Твой новый Дом

      Когда я впервые увидела железную полуржавую рабицу, дырявую в некоторых местах, голый фасад серого длинного трехэтажного здания, стены которого состояли из истрескавшегося камня, ржавые решётки на подклеенных скотчем окнах, птиц, свивших под фанерной крышей гнёзда, рыжую кошку, спрятавшуюся где-то под обшарпанным крыльцом, которое уже много лет встречало и провожало самых разных людей, тяжёлую зелёную дверь, которую нам любезно придержал кто-то из сотрудников, именно тогда я поняла — мне тут не рады. Совсем.       Особенно я это почувствовала, когда наша машина начала быстро отдаляться от железных ворот, когда оказалась в коридорах, с осыпающейся на стенах штукатуркой и бесконечными слоями рисунков и надписей, когда меня завезли в скрипучий старый лифт с потёртыми кнопками, и... когда меня оставили один на один с ними. Детьми этого места. Но начнём по порядку...

×××

      Я сидела в пыльном кабинете директора, ожидая своего приговора. Мой взгляд был устремлен на окно, за которым родительская машина быстро отдалялась от скрипучих железных ворот. Меня одолевала сонливость, а в груди поселилась какая-то странная тяжесть. Наверное, из-за страшной духоты, царившей в помещении.       Мысли мои путались, в голове словно шипел белый шум. В реальность меня вернуло раздраженное «Кхм-кхм». Я моргнула и быстро перевела взгляд на сидевшего передо мной мужчину. Это был низенький, толстоватый дядечка лет сорока пяти: почти лысый, на лбу виднелись морщины, его густые чёрные брови были нахмурены, а красные пальцы, похожие на колбаски, сложены в замочек. Он внимательно сверлил меня своими глазками-бусинками, и зачем-то повторил своё «Кхм-кхм». Он явно тоже был мне не рад. — Что ж... — Начал было мужчина, но внезапно сунул руку в карман своего засаленного бардового пиджака, достал оттуда носовой платок и высморкался — Проклятая зима... — он шмыгнул носом и продолжил — все документы собраны, с вашими родителями всё обговорено. Осталось определить вас в комнату... Директор начал копаться среди бумаг, которыми был завален его стол. Я всё это время молча сжимала рекламный буклет, который мне торжественно вручили ещё дома. На собственных руках я ощущала неприятную липкость. Всё вокруг словно давило на меня. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я в сотый оглядела кабинет. Небольшое квадратное помещение. У стены стоял шкаф, со стеклянными дверцами. Через них были видны пыльные рамки с пожелтевшими фотографиями прошлых выпусков, кубки с именами особо выдающихся учеников, видимо тоже давно выпустившихся. Рядом со шкафом стояла вешалка, на которой висела потрёпанная шляпа и куртка. От стены я снова перевела взгляд на мужчину, он наконец-то достал из под завала синюю папку, раскрыл её и начал внимательно смотреть. Моё же внимание привлёк плакат, всё это время висевший на стене за ним... как я не заметила его раньше? Это был огромный красный цирковой плакат, зазывающий зрителей на представление. Красивый такой, в золотой рамочке. На нем изображен лев, прыгающий через огненное кольцо, фокусник достающий из шляпы кролика и надпись: «Приходите на выступление великого Франсуа Лавуазье в шесть часов этой субботы!» Я не знала, кто такой Франсуа Лавуазье, но видимо его выступления действительно того стоили, раз для их рекламы делали такие красивые плакаты. — Что, нравится? — Довольно произнёс директор, заметив, что я смотрю — Привёз из поездки. В молодости тоже выступал, — На миг он улыбнулся, но вскоре вновь нахмурился и в третий раз произнес своё «Кхм-кхм» — Так. Двенадцать. Твоя комната будет двенадцать, — Он ткнул пальцем куда-то в папку. Мужчина встал из-за стола. — Посиди тут, — Он покинул кабинет.

×××

      Через минут десять на моих коленях уже была сложена спортивная сумка с вещами. Старушка медсестра, за которой и отходил директор, катила меня по идеально чистому коридору первого этажа. На подоконниках стояли горшки с цветами, здесь слава Богу было уже не так душно, однако чувство тяжести никуда не ушло.       Уже не помогает, но я по привычке, чтобы отвлечься, рассматриваю всё вокруг. На выбеленных стенах висят плакаты. Уже не про цирк, и не такие красивые, а скорее даже уродливые. На каждом было примерно такое содержание: «Помоги соседу одеться! Поможешь ты, помогут и тебе!» Следующий: «Учись хорошо! Хорошая учёба —залог хорошего будущего!» Сразу за ним: «Соблюдай расписание! Отбой ровно в девять!» И тому подобное. Мне стало только хуже. К чувству тяжести прибавилось ещё и ощущение тошноты... и мне предстоит провести здесь целых полтора года!       Так я думала, пока мы с медсестрой не остановились у развилки. Она медленно свернула направо. Я даже в начале не поняла, что произошло, и где я оказалась.       Плакаты исчезли. Вместо них на стенах, и даже потолке, появились рисунки. Самые разные! Вот белый бычок щиплет травку, вот лисица убегает к потолку с курицей в зубах, кровь от которой дождиком капает на хаотичные и странные узоры.       Надписи тоже имелись, однако совсем не такие как на плакатах. Они были написаны самыми разными почерками: большими и маленькими, разноцветными и иногда размытыми и нечитабельными. «В свою деревню в ту же пору, помещик новый прискакал...» — гласила первая надпись. Дальше: «Читайте наш новый...» что-то неразборчивое, потом: «Спасения нет!» И ещё: «Пропал слон. Верните слона, ироды! Вор будет наказан по всей строгости».       В некоторых местах осыпалась штукатурка, а рисунки наслаивались друг на друга. Я помню, как ошалело смотрела на это всё. Я достала свой буклет из кармана и открыла страницу, как мне казалось с этим же коридором. Вообще два разных помещения! Видимо, фотографии в рекламе были сделаны после ремонта или типа того.       Внезапно мы начали проезжать мимо одного из рисунков. Глаза мои округлились. Во всю стену был изображен огромный цирковой шатёр, с обеих сторон которого красовались солнце и месяц. Сторона месяца была тёмной, вокруг него рассыпались звёзды. Сторона солнца же — светлой, вокруг него летали облачка. Сам шатёр был в красно-белую полоску. Мы уже почти проехали его, но я обернулась: все рисунки в этом коридоре, а как я выяснила потом и не только в этом, были уникальные и самые разные, но этот! Этот что-то с чем-то. Он поражал масштабом и тем, как его ещё не умудрились закрасить. — Безобразие, да? — пробурчала медсестра. Как я выяснила позже её кличка была — Гаргулия. Она ей полностью подходила. Это была сутулая, ворчливая старуха, чьё выражение лица всегда было одинаково раздраженным, — Три года назад закрашивали всё, ремонтировали, а они опять всё исписали!       Женщина ещё начала что-то ворчать про порку и невоспитанность, но я уже не слушала её. В моей голове эхом отдавалось только «они». Очевидно, речь шла о детях этого места. Кто они? Если честно, я понятия не имею, но я знаю одно: я самая настоящая белая ворона среди них.

×××

      Я помню, как они окружили меня, как стервятники окружают мёртвое тело. Один из них молча выдернул из моих рук буклет, раскрыл его, почитал немного, ухмыльнулся, скомкал и сунул себе в карман. — Давненько такой чуши не читал! — Весело произнёс он и засмеялся. Это был невысокий парень. Совсем невысокий. Особенно, если снять шляпу. Из под неё торчали рыжие, хотя скорее красные волосы с белыми кончиками. Парень был бледен как мел. Он широко улыбнулся и начал искать что-то во внутреннем кармане красного, идеально чистого и выглаженного, пиджака. Он достал тетрадный листок в клеточку и всунул его мне. Почувствовав в руке шершавый, немного смятый листок, я развернула его. «Если ты это читаешь, значит ты новенький, а значит — добро пожаловать в Дом!» — гласил заголовок. «Правило 1: Никакого мата/нецензурных выражений/сквернословия и т.д и т.п Правило 2: Рекомендуется избавиться от всех зеркал Правило 3: Выхода нет Правило 4: Рекомендуется избавиться от всех часов Правило 5: Дом научит тебя» — Что это? — Спросила я, несколько раз перечитав листок и немного попереворачивав его, чтобы убедиться в том, что на обратной стороне ничего нет. — Всего лишь небольшой перечень правил и рекомендаций для новеньких. Помни о них, — С улыбкой ответил мне парень.       Из далека выглядел он на лет тринадцать, но если взглянуть на лицо, то в полне можно было дать ему и все тридцать, ибо на подбородке и под носом уже можно было увидеть рыжую бородку и усы.       Внезапно он схватил меня за руку и быстро-быстро начал её трясти. Всё время нашего разговора парень широко улыбался, и было видно его идеально ровные и белые зубы, а также я только сейчас заметила, что у него, как и у меня, были разноцветные глаза. Вторая его рука сжимала трость. Он начал что-то тараторить, но я не услышала что именно.       Это был Кейн. Мой неугомонный крёстный и как я поняла — вожак обитателей этого места. Когда что-то случалось, обычно плохое, все всегда шли к ниму, и он разбирался. Когда он что-то просил — все без вопросов делали это. И таких «когда» было ещё очень много. А ведь именно он подарил мне кличку.       Это произошло в коридоре первого этажа. Я спустилась на лифте, чтобы ещё раз взглянуть на тот рисунок с месяцем и шатром. Я ехала по коридору, и внезапно мне под колёса откуда ни возьмись бросилась мышь! Она пробежала где-то под коляской, но от неожиданности я испугалась и громко выругалась: — Блять! — Я обернулась, чтобы убедиться, что мышь убежала, как вдруг передо мной послышалось осуждающее цоканье.       Я вновь повернулась вперёд и увидела перед собой Кейна. Он плавно покачивал головой из стороны в сторону. Я же вжалась в кресло. Его не было здесь! Как он умудрился так быстро добежать? — Я же давал тебе список правил. Правило первое: никакого мата! — Он поднял руку с указательным пальцем вверх и начал сверлить меня взглядом. Опять этот дискомфорт... я протянула небольшое «ээээ» — И-извини, я забыла... — Всё-таки выдавила из себя я. — В таком случае тебе придётся их запомнить. Помни. — Произнес он, развернулся и ушёл. Мне осталось лишь недоуменно хлопать глазами, провожая его взглядом.       С тех пор он постоянно напоминал мне об этом. Мог просто появиться из ниоткуда и спросить: «Ты помнишь?»; «Помнишь?»; «Помни об этом! Помни!». За ним подхватили и остальные, и теперь только и называли меня «Помни». Так глагол в повелительном наклонении перерос в полноценную кличку.       Мой крёстный пугает меня. Не то чтобы прям до чёртиков, но рядом с ним я чувствую дискомфорт.       Однако, есть в этом месте человек, который напрягает и даже раздражает меня намного больше чем Кейн.

×××

Мы тогда сидели за обедом. Есть мне не хотелось совсем. Я молча, придерживая кулаком щеку, ковыряла вилкой одну несчастную котлету, как вдруг где-то сбоку от меня раздался голос: — Эй, малая, компот будешь?       Я ничего не успела ответить, как из под моего носа тут же исчез стакан с полупрозрачной мутной розовой жидкостью. — Вот и славно!       Поразившись такой наглости, я повернула голову в сторону говорившего. Вернее даже подняла, голову в сторону говорившего, ведь он был намного, намнооого выше меня даже в сидячем положении.       Парень залпом выпил мой компот и с небольшим стуком поставил пустой стакан на стол. Я не знала, что говорить и поэтому просто изумленно на него пялилась. Он это заметил и широко улыбнулся, оголяя жёлтые зубы. Его такие же желтые и большие глаза ехидно сузились. — А котлету? — Словно издеваясь спросил он. — Эээ... я... — Только и успела промямлить я, как он опять не дожидаясь ответа, воткнул вилку в мою котлету, и роняя на скатерть сок, перетащил её на свою. — Что ж ты её измучила-то так, малая?! Весь бульон вытек! Ай-ай-ай... — Наигранно заругал меня парень. Он разрезал котлету вилкой, и в мгновение ока два её куска были съедены. Я удивилась ещё больше и просто продолжала пялиться на наглеца. — Джекс! Хватит новенькую объедать, — заступился за меня кто-то из сидящих за столом. — Я!? Объедаю?! Она сама мне всё отдала, правда, малая? — артистично воскликнул он. Глаза его изумлённо распахнулись, а ладонь с длинными и костлявыми пальцами опустилась на грудную клетку. Он повернулся ко мне, как бы ожидая от меня подтверждения его слов. — Ну я... я была не особо голодна, но... — Я вновь не успела ничего сказать. Джекс перебил меня. — Вот видите! Никаких проблем! — На его лице снова моментально материализовалась желтозубая улыбка.       Внезапно он опустил руку мне на голову и с силой начал трепать мои волосы, взъерошивая их. Опять меня трогают без разрешения. И опять я ничего не смогла сказать, а лишь попыталась вынырнуть из под его руки. Наконец-то он отпустил меня и выехал из-за стола, поправив лямки своих любимых розовых штанов, только в которых он зачастую и ходил. — Ну, адьес! Если что останется, несите мне! — Бросил на последок парень и покатил в сторону здоровой старинной двустворчатой деревянной двери. — Не дождёшься! — Крикнул ему кто-то в след.       Так я получше узнала Джекса. Зайца Джекса. Он в буквальном и в переносном смысле смотрел на всех и вся с высока. За недолгое время моего прибывания здесь я усвоила ещё одно правило, не прописанное в бумажке Кейна: если видишь его растрёпанную чёрную, как смоль макушку — ничего хорошего не жди.       Однажды мы ехали по коридору навстречу друг другу. Увидев меня, он внезапно подрезал мою коляску, мы сцепились колёсами и я чуть было не упала с неё. — Упс! — Наигранно произнёс он. — Помни, тебе надо быть аккуратнее. — Но... это ты подрезал меня! — Возмущённо воскликнула я. — Люди добрые! Смотрите, что творится средь бела дня! — Парень вскинул худощавые руки, обращаясь к невидимым зрителям. — Клевета, дорогие мои! Кле-ве-та!!! — Заорал он, что есть мочи. — Что у вас здесь?! — Естественно, на его ор, прибежала медсестра. Какая-то новая, которую я ещё не видела. Я не успела и слова вставить, как Джекс тут же рассказал ей свою версию происшествия. — НО ЭТО ОН... — Опомнившись начала было я, но медсестра перебила меня. — Быстро говори фамилию! Я сообщу о твоём поведении директору, — Строго, уперев руки в бока, потребовала она. Джекс, тем временем, прямо за её спиной благополучно уезжал в сторону лифта. Он обернулся и со своей фирменной улыбкой подмигнул мне.       И таких подстав с его стороны было ещё очень-очень много. Я уже молчу о бесконечных его пранках и розыгрышах... конечно, разыгрывает он абсолютно всех, кроме Кейна, но меня... меня особенно жестоко. Вернее... меня и ещё кое-кого.

×××

      Я встретила её совершенно случайно, когда искала кабинет алгебры, как вдруг наткнулась на девочку. Она стояла ко мне спиной, и видимо поливала горшок с цветами. Моё внимание сразу привлекли её идеально прямые чёрные волосы длиной до колен. Они плавно покачивались от каждого её движения. — Эм... привет, Гэнгл! — Поздоровалась я.       Девочка вздрогнула, поставила лейку на подоконник и обернулась. Этот красный свитер явно был ей велик. Он мешком висел на ней, а рукава так вообще целиком скрывали руки. Юбка тоже была чересчур длинной, подол её собирал всякую пыль и грязь с пола, а сама Гэнгл периодически об него спотыкалась. Однако в глаза мне бросилось далеко не всё это. Маска. Фарфоровая маска комедии. Гэнгл всегда носила её. Помню, как впервые спросила её об этом: — Ух ты! Клёвая маска. Любишь театр? Все тогда посмотрели на меня, как на психа. Гэнгл же ссутулилась ещё сильнее и тихо-тихо ответила: — Это протез... — После чего убежала.       С тех пор она избегала меня. Я видела её только на уроках. Даже в столовую она никогда не приходила. Неужели из-за меня? Мне было страшно неловко. Я вовсе не хотела обидеть её, но у меня даже не было возможности извиниться. Однажды я спросила об этом ребят: — А почему Гэнгл никогда не ест с нами? — А сама-то как считаешь? — Ехидно поинтересовался Джекс, уплетая целую горбушку хлеба. — Ну... может, потому, что я как-то обидела её в тот раз? Я честно не хотела! — Хе, — Хихикнул Джекс — Как мило. Она правда считает, что Гэнгл из-за обиды на нее будет морить себя голодом. Убавь самооценочку, дорогуша! — Заяц отправил ложку супа себе в рот. — Маска! Её надо снять, чтобы поесть, — Торжественно произнёс он, вынув уже пустую ложку изо рта. — Неужели она никогда не снимает маску? — Поражённо спрашиваю я. — Никогда. — Подтвердил Джекс. — И вы никогда не видели её без маски!? — Я оглядела всех сидящих за столом. Все отрицательно покачали головами.       С того момента это первый раз, когда мне, возможно, удастся нормально поговорить с ней. Главное не упомянуть про маску. Это, кстати, ещё одно правило, которое опять же не прописал Кейн. — Привет, Помни, — Своим типично тихим голосом ответила мне Гэнг. — Не подскажешь, где тут у вас кабинет алгебры? — По коридору, вторая дверь слева. Хочешь, могу проводить? — Предложила мне Гэнг. И я была рада этому предложению! Возможно, мне наконец-то удастся подружиться с ней или хотя бы наладить контакт. — Буду очень признательна! Спасибо тебе большое, — Улыбнулась я ей.       Надеюсь, что где-то под маской она тоже улыбнулась мне в ответ. Однако радовалась я недолго. Как только Гэнгл попыталась подойти ко мне, она запнулась о подол своей юбки и... упала.       Маска комедии слетела с её лица и, упав на деревянный пол, моментально треснула пополам. — Гэнгл! Господи, ты в порядке?! — Воскликнула я и немного подъехала к ней. Неужели тайна её лица будет наконец раскрыта? Из-за такой нелепой случайности!       Однако к моему удивлению, лица Гэнг я так и не увидела. Так я узнала, что у Гэнг есть две маски. Только вторая была, не комедии, а трагедии. Неужели девочка настолько ненавидит своё лицо, что готова носить сразу две фарфоровые маски, лишь бы никто его не увидел?       Гэнгл сидела на коленях, осторожно держа в ладонях две половинки. Она растерянно что-то пищала себе под нос. — Ох... Гэнгл, мне очень жаль... — Я хотела протянуть руку к её плечу, но не успела. Она вскочила и со всех ног убежала. — СПАСИБО БОЛЬШОЕ! И ИЗВИНИ! — Только и успела крикнуть я ей в след.       Естественно, после такого ни о какой дружбе не может быть и речи. Я тяжело вздохнула и медленно покатила к кабинету алгебры.

×××

      После этой ситуации, на одной из перемен, ко мне подошла или подошёл, я так и не поняла, Зубл. Обсалютно все в Доме выглядели странно и необычно, но Зубл... Зубл переплюнула или переплюнул их всех. Одеты Зубл были, как самый настоящий клоун. Жёлтая жилетка в горошек, под ней смятая бирюзовая футболка, фиолетовые штаны, левая штанина которых была порвана по колено. На голове неаккуратно выбритый висок и ярко-розовая чёлка, зачёсанная налево. Даже протезы были цветные: жёлтая железная рука, красная клешня и бирюзово-оранжевый протез ноги. Казалось бы, такой человек должен быть максимально весёлым, активным и ярким! С последним пунктом справлялась она, или он, прекрасно, но вот первые два...       Когда мы впервые встретились, оно оглядело меня и, ничего не сказав, просто ушло. На уроках она либо спала, либо вообще отсутствовала. За это многие учителя просто не выносили их. — Опять опоздание!? Смотрите мне! Ваши оценки оставляют желать лучшего! — Кричал на Зубл Изюм — старый учитель физики. Он яростно размахивал перед их носом листком с заваленой контрольной работой. Зубл молча слушали, никак не реагируя. Даже глаза раздраженно не закатили. — Что вы скажите в своё оправдание? — Закончив тираду поинтересовался он. — Ничего, — Спокойно ответили Зубл. Видимо такой ответ не устроил Изюма и он дальше продолжил кричать на них.       По сварливости Зубл не уступала той же Гаргулии. Оно всегда старалось держаться подальше ото всех и в основном просто слонялось по Дому само по себе.       Мне так и не удалось понять какого оно пола. Все всегда обращались к ним по-разному. Кто-то на «она», кто-то на «он». И Зубл никогда никого не уточняли и не поправляли.       Я хотела спросить их об этом, но всё никак не предоставлялось возможности, ибо их, как и Гэнгл, выловить было очень не просто. А тут: взяли и сами подошли! Явно ничего хорошего ждать не следует... — Эй, Помни, — Подошла ко мне Зубл, своей типичной хромой походкой. — Что у вас с Гэнгл случилось? — Лицо Зубл ничего не выражало. Оно как обычно было желтоватым и очень уставшим. — Она запнулась об юбку, и её маска... первая маска разбилась, — Ответила я. — Понятно, — Это была единственная реакция. Зубл молча достало из кармана сигарету и зажигалку.       Они зажгли сигарету, убрали зажигалку в карман и также молча пошли куда-то по коридору. Я была в ступоре. Что это было черт возьми? Внезапно я вспомнила про вопрос. Я опомнилась и быстро покатилась за Зубл, пока они не растворились где-то в коридорах Дома. — Зубл! Постой! — Крикнула я им. Они остановились и обернулась на меня, держа сигарету во рту. На их лице всё также не было ничего, что хоть как-то напоминало эмоции. Я остановилась где-то в метре от них. — Извини за странный вопрос... — Я замялась — Быстрее... — Раздраженно пробурчали Зубл, сквозь сигарету и зубы. — В общем: ты мальчик или девочка? — На выдохе спросила я. Чёрт. А ещё более по-детски нельзя было спросить? Вот я тупица!       Между нами повисло неловкое молчание. По крайней мере так казалось мне. Я сжала подлокотники коляски, уже пятьсот раз пожалев о том, что всё таки догнала их. Зубл клешней осторожно вытащило сигарету изо рта, и выдохнуло дым в противоположную от меня сторону. — Называй как хочешь. Мне плевать, — Зубл развернулось и, хромая, потопало туда, куда шло, оставив меня в полном недоумении.

×××

      Это произошло прошлой ночью. С тех пор, как я оказалась в Доме, у меня начались проблемы со сном. Сколько было точно времени я не знала. Ориентироваться во времени без часов оказалось крайне сложно. Я осторожно выехала в тёмный коридор, наивно надеясь, что мои глаза скоро привыкнут к темноте.       Я доехала примерно до холла, как вдруг под колёса мне попалось что-то мягкое. «Это ещё что?!» — подумала я. Глаза понемногу начали привыкать. Я чуток наклонилась и мне удалось рассмотреть, что этим чем-то мягким являлась подушка! Да не одна... впереди был целый след из таких подушек.       Я, нахмурившись, начала ехать по нему. Вскоре он привёл меня к горе подобных подушек. Они были свалены в одну кучу, а сверху на них лежал блондинистый парень в фиолетовой мантии и картонной короной на голове. Он свернулся клубочком, получше зарывшись в свой меховой воротник. Я крайне удивилась. Королёр! Что он тут делает? Надо бы разбудить его. — Королёр, — осторожно произнесла я. Не проснулся. — Королёёёёр! — Я немного повысила голос. Внезапно глаза его широко распахнулись. Он резко подскочил и закричал. От такой реакции я сама перепугалась и тоже закричала. И тут началось... все сразу захлопали дверьми, выходя из своих комнат. Первым естественно приехал Джекс. Он всегда стремился быть там, где что-либо происходило, особенно если что-то ужасное. — Кого убивают?! — Радостно воскликнул он направляя на нас фонарик. — Что за шум, мои маленькие звёздочки? — За Джексом пришёл и Кейн. — З-Зубл просила передать, что она вообще-то поспать хотела, а вы тут орете. Вообще, если честно, вы и меня напугали... — Это осторожно из темноты вышла Гэнгл. На ней была маска трагедии, и красная ночнушка.       Я уже успокоилась, а вот бедняга Королёр продолжал кричать и трястись. Все смотрели на нас, а я не знала что делать.       Так я узнала про ещё одно негласное правило Дома:«не буди Королёра ночью, даже если найдёшь его в самом неожиданном месте». Ту ночь все жители запомнят до самого выпуска... такой позор. А чувство тяжести в груди так никуда и не ушло.

×××

      Я лежу на снегу. Он казался мягким, однако спина всё равно чувствует под собой твёрдую ледяную землю. Ноги мои закинуты на деревянную, окрашенную в зелёный, скамейку. Её немного занесло снегом. Я рассматриваю свои кроссовки. Немного помятую коробку с ними я нашла на дне сумки. Подарок родителей перед отъездом. Вместе с коробкой я нашла и записку: "Разноцветные, как и твои глаза"       Не солгали. Кроссовки действительно были разных цветов. Правый — ярко красный, а левый — синий. И оба зашнурованы жёлтыми шнурками. Как я их не заметила раньше? Во-первых, они очень сильно выделялись на фоне моей стандартной одежды. Обычно я ношу белые рубашки с брюками, иногда серые юбки чуть ниже колен, лакированные чёрные туфли, а тут на тебе: разноцветные кроссовки! — Сляжешь ведь. В такой-то обуви по морозу! — Я вижу как надо мной склонилась знакомая рыжая кучерявая шевелюра. На веснушчатом лице сияла лёгкая улыбка. Единственный голубой глаз внимательно рассматривал моё уставшее, и скорее всего очень румяное в данный момент, лицо.       Рагата. Единственный человек здесь, которого я могла бы назвать другом. Именно она заступилась за меня тогда в столовой. Именно она успокоила тогда Королёра, а потом и меня. Именно она объясняла мне некоторые непрописанные правила, чтобы мне не пришлось проверять их на собственной шкуре.       Я помню, как сидела на подоконнике в её комнате. Это было как раз после очередной шутки Джеса. Он написал на доске очень оскорбительный стишок и подписал его моей кличкой. В кабинете директора состоялся очень «интересный» разговор. В итоге меня отпустили с выговором. За окном валил снег, а на стекле начали вырисовываться узоры. Я перебирала пальцами свою черную прядь. Так тошно мне не было давно.       Вскоре в комнату зашла Рагата с двумя большими кружками чая. Она подошла к подоконнику и отдала мне одну. Кружка была горячей. Я осторожно заглянула в нее. Чай приятно пах, а на дне темной жидкости плавали частички заварки. Рыжая осторожно приземлилась на кровать. — Помни, скажи, от чего ты не даёшь отпор? — Спросила она меня тогда.       Я не помню, что ответила тогда. Да и сейчас это не важно. Правда? — Не слягу. Совсем не холодно, — Я соврала. Ногам было холодно очень. Но мне так хотелось пройтись в этих кроссовках, что никакой мороз не остановил бы меня сегодня.       Рагата молча легла рядом со мной, также плавно закинув ноги на скамейку. Она-то была обута в шерстяные залатанные валенки. Они наверняка будут потеплее моих летних кроссовок, но я честно не завидовала. Так мы лежали в тишине минут пять. — О чем думаешь? — Нарушила тишину Рагата. — О ребятах... — Тяжело вздохнув, отвечаю я. Над нами плывут облака. — Ну почему они невзлюбили меня? Что я им сделала? — Складываю руки за головой, и легонько поворачиваю голову к Рагате. Она же продолжает смотреть на небо. — Они не невзлюбили тебя. Им просто нужно время, — Этот ответ мне порядком надоел. — Сколько им нужно времени? Я тут уже две недели! Можно было бы и привыкнуть... — Я зачем-то тяну одну руку к небу и фокусирую взгляд на ней. Рагата берет её и плавно опускает обратно на снег. — Помни, Помни, я не знаю как тебе объяснить это, но... они... понимаешь... проверяют тебя? Ты слишком привязана к наружности. И они чувствуют это. — Что значит «проверяют»? И что значит «привязана к наружности»? Естественно, я к ней привязана! Там мой дом... — Мы с Рагатой наконец-то встретились взглядами. Рыжая отрицательно покачала головой. — Твой дом теперь здесь, Помни, — Я не совсем поняла, на последнем слове Рагата обратилась ко мне, или всё-таки произнесла глагол. — Когда ты это поймёшь, вот тогда и сможешь здесь прижиться.       На это я лишь фыркнула. Я правда стараюсь прижиться тут. Мой взгляд снова падает на мои кроссовки. Вот! Я даже обувь надела... необычную. Ну, как я думала. А что, если для здешних это самые обычные кроссовки? Я начинаю вспоминать внешность всех своих состайников. А ведь действительно... с чего я вообще решила, что хоть кого-то из них может впечатлить такая обыкновенная для них обувь! — Чтобы я не делала, я — самая настоящая белая ворона среди вас... — Я сгребаю в ладонь немного снега, но тут же отпускаю его. Рагата снова кладёт свою руку на мою.       И снова тишина. Так мы и лежали какое-то время. Пока на наши лица не начали приземляться белые снежинки. И с каждой минутой их становилось всё больше и больше. — Ты смотри! Снегопад. Пора в Дом, — Произнесла рыжая и быстро поднялась, предварительно хорошенько стряхнув со спины и штанов снег.       Я привстаю и, оперевшись на руки, отодвигаюсь от скамейки. Ноги мои глухо падают на снег, немного всплёскивая его. Рагата отряхнула мне спину, и я переворачиваюсь на живот. — Может помочь тебе? — аккуратно спрашивает она. — Нет. Я хочу сама, — Упрямо отказываюсь я.       Я начинаю ползти. За мной остаётся длинный след, который обрывается, как только я добираюсь до коляски. Я кряхтя взбираюсь на неё. Получилось не с первого раза, но всё-таки я забралась и села. — Ну, поехали? — Рагата берёт коляску за ручки. Я киваю, и мы едем.       Едем мы к Дому. Серому длинному трёхэтажному зданию, где живут хитрый Заяц Джекс, милая девушка Рагата, чудаковатый Королёр, сварливая, ну или сварливый Зубл, беспокойная девочка в маске Генгл и их загадочный предводитель Кейн. А с недавних пор и я: забывчивая белая ворона Помни, которой предстоит провести здесь ещё целых полтора года.