаза словно сияют, искрятся запрятанными в них звёздами. Он смотрит на неё так долго, что может увидеть, как её щёки наливаются румянцем, кажется, она хочет отвернуться, но он тянется за ней, чтобы поцеловать. Чувствует, что может сделать это, потому что прямо сейчас, его распирает от привязанности к этой странной девушке. Она не двигается, не отворачивается…его лицо совсем близко, но в то самое мгновение как их губы должны соединиться, он чувствует резкую боль в руке…браслет, которым его приковали к машине натянулся так туго, что резко впился в запястье. Армин дёргается от яркой боли и говорит:       — Ай!       Она смотрит на него растерянно. Сама на себя непохожа.       — Ты чего?       Армин потирает руку неловко, ощущает, что в уголках глаз выступили слёзы.       Браслет по какой-то причине продолжает давить на запястье. Он пока не знает, что тот необратимо сломан.       — Хотел тебя поцеловать…       Если она и может покраснеть ещё сильнее, то именно это она и делает.

Настоящее время

      Мина Каролина уже час расспрашивает его о каких-то глупостях, о загранице, об учёбе, даже о его карточках с покемонами. Сначала Армин отвечал из вежливости, но теперь к концу стакана с алкоголем, отзывается просто по инерции. А, впрочем, неважно что от него хочет Мина Каролина. Он просто отвлекается на её голос и играющую музыку. Ещё полстакана и он правда расскажет ей про свою коллекцию карточек с покемонами.       — Разве не странно! Встреча выпускников всего через два года после выпуска?! — кричит девушка.       — Да, довольно странно, — соглашается он, хотя на самом деле думает — “И чего в этом странного, мы же выпускники…”       Армин ощущает, как в бумажную тарелку, которая стоит у него на коленях, залезает чья-то пластиковая вилка и ворует его мясо. Может даже не оглядываться, очевидно, это Саша.       — Я готова собираться каждый год, если будет столько же еды, — говорит она.       Коттедж, что они сняли, чтобы отметить встречу: маленький и покосившейся, один плюс — рукой подать до моря. Погода совсем не располагает к тому, чтобы купаться, но  с местными течениями и летом вода ледяная.        — Армин, — продолжает его донимать Мина, — Но я не понимаю, зачем ты вернулся, разве заграницей не круче?       Он так не считает, да и реальную причину назвать не может, не скажет же он — “Я соскучился по Эрену с Микасой.”       — Он соскучился по Эрену с Микасой, — раздаётся гогот сбоку, и мощная ладонь обнимает его за шею. Райнер вешается на него, будто они хорошие друзья. К концу пивного стакана это кажется почти правдой. А что, в общем-то, с Райнером не так? Хороший парень, искренний и веселый, кажется, к выпускному даже его особо не донимал.       — Ах, ну конечно, — складывает Мина ладони вместе, — Вы же были такими хорошими друзьями!        Армин выпутывается из объятий Райнера. Поглядывает на качка, пока тот улыбается своими белыми зубами, из-за него вспоминает про Анни и Бертольда, придут ли они вообще? Может у них есть заботы и поприятнее.        — Мы и сейчас отличные друзья, — говорит Эрен, присаживаясь рядом.        — А вот и наши влюблённые, — воркует Мина так сладко, что всем неловко. Она сначала говорит это, и только потом появляется Микаса, из-за чего на пару секунд люди выглядят сконфуженными, не понимая, кого именно девушка имела в виду. Микаса и сама выглядит смущённой общим вниманием, — Когда вы собираетесь играть свадьбу?       Эрен касается задней стороны шеи, потирает её нервно, затем говорит:       — Через пару месяцев, с датой пока не определились.       Мина Каролина, очевидно, перебравшая пива, поднимает стакан и кричит:       — Совет да любовь.       Хоть выкрики Мины Армину и не нравятся, но он считает это хорошим поводом приглушить ещё один стакан.        Армин аккуратно, как может, перебрав алкоголя, закрывает за собой дверь коттеджа, и спускается с крыльца. Вертит в руках фейерверки, который хотел зажечь вместе с Микасой и Эреном. Ну… кажется, не в этот раз, те слишком заняты обсуждением своей скорой свадьбы с их одноклассниками, а у Армина перед глазами уже и без того вертятся огоньки.       Песок хрустит под ногами, ночной воздух пронизывает до костей. И всё равно, щёки горят огнём от пенного напитка в стакане. Он даже чувствует лёгкую эйфорию и ощущает наслаждение этим вечером. Будто, и не было всех тех лет, когда одноклассники причиняли ему одни неприятности. Кажется, в их юном возрасте, два года это очень и очень много…так много, что всё поменялось. Армин делает пару шагов вперёд. Звёзды над морем такие красивые, и небо столь необъятное, что, кажется, в нём можно утонуть. Он даже недолго борется с желанием пойти и голыми пятками ступить в бушующий прилив, но разум побеждает, и он никуда не идёт.       Звёзды искрятся, горизонт перед глазами плывёт в разные стороны. Вправо и влево. Вправо и влево. Кажется, ему бы не помешало полежать. Он, наконец, замечает, что не один на этом пляже. Там впереди две фигурки. Высокая и поменьше.       Высокая и…       поменьше…       Ха…вот где они…те двое, кто счастливо живут своей жизнью.       Армин видит, как гигант клонится к миниатюрной девушке, говорит ей что-то, но слов Армин не разобрал бы, даже если стоял десятью метрами впереди и был абсолютно трезв. Шумное море создано, чтобы уносить чужие секреты. Голова кружится, картинка пляшет перед глазами, звёзды падают в океан искрами, тонут там, гаснут и исчезают. Он бы хотел поймать их, пока те летят с неба, сложить в карман и подарить ей, все до единой. Только вот, кажется, тот здоровяк, прямо сейчас подарит ей другую звезду.       Гигант встаёт на колено. Клонится к земле и всё равно остаётся внушительного роста. Армину отчаянно нужно видеть выражение её лица, лица той девушки, что замерла на фоне пляшущих волн, но он может только его воображать. Фантазия, странная штука, вместо предположений о чужих эмоциях, его будоражат воспоминания о её широко раскрытых сверкающих глазах, в тот день в полицейской машине.       Фигурка парня протягивает руку к девушке, а хрупкий образ вскидывает тонкие запястья вверх, быть может, от удивления, а может, от счастья. Армин не знает, он до сих пор купается в эйфории от алкоголя, из-за чего не чувствует не грусти, ни печали.       Ничего особенного. Завтра будет болеть голова.       — Подсматривать нехорошо, ботаник, — говори кто-то, и Армин оборачивается.       На пороге дома с таким же, как у него стаканом в руках, стоит его старый обидчик — Жан Кирштейн. Наверно и с ним они больше не враги. Армин который раз обращает внимание на его странную бородку, да стильно зачёсанные назад волосы.       — А…Жа-а-а-ан…это ты-ы-ы… — бубнит он растягивая слова и отчего-то улыбаясь. Его собеседник не вглядит таким же счастливым.       — Похоже, мы с тобой оба полные неудачники... — указывает он в сторону моря.       Армин оборачивается, на пару секунд позабыл, что так увлекло его взгляд до этого. Когда находит человеческие фигурки снова, видит лишь то, как двое стоят возле друг друга, и кажется, о чём-то беседуют. Возможно, обсуждают детали предстоящей свадьбы? Прямо как Эрен и Микаса.       Он снова поворачивает лицо к Жану.       — Да, похоже на то.