Истинный дракон

Дотракийцы напали внезапно. Дозорные ещё издалека увидели полчища медных всадников, услышали их крики и топот лошадей. Стены Волантиса столетиями защищали вольных горожан. Но сорок тысяч скакунов Дрого могли пошатнуть многовековые устои. Битва бушевала и после заката солнца. Где-то там, в глубине боя, воевали Эйгон и Коннингтон. Может, они были на стене, обстреливали всадников с высоты, или у них хватило глупости выйти на открытое поле. Визерис не мог сказать наверняка. Он с сестрой сидел в безопасности гостиницы, пока пламя в камине несмело подсвечивало её убранство. Если племянник на поле боя приносил принцу радость, тем, что мог погибнуть, то по той же причине Джон Коннингтон его и огорчал. Визерис успел привязаться к рыцарю, и потеря знакомой ещё по Красному Замку души разорвала бы ему сердце. Мрачные мысли овладели принцем, и он говорил сестре: — Слышишь эти крики, сестрёнка? Слышишь топот копыт, чуешь ли запах смерти? Это твои заслуги. Твоя вина. Если бы ты вышла замуж за Дрого, ничего бы этого не было, и я бы уже давно воевал за корону в Вестеросе. Он выпил очередной кубок вина, не сводя взгляда со сжавшейся сестры. Казалось, Дейнерис хотела уменьшиться в одну малюсенькую точку и исчезнуть, лишь бы не слышать этих слов. Визерис, однако, продолжал: — Больше не проси меня ни о чем. Я и так слишком многим для тебя жертвовал. Может, хватит? Может, ты дашь мне хоть немного покоя? Перестанешь высказывать свои тупые идеи, и хоть раз подумаешь, прежде чем говорить? Дейнерис будто стала ещё меньше, но Визерис уже не хотел останавливаться. — Кем ты там хотела быть? Рыбачкой? Ну вот, ты ей стала. Воняешь рыбиной. И всё ради чего? Ради Эйгона? Он тоже рыбак известный, насколько я знаю. — Он не только рыбак, — сдавленно ответила Дейнерис. — Он охотник, он повар, он лекарь. А ещё он — настоящий рыцарь. Глаза Визериса сузились. — Что-то ты разговорилась. Этому тоже тебя твой Эйгон научил? — он наклонился к ней, отчего та едва отодвинулась. — Скажу тебе по секрету — никакой он не рыцарь. Только знать может посвятить человека в рыцари. А я его точно не посвящал. — Нет, брат, он рыцарь. Настоящий. — Дейнерис смело посмотрела ему в глаза. — Хотя бы потому, что он воюет там, в самом пекле битвы, а ты сидишь здесь, прячешься среди женщин и детей. Визерис не донёс до рта кубок и медленно повернул голову к сестре. Через секунду вино оказалось на её лице. — Ах ты маленькая дрянь! — он вскочил на ноги. — И это твоя благодарность за все годы, что я заботился о тебе! Да будет тебе известно, неблагодарная, что я здесь с тобой, чтобы в случае чего не дать снять твою пустую голову с плеч! И в подтверждение своих слов Визерис выхватил меч из ножен. К его удивлённой злости, Дейнерис, вытерев вино подолом, вдруг стала спокойной. — Ты хоть раз в жизни им пользовался? Лицо Визериса задёргалось. Так сильно сестра не раздражала его ещё ни разу в жизни. Он никогда не бил её, но сейчас желание заехать по её наглой роже было попросту нестерпимым. Вместо этого он заорал: — А ну-ка заткнись! Ты только и умеешь что ехать на моей шее! И не тебе судить меня! Он стал кругами ходить вокруг сидящей на циновке сестры. — Ты только пользуешься, пользуешься и пользуешься мной, и тратишь, и тратишь, и тратишь мои силы и время, и мне это уже до смерти надоело! Чтобы хоть как-то выпустить из себя гнев, который переполнял его разум он принялся разрубать подушки и покрывало. Бессмысленное занятие, но видят Семеро, с каждым взмахом ему становилось всё легче и легче. Когда он выдохся, вся комната была в пуху, словно в ней наступила зима. Глядя в одну точку, Визерис плюхнулся на стул, не замечая ни сестры, ни мира вокруг себя. Он пытался успокоить дракона. Через часы, а может, и дни, Визерис не знал наверняка, дверь открылась. Это вернулись уставшие, пропахшие дымом и кровью Эйгон и Джон Коннингтон. Дейнерис молнией бросилась к племяннику и крепко обняла. На её лиловом платье теперь кроме вина отныне появилась и пыль, и капли крови. Эйгон отставил меч и прижал её к себе, с нежность, удивительной для воина, только что вернувшегося с поля боя. Она уткнулась ему в шею, а он поцеловал её в макушку. Лишь бы не видеть этого, Визерис обратился к рыцарю. Он не мог сдержать улыбки. Видеть Джона целым и невредимым было облегчением, куда большим, чем Визерис готов был признать. — Дотракийцы пали, — сказал Джон. — Кхал Дрого мёртв. Визерис набрал в грудь воздуха и долго, мерно выпустил его из себя. Смерть кхала сняла с принца цепи страха и тревоги. — Вы спасли дом Таргариен, — торжественно произнёс Визерис, глядя в глаза Джону Коннингтону. — Теперь Колокольная битва стёрта с вашей чести. Вы наконец-то спасли наследника дома Таргариен, пускай и не Рейгара, зато меня. Вместо благодарности за комплимент в глазах Джона засверкал лёд. — Не благодарите меня, принц, — рыцарь указал рукой на Эйгона. — Вот кто спас и свой род, и город. Быть может, именно стрела Эйгона пронзила горло кхалу. Лицо Визериса задеревенело. Зависть и досада ядом разлились в его душе, и повернуться к племяннику с улыбкой и признательностью было выше его сил. В глубине душе он всё ещё был разочарован, что Эйгон выжил, а вместе с ним выжили и неясности с порядком наследования. Мир был полон глупых людей, готовых поверить в чудесную историю спасения сына Рейгара. А теперь, когда тот стал героем битвы с кхаласаром, эта вера могла лишь укрепиться. За кем скорее всего пойдут, за сыном кронпринца, или за его братом? — Но мне всё ещё далеко до вас, дядя, — заговорил Эйгон. — Та битва с подушками, которую вы устроили здесь, не идёт ни в какое сравнение с той, где участвовал я. Дейнерис захихикала. И то был худший звук, что Визерис слышал в своей жизни. Вспышка гнева потянула руку принца к кубку. Если бы Джон Коннингтон не схватил Визериса за запястье, кусок железа полетел бы в Эйгона и Дейнерис. — Пусти меня, дай мне уйти! — рявкнул Визерис и бросился прочь из комнаты. Сбежав по лестнице во внутренний двор, он умыл лицо в фонтане. Укус холодной воды немного остудил его, а звёзды над головой успокаивали далёким, недосягаемым светом. Ночную тишину прорезали счастливые крики солдат и горожан, пьяные песни пелись невпопад и на разных языках. Но даже их звучание не заглушило тяжёлые шаги Джона. Не доверяя своему языку, Визерис сложил руки на груди и стал сосредоточенно изучать какую-то точку на земле. Лишь через некоторое время он нашёл в себе силы сказать: — Я рад, что ты жив. Правда. — Я тоже рад, — ухмыльнулся в бороду Джон. — Скоро многое изменится и скучно точно не будет. Хотел бы я это увидеть. Визерис заставил себя улыбнуться, просто из вежливости. Судя по всему, вышло не очень убедительно. — И, конечно, мне бы хотелось снова увидеть тебя, Визерис. Я ведь не думал, что в свои годы найду настоящего друга. Визерис моргнул. — Ты и впрямь считаешь меня другом? — Конечно. Визерис внезапно для себя почувствовал ниоткуда взявшееся тепло в груди. Отчего оно появилось? Он ведь дракон, а дракону не нужны ни друзья, ни приятели. А Джон из дома Коннингтонов был всего лишь рыцарем, одним из многих, и дерзко было с его стороны набиваться в друзья к принцу королевской крови. Визерису не должно было быть приятно слышать его признание в дружбе. Но — было. — Дракон этого не забудет, — всё ещё удивленный, сказал Визерис. — Но я не понимаю… — Чего? Визерис ненадолго прикрыл глаза и глубоко вздохнул. — Раз мы теперь друзья, я могу спросить у тебя кое-что? — Давай. — Это останется между нами? — надавил Визерис. — Разумеется, — теперь настал черёд Джона удивляться. — Что же это? — Скажи, Джон, я и правда бесполезен? Между ними поднялось молчание. — С чего ты так подумал? — Вместо того, чтобы сражаться бок о бок с тобой, я был с здесь, в безопасности. Вместе с сестрой. Ей я сказал, это для того, чтобы защитить её, если понадобится, но по большому счёту… Я не знаю, как драться на мечах, просто не умею… — Визерис… — Да, я не умею! — принц перешёл на крик. — Все эти годы я заботился о сестре, скитался от одного вельможи к другому, лишь выпросить ночлег и хлеб. Я не мог позволить себе учится! У меня не было времени, не было возможности! — Если бы польза от человека измерялась бы в его боевых заслугах, то самыми важными людьми были бы не короли, а рядовые солдаты. Визерис едва заметно ухмыльнулся. — Они и впрямь важны. С ними любой узурпатор может получить корону. Но суть в том, что я был здесь, а ты был там и мог погибнуть. А Эйгон… — Его подвиги не умаляют твоих. Без тебя Бенерро не пошёл бы навстречу тиграм, и не вдохновил народ на борьбу. Пускай твой вклад незаметен, но это не делает его неважным. Визерис даже повеселел. Он старательно отгонял от себя воспоминание о хохоте сестры, лишь бы взглянуть на Джона вполне добродушно. — Раз ты не воюешь, зачем тебе меч? — спросил тот. — А, этот, — Визерис достал его из ножен. — Это подарок Иллирио. Чтобы я мог выглядеть по-королевски. В лунном свете простая сталь очень отдалённо напомнила валирийскую. Простая рукоять тоже хотела выглядеть красиво, да только видно было руку неопытного мастера. Под стать самому Визерису… — Магистр столько сделал для меня, а я его предал… Сбежал, — уголки рта Визериса опустились. — И всё ради этой малявки! Что теперь случилось с магистром? Вдруг этот табунщик ограбил его или убил? Я даже не знаю. Джона Коннингтона интересовало несколько другое. Он подошёл поближе и, потирая бороду, осматривал меч. — Неплохая вещь. И подойдёт для тренировок. Визерис моргнул. — Каких ещё тренировок? — Твоих, конечно. Или ты не хочешь уметь драться на мечах? — Хочу, конечно! — воодушевился Визерис. — Чудно. Тогда жду тебя завтра утром на побережье, на рассвете, — Джон развернулся, чтобы уйти. — Доброй ночи, мой принц. Визерис, не зная, куда себя деть, неуверенно потёр запястье. Смотря вслед Джону и думая о предстоящем дне, он почти заулыбался.