Искусство любить

— А он мне, прикинь, говорит — бля, да какой говорит, орёт во всё горло, — что, мол, тренер — это, сука, спортсмен, но при этом часть административного персонала. Ты представляешь?! Спортсмен-администратор, ёпта! Как бы он, сука, отгадал своего персонажа, если бы мы ему такую поебень ответили. Что б я ещё раз… Арс, ты меня слушаешь?       Последние несколько минут Арсений Позова скорее слышал, чем слушал, как подкаст, играющий на фоне. Всё внимание поглотила долбаная шайтан-машина, которая никак не хотела выдавать кофе. Арс уже прочистил трубки, промыл поддоны, поменял зёрна, несколько раз перезапустил систему, но та упорно продолжает кряхтеть и не давать ни капли кофе. — Сука! — нервы не выдерживают.       Димка бы помог, но сам нихера в этом не понимает. Только сочувственно вздыхает и пытается отвлечь приятеля разговором. — Тебя только за смертью посылать, — раздаётся внезапно голос начальника.       Арсений инстинктивно поворачивает голову, и в этот момент изобретение Сатаны издаёт писк и изрыгает из себя неконтролируемый поток коричневой жижи, которая обжигает пальцы Попова и плюется на его светлые брюки. Арсений стонет на одной протяжной ноте и зажмуривает глаза, стараясь сдержать поток нецензурной брани. За него это делает Шастун: — Ебаный в рот, Арс! Ты как, нахуй, умудрился?! — Антон хватает кухонное полотенце и поливает его холодной водой из-под крана. На шум слетаются коллеги. — Чё случилось? — Всё нормально? — Кто орал?       Антон наскоро выжимает полотенце и несётся к мужчине, оборачивая покрасневшие ладони мокрой тканью. — Насколько больно? — согнув колени, пытается заглянуть Арсению в глаза. — Пиздец, — сдавленно шипит тот. — Давай скорую вызову. — Не надо. — Арс, — с нажимом. — Антон… — Арсений осекается на толпу коллег, скучковавшихся при входе на кухню, — Андреевич, я разберусь, — и выхватывает край полотенца из рук онемевшего босса. — Та-ак! Разойдись! — командует Олесин голос.       Растолкав зевак, Иванченко, а за ней и Дима, который, успел за эти короткие минуты добежать до коллеги, торопятся к Арсению. — Антон Андреич, у вас Макар на линии, хочет согласовать макет, — Антон на неё даже не реагирует, продолжая с беспокойством всматриваться в лицо ассистента. — Идите, мы тут и без вас справимся. Вот, у меня лёд, бинты и бепантен. — Иди, — на грани слышимости просит Арсений.       Антон поджимает губы и нехотя отступает, а затем широкими шагами покидает кухню, по пути бросая раздраженно: — Чего столпились? За работу!       Никто бы не осмелился ослушаться, поэтому толпа потихоньку рассасывается по своим рабочим местам. Олеся осторожно вытирает влажные ладони сухим полотенцем, которое подаёт Дима, и мягкими касаниям распределяет по травмированной коже крем. — Ну, не всё так плохо. — Да, я быстро одёрнул, — соглашается Арс. — Но вот штанам хана. Запасных у меня нет. — Антон какие-то оставлял у себя в шкафу, — Олеся осторожно перебинтовывает покрасневшие ладони, а Арс косится на неё в немом: «Ты сейчас серьезно?» — Да кто там помнит, в чём он ходил! — отвечает она на его взгляд. — У нас здесь не полиция моды. Тем более ситуация экстренная. Хотя, я думаю, он тебя с работы отпустит. — Ага, щаз. Лучше уж штаны. Не хочу привлекать к этому ещё больше внимания, — тише добавляет Арс, пытаясь согнуть пальцы, и чуть морщится от накатывающей боли.       Олеся вручает ему пакетик с сухим льдом, а Димка таблетку обезбола со стаканом воды. Ну, что за святые люди? И только когда Арсений выползает из кухни, Позов позволяет себе со вздохом прокомментировать: — Два гуся.

***

      Ситуацию никак не обсуждают. Арсений молча появляется в кабинете начальника и лезет в стеллаж. Антон порывается сказать что-то про дом, на что Арс отрезает коротко: «Нет», хватает штаны и скрывается в туалете.       Так и ходят двумя насупившимися гусями до конца рабочего дня. Арсений в офисе не задерживается — обещал Серёже встретиться с ним вечером в баре. На следующий день Антон первым не выдерживает, хватая ассистента за предплечье и запихивая его в подсобку. Ещё одно клише.       В подсобке хоть и прибрано, но жутко тесно, воняет хлоркой и китайской пластмассой, под потолком горит тусклая допотопная лампочка. Романтично, ничего не скажешь. — Что? — Арсений скрещивает на груди руки — уже не так ноет от боли. — Ты из принципа упрямишься? — Антон загораживает мощной фигурой свет, его лицо оказывается в тени, чем он напоминает маньяка из криминального триллера.       Арс вздыхает. — А тебе, значит, ок, когда на нас весь офис пялится? — Серьёзно? Тебе есть до этого дело? Я ж тебя там не разложил при всех на кухонном столе.       У Арсения глаза округляются от бурной фантазии начальника. — Этого ещё не хватало, — а щёки обдает жаром от представленной картинки, он поджимает губы и возвращается к изначальной теме: — Я понимаю, что все, если уже не просекли, что между нами что-то происходит, то явно догадываются. Но… — Арсений осекается, раньше бы он промолчал, скрывая от партнера своё недовольство, но он же обещал постараться быть честным и откровенным. — Мне не нравится, что меня будут сравнивать с твоей бывшей. — Опять это? — Антон взлохмачивает волосы на затылке. — Так, давай проясним здесь и сейчас. И нет, ты меня больше не перебьёшь, а дослушаешь до конца, — возражает он на открывающийся рот Попова. — С Аней всё было вообще не так. Это изначально было несерьёзно, я вообще не понял, упустил момент, когда она обосновалась в моей жизни, в моём доме. Вроде оставила зубную щетку, сменную одежду, а уже через неделю половина моей гардеробной в её вещах, а на кухне встречает аромат борща. Мой косяк, что я молча позволил всему этому происходить, обманывал себя, что привыкну, что любовь появится со временем, как об этом говорят психологи. А происходило только раздражение. Её стало слишком много в моей жизни. В итоге у меня отпало всякое желание близости. Даже когда она просто хотела спать в обнимку. Было душно, неудобно, и вообще не так. Но я совсем не учёл, какими женщины бывают в гневе. Когда она поняла, что уже бессмысленно пытаться наладить отношения, то решила проехаться по мне танком, ударить в самое больное место. В один день ушла и забрала с собой восемьдесят процентов клиентской базы и больше половины конфиденциальной информации о компании, продав это тому, кто лучше заплатит. Можешь теперь догадаться, кто предложил самую выгодную сделку.       Арсений слушает всё это в немом шоке. Пазл в его голове, наконец, начинает складываться. Он понимает, что произошло полтора года назад, каким образом глава «Белстройкома» получил грант, хотя за полгода до этого его компания не могла похвастаться ни одним крупным проектом. — Честно, я бы её за это даже не винил, — между тем продолжает Антон, — если бы не одно жирное «но». Плевать на меня, но из-за её сучного поступка вся компания была на грани банкротства. Я не представляю, как бы вывез это в одиночку, без моей команды. Каждый работал в поте лица, бесплатно, сверхурочно, чтобы исправить положение. Этого я ей не прощу. И никто не простит. Боишься, что они будут сравнивать тебя с ней? Ну, так вот знай — сравнение будет уж точно не в её пользу.       Арсений сглатывает, не представляя, через какой кошмар пришлось пройти всем его коллегам в тот период, сколько это оставило в них злости, обиды и отвращения к бывшей ассистентке начальника. — Но ты не можешь быть уверен, что я не поступлю так же, — вдруг понимает он. — Не поступишь, — твёрдо заверяет Антон. — Я не идиот и ни за что бы не допустил подобного снова. Поэтому я изначально пристально к тебе присматривался, оценивал то, как ты общаешься с ребятами. Интересовался, что они о тебе думают, комфортно ли им с тобой работать, а потом часами выслушивал восторженные оды в твой адрес, — коротко улыбается воспоминаниям он. — Аня вела себя совершенно иначе. Либо игнорировала людей и общалась с ними холодно, по существу, либо, наоборот, включала такой уровень лести, чтобы без особых усилий добиться желаемого. Но люди не идиоты, они чувствуют, когда ими манипулируют. К моменту её ухода, мне уже неоднократно приседали на мозг, особенно Олеся, чтобы я был с ней осторожен. Не послушал, дурак. Вот и расхлёбывал. Поэтому мне больше верится, что ты скорее найдешь более изобретательный способ мести, чем подставишь ребят. Готов поставить жопу на район.       Арсений хихикает, представляя во всех красках несчастную задницу босса, отрабатывающего свои прегрешения. Но она уж слишком ему приглянулась, чтобы желать для неё такой участи. — Спасибо, — только отвечает он и тянет руки к Антоновым плечам. — Лапки не болят? — Антон кладет ладони на его поясницу, прижимаясь ближе. — Неа, — немного лукавит Арс. В любом случае ласковый Шастун оказывает на него лучшее обезболивающее действие.       Он приподнимается на носочках, чтобы дотянуться кончиком своего носа до носа мужчины и мягко поцеловать в чуть суховатые губы. Антон довольно мычит и сильнее стискивает Арсения в объятиях, наклоняя голову. В этот момент дверь подсобки натужно скрипит, и комнату прорезает яркий луч дневного света. — А, ой! — растерянно выдаёт Журавлев. — Глубочайше извиняюсь, — и захлопывает дверь обратно.       Арсений и Антон отлипают друг от друга и недоумённо косятся на дверь, но Шастун всё ещё не размыкает объятий. — Ну, чё, приятель, нашёл сканер? — раздаётся невнятный голос Шеминова по ту сторону двери. — Не, его там нет, — энергично отвечает Дима. — Да ты херово смотрел, дай я… — Нее…надо туда заходить! Там, пиздец, отвечаю — две такие громадные страшные крысы. Одна чёрная поменьше, а другая серая. Они прям стрёмные, бро, смотрели на меня так, как будто жопу сейчас откусят. А они знаешь, переносчики всяких инфекций. Короче, это пиздец опасно, я тебе отвечаю. — А, ну, тогда надо в санэпидем звонить? — Не, не надо санэпидем, а то нас вообще прикроют. Я завтра мышеловки поставлю, поймаем этих сучек за прожорливые хвосты. Не парься. Пойдём, у айтишников сканер спиздим.       Через пару секунд их шаги затухают в коридоре, а две громадные хихикающие «крысы» выползают на свет.

***

      Арсений чахнет за рабочим столом, пытаясь сконцентрировать внимание на нуднейших положениях нового правительственного постановления о технико-строительных нормах, но с каждой минутой всё ниже опускается к столу, подставляя сначала под подбородок ладонь, потом и вовсе ложась им на сложенные предплечья. Текст плывёт перед глазами, и ничто от этого не спасает. — Я бы предложил перекур, — подъезжает на колесиках Позов, — но ты не куришь.       Арсений только глубоко вздыхает, скроля страницу ниже. — Зато я курю, — отзывается низкий голос начальника, нарисовавшегося возле них. — Пойдём? — обращается он к Диме. — Да, ща, — Димка катится обратно к своему столу, чтобы нашарить в одном из выдвижных ящиков пачку сигарет с зажигалкой. — Ты обедал? — интересуется Шастун уже у Арсения. — Обедал. — Можешь пораньше сегодня уйти. — Прекращай, — вздыхает Арс. — Давай без особого отношения. — Ладно, вреднюка. — Всё, я готов, — хлопает себя по карманам куртки Дима, и они выкатываются с начальником в сторону курилки, а Арсений остаётся наедине со своей гордостью и ебано скучным текстом.       Через десять минут Дима возвращается на рабочее место, а Антона в офисе по-прежнему не видно. Хотя бывало, что он задерживался в курилке на вторую-третью сигарету или отвлекался на деловые звонки. Но сейчас отвлекают Арсения —уведомление о новом сообщении в Телеграме: пойдём на свидание?       Арсений расплывается в улыбке, ложась щекой на предплечье, и набирает ответ с телефона, предварительно свернув приложение на экране компьютера.

а в лицо предложить постеснялся?

ты же за соблюдение субординации, вот я и не стал лезть. Вдруг кто подслушает?       Резонно.

куда пойдем?

избавь меня только от пафосных ресторанов

      Не то чтобы Арсений их не любил, но Антона хотелось узнать поближе в более неформальной обстановке. В дорогих ресторанах они частенько бывали на переговорах с клиентами, и по Шастуну было видно, что это не самое комфортное для него место. пусть будет сюрпризом) заеду за тобой завтра в три       Опа! Даже так, свидание днём? Интересно, что этот загадочный мужчина придумал.

а надевать что?

что-то удобное, не обязательно спортивное       Антон возвращается в офис через пару минут, молча ставя на стол ассистента кофе с знакомой эмблемой девушки в кокошнике. Арсений вертит в руках стакан и находит на ней лаконичное: «Вреднюке».

***

      Суббота — это их день. Так уж сложились звёзды. Арсений рад до розовых соплей и воодушевлён предстоящим свиданием. Хочется быть таким же ослепительным, как апрельское солнце за окном. Поэтому гардероб безжалостно переворачивается вверх-дном в поисках идеального лука. Толстовки идут лесом — с капюшоном неудобно, вдруг придётся куда-нибудь лезть, и Арс за что-нибудь зацепится. Узкие джинсы — беспроигрышно сексуально, но не факт, что практично, испытывать ткань на прочность не хотелось бы. Футболка — банально и расслабленно, рубашка — претенциозно. В конечном счёте Арсений останавливается на уютном черном свитшоте со светлым узором бамбуковых листьев, свободных кремовых брюках (дай бог, чтобы кофе на них не опрокинулся), удобных слипонах и тёмном бомбере. Просто, но со вкусом.       Антон не выходит из машины, чтобы пафосно открыть перед ним дверцу со стороны пассажирского сидения, но показательно давит на педаль газа, заставляя мотор несколько раз утробно зареветь. Как будто он — восемнадцатилетний мальчишка, который только-только получил права. Арсений хихикает и забирается в «Тахо».       На Шастуне толстовка, так что лазить по веткам они вряд ли будут. Выглядит мужчина в целом просто, и в то же время непривычно. Помимо стилизованной под ретро кепки и модных солнцезащитных очков на нём, кажется, красуется целая ювелирная фабрика: на шее несколько серебряных цепочек разной длины и крупности звеньев, множество браслетов — металлические, кожаные, жемчужный, а на пальцах столько колец, сколько Арсений ни разу не видел на нём в рабочее время. Как правило, Антон позволял себе одно-два крупных перстня с каким-нибудь камнем или без, но сегодня на нём какое-то огромное драконеобразное нечто на среднем пальце, золотое кольцо с рубином на безымянном и даже небольшое серебряное с изумрудом на мизинце. — Если на нас нападёт грабитель, ему стоит отрезать твою руку, он заполучит целое состояние.       Антон усмехается, выруливая на оживлённое многополосное шоссе. — Мои рука и сердце только для тебя. — Воу-воу, полегче, — смеётся Арс, пристегивая ремень безопасности. — Не надо забегать вперёд. Куда мы едем?       Шастун кусает губы, размышляя, по всей видимости, над тем, стоит ли сейчас раскрывать свой план или ещё попридержать интригу. — Как ты относишься к прогулкам? — решает зайти издалека он. — Положительно, — Арсений чувствует, что это не всё. Ради банальной прогулки в парке им не обязательно было отъезжать далеко от дома. — Мы едем на ВДНХ, — Антон на мгновение поворачивает голову, чтобы адресовать хитрую улыбку. — ВДНХ, — тянет задумчиво Арс, пытаясь вспомнить, сколько всего примечательного там находится. Океанариум? Выставочные павильоны? Каток? Не, он уже давно закрыт.       А когда он вообще в последний раз был на ВДНХ? Трудно сказать. Когда только переехал в Москву. Может, ещё пару раз, когда кто-то навещал из родственников. Но по собственной инициативе он бы туда, скорее всего, не отправился. Да и вообще, что такое гулять? Бесцельно бродить по улочкам и болтать о всякой ерунде? Этого Арсений тоже давно ни с кем не делал.       За этими размышлениями он не замечает, как в салоне начинает тихо играть попсовая музыка. Что-то там про солнце Монако и разбитое сердце Анны Асти. Антон, походу, слушает всё подряд, хотя и чувствуется его особая слабость к хип-хоп культуре: собрал целое бинго — баскетбол, уличный стиль в одежде и огромный чёрный внедорожник. Может, в бардачке ещё спрятан ствол? И как из такого шалопая получился одетый в строгие костюмы глава успешной строительной компании, который не позволяет ни себе, ни другим расслабляться на рабочем месте? Вот где настоящая загадка.       Они выезжают с Московского скоростного диаметра на Проспект Мира, и Арсений уже может видеть, как в ярких лучах весеннего солнца блестит нержавеющая сталь «Рабочего и колхозницы». Хотя сам Советский Союз проржавел до основания, памятник этот Арсению нравился: тем, как ощущается динамика, стремительность и движение; как развеваются одежды рабочего и колхозницы, а грудь стремится вперёд. Каждый раз при виде заставки «Мосфильма» внутри что-то трепетало от величия и монументальности, а фильмы (тогда говорили картины) переносили в истории разных людей: грустные и печальные, фантастические и приключенческие, комичные и абсурдные. Арсений хотел быть там, пережить каждую маленькую жизнь, побывать во всевозможных обстоятельствах.       Не сложилось. — О чём задумался? — Антон поворачивает к нему голову. — Кем ты мечтал стать в детстве? — М-м, сложный вопрос. Много кем. Футболистом, механиком, спасателем даже думал, — улыбается воспоминаниям он. — Комиком, — добавляет чуть тише, поворачивая на Останкинский проезд. — Комиком? — Ага. В КВН играл в старших классах и в универе. — Хотел бы я на это посмотреть. — Я там такой дрыщ стрёмный, — смеётся Антон, — но шутки вроде неплохие писал. Видосы какие-то были. Если найду, скину. — Договор, — понабрался словечек от Поза.       Они минуют главный вход и паркуются слева от выставочного центра, напротив невзрачных зданий, в которых расположены банки и торговый центр. — Хочешь кофе? У нас есть минут пятнадцать, — сверяется с часами Антон. — До чего? — Увидишь, — загадочно улыбается он. — Ладно, тогда не будем отвлекаться на кофе. Мне он не так уж и нужен, если я не читаю нудные тексты.       Антон фырчит, ставит машину на сигнализацию и направляет Арсения в нужную сторону, легонько касаясь пальцами его лопаток.       Они оказываются рядом с круглым зданием из коричневого кирпича с большими панорамными окнами, и Арсений понимает, наконец, куда они идут. — Обычное кино не так интересно? — улыбается он, разворачиваясь спиной к зданию и лицом к Антону. — Пока ты не в главной роли — нет. — Боже! Кто тебя учил делать комплименты? — Скажи ещё, что тебе не нравится.       Арсений ничего не отвечает, но умилённо улыбается, проходя через автоматические двери. Внутри их встречают стандартные окошки касс и футуристичный дизайн интерьера с разноцветной неоновой подсветкой. Один шаг, и они — на борту космического корабля. Какие-то детали напоминают не то декорации Соляриса, не то высокотехнологичных мультяшных роботов, созданных, скорее всего, для привлечения детей. Что в целом неудивительно, ведь они находятся в парке развлечений.       Из одного такого робота шумно извергается поток дыма, заставляя Арсения дёрнуть плечом. Антон хихикает, кладя ладони на его плечи в успокаивающем жесте, а затем ведет его ко входу в кинозал, где протягивает экран телефона с кьюар кодом к считывающему устройству контролёра.       Внутри просторно, зал вмещает в себя около пятидесяти человек, но на сеанс приходит от силы пятнадцать. Большие экраны, расположенные на все триста шестьдесят градусов, огорожены металлическим барьером. Ни одного кресла или сидения. — И сколько длится сеанс? — Пятьдесят минут.       Арсений не успевает задать вопрос о том, что будут показывать, как в помещении раздается приветливый голос, приглашающий гостей собраться на палубе кинолёта — части панорамы в виде носа корабля. — Будешь держать меня как в Титанике? — шепчет рядом стоящему Шастуну. — Таков был изначальный план, — склоняя голову, отвечает Антон, — не учёл свидетелей.       Арс поджимает губы, сдерживая улыбку, и отводит взгляд на экран, на котором под громкую музыку сменяются изображения футуристичных мегаполисов, экзотичных джунглей с невообразимыми существами и уникальные уголки России, богатые флорой и фауной. Настоящее и будущее, в невероятно чётком разрешении, ярко и красочно, с динамичными пролётами камеры.       Под натиском аудиовизуальных эффектов Арсений теряет ощущение реального пространства и времени, растворяется в вымышленных мирах. Всего очень много, картинки сменяют друг друга без пауз, от чего колени становятся ватными, а голова начинает кружиться — мозг не успевает обработать полученную информацию. И всё равно невозможно оторваться.       Сильные, но аккуратные руки обвивают его плечи и грудь, мягко тянут на себя, заставляя делать небольшие шаги назад, а изображение отдаляться и разрастаться в ширину. Тёплое размеренное дыхание ощущается на макушке, Арсений и своё дыхание невольно подстраивает под этот ритм. Антон оставляет ладони на его плечах, словно помогает мужчине держать равновесие. Да и в целом Шастун в этом хаотичном шторме ощущается как один большой якорь. — Впечатлительный, — тихо комментирует он.       Арсений скачет взглядом по разным кусочкам масштабных картинок, пытаясь собрать изображение воедино, но каждый раз что-то упускает. — Интересно, в космосе всё ощущается так же? — Не думаю, — отзывается Антон. — Там тихо, скучно, темно и холодно.       Вот же, а люди всё равно стремятся туда, в бесконечную пустоту, воспевая необитаемые камни и пылающие адским огнём шары.

***

      Одному из таких огненных шаров на территории парка возвели целого идола в виде стасорокаметрового колеса, возвышающегося над краснокаменной. Именно к нему Антон приводит Арсения после недолгого ужина в ресторане, где они обсуждали путешествия по разным странам и возможность создания космической станции на Марсе. С Антоном оказалось комфортно и интересно спорить о том, какое блюдо в итальянской кухне вкуснее, и соглашаться, что Лувр переоценён, в то время как частные галереи, спрятанные на небольших Парижских улочках, недооценены. — Роскошное завершение вечера, — Арсений делает из ладони козырек, прикладывая его ко лбу, чтобы рассмотреть железного исполина, сверкающего оранжевыми всполохами закатного солнца.       Антон по обыкновению улыбается и протягивает билет контролеру. Вообще любопытным открытием этого свидания оказывается то, что Шастун в жизни не особо разговорчивый и громкий. При всех своих габаритах из него бы вышел отличный ниндзя: бесшумный и осторожный. Получается, в выходные он находится в энергосберегательном режиме, чтобы выдавать мощность в десять тысяч киловатт на рабочем месте и разгонять потоком своего электричества единый механизм, состоящий из множества деталей. В точности как «Солнце Москвы», в стеклянную кабинку которого они аккуратно запрыгивают на ходу.       Внутри чисто, просторно и тепло благодаря работающему кондиционеру и ни души кроме них двоих. Под ногами стекло, которое неприятно щекочет нервы. — Не то чтобы я боялся высоты, — взволнованно лепечет Арс, не отрывая взгляда от постепенно удаляющейся земли, — но это жутковато. — Хорошо, что ты сказал это первым, — сглатывает Антон, хватаясь за предплечье мужчины, — а то бы мне пришлось делать вид бесстрашного воина. — У тебя бы ничего не вышло, — Арсений переводит взгляд на его бледное лицо и смеётся. На нём всё читается как на листе бумаги.       Антон фыркает, закатывая глаза, и призывает жестом сесть на скамью. — Будем смотреть вперёд, — Арсова запястья не отпускает.       Тёмные силуэты ещё голых деревьев, монументальные здания в стиле модерн, постепенно зажигающиеся вечерние фонари и разветвлённые вены дорог никогда не спящего города остаются внизу, с каждым метром становясь всё меньше и незначительнее. — Почему здесь? — спустя пару минут молчания решается задать вопрос Арс.       Антон смотрит задумчиво вдаль, а его глаза, кажется, светятся золотом в медовых лучах опускающегося за горизонт солнца. — В детстве было не так страшно, — тихо отзывается он. — Колесо было чуть ли не в два раза меньше, а пол в кабинках закрытый. Хотя они порой скрипели так, что сердце в пятки уходило, — усмехается коротко. — Но я всё равно тащился почти каждые выходные, потому что мог провести время с отцом. Он показывал разные здания и рассказывал, кто и когда их построил. «Вон, видишь, Останкинская башня, её построили в 1967 году, Баталов». Представляешь, до сих пор помню! — Антон встречается с внимательным взглядом голубых глаз. — «И ты, — говорил, — такие построишь, когда вырастешь, как твой папка». А мне стыдно было признаться, что не хочу я их строить…       Антон отворачивается к мутному окну, сквозь которое на вершине колеса отлично видно серебряную стрелу Останкинской башни с гигантской разноцветной проекцией. — Думал, что у меня ещё вагон времени, — отстранённо продолжает он, — чтобы стать тем, кем хочу, чтобы доказать, что мои мечты не пустые. Но его время вышло раньше, — тихо-тихо, почти на грани слышимости.       Арсений не чувствует мокрой соли на щеке, пока она не касается его губ. Он проглатывает её так же незаметно, как и неуместные сожаления. Их так много, что ни одно слово не вместит. Обхватывает безвольное плечо Антона обеими руками и упирается в него горячим лбом. Так отвратительно несправедливо. С ними обоими. Как бы они могли сиять. Ярче, чем солнце, что гаснет в вечерних сумерках, ярче, чем миллионы столичных огней, но не все могут прожигать свою жизнь в бесконечном поиске себя. Ответственность — большое страшное слово, которое сваливается в неподходящий момент и пригвождает неподъёмной тяжестью, не позволяя расправить крылья и взлететь.

***

— Я умею портить свидания, — невесело замечает Антон и поворачивает ключ зажигания, глуша мотор. В салоне повисает уютная тишина. — Напротив, — Арсений тепло улыбается. — Оно было со смыслом. Я рад, что узнал тебя лучше.       Он тянет руку к куртке мужчины, чтобы стряхнуть невидимые пылинки, но оба понимают, что это всего лишь предлог. Предлог, чтобы Антон медленно наклонился и мягко обхватил губами губы Арсения в сладком и нежном поцелуе.       Кончиками пальцев Антон касается Арсеньевой щеки, пуская ток по телу мужчины, а затем отстраняется, продолжая поглаживать бледную щеку, усыпанную родинками. — Насколько уместно будет позвать тебя на чай? — тёплый шёпот касается губ Антона. — Арсе-ений, — усмехается тот. — Это же первое свидание. — И? — искренне недоумевает тот. — Ты сейчас о нормах приличия вспомнил? — Спокойной ночи, — под аккомпанемент охреневающего взгляда Антон целует мужчину в лоб.       Арсений выбирается из машины и прежде, чем захлопнуть дверцу, бросает игриво: — Смотри не пожалей.       Антон жалеет уже через пару часов, когда пользватель artasmprovider выкладывает у себя в профиле фото ступней, утопающих в белоснежном ворсе в приглушённом свете камина, с подписью: «Парень оставил без десерта, надеюсь, хоть вы утешите меня своим вниманием».