Ремесло

На удивление, за ту убитую гарпию Харон не получил даже выговора. Видимо, сокращение численности отдела по контролю качества оказалось в актуальном курсе корпоративной политики. Проще говоря, на неё все забили, и пару дней спустя Харон увидел, как на мелководье ртутно-быстрые рыбешки догладывают птичий остов. В тот же вечер, когда удалось отправить снова на Землю незадачливого любителя путешествий вне тела, Харон вернулся домой не с пустыми руками. Жене он купил самый пышный погребальный венок, какой смог найти (она любила искусственные цветы, и особенно бумажную хвою), а детям — подарки, хотя до нового тысячелетия еще было нескоро. Погодки получили наборы для отливки посмертных масок, чтобы тренировались друг на друге, старшая — зеркало с функцией трансмировой связи лучшей модели, а самый младший и временно самый любимый — чумного пасюка, которого уже очень долго просил. И пускай Харон потратил все деньги, заработанные за сегодня, и ничего не отложил в Адский пенсионный фонд, дети так искренне радовались, что он почувствовал — всё как и должно быть. Жить стоит хотя бы ради такого. Но чуть маниакально качая на коленях сына и дочь, полупридушенный обнявшей его сзади старшей, он всё равно не мог отчего-то перестать думать про того грустного парня, который жить совсем не хочет. «Нет, глупости, пройдёт», — сказал Харон сам себе. Он тоже по молодости раз пытался умереть, и так убедился — в Аду никто не умирает. Если его, конечно, не ссылают на Землю… Но это наказание, казнь, о таких ужасах не хотелось и думать, и Харон шутливо потрепал по макушке подбежавшего младшего. Тот счастливо засмеялся, схватил его за ладонь обеими ручонками и с визгом повис.

***

Дети быстро растут, и чужие — особенно. В следующий раз он увидел своего постоянного пассажира уже молодым мужчиной лет двадцати, однако же, все еще подростково-нескладным и тощим. В кожаных штанах, которые явно были велики и держались только за счет широких подтяжек, и с короткой неровной стрижкой. А главное, он был не один. Рядом в толпе теней, едва стоя на ногах, маячил светловолосый — тут Харон сказал бы всё-таки «парень» — пониже, с удивительно нежными чертами лица. Красно-синяя расписная рубаха делала его похожим на шута и была безнадежно заблевана. — Эй, дядь! Помнишь? Это я, Миша! Мишка Горшок, ну! К сожалению, Харон его помнил. — Мы тут немножко, эт, без очереди как бы. Лады?.. — Мишка перехватил безвольного друга повыше. Тот молчал и виснул у него на плече. — А это Андрей! Харон совершенно несолидно отвернулся, сделав вид, что его отвлекло нечто крайне важное в лодке, и принялся вертеть на пальце корпоративное кольцо-передатчик. И плевать на график доставки. В груди закипала досада, чуть приглушенная тупой обреченностью. Но Мишка был упорным. Он проковылял по зеленовато мерцавшему песку и заглянул Харону в лицо. — Привет! Подвезёшь же? Харон мрачно, кивком, указал им на лодку. Мишка крякнул, стараясь изобразить еще больше воодушевления от предстоящей поездки, — но в глубине его глаз Харон заметил страх. Мишка попытался усадить Андрея в лодку, но в самый решительный момент уронил и приложил головой об борт, пробормотав что-то в качестве извинения. Тогда Харон сам перенес Андрея на руках. Худое тело было легким как у ребенка и очень холодным, в уголках посиневших губ белела мелкая пена. Мишка запрыгнул следом, и лодка тронулась под вой и крики душ на берегу. Харон специально греб медленно, но с каждой секундой делалось всё более ясно: в этот раз никто не ошибся. Танатос не поспешил, выждал срок, оба были мертвы. У Харона сердце сжималось от мысли, что так и закончится путь этих двух юных душ. Оба сидели на деревянной скамье — вернее, Мишка сидел, разглядывая свои тощие руки в редких точках уколов, а Андрей тяжело лежал у него на плече, пуская ниткой слюну. Вдруг Мишка спросил: — А ты какую музыку слушаешь? Харон, признаться, задумался. Музыка?.. — Н-никакую. — С тех пор, как занялся серьезным бизнесом, он и вправду не слышал больше ни одной ноты. И не сыграл. — Чё, вообще? — подозрительно нахмурился Мишка. — Типа, серьезный такой. — Типа того, — согласился Харон. — А может, ты ещё и не смеёшься?.. И пиво не пьешь? А? А?! По правде, Харон и не смеялся. Но пиво вот пил. Даже слишком. — Бля-я, вот деградация же… — Мишка закатил глаза. — Как вы тут живете… Но ничё. Ничё. Мы щас с Андрюхой устроим полный панк-рок. Правда, Андрюх?.. Он потряс своего товарища, но, видимо, как-то слишком активно. Голова у Андрея запрокинулась, в горле заклокотало — а потом всё тело накренилось, и его мучительно вырвало за борт. — Бля, Андрюх… — Мишка смотрел с тревогой. — Ну чё он мучится, а… Харон знал, «чё». Кажется, снова случилась ошибка. Он вздохнул и пощелкал корпоративное кольцо — новшество, призванное заменить громоздкие хрустальные сферы-передатчики прошлого. И предназначенное для контроля сроков доставки, но об этом думать сейчас не хотелось. В прозрачном шарике, словно в игрушечном аквариуме, мерцало что-то красное. — Андрюх, ты чего… — испуганно повторял Мишка, придерживая друга за начавшее исчезать, истончаться плечо. Харон сосредоточился на картинке, и она развернулась, как проекция волшебного фонаря на белой стене. Два тела лежали в разгромленной комнате — одно неподвижное, Мишки, другое, сотрясаемое корчами, в пестрой рубахе — Андрея. Какой-то подросток с иссиня-черными волосами пытался их воскресить — залепив пару пощечин, с усилием перевернул Андрея на бок и принялся делать Мишке искусственное дыхание… В этот момент Харон почувствовал неприятное покалывание в кончиках пальцев. Кольцо, разогревшись, жгло кожу. «Превышено время доставки. Превышено время доставки…» — зазвучало в голове искусственно-гарпиевым голосом. «Ой да в жопу иди», — мысленно сказал Харон. Было даже почти и не больно. Там, далеко на Земле, Андрей открыл глаза, захрипел, скорчившись на четвереньках. Как слепое животное, он подполз к неподвижно лежавшему другу, ткнулся ему в бок… Харон закрыл глаза. Еще один эпизод нарушения логистики. Он такой рапорт напишет, что Танатос останется без премий на ближайшие три века… — Э-эй! — Мишка в лодке яростно пытался обхватить пустоту. — Ты где, а? — Его больше здесь нет. — Да я вижу, бля! Ну что за… — Мишка стукнул кулаком по скамье. — Ааа! Харон стоял, сжимая весло. Кольцо жгло уже едва выносимо, и по руке вверх до локтя пробегали быстрые щекотные судороги. — Вези обратно, — потребовал Мишка. — Я не могу. — Ну давай, ну! Вези! — Мишка сделал брови домиком. — Ну чё тебе, а? Еще одна судорога, сводящая руку. Надо было двигаться, иначе его сейчас ударит в полную силу… Но Харон медлил. Он спросил: — Значит, ты не хочешь умирать один? — Да кто, блин, хочет один умирать?! — взорвался Мишка, подскакивая на скамье. — Просто мы договорились с ним, чтоб это, всегда вместе, понимаешь? Не расцепляться. Харон молчал. Руку мучительно кололо, горячая боль расползлась уже до шеи… — Куда я, туда и он. Или наоборот… Неважно, на самом деле, — фыркнул Мишка. — Я ж специально, когда думал, что он всё… Харон, стиснув зубы, покосился в шарик передатчика, который услужливо показал ему видео-архив в перемотке: обнаружив, что друг после первой в своей жизни инъекции не дышит, Мишка судорожно шарит по комнате, раскидывая вещи, и наконец, заваривает себе вторую дозу. — …И вот! Нам нельзя, понимаешь… Пропадет он без меня. Его и так как девку щиплют… — Что?.. — выдохнул Харон, у которого от боли, казалось, начали гнуться ребра. — На концертах! На сцену лезут и щиплют! — кипятился Мишка. — Так что дядя, блин, можно как-то… — он завертелся на месте, тревожно вглядываясь в равномерно-желтый горизонт. — Можно, — согласился Харон. Искрящаяся боль собиралась в кистях рук жемчужно-горящими шарами. Кольца-контролеры работали на энергии Хаоса — экологичной и очень дешевой. Одной полной зарядки хватало на неделю эксплуатации и минимум десять стимулирующих шоковых ударов. Харон пока не получал еще ни одного — он был хорошим работником и никогда специально не саботировал доставку. До сегодняшнего дня. — Э-эй... Ты сиську не трожь! — Мишка предупредительно ощерился, попытался отклониться, но Харон быстро перехватил его запястья одной рукой, а другую, с кольцом, впечатал в грудь прямо напротив сердца. Боль пронизала всё тело, прошла сухим жаром до пальцев на ногах, и Харон не удержался от стона. От мощного разряда энергии Хаоса мишкино тело выгнулось так, что голова вывесилась за борт. Он тоже застонал, мучительно, яростно, — а потом вдруг под ладонью у Харона забилось торопливое сердце. Мишка стал исчезать, бледнеть — но всё же напоследок улыбнулся Харону благодарно своим дырявым ртом и снова салютовал римским жестом. Харон без сил опустился на дно лодки. Потом лёг. Его собственное сердце от таких приключений никак не могло поймать ритм. Быстро взглянув в передатчик — оба воскрешенных дурака обнимались на полу, осыпаемые тычками мишкиного брата, — Харон стащил раскаленное кольцо с руки и кинул в воду подальше. Пожалуй, хватит работы на сегодня. Дети удивились, что он раньше времени вернулся домой, но радостно высыпали навстречу и принялись ластиться. Харон обнял всех по очереди и еще раз вне очереди, просто, потому что до ужаса соскучился. А потом, подняв самого младшего подмышки, уткнулся лицом в родное детское пузо.