Истинный дракон

Ещё никогда Визерис не был так рад равнодушию и отстранённости Эйгона и Дейнерис. Ему казалось, что если бы они обращали на него хоть какое-то внимание, то сразу бы обо всём догадались. И правда, его смущение, неловкость и сердечное волнение в присутствии Джона Коннингтона мог не заметить только слепой. Да и то, если бы не услышал неровного дыхания или нервного потирания рук. Сколько бы дней не прошло, Визерис не мог сказать, что сделал правильный выбор. Его душа была неспокойна. Но мучило его не нарушение законов Семерых, и не соединение Таргариена с представителем куда более невысокой династии. То было нечто, что он и сам мог до конца определить. Невидимый враг — враг неуязвимый. А потому маета и неуверенность прочно поселились внутри Визериса, и уже более не теряли своей хватки, отражаясь и в жестах, и в речи, и в выражении лица. Джон же стал будто мягче, ещё открытее и даже ласковее. Если раньше его доброе отношение выражалось в отсутствии игнорирования и простой человеческой взаимовыручке, то теперь он будто стал старшим родственником принца. И только тогда Визерис понял, как сильно в этом нуждался. Невольно стали приходить мысли, полные светлой грусти. Что если бы грифоний рыцарь был рядом с самого начала? Что если бы защитил и прокормил ребёнка, который затем стал бы ему и отрадой, и опорой? Что если бы он не позволил унижениям сыпаться Визерису на голову, и тем самым спас от постоянной бессильной злобы? Раз одно лишь доброе слово Джона могло осветить день Визериса сейчас, то что уж говорить о тех временах, когда он был мал и слаб? Думать об этом было бесполезно. И больно. Под сенью остролистых деревьев, близ песчаного берега, они в который раз были готовы сойтись в учебной схватке. Джон был особенно хорош в то утро — простая холщовая рубаха шла ему ничуть не меньше, чем доспехи. И Визерис давно отвык от своего расшитого камзола, падения на землю и удары делали его изящество бесполезным. Визерис сделал добродушное выражение лица. Не хватало ещё, если Джон спросит его о причинах душевных терзаний, и тогда принцу будет некуда деваться. Раз он не может выразить их в мыслях, то и в словах — тоже. — В чем твоё преимущество? — спросил Джон. — Раз твоё — сила, то моё — скорость, — ответил Визерис. — Покажи мне. О да, Джон Коннингтон был и силён, и высок. Визерис же был некрупным, и Джон, видимо, в порыве сгладить углы, называл это быстротой и гибкостью. Визерис подумал, что в том же положении был его брат Рейгар, когда вышел на бой с узурпатором. Ещё на Драконьем Камне до него доходили слухи, каким огромным был этот ублюдок Баратеон, и как чёрные рога на его шлеме делали впечатление, будто мятежник был восьми футов ростом. Возраст, как известно, забирает рост лишь в некоторой степени. А вкупе с тем, что Визерис никогда не был так высок, как брат, он думал, что встретиться в бою один на один ему придётся с постаревшим, но куда более крупным Баратеоном. Про встречу с королевской гвардией Визерис решил вовсе не думать. Мечи, встретившись, запели. Дзанг! Дзанг! Подарок Иллирио дрожал, но выдерживал удары и выпады. Таким же хотел быть и принц. Пускай он был одинок, пускай ему было тревожно и страшно, он должен был оставаться сильным. Иначе ему незачем быть. С каждой тренировкой Джон становился всё менее и менее уступчивым. Со всем своим опытом и силой, у него была возможность размозжить противника одним ударом. Визерису нельзя было давать этой возможности. Он увернулся один раз второй, и вскоре вообще отступил, обходя противника полукругом и держа перед собою меч. — У тебя получается всё лучше, дракон, — улыбнулся Джон. В отличии от Визериса, он не задыхался. — Я знаю, ты можешь продержаться ещё. Принц обнажил верхние зубы, пока пот застилал ему глаза. Он ринулся в атаку. Старый грифон отступил на шаг в сторону и Визерис понял, что летит. Уже на земле он повернулся на спину, чтобы встать, но передумал, увидев перед лицом острие меча. — Не нужно всегда идти напролом, мой принц. Иногда хитрость ничем не хуже грубой силы. Визерис хотел улыбнуться, но вышло слабо. Он был неуверен, как стоит реагировать на то, что Коннингтон снова тычет ему мечом в лицо, пускай на этот раз и металлическим. Джон подал ему руку и Визерис устремился к реке, вроде как умыться, а на самом деле побыть наедине с собой. Тренировка прошла отлично. Почему же на душе так неспокойно? «Не нужно было позволять ему быть со мной», — думал Визерис. — «Никто не смеет прикасаться к дракону». Он смотрел на своё отражение в реке и пытался увидеть сходство с братом. Он вглядывался и в воду, и в свою память, тоже покрытую рябью. Он редко был с братом, и чаще слышал разговоры о его красоте, чем видел её своими глазами. И в конце концов понял, что из общего у них только валирийские краски. Иными словами, у Джона не было веских причин шептать ему на ухо «Рейгар» в ту лунную тихую ночь. Когда Визерис с Джоном были в таверне, рыцарь попросил его допить пиво, прежде чем выслушать новости. Это был мудрый совет. Иначе от таких известий Визерис бы поперхнулся. — В каком смысле узурпатор умер? — воскликнул принц. — Когда это было? — Около пяти месяцев назад. Визерис сжал пальцами край стола и устремил свой взгляд на его потёртую древесину. Ликование в его душе было настолько сильным, что в какой-то мере стало неприятным. Ему оставалось лишь обрывисто дышать и не давать волю радостным воплям, рвущимся из груди. «Он умер. Он умер. Он действительно умер. Джону незачем мне врать — он ненавидит мятежника не меньше меня. Держите меня Семеро! Узурпатор мёртв!» — Как это произошло? — с расцветающей улыбкой спросил Визерис. — Говорят, несчастный случай на охоте. Визерис был несколько разочарован. Он ожидал, что узурпатор подохнет в муках, от закисшего живота или заворота лёгких. Или что в Семи Королевствах ещё остался приличный человек, что разобрался с Баратеоном так же, как тот с маленькими Рейнис и Эйгоном. Конечно, Джон убеждал его, что все Вестеросе забыли про драконов, но принц не мог, да и не хотел верить этому до конца. — Это ещё не всё. Ты готов? А то ты сейчас будто лопнешь от радости. — Драконы не лопаются, — рефлекторно ответил Визерис и заёрзал на стуле. — Ну, что там ещё? — Десница, Нед Старк, тоже мёртв. Ему отрубили голову. — Нед Старк? Это пёс узурпатора? Вот это да! — принц захохотал. — Давай, Джон, по глазам твоим вижу, что есть ещё новости! — А у тебя и впрямь драконий глаз, Визерис, — улыбался рыцарь. Коннингтон пускай и был сдержаннее, но, как видно, тоже утопал в радости от вестей из дома. — Вестерос погрузился в гражданскую войну. Её называют Войной пяти королей. Восстали Север с Речными землями, Пайк, и оба брата Баратеона. Один из которых уже мёртв, правда, не знаю, кто именно. Визерис плотно сжал губы, чтобы не завопить от восторга. Вместо этого он поднял глаза к потолку, опасаясь, что по щекам могут покатиться слёзы страшной радости. «Так им всем и надо. Пусть захлебнутся в собственной крови. И когда приду я, то их нелепое правление покажется просто дурным воспоминанием». — Джон, мы должны выступать немедля. Пока Семь Королевств похожи на переполошенный курятник, у нас есть шанс вернуть отнятое! — Или объединить врагов, — строго заметил Джон. — Единственное, что сможет примирить Семь Королевств — захватчик со стороны. Визерис оторопел. — Никакой я не захватчик! Это же мой дом! — Знаю, знаю, — примирительно повёл руками Коннингтон. — Но в глазах лордов, которые уже забыли, каково это — служить Таргариеном, мы такими будем. — Пускай значит промоют глаза. — Если бы всё было так просто. — И что ты предлагаешь? — с искренним непониманием спросил Визерис. — Всё сложилось как нельзя лучше. Лучше, чем можно было представить. Лучше, чем я мечтал. А ты предлагаешь мне ждать… чего, позволь поинтересоваться? — Пока мятежники не перебьют друг друга, — как учитель подмастерью объяснял Джон. — И когда это случится, мы придём в ослабленный Вестерос, чтобы затем его спасти. Визерис открыл рот, но тут же закрыл, поняв, что ему нечего сказать. Доводы Джона звучали логично и обоснованно, как и всегда, но оттого принцу не меньше хотелось тут же приниматься за дело. — Даже если они перебьют друг друга, что-то от них да останется, — сказал наконец Визерис. — Что делать тогда? — И тогда мы завоюем Железный трон силой. — И что же это за сила? Джон помолчал немного, будто сейчас для него должно было произойти что-то очень нежелательное. Он посмотрел другу в глаза. — Золотые мечи. От того грохота, с которым Визерис ударил по столу, на них обернулись все постояльцы таверны. Но вскоре, поняв, что драки не будет, они потеряли всякий интерес. Сузив глаза, Визерис неотрывно смотрел на Джона, и наконец хрипло произнёс: — Нет. — Визерис, послушай… — Нет, — он ударил по столу ещё раз. — Не желаю иметь никакого дела с ними! Они слышали мои мольбы, ели мою еду, но у них хватило наглости насмехаться надо мной! Они ничего, абсолютно ничего не сделали, чтобы помочь нам сестрой! И если я увижу их бесстыжие лица ещё раз, клянусь, они отведают гнева дракона! Не хочу больше ничего о них слышать! Он резко поднялся и вышел на улицу, мрачный от воспоминаний о пережитом унижении. Коннингтон поймал его за руку, заставив остановиться. — И как, ты думаешь, вернуть Железный трон без них? — Я что-нибудь придумаю, — безо всякой уверенности буркнул Визерис. Джон лишь покачал головой. — Мой принц, мы оба понимаем, что они — наш единственный шанс. Не позволяй своим эмоциям определять свои решения. — Но они унизили меня! — чуть ли не закричал ему в лицо Визерис. — Я больше не смогу их о чём-либо просить, я больше не выдержу! Джон, пойми, прошу… — Больше такого не повторится, обещаю, — сказал он, успокаивающе положив руку Визерису на плечо. — Я не допущу. Визерис положил свою руку поверх его. — В конце концов, смогут ли они дерзить своему бывшему капитану? — с толикой веселья спросил Джон. — Должно быть, нет, — слабо улыбнулся Визерис. — Тогда решено. Они станут нашей армией, той самой, что принесёт Эйгону корону. Улыбка Визериса увяла. Какое-то время он просто смотрел на рыцаря, пока не собрался с силами и спросил: — Джон… А ты уверен, что Эйгон — сын Рейгара? Коннингтон опустил руку и нахмурился. — В смысле? — Ты никогда не думал, что Эйгон… — Визерис помедлил немного, подбирая слова. Слово «самозванец» показалось ему слишком резким. — Не является наследником дома Таргариен? — Да о чём ты говоришь? — чуть повысил голос Джон. — Я всего лишь пытаюсь сказать, что сомневаюсь в чудесном спасении своего племянника. Такое бывает только в балладах, уж слишком всё сказочно получилось. А жизнь — не песня. И потом… Визериса словно молнией пробрало. Всё встало на свои места. — Вот видишь! Вот оно — доказательство! — на лице Визериса появилась широкая улыбка. — Что вижу? Какое доказательство? —хмуро и с закравшимся в голос раздражением спросил Джон. Визерис принялся пританцовывать — настолько порадовала его мысль, оказавшаяся последним элементом мучавшей его мозаики. — Что Эйгон на самом деле — не сын Рейгара! Вспомни его историю! Варис якобы пришёл к Элии, с просьбой заменить сына, потому что скоро их всех убьют. Купил у бедняка младенца за бутылку арборского золотого, и так далее и тому подобное. Так вот же! — Визерис, — хотел было вклиниться Коннингтон, но тот вытянул к нему шею так, что их лица чуть не коснулись. — Подумай сам, Джон! То есть Элия согласилась бы спасти сына, но не дочь? Никогда в это не поверю! Она, мне кажется, любила Рейнис больше, чем Эйгона. Обе дорнийки, как никак. И вообще Эйгон не похож на Таргариена, тем паче сына Рейгара. Почему у него синие глаза, а не фиолетовые? Почему возраст на два года меньше? Почему… — Довольно, Визерис! — прогремел Джон. — Я никогда не позволю называть Эйгона самозванцем! Этому не бывать! Визерис окаменел. Его друг, добродушный рыцарь, пропал. На его месте оказался кто-то совершенно чужой, гневный и разъярённый. — Я, ну, э… — только и мог проговорить напуганный Визерис. Джон подошёл к нему поближе, заставив принца впечататься в стену. Коннингтон вцепился ему в плечи и со злостью посмотрел прямо в глаза. — Надеюсь ты понимаешь, что младенца заменить гораздо проще, чем трёхлетнего ребёнка? — тихо, но грозно говорил Джон. — Не говоря уже о том, что эта серость Элия вполне могла согласиться на этот план, ведь лучше спасти одного ребёнка, чем потерять всех. Эйгон — сын Рейгара. И точка. Он отпустил Визериса, и тяжёлой походкой пошёл прочь, не оборачиваясь. Визерис потёр плечи — Джон схватил его так сильно, что теперь, наверное, останутся синяки. Но боль в теле была шуткой по сравнению с болью в сердце. Сказанное похотливым шёпотом «Рейгар» предательски всплыло в памяти. Визерис мог лишь беспомощно осматриваться, не зная, куда ему теперь идти и к кому обратиться. С грустью глядя вслед Коннигтону, пока тот не скрылся за углом, принц снова пошёл в таверну. Ему хотелось забыть себя и всё, что произошло.