Истинный дракон

Впервые в жизни Дейнерис Таргариен узнала, что такое свобода. Что такое встречать рассвет на берегу Летнего моря. Что такое счастливо смеяться, играя с такими же, как она, детьми. Что такое есть, ходить, дышать, не слыша при этом упрёков и замечаний. И что такое любить. Без брата, следящего за каждым её шагом, она поначалу не знала, что делать. Мир казался таким огромным и незнакомым, что она могла лишь наблюдать за ним во все глаза, не смея сделать и шагу. День за днём, она набиралась смелости, уходя из дому всё дальше и дальше, узнавая всё больше и больше. Упрёки Визериса, казавшиеся неисчерпаемыми, теперь остались в прошлом. И она поняла, какой сильной была боль от его ядовитых слов и взглядов, только тогда, когда та прекратилась. Конечно, Волантис был опасен. Она поняла это ещё тогда, когда была здесь маленькой девочкой, которую нёс на спине старший брат. Но бояться ей было нечего. Ведь её везде и повсюду сопровождал Эйгон, в котором отражались черты великих драконовсадников Валирии. Её племянник был красив. Серебряные волосы, сине-фиолетовые глаза, лицо, словно созданное великим скульптором Старой Валирии, могли поразить любую девушку хоть из Эссоса, хоть из Вестероса. Но он принадлежал ей, Дейнерис. С самой первой их встречи, когда оба они не могли отвести взгляд друг от друга взгляда, они оба поняли, что смотрят на свою судьбу. Эйгон умел всё. Мейстер обучил его грамоте, счёту, праву, поэзии и истории, септа — законам семерянства и нравственности. Он мог наловить рыбы, сам постирать свою одежду, приготовить пищу, найти целебные растения. Когда Дени скиталась с братом, возвращение в Вестерос казалось ей далёкой, несбыточной мечтой, порождением измученного и неуравновешенного разума Визериса. Но теперь, когда рядом был Эйгон, она подумала, что сейчас, и только с ним, эта мечта могла стать реальностью. — Когда я займу Железный Трон, я выкуплю тот дом с красной дверью, — сказал Эйгон. — Правда? — Конечно. Если уж лорд Дарри смог его купить, то о короле Семи Королевств и говорить нечего. Дейнерис улыбнулась, уткнувшись носом в колени. Они с Эйгоном сидели на песчаном берегу, провожая ещё один счастливый день вместе. Небо багрил закат, а солнце светило так же, как и угли в костре, на которых Эйгон готовил лосося в глине. Серебристые волосы Дени спутанными прядями спадали на плечи и простецкую тунику. Сегодня она ныряла не зря — в небольшом холщовом мешочке накопилось штук тридцать жемчужин. Это Эйгон научил её плавать. Дени помнила, с каким страхом впервые заходила в воду, и только близость племянника унимала её дрожь и волнение. Визерису и в голову бы не пришло учить её плаванию. Однажды он оттаскал её за волосы из-за одного лишь её желания когда-нибудь стать рыбачкой. О том, чтобы обучить её нырять за жемчугом, не могло быть и речи. «В тебе кровь дракона!» — кричал он плачущей сестре, пока её кожу голову словно обливали кипящей смолой. — «Дракона, а не какой-то вонючей рыбины!» «Я от крови дракона», — повторяла себе Дейнерис, заходя всё глубже. Вода теперь была ей по пояс, подобно страху, она доходила до сердца, бьющегося, как птица в силках. «Я от крови дракона, я от крови дракона». Эйгон держал её за руку и придерживал за талию. Если бы Дени не была так напугана, она бы улыбнулась ему и сказала, как ценит его поддержку. Но взгляд её был прикован к горизонту. Так ей удавалось сохранить лицо неподвижным, не дать задрожать губам. «Я от крови дракона». Когда вода дошла ей до подбородка, Эйгон сказал ей пройти дальше и нырнуть. Дейнерис хотела было засопротивляться, но племянник одарил её взглядом любящим и ласковым. — Ты не утонешь. Вода будет выталкивать тебя на поверхность. Доверься ей. Доверься мне. Я буду рядом. Бросив ещё один взгляд на горизонт, Дени в конце концов опустилась под воду. До песчаного дня она теперь могла дотянуться только кончиками пальцев. Она стала грести руками, в надежде поплыть, но получались неловко, и она сдвинулась с места всего лишь на несколько метров. Но и этого оказалось достаточно, чтобы она потеряла опору под ногами и отчаянно забила ими под водой. Одним рывком она успела глотнуть воздух — да и только. Она хотела было закричать, но тут же оказалась под водой. Море было похоже на тысячи холодных, невесомых рук. Но среди них нашлась одна горячая и сильная. Оказавшись на поверхности, она быстро задышала. — Не бойся, — сказал ей Эйгон, удерживая на поверхности. — Я с тобой. — Я не боюсь, — соврала Дейнерис и снова сказала себе: «Я от крови дракона». — Воздух в груди — самое лёгкое, что есть в твоём теле. Видела, как быстро пузырьки воздуха поднимаются со дна моря? Так же поднимешься и ты. Чувствуй дыхание. Дейнерис дышала беспорядочно и быстро, но вскоре стала вдыхать глубоко и размеренно. Сильные руки Эйгона прочно удерживали её, и страх отступил, как дикий зверь от факела. — Теперь плыви, — спокойно сказал Эйгон. — Как ты уже умеешь. Не забывай про воздух. «Воздух — такая же стихия драконов, как и огонь», — подумалось Дейнерис, но произнести она это побоялась — вдруг вода солью вопьётся в горло. Она высоко поднимала голову над поверхностью и набирала дыхание, пытаясь грести. Сначала она не могла уследить за двумя вещами одновременно и то уходила под воду, потеряв чувство лёгкости, то барахталась на одном месте, не продвигаясь. Она лишь гребла и гребла, и вдыхала, и выдыхала, гребла и гребла. Руки Эйгона были её опорой, её защитой. Просто страх, мысли о драконах, дыхании и движении не давали её разуму в полной мере осознать прикосновение к своему телу. Он держал её, она была в этом абсолютно уверена. До тех пор, пока она не повернула голову и не увидела его в отдалении. — Дени! Ты такая молодец! У тебя прекрасно получается! Плыви! — кричал он ей. Как ни странно, испуга она не почувствовала. Она наконец поняла, что такое быть легче воды. Слова Эйгона сделали её сердце большим и лёгким, и оно едва не разорвало ей грудь, и Дени поплыла, гораздо увереннее и быстрее. Когда они выбрались на берег, Дейнерис уже скучала по морю. В нём она во второй раз в жизни почувствовала себя свободной. На её лице расцвела широкая улыбка. И в те мгновения из её души ушло всё тёмное и тоскливое: и потеря дома с красной дверью, и скитания, и страх разбудить дракона. Осталось лишь море, синее, спокойное и глубокое. Такое же, как глаза Эйгона. Он был высок. Она поднимала лицо, чтобы посмотреть на него. Как странно она сейчас, наверное, выглядит: мокрое льняное платье, мокрые серебряные пряди спадают ей на плечи, вода стекает с тела. Но он смотрел на неё, как на самую прекрасную деву на свете. Он едва коснулся её чела, затем её щеки. Чтобы затем притянуть за подбородок и поцеловать. Дейнерис широко распахнула глаза. Она должна была отшатнуться, она должна была отойти. Но вместо этого ответила на ласку. Век за веком Таргариены сохраняли чистоту крови, крови королей и драконовсадников. Но не потому Дени утопала в объятиях Эйгона и дарила тому свой первый поцелуй. Она полюбила Эйгона так же сильно, как полюбила свободу. И более не могла сопротивляться зову своего сердца. И вот они сидели на берегу и ужинали запечённым лососем. Глиняные осколки лежали рядом с потухшим костром, пока солнце красным диском катилось за горизонт. Ночь зазвенела звёздами. Дейнерис не хотелось возвращаться в гостиницу. Хотелось так и лежать, в объятиях любимого человека, заснуть, слыша стук его сердца. Быть может, так и случилось бы, если бы Эйгон не сказал: — Дени, мы должны пойти в храм Рглора. Она открыла глаза и подняла голову. Слова Эйгона казались неожиданными — что ему понадобилось в храме посреди ночи? — Пойдём, любимая, — он встал и помог ей подняться. — Ты увидишь всё сама. Дейнерис неуверенно улыбнулась ему, но задать вопрос не решилась — слишком сильно было её доверие к любимому. А потому, взявшись за руки, они пошли в засыпавший город, к храму, что сиял вдалеке языками пламени. Последняя служба давно закончилась, а потому Дени и Эйгон шли по пустым залам и коридорам, на стенах которых красными цветами светили масляные лампы. Лишь через несколько минут они дошли до крытой террасы во внутреннем дворе храма. Зал был большой — в нём мог уместиться слон. По резным колоннам вились лианы с цветами, такими же, что росли в большом зале с фонтаном. Посередине стояли стол и ложи, слуги, словно статуи, стояли у стен. На ложе Дейнерис увидела странного лысого человека, в котором в конце концов признала верховного жреца Бенерро. Рядом с ним сидел Джон Коннигтон. Пытаясь понять, что происходит, Дени не сразу заметила какое-то движение в стороне. Но повернувшись, она обомлела от удивления: это был магистр Иллирио Мопатис. Не успели приветствия слететь с её языка, как он радушно распростёр объятия. Дейнерис чуть не утонула в них. — Маленькая принцесса, вы ещё прекраснее, чем были раньше. Любовь вам к лицу. Магистр глазками стрельнул на Эйгона и обнял того, словно сына. — О-откуда вы знаете.? — несмело улыбнулась Дейнерис. — А как могло быть иначе, моя милая? — Иллирио развёл руками, отчего перстни на его толстых пальцах разномастно засверкали в свете ламп. — Дракон может полюбить только дракона. — И вы не злитесь, что я… сбежала с Визерисом? — тихо спросила она. — О, нисколько, принцесса! Всем понятно, что это была идея этого полоумного. Вы страдали от его выходок всю жизнь, и то была одна из них, — выражение лица Иллирио буквально сочилось показным сочувствием. — Но, к счастью, теперь это в прошлом. Для дома Таргариен наступает новая эра. Дейнерис и Эйгон улыбнулись друг другу. — И Владыка Света готов помочь в этом, — произнёс Бенерро. Дени лишь кивнула, но не стала пристально вглядываться в верховного жреца. Смотреть на того было попросту неприятно: лысый череп, обожжённое лицо, полоска вместо губ. Но любопытство заставило её спросить: — Помочь? И магистр, и жрец закивали. — Именно, — продолжил Бенерро. — Таргариены — это укротители драконов, а значит, и огня. Рглор всегда благосклонен к своей стихии и сделает всё, чтобы не дать пламени погаснуть, а вечной ночи опуститься на землю. — Что мы должны сделать? — спросил Эйгон. Магистр Иллирио нетерпеливо облизал губы и несколько наклонился вперёд. — Нужно принести Визериса в жертву. Дейнерис ахнула. — Нет… — рефлекторно ответила она. — Принцесса, для Рглора нет жертвы слаще, чем королевская кровь, — сказал Бенерро. — Нет! Это ведь мой брат! — Тем лучше! — не унимался жрец. — Чем больше значит жертва для человека, который её отдаёт, тем больше получает Рглор. Чего стоит отданная корова, когда у человека ещё есть целое стадо? А вот если он отдаёт свою единственную корову… Дейнерис осматривалась по сторонам, не зная, куда себя деть. Магистр предложил им сесть на богато расшитые мягкие диваны, призвал слуг, что принесли вино и фрукты. Но вся эта суета проходила мимо Дени. Сейчас ей казалось, что должно произойти что-то страшное, непоправимое. — Итак, принцесса, я понимаю, что вы напуганы и смущены, — мягко сказал Иллирио, смакуя вино, — Но вам с Эйгоном пора задуматься о возвращении домой, ибо он — истинный король. Дейнерис ещё раз глянула на своего возлюбленного. Высокий, мускулистый, и по-валирийски прекрасный — в нём словно возродился их общий предок, Эйгон Завоеватель. Ласковый взгляд его сине-лиловых глаз заставлял её сердце порхать, мысль о давно потерянном доме грела душу. Но чёрные мысли о смерти брата разрушали зыбкое счастье. — Но зачем нужно убивать Визериса? Он воспитал и вырастил меня. Всё, что я знаю, я знаю от него. Он — мой брат, сын короля, королевская кровь. Нельзя убивать дракона, каким бы он ни был. Иллирио задумчиво приглаживал раздвоенную бороду. Вместо ответа он обратился к Джону Коннингтону: — Сир Джон, скажите, что вы думаете о словах светлейшей государыни? Вы общались с Визерисом больше всего. Что вы можете сказать? Всегда добродушный Джон Коннингтон стал мрачнее тучи. Дени знала, что тот — прославленный воин, бывший глава Золотых Мечей, который видел боль, смерть и страдания. Насколько же ужасна должна быть правда о её брате, раз она так сказалась на отважном рыцаре? — По правде говоря, Визерис не верит, что Эйгон — сын Рейгара, — медленно, как смерть солнца на закате, проговорил Джон. — Он всё ещё считает себя настоящим наследником дома Таргариен. Можно сказать, он свято уверен в этом. Иногда мне кажется, что эта вера — единственное, что удерживает его разум от бездны. И он никогда не изменит своего мнения. Джону явно было трудно говорить, и утомление стало сказываться. Он выпил вина, и с усилием продолжил: — Проблема в том, что лорды и народ Вестероса знают Визериса. Он, пускай и с малым шансом, сможет найти себе сторонников в Вестеросе, особенно когда престол занял этот мальчишка Баратеон, которого многие считают бастардом. Главный козырь Визериса — его законорожденность. Она не вызывает сомнения. Эйгона же многие видели немногие, да и то, в виде изуродованного тела. Льдистый взгляд Джона устремился куда-то далеко. — Может разверзнуться новый Танец Драконов. Дейнерис показалось, что в покоях стало холоднее. Эйгон справа от неё напрягся. — Если он считает меня самозванцем, я вызываю его на бой, — сказал Эйгон. — Тогда Танец Драконов продлится меньше минуты. — Зачем же проливать королевскую кровь без пользы? — повёл руками Иллирио. — Если вы собираетесь быть королём и королевой, вам стоит искать возможности и выгоду в любом деле. — Эта жертва и впрямь укрепит наш престол? — спросил Эйгон. — О да, Ваше Высочество, несомненно. Королевская драконья кровь, да ещё и родственная вам, такого ценного подарка, Рглор давно не знал, — Бенерро чуть ли не облизывался от предвкушения. — Кто знает, быть может, он возродит драконов. Он этих слов сердце Дейнерис пропустило удар. Бенерро, тем не менее, продолжал: — Итак, принцесса, что скажете? Вы не против, если ритуал мы проведём во время вашей свадьбы? Все взгляды были устремлены на Дени. И один из них, самый твёрдый и выжидающий, исходил от Эйгона. — Я… я не знаю… — Принцесса, — Иллирио едва коснулся её подбородка и приподнял её лицо. — Я видел, как он обращался с вами. Такого приличные люди не позволяют себе даже по отношению к рабыням. И вы всё ещё его защищаете? — Да… — несмело ответила Дени. Иллирио отнял руку, и одобрительно закачал головой. — Большое, сильное сердце… Добрая душа, — признал он. — Но Визерис — не тот, кто заслуживает вашу доброту. Он издевался над вами. Он ненормален. — До сих пор не могу забыть спектакль, который он устроил в моих покоях, — сказал Бенерро. — Мне показалось, что в него вселились злые духи. — Он всю жизнь страдал! — не отступала Дейнерис. — Изгнание и нищета свели его с ума. — Допустим. Но что это меняет? — развёл руками Иллирио. — Свет очей моих, он считает меня самозванцем. Неужели мы позволим ему и дальше оскорблять меня? — обратился к ней Эйгон. Дейнерис металась взглядом по комнате, не зная, куда себя деть. Комната стала как ловушка, из которой ей не было не выбраться. Если только она не примет решение. — Посмотрите мне в глаза, принцесса, — Иллирио приблизился к ней настолько, что она чувствовала на коже его дыхание, горячее и неприятное. — И скажите, что никогда не думали, чтобы Визерис просто исчез. Дени с силой сжала ткань дивана в руках — магистр задел её за живое. Каждый раз, когда она будила дракона, она мечтала об этом. Каждое ядовитое слово и каждый холодный взгляд брата вели за собой безмолвные молитвы об освобождении от него. И прямо сейчас, у неё был шанс это сделать. Ради Эйгона и признания его единственным законным наследником Железного Трона. Ради магистра и жреца, что были так добры к ним. Ради самого Визериса, который положил жизнь на возрождение династии Таргариен и грезил стать её спасителем. Теперь его мечта могла сбыться. Пускай и не так, как он предполагал.