Истинный дракон

Визериса трясло. Разные чувства рвали его на части: радость, удивление, страх, неверие, надежда, восторг. Он даже не подумал о том, как, должно быть, глупо выглядит — сидит на груде пепла, что чернотой впивается ему в тело. Он не мог оторвать взгляда от трех маленьких драконов. Черный, с алыми глазами и гребнями, лежал на его бёдрах, несколько задевая лапками уд, отчего принц невольно вздрагивал. Руки прижимали к себе молочного с золотым и зелёного, как нефрит, малышей, чьи головки на длинных шеях так и норовили уткнуться ему в грудь или подмышку. Все трое были покрыты чешуёй нежной, словно девичья кожа. Сквозь полупрозрачные перепонки на крыльях без труда проникал солнечный свет, открывая взору сеточку сосудов и веточки чёрных косточек. Визерис смотрел на них, но не мог поверить своим глазам. Он ждал, что вот-вот проснётся, в своей постели или в темнице храма, и драконы уйдут в небытие, туда же, где они и были все эти полтора века. Но пробуждение всё не наступало. Драконы были такой же реальностью, как они были химерой, то есть далёкой, несбыточной мечтой, и Визерис никак не мог сопоставить эти два понятия. Вид драконов, их фырканье и ворчание, слабый, едва заметный дымок из крошечных ноздрей, длинные тонкие хвосты с шипами, поднимающие облачка пепла: всё указывало на то, что они — самая что ни на есть реальность. И Визерис больше не мог ей сопротивляться. С его глазами что-то случилось. Маленькие драконы превратились в цветные пятна, щёки словно ужалила кислота. Но он не посмел вытереть слёзы, опасаясь хоть на мгновение выпустить из рук свои сокровища. Его пальцы и ладони, обычно холодные, теперь ощущали тепло тщедушных драконьих телец, что напомнило ему о прикосновении возлюбленного, чьего лица и имени он так и не смог вспомнить. Вся его жизнь, все его скитания, все люди, которых он когда-либо знал, ушли в прошлое, в те закоулки памяти, в которые не проникает свет разума. Он больше не чувствовал себя Таргариеном, теперь он казался себе пастухом времён Империи Зари, чьё имя и лицо навсегда затерялись в веках, но который был первым в мире человеком, родственным дракону. Визерис очнулся только тогда, когда над ним нависли люди. Мужчины и женщины, старики и дети, они окружили его со всех сторон кольцом и шёпотом, что едва не заглушал музыку драконов. Музыку, которую мир не слышал почти полтора века. Её прервал чей-то крик. — Что, Рглор подери, случилось с моей гостиницей?! Люди стали расступаться, чтобы пропустить смуглого и пухлого хозяина, чей взгляд не выражал ничего, кроме злобы и негодования. Визерис тупо смотрел на него, возвышающегося и сердитого. И только когда чёрный дракончик издал довольно громкий крик, принц очнулся и встал. Чёрно-алый обвился вокруг его ноги. — Я — Визерис из дома Таргариенов, третий носитель своего имени, король андалов, ройнаров и Первых Людей, владыка Семи Королевств и Хранитель Областей. Я отдам тебе всё до последней монеты и даже больше, когда вернусь на родину и стану королём. Даю слово. Толстяк, уткнувший руки в боки, изогнул бровь — гнев отчасти стёк с его лица. — Назови своё имя, — продолжил Визерис. — И когда я займу Железный трон, приходи ко мне, я приму тебя как дорогого гостя. — Ты что, сумасшедший? — выплюнул тот и оглядел принца с ног до головы. И только тогда Визерис вспомнил, что он голый. — Нет. Просто огонь, возродивший драконов, спалил всё, что было. Хозяин тут же заморгал. — Каких ещё драконов? — Вот этих, — Визерис слегка протянул руки и два дракона перебрались ему на плечи. Принц хотел было удивиться избирательной слепоте толстяка, в конце концов, драконы были не такими уж и маленькими и их гребешки и рога поблёскивали в лучах выглянувшего из-за облаков солнца. Но глядя на этого человека, он понял, что тот потерял что-то очень важное, своё достаток, свой хлеб. А когда горе застилает разум, даже чудо из чудес проходит мимо. Как странно. У одного человека огонь отобрал всё, а другому — дал. В пламени погибли какие-то люди, но, как ни старался, Визерис не мог вспомнить их имён. Кто-то протянул ему со стороны тунику. Визерис сердечно поблагодарил этого человека, аккуратно снимая с себя драконов. Но стоило ему отвлечься лишь на секунду, одеваясь, как вдруг его сердце обдало льдом — дракончик заверещал. Принц тут же взъелся, увидев, как какой-то мальчишка держал молочно-золотого малыша за крыло. — Отрежу руку! — заревел Визерис. Мальчишка отшатнулся, ослабил хватку, и дракон снова запрыгнул на принца, как и его братья. Визерис оглядывал окружившую его толпу с опаской и недоверием, как загнанный зверь. Ему захотелось бежать, подальше от людей, от этого города, бежать хоть на край света, лишь бы не позволить никому навредить драконам. Пока они малы размером и не умеют дышать пламенем, они беззащитны. И каждый, даже самый слабый пройдоха, мог их погубить. Визерис видел в глазах обступивших голод, жадный интерес, желание разрушить всё самое удивительное и прекрасное, лишь бы оно не нарушало ход их скучных бесцветных жизней. О, он видел всё это прекрасно, и оттого его душой и разумом завладел страх. Он устремился прочь, растолкав людей на пути, и даже не заметил боли в ступнях от камней и щепок на булыжной мостовой. Кто-то последовал за ним, он ускорил шаг. Он выискивал глазами хоть одну улочку, хоть один закуток, где он мог бы укрыться, а затем сбежать. Его преследователей становилось всё больше. Он почти перешёл на бег, как вдруг увидел стражников, идущих навстречу. Визерис присмотрелся и в лучах слепящего закатного солнца он заметил на их рубахах тигриные полоски. И он сам, и толпа за ним остановились при виде брони, длинных копий и мечей. Принц оглянулся: и справа, и слева его окружали кирпичные стены, спереди и сзади — людские. Спасение было невозможно. И потому он подчинился, когда услышал: — Принц Вестероса, триарх Малакво Мейгир желает Вас видеть. Во дворце Малакво Мейгира Визерису дали принять ванну, одели во всё новое и предложили присоединиться к вечерней трапезе. Всё это время принц ни на минуту не спускал с драконов взгляда, и даже во время еды то и дело выискивал их то под столом, то на полу, где они неуклюже прохаживались, похлопывая крыльями и ворча. В неярком свете масляных ламп и луны, несмело поглядывающей в окна, триарх Волантиса и наследный принц Вестероса поначалу ужинали в молчании. Точнее, ужинал один Визерис, а триарх лишь пил вино да внимательно смотрел на гостя своими маленькими, но цепкими глазками. Визерис этого будто и не замечал — слишком часто отвлекался на драконов и на еду — он не знал, когда ему ещё удастся, да и удастся ли, так славно поесть, не унижаясь при этом перед хозяином пустыми комплиментами и вкрадчивыми просьбами. Стол ломился яствами: жареная телячья вырезка, салат с помидорами, сельдереем, сливочным сыром и орехами, чесночный хлеб, ягодное пюре со сливками, волантийское вино. Визерис то и дело протягивал драконам мясо со своей тарелки, и только тогда Малакво Мейгир заговорил: — Они любят жареное мясо, да? — Да. Когда они подрастут, они смогут охотиться и поджаривать его своим пламенем, а пока… — начал было Визерис, но тут же прикусил язык. «Не рассказывай ему ничего о драконах, тупица!» — ругался он на самого себя. — «Если уж собственная сестра готова была позволить тебе умереть на глазах тысяч людей, то остальные не могут желать тебе ничего хорошего по определению. Он хочет драконов себе… он наблюдал за тобой всё это время и сейчас готов выудить из тебя все знания». И правда, Малакво Мейгир наблюдал. Сейчас, сидя напротив, раньше, когда Визерис пришёл к триарху на поклон, и перед этим, когда принц прибыл в город во второй раз в жизни. А может, Малакво Мейгир следил за ним с тех самых пор как нога Визериса Таргариена ступила на эссоскую землю. Старый тигр всё ещё остаётся тигром. Наевшись, Визерис выпил кубок вина и смело посмотрел на старика. Пускай беззубый и с лысой головой в пятнах, тот всё ещё походил на опытного хищника в засаде, смотрящего на жертву с подлинным знанием дела. Но Визерис и сам был хищником, таким, которого не мог свалить ни один зверь. Он был драконом. Но даже дракону иногда следовало становиться тихим и спокойным, как море в погожий день, в глубинах которого таились сокровища, узнать и узреть которые не мог ни один смертный. Даже если он был триархом могущественнейшего из Вольных городов. — Я рад, что Вам пригодился мой подарок, — чуть шепелявя, произнёс Малакво. — Да, — тихо произнёс Визерис. — Я Вам очень благодарен. Он старался отвечать скупо и размыто, но при этом его голос сковывало напряжение. Это не укрылось от старика и тот подозвал слугу, чтобы принцу подлили ещё вина. — Знаете, с вестеросской гильдией алхимиков довольно непросто работать. Они не хотели расставаться даже с одним сосудом дикого огня. Видимо, боялись, что наши мудрецы разгадают секреты зелёного пламени. К счастью, ради сына короля Эйриса они согласились на это. Визерис пил вино маленькими глотками — его горло сжимал страх. Знал ли триарх, что дикий огонь возродит драконов? Мог ли он быть заодно со жрецом Бенерро, когда тот чуть не сжёг Визериса с той же целью? — Когда я стану королём Вестероса, я отблагодарю и вас, и их, и того господина, хозяина гостиницы, — ровно сказал принц. Это было правдой, более того, это было целью всей его жизни, что с рождением драконов больше не была далёкой и недосягаемой звездой, а стала замком на утёсе, путь к которому был труден и тернист, но проходим. Так почему же на душе так неспокойно? — Вы всё ещё собираетесь вернуться в Вестерос? В эту дикую страну? — поинтересовался триарх. — Да, — сказал Визерис и сухо добавил. — Ведь это моя страна. Малакво Мейгир несколько наклонился вперёд, не отрывая от Визериса взгляда. Его старые, запавшие глазёнки словно хотели заглянуть принцу в самую душу. — Я не думаю, что Вам стоит возвращаться туда. — Это почему же? — Потому что здесь Вы можете возродить великую Валирию. Визерис моргнул. Только недавно он размышлял о родине предков, и вновь она предстала перед ним, со своими высокими башнями из обсидиана и драконами, парящими в небе. Он задумался. Волантис — старшая дочь Валирии, не удивительно, что старый тигр задумал возродить драконью республику именно здесь. Здесь жила валирийская кровь, здесь царили те же порядки… И только драконов не хватало, чтобы вернуть былое могущество. Но Визериса это не интересовало. Он желал увидеть, как Красный замок становится алым в лучах закатного солнца. Услышать, как волны Черноводной обтачивают скалы. Узреть жизнь Королевской гавани и её полумиллиона жителей. Пройтись по покоям, в которых жил он и его семья. Визерису Таргариену хотелось домой. — Нет, — наконец ответил Визерис. — Нет? — Нет. Если Малакво Мейгир и ожидал другого направления разговора, то не подал вида. Вместо этого он продолжил голосом тихим и спокойным, словно превратился из жёсткого политика в доброго друга. — Не хочется расстраивать Вас, принц Визерис, но, боюсь, у Вас нет выбора. — Это ещё почему? Уж я-то, принц валирийской крови и будущий драконовсадник, сам себе выберу дорогу! — И приведёт она в огненную преисподнюю. Визерис выгнул отсутствующую бровь. — Я хочу, чтобы Вы выслушали меня очень внимательно, — продолжил старый тигр. — Потому что оттого, насколько крепко вы поверите моим словам, зависит не только Ваша судьба, но и, быть может, судьба всего мира. Люди узнали о рождении драконов. — Да, помню, пятьдесят с чем-то человек, половина из которых — рабы, — фыркнул Визерис. — И весь народ, что увидел кровавую комету. Приглашающим жестом он указал на распахнутые двери балкона. Полупрозрачный тюль развевался под дыханием ночного бриза. Визерис встал из-за стола, вышел на свежий воздух и увидел город в лунном свете с высоты дворцовой башни. А среди звёзд ярким алым порывом виднелся след кометы, словно росчерк художника на чёрном полотне. Визерис вцепился руками в каменные перила и опустил голову. Триарх не врал: теперь все люди, в Вестеросе и Эссосе, на Летних островах и за Стеною, знали о возвращении драконов. Их музыку впервые за сто пятьдесят лет услышала не только земля, но и небо. Принц уловил тихое цоканье когтистых лапок только тогда, когда все три маленьких дракона были у его ног. Он сел и драконы, его родная кровь, забрались на него, царапая и щекоча. Визерис заглянул в маленькие рубины глаз чёрного дракончика и тут же в его разуме возникло имя. Имя, достойное древнего валирийского бога: Эрвилион. Его серебристый братец казался самым ласковым и хрупким, и в его золотых глазах Визерис разглядел свою собственную душу. «Рейлис», — подумал принц. — «В честь отца, матери, и брата». Нефритовый, вытягивая тонкую шею, всё заглядывал Визерису в лицо, от чего тот не смог сдержать доброго смешка. Этого малыша он назвал Одракс. — Теперь вы видите, что о драконах прознали сами боги? — Малакво Мейгир для своих почтенных лет передвигался тихо и довольно плавно. Визерис поднялся и с триархом они сели друг напротив друга на кушетке. Драконы расползлись кто куда, кто на спинку, кто на подлокотник, кто на пол. — И что это значит для меня? — То, что их у Вас отнимут. У Визериса внутренности завязались узлом. — Кто? Кто?! — Тот, кто сможет это сделать. В Волантисе, да и в других вольных городах, полно отпрысков валирийской крови. Драконье семя. — И это значит… — Что Вы в опасности. Визерису почудилось, что комната стала меньше. К нему возвращался привычный страх, заползающий в душу, как омерзительный паук. Чувство безопасности, которое он испытывал на берегу Сароя, в пылающих стенах дикого огня, и за столом у триарха, исчезло, рассыпалось в ничто. Он вспомнил себя маленьким мальчиком, блуждающим по пустынным ночным улицам вольных городов совсем один. — Что же теперь делать? — тихо то ли проговорил, то ли прошептал он. — Оставайтесь здесь. Я и партия тигров обеспечит Вам защиту. Если Вы согласитесь быть нашим соратником. — Что Вы имеете в виду? — Пока драконы не вырастут, Вы будете жить здесь, заниматься их дрессировкой. Вы женитесь на моей правнучке и поклянётесь в верности нашей семье. Взамен мы коронуем Вас монархом Волантиса и возродителем Валирии. Триарх протянул свою тонкую пятнистую руку и Визерис тупо уставился на неё. Тысячи мыслей проносились в его голове, мелькали лишь на долю биения сердца, словно алые листья чардрева во время листопада. Принц то и дело косился на дверь, ожидая, что в неё вот-вот ворвутся убийцы и отнимут у него сначала смысл жизни, драконов, а затем и саму жизнь. Он не хотел и не собирался оставаться в Волантисе, даже за корону императора новой Валирии. Его домом был Вестерос, а Эссос за эти пятнадцать лет скитаний им так и не стал. Но отказывать Малакво Мейгиру было смерти подобно, ведь за неподчинение тот вполне мог приказать бросить Визериса в темницу или убить, а драконов отдать доверенным партийцам с валирийской кровью. «Соври ему», — подсказал принцу его внутренний голос. — «Сделай вид, что соглашаешься, а план побега придумаешь потом». Визерису стало совестно. Его обман обесценит слово Таргариенов, превратит их образ из возвышенного и божественного в обыкновенный, человеческий, со всеми вытекающими пороками: обманом, предательством, подлостью. Его самого и его семью предавали не раз, что псы узурпатора во время свержения короля Эйриса, что сестра во время свадьбы у храма Рглора. Но сам-то он, Визерис, предателем не был! Он знал, стоит ему переступить через эту черту, и возврата не будет. Он никогда больше не станет прежним. Человеком. Но на кону стояли жизни: его, драконов, династии. Чего стоила его личная честь рядом с будущим дома Таргариен? Разве потомки не дадут ему послабление, зная, что он пережил, что он остался последним и шёл под немыми взглядами предков, неумолимыми, как мороз за Стеной? «Как же плохо жить честным в мире предателей», — горестно подумал он и сжал старчески мягкую руку Малакво Мейгира. — Мне лишь одно интересно, — спросил после рукопожатия Визерис. — Зачем Вы помогаете мне? Малакво сложил руки на коленях и внимательно, задумчиво посмотрел на принца. — Потому что Вы — отпрыск драконьей крови. Мало того, что Вы связаны с Валирией, так ещё и наследуете вестеросский трон. Конечно, второе теперь не имеет значения, — лицо Визериса заострилось на этих словах. — Но, тем не менее, это служит ещё одним свидетельством чистоты Вашей крови и принадлежности к высокому роду. И, конечно, трудно забыть, какую помощь вы оказали мне, партии и городу, предупредив о нападении кхаласара. Принц прекрасно понимал, что слова триарха были не более чем уловкой, фантазией, на которую мог купиться тот, не наученный болью предательств Визерис, мальчишка с сестрой на плечах. Сейчас тихий, чуть шипящий голос старого тигра казался принцу зыбучим песком, тёплым и приятным на ощупь, но утягивающим, удушающим, забивающимся в лёгкие. Но в ту секунду, не желая раскрывать свою догадку, Визерис лишь задумчиво кивал и смотрел куда-то далеко. Недавний поток мыслей иссяк, оставив после себя лишь сонливость. Без лишних церемоний принц попрощался с триархом и в сопровождении драконов и крупного стражника с шлемом в виде головы тигра пришёл в свои новые покои. Комната казалась большой. У одной стены стояла широкая кровать с балдахином, у другой — медная ванна. Напротив двери было окно от пола до потолка, в два роста Визериса. Оставшись, наконец, один, принц рухнул на кровать и закрыл глаза. Хотелось лежать так, в тишине и темноте, целую вечность. Он слишком устал чтобы думать, шевелиться, видеть. В его родной стране бушевала война, а его самого хотят убить ещё больше народу, чем когда был жив узурпатор. Но в ту минуту его ничего не волновало. Ему нужно было лишь поспать… Громкий шорох срезал сон принца. Визерис резко вскинулся и стал осматриваться, надеясь уловить в темноте хоть что-нибудь. В комнате было так тихо, что он слышал стук собственного сердца. Прошла одна минута. Вторая. Третья. Ничего не произошло. Визерис вытер пот со лба и быстро подошёл к двери. За нею, как и ожидалось, стояли стражники. — Позовите служанку. Пусть принесёт лампы, кинжал и вино. Один из стражей ушёл выполнять поручение, а Визерис остался стоять рядом с вторым — в освещённом коридоре ему было комфортнее, чем в темноте комнаты. — Приходите по первому моему зову, — сказал он воину на голову выше себя. — Меня хотят убить. — Хозяин так и распорядился, мой принц. Служанка расставила повсюду лампы, а на столе зажгла свечи. Визерис задумчиво рассматривал свой новый кинжал, скупо поблёскивающий в неярком свете. В конце концов, он вздохнул, налил себе вина, поднёс кубок к губам, но тут же остановился, так и не выпив. Он скользнул взглядом по молодой служанке, пухлой и смуглой. — Отпей, — он протянул ей кубок. Удивлённо моргнув, она, однако, подчинилась. Какое-то время Визерис наблюдал за нею, но толстушка лишь чуть-чуть покраснела, не жалуясь ни на боль, ни на удушье. И только тогда принц отпил оставшееся вино. Даже в одиночестве, но в светлой комнате Визерису было куда спокойнее. Он на всякий случай проверил пустоту под кроватью кинжалом, и встал перед зеркалом. Его новая одежда казалась куда лучше прошлой: ему подарили нательную рубашку, дублет из чёрной кожи, расшитый серебряными нитями так, чтобы было похоже на чешую дракона, льняные штаны и кожаные сапоги. Наряд выглядел знатно, чего нельзя было сказать о самом Визерисе: лысина, отсутствие бровей и ресниц убавили его прежнюю красоту. «Не хватает только синих губ и точно был бы как чернокнижник из Кварта», — невесело усмехнулся Визерис. Он разделся и улёгся в постель — усталость и груз впечатлений свалились на него, словно валун. Перед тем как заснуть, принц слегка улыбнулся, прислушиваясь к сопению и цоканью драконов, тоже отходивших ко сну. Он погрузился в глубокий сон, чувствуя при том близость по-настоящему родной ему крови.